Человек отступил назад и ушел. Бригадир почесал затылок, посмотрел в обе стороны пустынной улицы, подхватил канистры и направился домой. Он шел и думал о случившемся и даже забыл, что несет краденое и что надо быть осторожнее. Его возмутило то, что человек бросил ему деньги в лицо. Мол, на - подавись. Такого оскорбления Иван еще ни от кого не испытывал. В душе у него кипело, злость рвалась наружу. Но было уже поздно что-либо изменить, и это еще больше выводило его из себя. Он ругал себя за то, что не прыгнул через забор, не задавил этого наглеца. "Заяц, - с сарказмом думал он о себе. - Показали дуло - и душа в пятки. Но подожди, я брошу эти деньги в твою наглую рожу. Не будь я Козлов. Думаешь купил? Увижу я твое мурло и посмотрим, кто будет смеяться последним".
Приближаясь к дому, Иван постепенно успокаивался, и мысли его принимали другой оборот. Пропуск… А что надо этому человеку на стройке? Таким путем с добрыми делами не идут. Выходит, он, Иван, продался врагу? Козлов даже остановился, поняв это. Он поставил канистры и ладонью вытер пот со лба. Вот как оборачивается дело. Иван Козлов - сообщник врага. Ах ты, стерва.
Он снова подхватил банки и заспешил домой. Дома его поджидали дружки. Они обрадовались, но Козлов поставил канистры в угол и предупредил:
- Кто хоть каплю тронет - оторву голову. Сегодня пьянки не будет, можете разбегаться.
- Да ты что, очумел?
- Говорю - не будет. Баста. Разбегайтесь, иду в милицию.
Бригадир повернулся и ушел. Парни пожали плечами. Но ослушаться бригадира не посмели и разошлись по домам.
Через полчаса Иван вошел в отделение милиции. Дежурный лейтенант лежал на диване и читал. Он отложил книгу и поднялся.
- Здрасьте… - произнес Иван.
- Здравствуйте. В чем дело?
Лейтенант прошел к столу и сел. Указал Ивану на стул напротив.
- Садитесь. Слушаю вас.
- Вот что, товарищ… гражданин начальник…
Бригадир мялся, подыскивая слова, и комкал в огромных ручищах повидавшую виды серенькую кепку.
- В общем - вор я. Украл две канистры спирту.
- Где?
- На стройке, где работаю.
- Когда?
- Час или полтора тому назад.
Лейтенант открыл журнал и стал записывать.
- Фамилия? Имя? Отчество?
Бригадир назвал.
- Все? Или есть что добавить?
- Это одно, что украл. Только из-за этого не пошел бы сюда. Но черт с ним, отвечать буду. Дело вот какое… Несу спирт домой, подзывает меня один тип. Пропуск, говорит, достань на стройку. Хорошо заплачу. Не достанешь - пятнадцать лет получишь. Вот этого типа расколоть надо. Кто пропуск таким путем достает? Не иначе, на заводе задумал натворить что…
- Какой он из себя? И где он сейчас?
- Где, не знаю. Ушел. А какой он из себя… тоже не знаю, - бригадир развел руками. - Стоял за забором в тени. Показывал пистолет, чтобы я его не задавил. Бросил вот мне в морду…
Козлов достал и выложил на стол деньги.
- Купить хотел, гад. Только осечка вышла.
- Вот что, сейчас все спят. Вы тоже можете отдохнуть вон на том диване. Утром с вами побеседуют.
Козлов сидел на диване и курил папиросу за папиросой. Минутами жалел, что сам залез в петлю. Но подумав о незнакомце, опять хмурился и сжимал кулаки. Лейтенант незаметно наблюдал за ним: мается парень, видно жалеет, что пришел.
- Ну, что ты смалишь одну за другой? - грубовато проговорил он. - Жалеешь, что пришел?
- Да нет. Надо бы сгрести того типа. Да пистолет у него, не прыгнешь. Но он еще придет до меня… А жалеть, что ж, приходится. Кому охота сидеть, да еще такой срок.
