Хотя обстоятельства, казалось, были мало подходящими для экскурсов в область психологии, Грачик не мог отделаться от преследовавшего его желания разгадать выражение глаз хозяина. И он почувствовал подлинное облегчение, когда вдруг нужное определение пришло: опустошенность. Если верить старому убеждению, что глаза - зеркало души, то душа стоящего перед ним человека была пуста, как скорлупа гнилого ореха. В ее "зеркале" не отражалось ни любви, ни ненависти, ни страха, ни каких бы то ни было иных чувств - оно было мертво. Перед Грачиком было живое двуногое с мозгом, но без души, с мыслями, но без чувств.
- Ну что же, - произнес Кручинин, - может быть, кто-нибудь из вас заговорит первым? - Он обратился к Фаншетте: - Хотя бы вы.
Не отнимая ладоней от лица, Фаншетта в смятении замотала головой.
- Прежде всего мне нужны… перчатки -ив свиной кожи, - спокойно сказал Кручинин.
Фаншетта взглянула было на обладателя встрепанной бороды, продолжавшего молча, неподвижно стоять, но тотчас, словно спохватившись, отвела взгляд. Однако этого было достаточно - Кручинин уверенно обратился к хозяину:
- Давайте перчатки!…
Тот продолжал стоять все в той же равнодушной позе. Если бы до этого Грачик не убедился в способности бородача слышать, он готов был бы теперь поручиться, что перед ним глухонемой. И тут хозяин заговорил:
- Обыск? Вы, очевидно, забыли, что находитесь в Советской стране, где права граждан охраняет закон.
- Это лекция? - иронически спросил Кручинин.
- Может быть, и лекция, хотя, по моим данным, вы юрист.
- Вот как? - Кручинин явно развеселился. - Значит, я для вас не незнакомец и, вероятно, не такой уж неожиданный гость, как думал?
С прежней монотонностью, словно он не слышал слов Кручинина, хозяин продолжал:
- Не только обыск, но и ваше появление здесь должно быть оправдано предъявлением законного ордера. Мне достаточно позвонить в прокуратуру, чтобы…
Кручинин рассмеялся.
- Мы избавим вас от этого труда, - весело проговорил он. - А что касается закона, то я готов нести перед ним ответственность за это вторжение и даже самое суровое наказание за нарушение формальностей, предусмотренных нашим Кодексом. Знакомство с вами стоит такого наказания. Вы не думаете?… В прихожей я видел телефон, - обернулся Кручинин к Грачику. - Свяжись с прокуратурой и пригласи людей для обыска.
Грачик пошел было к аппарату, но тут же убедился, что провод оборван, и телефон не работает.
- Ничего не поделаешь, - сказал Кручинин, - придется совершить еще некоторые процессуальные нарушения. Готов за них ответить. Игра стоит свеч. Можете не бояться вашего "брата", - обратился он к Фаншетте, - покажите моему другу, где лежат перчатки.
Она недоуменно покачала головой:
- Не знаю… я здесь ничего не знаю.
Кручинин быстро подошел к ней и, взяв ее правую руку, поднес ее к самым глазам Фаншетты.
- Это вы видите? И это? - Он по очереди показывал ей пальцы ее собственной руки. - Гравировкой вы занимались не дома? Правда? Здесь, да?… А теперь понюхайте. - И он бесцеремонно поднес ее руку к ее же носу. - Даже духи не убили запаха каучука, с которым вы работали.
Она сидела, как пораженная громом. Ее глаза, полные слез, были устремлены на Кручинина; губы еще пытались лепетать:
- Я ничего не знаю…
Но Кручинин твердо спросил:
- Где перчатки, в которых он работал? Где принадлежности вашей собственной работы? В ваших интересах сказать это теперь же. Если я найду их сам…
Ее полный ужаса взор обратился к хозяину, но тот оставался все таким же безучастным, холодным, со взглядом, устремленным на скатерть. Только сильные пальцы его больших рук сплелись еще крепче.
Фаншетта нерешительно поднялась и, шатаясь, как пьяная, подошла к стоящему у стены рефрижератору. Но прежде чем она успела дотронуться до его ручки, Грачик был рядом с ней. Кто знает, что скрывалось в этом холодильнике?!