- А ты раньше времени не переживай. Пришел сам, чистосердечно все рассказал. А это большое дело - самому решиться. Да и потом, что за птица этот тип? Может быть, твоя помощь потребуется. Только уж "завязать" тебе теперь придется накрепко.
- Это зарок. Тот гад за горло взял - не дохнешь. К честному не подошел. Выбрал к кому… За последнего, видать, посчитал. Деньги бросил в морду, паскуда! Встретить бы его на узкой дорожке, я бы из него душу вытряхнул. "Тебя хочу купить". Это про меня так. Выходит, дожил я. Разная тварь грязными руками за горло берет. Докатился, дальше некуда. Но только хватит, баста.
Больше всего возмущало Ивана, что какой-то тип, как теленку, тыкал ему в морду, а он и постоять за себя не мог. Раньше разговаривали с ним так? Кто вставал ему на дороге? Вот только один, старший лейтенант… Вежливо, но сильно подрезал Ивану хвост. Не дрогнул, не испугался. Это был первый, кто заставил Ивана задуматься о себе, как о человеке. Больно было отступаться от Ольги, но Иван осознавал, что офицер сильнее его духом и волей. За таким любая пойдет, только помани пальцем. Шли и за ним, но не те, далеко им до Оли, как и ему до того старшего лейтенанта. Это и наводило его на размышления о своей жизни однобокой, неполной. Хотелось хоть чуточку походить на старшего лейтенанта, быть не только сильным, пугалом. Выходит, за кулаки уважали дружки его. И тот гад - взял и купил. И не спросил…
Утром на следующий день Иван Козлов сидел перед Снегиревым. Невысокий пожилой человек с седыми волосами говорил о том, о чем всю ночь думал бригадир. Скупые и точные слова жгли душу каленым железом.
- Преступник идет к преступнику. Из тысяч честных людей он выбрал именно вас. Это логика. Он знал, что только у таких, как вы, он может найти поддержку и помощь. Задумывались вы об этом?
- Всю ночь думал. Не терзайте душу… прошу вас. Заслужил - наказывайте. Сам пришел. Но на одну доску с тем не ставьте. Я искуплю вину. Отсижу, но буду человеком. Будут уважать не за кулаки и ловкие проделки…
- Где вы условились встретиться с ним?
- Нигде. Он сказал, чтобы я носил кепку козырьком назад, когда достану пропуск. Он тогда ко мне подойдет. А где и когда - не говорил.
Снегирев верил этому белоголовому гиганту. Пожалуй, стоит поручить ему установить связь с неизвестными.
- Как выглядит этот человек? Опишите, что помните.
- Я не смог его рассмотреть. Он стоял за забором в тени дерева. Над досками виднелись часть лица, глаза, лоб. Глаза в темноте не рассмотришь, а лоб, мне показалось, высокий, покатый. Брови темные, широкие, от темноты может быть. И волосы на голове, кажется, зачесаны назад. Только точно не утверждаю. Во что одет, сказать не могу. Я хотел было дотянуться до него да тряхнуть как следует, но он сунул мне под нос пистолет.
- Раньше вам не приходилось его встречать?
- Нет, не припомню.
- Откуда же он вас знает?
Козлов пожал плечами.
- Фигура приметная.
- Нам хотите помочь?
- Хочу. Сделаю все, что поручите.
- Я дам вам пропуск. Тому человеку скажете, что вы его выкрали. Через несколько дней можете надеть свою кепку козырьком назад. Постарайтесь при встрече хорошо запомнить внешность этого человека. Передатите пропуск, возьмите плату, как и договорились. Больше от вас ничего не требуется. Если он вам поручит еще что-либо, сообщите нам вот по этому телефону, но так, чтобы вас никто не видел. Не обращайте внимания на то, что за вами будут присматривать. Все понятно?
- Так точно, - ответил Козлов по-военному, как отвечал когда-то на срочной службе. - Со спиртом что делать?
- Пусть находится пока у вас. Или опасаетесь, что не удержитесь?
- Да нет. Это отрезано. Только как с милицией? Меня это время не потревожат?
- Пока нет.
- Можно мне идти?
- Да.
Снегирев приказал вывести Козлова через двор. Потом задумался. Кто этот неизвестный? Тот ли, кто интересовался заводом, или это второй, с лодки? Его нужно найти и установить за ним наблюдение. Сделать это будет несложно, если он воспользуется пропуском независимо от того, сменит ли там фотокарточку или вытравит фамилию.
Попросив разрешения, в кабинет вошел один из оперативных работников. Он положил перед Снегиревым несколько листков с цифровыми текстами и сказал:
- Перехваченные радиограммы расшифровке пока не поддаются, кроме первых групп, в которых была зашифрована, видимо, кличка "Скорпион". В некоторых радиограммах последних дней на первом месте стоит "Агент У-8". Передачи проводились в одно и тоже время в вечерние и дублировались в ночные часы. Сегодня нашей службой обнаружена работа неизвестной радиостанции. Связь была короткой - восемь секунд. Пеленги приблизительны - район Берегового. Флотское командование на наш запрос ответило, что в это время их станции в эфире не находились.
- Интересно, - откликнулся Снегирев. - Может быть, это отвечал "Скорпион" или "Агент У-8"? Как думаете?
- Не могу сказать. Но предположить можно, что это ответ центру.
"Появился, наконец, "Скорпион", - подумал подполковник. - Долго же ты скрывался".
После войны Снегиреву пришлось вести дело в Прибалтике. Шпион, спасая свою шкуру, дал много ценных сведений и, в частности, сказал, что для работы в Советском Союзе в той же школе готовили еще одного человека, которого он ни разу не видел, но знает, что ему дана кличка "Скорпион". Видимо, он был тщательно законспирирован и долгое время не "работал", выжидал. А сейчас хозяева решили, что можно использовать и его.
Отсюда вытекает, что "Скорпион" - это тот, кто фотографировал завод и корабли. "Агент У-8" - "гость" с лодки.
Офицеру Снегирев сказал:
- Надо постараться следующую передачу взять полностью.
- Меры к этому приняты. У меня все. Разрешите идти?
- Да, пожалуйста.
Так вот как поворачиваются события. Надо полагать, что это "Скорпион" ищет возможность попасть на стройку. Пусть идет в расставленные сети.
Через три дня Иван Козлов, как и было условлено, надел свою кепку козырьком назад.
Семья Воробьевых
Николай и Ольга не могли видеться часто, хотя обоих очень тянуло друг к другу. Зубенко уже почти все знал о родителях Ольги по ее рассказам. Мать ее добрая, спокойная женщина. Она души не чает в своей единственной дочери и ее отчиме, который "дай бог, чтобы и родной таким был". Дочь ничего не скрывает от нее. Поэтому она знает о Николае все, что знает о нем Ольга. Мать уже несколько раз просила дочь, чтобы она пригласила Николая к себе, ей очень хотелось увидеть и узнать поближе друга своей дочери.
В тот вечер Николай встретил Ольгу у проходной. Она спрятала пропуск в сумочку и спросила:
- Ты сегодня свободен? Или как обычно - служба.
- Свободен сегодня.
Николай не мог сдержать улыбку: слишком уж неприкрыт упрек в голосе девушки. Она нахмурилась и спросила:
- Чему ты смеешься?
- Я не смеюсь. Просто рад, что мы, хотя бы и случайно, встретились. И к тому же, я всегда рад, когда вижу тебя.
- В таком случае ты бы мог почаще случайно встречаться со мной.
- Но сегодня я ждал.
- Мама опять спрашивала, когда ты к нам зайдешь. И я тоже хочу, чтобы ты познакомился с моими родителями.
- Хорошо. Но… понравлюсь ли я им?
- Можешь не беспокоиться, маме ты уже нравишься. Она тебя заочно знает. Я от нее ничего не скрываю.
- И ты ей все рассказываешь?
- Конечно.
- И даже - что целовались?
- Ну что ты. Разве такие вещи матерям рассказывают? Они сами догадываются, можешь не беспокоиться. К тому же и отец часто спрашивает о тебе.
- И он дома будет?
- Дома. Он сейчас тоже на стройке работает. Ведут монтаж электрооборудования. Его пригласили как специалиста возглавить эти работы. - И вдруг она рассмеялась.