Раньше, чем открыть шкаф, Грачик внимательно осмотрел его. Это был аппарат предвоенного производства Харьковского тракторного завода. Очевидно, перед ним был самый безобидный холодильник. Грачик потянул ручку дверцы. Фаншетта испуганно вскрикнула и отскочила в сторону, но дверца уже распахнулась, и Грачик остолбенел: из ледника повалил густой, удушливый дым. Из нижнего отделения било пламя. Комната сразу наполнилась запахом паленой резины и характерной вонью горящего целлулоида. Но Грачику некогда было анализировать запахи. Он схватил первое, что попалось под руку, и выгреб из шкафа все его содержимое. В ярком пламени он увидел догорающую кинопленку. На пол со звоном падали мелкие металлические предметы, тлеющие деревянные чурбачки, кусочки линолеума, несколько листов расплавившейся по краям резины - целое оборудование штемпельной мастерской Из верхнего отделения Грачик извлек набор отмычек и портативный аппарат для резки металла.
Но вот, чадя, догорел последний кусок пленки, и Грачик обнаружил, что находится в полной темноте. В первый. момент у него мелькнула было мысль, что это ему только кажется, что он ослеплен ярким пламенем, полыхавшим внутри окрашенного белой эмалью холодильника. Сейчас эта слепота пройдет… Но через мгновение он понял, что дело не в его слепоте, вокруг действительно царила полная тьма. Откуда-то из других комнат послышался голос Кручинина:
- Сурен, если ты жив, поскорее ко мне!
Грачик с досадой обнаружил, что карманного фонаря, который он обычно брал на операцию, на этот раз нет. Пришлось ощупью, натыкаясь на стены и больно стукаясь об углы мебели, пробираться на голос Кручинина. С той стороны слышался некоторое время шум борьбы. Потом этот шум стих, и после небольшого промежутка времени, в который до слуха Грачика долетело только тяжелое дыхание, он снова услышал голос Кручинина:
- Где же ты, Сурен?…
Еще несколько шагов, и Грачик понял, что стоит над лежащим на полу Кручининым. Он в испуге нагнулся, но Кручинин спокойно проговорил:
- В правом кармане пиджака у меня фонарь.
Грачик ощупью нашел фонарь и в его свете увидел Кручинина, растянувшегося на полу, а под ним хозяина квартиры со скрученными за спину руками.
- Придется пустить в ход наручники, - сказал Кручинин. - Через несколько минут он придет в себя, и придется снова возиться. Он чертовски силен. И, главное, кусается.
С этими словами Кручинин поднял руку, с кисти которой капала кровь.
Бородач очнулся. Его первым движением было вскочить с пола. Но скованные за спиной руки мешали его движениям. Он неловко поднялся сначала на колени, потом встал, исподлобья оглядывая Кручинина и Грачика.
- Мы побудем здесь, а ты, Сурен, найди Фаншетту, если она не воспользовалась суматохой и не дала тягу. Думаю, что это так, - сказал Кручинин.
Оставив друга в темноте, где огненной точкой тлела только закуренная Кручиииным папироса, Грачик отправился на поиски Фаншетты. К своему удивлению, он нашел ее сидящей на полу перед входной дверью прихожей. Содрогаясь от рыданий, Фаншетта не слышала, как подошел Грачик, даже не видела луча света, которым Грачик ощупал дверь.
Присутствие этой женщины, не воспользовавшейся возможностью скрыться, было так неожиданно для Грачика, что у него вырвался возглас удивления:
- Вы здесь?
Она подняла голову, и Грачик увидел мокрое от слез лицо с размазанными по щекам потоками туши, которой, очевидно, были подведены ее ресницы.
Фаншетта указала на дверь и, всхлипывая, пояснила:
- Я не могла отворить… у Макса всегда такие секретные запоры…
И новый приступ рыданий потряс ее плечи.