- Знаешь, иду сейчас к проходной и встречает меня… кто думаешь?
- Иван Козлов.
- Да. Какой ты догадливый… Он извинился так это вежливо, по-джентльментски и попросил меня задержаться. Я, конечно, остановилась. Смотрю на эту каланчу снизу вверх и сама себе кажусь такой малюсенькой. Иван помялся, как слон, вздохнул, ну прямо, как паровоз, и спрашивает: "Ольга, вы сегодня свободны?" С первого дня, хотя мы были даже и не знакомы, он называл меня на ты. И вдруг такая вежливость и официальность. Я говорю: "Нет". Он копнул носком глину и снова спрашивает: "С ним?" Я говорю: "Да". Он вздохнул и говорит трагическим голосом: "Счастливчик"… И забыв попрощаться, отвернулся и ушел. Мне почему-то жаль стало его. Какой-то тихий он. Кепку-блин надел задом-наперед. Большой, неловкий… Ты не обижаешься?
- На него?
- На меня.
- По-моему, не на что. А Козлов, мне кажется, неплохой парень. Много у него напускного, наносного. Бравады, что ли?
- Вы с ним больше не встречались?
- Нет, не приходилось, - покривил душой Николай. Не хотелось ему говорить девушке о стычке и угрозах Козлова.
Мать Ольги встретила Николая радостным возгласом:
- Здравствуйте, здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Трофим, к нам гость.
Из комнаты вышел крупный мужчина в пижамной куртке и комнатных туфлях. Он с интересом взглянул на вошедшего. Зубенко узнал в нем того, кто рассматривал его в тот раз у киоска. Теперь Николаю стало понятно его любопытство. Отец Ольги, по-видимому, уже знал его по разговорам.
Мать девушки оказалась высокой, полной, еще не старой женщиной.
Николая пригласили в комнату, Ольга подала ему стул. Трофим Ефимович ушел в другую комнату и вскоре вышел в пиджаке, неся в руке коробку с папиросами. Поставил ее на стол и предложил:
- Курите.
Николай поблагодарил. Чувствовал он себя в гостях свободно. Родители Ольги оказались гостеприимными и добрыми. Трофим Ефимович расположился на диване и перетянул к себе Николая.
Отец Оли уже пожилой, с крупными чертами лица; в коротких, зачесанных назад волосах уже проглядывала седина. Был он чисто выбрит и держался просто.
Он завел разговор на свою любимую тему: об электротехнике, в которой Николай немного разбирался.
Вошла Екатерина Алексеевна с тарелкой румяных и пышных пирожков.
- Попробуйте-ка, что у нас получилось. Пирожки с черемухой. Еще с прошлого года осталась.
Николай понял, что черемуху берегли для торжественных случаев. Его мать тоже в такие дни много пекла и стряпала. Он попробовал пирожок, который оказался таким вкусным и пахучим, что Николай от чистого сердца похвалил хозяйку. Потом пили чай, Екатерина Алексеевна без конца подкладывала Николаю то пирожки, то варенье и приговаривала:
- Кушайте, кушайте на здоровье. Я вижу, что вам понравилось.
Трофим Ефимович с улыбкой поглядывал на нее. Этот крупный мужчина имел, по-видимому, очень доброе, мягкое сердце. Жену он называл не иначе, как Катюша, а дочь - Олюша. У него открытый взгляд, волевой подбородок, высокий лоб. Улыбался он широко, отчего возле глаз собирались веселые морщинки.
Отец Оли тоже присматривался к молодому человеку. И по его виду можно было понять, что тот ему нравится. Гость высок ростом, крепок фигурой, темные волнистые волосы спадают на лоб. Взгляд открытый, прямой. Держится с достоинством и очень вежлив. Мать сразу расположил к себе, это видно по ее сияющему лицу - довольна за дочь. А понравиться ей не так-то просто. Любит людей начитанных, эрудированных, с которыми приятно побеседовать, узнать что-то новое. Да, в конце концов, и Оля не какая-нибудь замухрышка. Рослая, красивая девушка.
- Я уже несколько дней работаю на стройке, - рассказывал Трофим Ефимович. - Предложили заняться установкой электрооборудования для управления стапельным хозяйством. Интересная работа. Много новинок в дистанционном управлении.
- Я слышал, завод скоро будут сдавать, - поинтересовался Николай.
- Где-то в конце лета. В некоторых цехах уже можно приступать к работе, а остальные заканчивают. Держит пульт управления. Вот и приходится форсировать монтаж аппаратуры.
Екатерина Алексеевна расспрашивала Николая о его родителях, кто они, где живут, работают, много ли в семье детей. Николай отвечал и поглядывал на Ольгу. Она была довольна, что он пришелся по сердцу отцу и матери.
Когда Ольга и Николай пошли побродить по городу, Екатерина Алексеевна строго наказывала ему заходить почаще. Она вышла проводить их на крыльцо.
Трофим Ефимович пожал на прощание руку Николаю, и тот почувствовал насколько она крепка и сильна.
Зубенко с девушкой направились на набережную к бухте, куда по вечерам стекались отдыхающие.
Закономерное совпадение
Утром подполковник Снегирев позвонил в отдел и спросил, есть ли что нового. Ему ответили, что есть. Через пятнадцать минут он просматривал пришедшие без него бумаги. Это было сообщение о том, что Завьялов Леонид Григорьевич, отслужив срочную службу, утонул перед выездом на родину. Его матери, проживающей в Смоленске, командованием части было послано извещение о его гибели. Служил Завьялов в технических войсках, расквартированных за границей.
Просмотрев бумаги, Снегирев забарабанил пальцами по столу. Теперь понятно, кто такой Завьялов. Снабдили украденными документами и направили в другой район, а может быть, причастны и к гибели настоящего Завьялова.
Подполковник вызвал заместителя и сказал ему:
- Людей из порта и с железнодорожного вокзала снять. "Гость" с лодки - это радист Завьялов с узла связи рыбаков, он же "Агент У-8".
Кондратьев прочитал сообщение.
- Для нас время очень дорого, - заметил Снегирев. - Я думаю, надо подтолкнуть события и сделать проверку. Сегодня должен работать центр на Тайване. Если он почему-либо не появится, а это бывает часто, распорядись, Глеб Романович, чтобы вечером на его волне была передана одна из радиограмм, которые адресуются "Агенту У-8". Подберите идентичный тон передатчика и радиста со схожим почерком.
- А если это все же не "Агент У-8"?
- Вот это и узнаем.
- Понятно.
Вечером Завьялов заступил дежурить по узлу связи. Из диспетчерской в щель квадратного окошечка, в которое передают тексты радиограмм, наблюдал Зубенко. Рядом сидел Снегирев.
В восемь часов Завьялов сел за один из свободных приемников и начал настраивать его, словно бы слушал передачи от нечего делать. Потом притянул к себе бланк и, откинувшись на спинку стула, стал писать, выражая своей позой небрежность и равнодушие.
Снегирев прослушивал эту же волну на портативном приемнике, который захватил с собой. Он слышал, когда наша станция начала работу, и видел в щель, как карандаш Завьялова бегал по бумаге. В зале, кроме Завьялова, сидели еще двое радистов. Работы не было, и они спокойно покручивали ручки настройки, следя за волной. На Завьялова они не обращали внимания, сами частенько вот так же тренировались в приеме с эфира. Если бы не напряжение, с каким рука Завьялова бегала по бумаге, можно было подумать, что он просто слушает музыку. Но вот передающая станция внезапно, не закончив радиограмму, замолчала. Рука Завьялова замерла над бумагой, он подождал несколько минут, незаметно сунул бланк в карман.
Зубенко и подполковник прошли в смежную комнату. Там сидел майор Кондратьев.
- Ну и как? - с интересом спросил он.
- Принимал, - ответил Снегирев. - Натренирован и чувствует себя спокойно. Видимо, отсюда он и на передачу работал. Теперь надо проследить, как он будет запрашивать, прерванную радиограмму. Обычно центр повторяет ее в ночном сеансе. Ночью Завьялов опять будет слушать эфир. Так мне кажется. Если бы знать, кто еще слушает эту волну?
- Считай, что дело было бы сделано, - откликнулся Кондратьев.