Грачик взглядом нашел на стене доску с предохранителями и, обнаружив сгоревшую пробку, вставил в нее канцелярскую скрепку. На мгновение вспыхнул свет, но тут же вся квартира снова погрузилась во мрак. Однако Грачик заметил яркую вспышку короткого замыкания в той комнате, где оставил Кручинина. Подгоняя перед собою слабо сопротивлявшуюся Фаншетту, он вернулся в спальню. Отыскать место короткого замыкания было нетрудно: концы провода, по-видимому разорванного бородачом, обуглились, стена под ними потемнела. Грачик соединил концы и, снова ведя перед собою Фаншетту, прошел в прихожую.
- У вас есть булавка? - обратился Грачик к Фаншетте.
Она долго копалась, пока ей удалось трясущимися от страха пальцами освободить булавку от пояса блузки. Грачик вставил эту булавку в предохранитель. На этот раз свет, озарив квартиру, не погас. Но прежде чем Грачик успел соскочить с табурета, он услышал вдали звон разбитого стекла и, бросившись в спальню, увидел, как Кручинин стаскивает с подоконника отчаянно отбивающегося бородача.
- По-видимому, он предпочел падение с четвертого этажа перспективе разговора с нами, - весело проговорил Кручинин.
Грачик, схватив в охапку брыкающегося диверсанта, бросил его на постель.
- Но, но! - сказал Кручинин повернувшемуся лицом к стене бородачу. - Нам некогда ждать, пока вы- отдохнете в мягкой постели. Вернемся в столовую.
Бородач не шевельнулся.
- Я к вам обращаюсь, - повторил Кручинин. - Вставайте!
Тот продолжал молча лежать.
- Придется ему помочь. - С этими словами Кручинин подошел к пленнику, но прежде чем он успел сообразить, что происходит, тот одним движением был на ногах и ударом ноги в живот отбросил Кручинин а к стене. Если бы Грачик не схватил преступника сзади за скованные руки и снова не бросил на кровать, тот успел бы, вероятно, нанести упавшему Кручинину второй удар.
Кручинин с искривленным гримасой боли лицом поднялся с пола и несколько мгновений стоял с закрытыми глазами. Потом провел рукой по лицу и совершенно спокойно, но таким голосом, что на этот раз у бородача не появилось желания сопротивляться, приказал ему идти в столовую. Там Кручинин молча указал ему на стул напротив себя.
- Теперь дело за перчатками, - сказал он таким тоном, словно в происходящем не было для него ничего неожиданного, и приказал Фаншетте: - Ищите их, да поскорей!
Та подошла к письменному столу и под контролем Грачика один за другим выдвинула ящики. Перчаток там не было. Грачик и Фаншетта прошли в соседнюю комнату, служившую спальней. Грачик осмотрел платяной шкаф, ночной столик - перчатки исчезли. Он ощупал одежду, висящую в шкафу, и в кармане темно-серого пальто из плотной гладкой ткани обнаружил, наконец, то, что так настойчиво искал Кручинин, - желтые перчатки из свиной кожи. На них виднелось несколько капель приставшего стеарина. Грачик положил эти перчатки на стол между Кручининым и сидящим напротив него хозяином квартиры. Тот не пошевелился и тут.
- Кажется, все, - произнес Кручинин поднимаясь.
По приказанию Кручинина Грачик тщательно собрал с пола все, что выгреб из холодильника: принадлежности взлома, все приспособления для гравировки и изготовления каучуковых клише. Для очистки совести он еще раз осмотрел внутренность рефрижератора. И не напрасно: в его верхнем отделении, там, где находится испаритель и царит наиболее низкая и постоянная температура, он увидел… два человеческих пальца. Да, это были самые настоящие пальцы - указательный и средний. Они были отсечены на середине третьей фаланги.
Когда Грачик показал их Кручинину, тот удовлетворенно рассмеялся:
- Выяснено последнее звено. Я подозревал что-либо подобное, но надеяться, что найду когда-нибудь настоящие пальцы Семы Кабанчика, конечно, не мог. - Он обратился к хозяину: - Зачем вы их хранили? Разве не осторожнее было бы выкинуть пальцы, изготовив с них клише, как вы изготовили клише с оттиском тех людей, которым принадлежали вещи, собираемые вашей "сестрицей"?
Хозяин даже не обернулся. Он глядел в сторону, как будто речь шла не о нем.
- Что же, можем идти, - сказал Кручинин, и вся процессия с Фаншеттой впереди направилась к выходу. Грачик шел вторым. За ним хозяин. Последним - Кручинин с пистолетом в руке.
Тут Кручинин остановился.
- Нет, - скатал он, - пожалуй, неразумно все-таки оставлять дело до последующего обыска. Придется задержаться до тех пор, пока мы не отыщем "Прыжок за борт". Он мне нужен. Ищите.
Фаншетта нехотя принялась помогать Грачику. Они пересмотрели все книги. И лишь совершенно случайно, передвигая кастрюлю, мешавшую заглянуть в кухонный шкаф, Грачик увидел, что подставкой служит ей переплет книги. Под слоем сажи, оставленной донышком кастрюли, не без труда можно было различить заглавие: "Прыжок за борт".
Это были лишь жалкие остатки книги. Никакого штемпеля на переплете не было, ни рукописного номера - решительно ничего, что позволило бы идентифицировать книгу.
- Значит, нужно еще искать, - с упорством сказал Кручинин.
Наконец, в уборной Грачик увидел на крючке пачку листков. Он поспешно перебрасывал их, стараясь понять, являются ли они частью нужной книги. И, о радость! Это, несомненно, была вся вторая половина "Прыжка за борт", начиная со 121-й страницы. Грачик перебирал страницы: 137-138-й не было. Соседние листки были налицо; место обрыва ясно видно. Больше ничего не интересовало Грачика. Он с торжеством принес книгу в столовую. Напоследок Кручинин не мог отказать себе в удовольствии взглянуть на руки хозяина. Он повернул и ладонями вверх и увидел резкий белый шрам в виде полумесяца на большом пальце правой руки.
- Благодарю вас, - любезно сказал Кручинин, и они двинулись в путь.
ПУТЬ МЕРТВЕЦА К МОГИЛЕ
Что еще рассказать об этом случае? Разве только дать несколько разъяснений тому, как Кручинин и Грачик пришли к квартире бородатого человека?
Начинать нужно с желтых перчаток. Именно они послужили первым поводом к тому, что Кручинин заподозрил участие Фаншетты в преступлении. Зная, что мужа Фаншетты нет в Москве, зная об отношениях этой женщины с Гордеевым и увидев у нее на рояле мужские перчатки, Кручинин вполне логично предположил, что они принадлежат Вадиму, но стоило примерить их на руку, как Кручинин понял, что ошибся, перчатки были велики даже ему, а у Гордеева рука была еще меньше. И сам Гордеев отрицал наличие у него таких перчаток Фаншетта же в первый раз сказала, что их забыл именно он.
Это, показалось подозрительным, и с этого момента Кручинин стал критически относиться ко всему, что говорила Фаншетта. Подозрение перешло в уверенность, что она лжет, когда она категорически опровергла признание Гордеева в том, что он был у нее. Позднее, при исследовании стеариновых следов на месте второго ограбления, помимо оттисков пальцев вора, погибшего под трамваем, лаборатория обнаружила едва уловимую, но достаточно характерную сетку, свойственную единственному сорту кожи - свиной. Еще раз внимательно изучив следы, оставленные при первом ограблении, друзья и там обнаружили тот же рисунок, кроме следов пальцев Гордеева… Кручинин не случайно пожелал снова увидеть желтые перчатки: на них должны были остаться следы стеарина. Но при вторичном посещении Фаншетты перчаток уже не оказалось. И тут она, видимо забыв свое первое заявление, сказала, что они принадлежат ее брату. Кручинин пришел к уверенности, что эти перчатки побывали в работе уже после ареста Гордеева.
Однако, еще не решаясь сделать окончательный вывод о соучастии Фаншетты, Кручинин поделился своими соображениями с Грачиком, и тому удалось найти второе совпадение: след пальцев на полях страниц 137-138, восстановленных из пыжа, был оставлен ореховым маслом. Ореховое масло употребляется для приготовления халвы. Халва всякий раз появляется на столе Фаншетты. Значит, либо книга Конрада принадлежала ей, либо человек держал эту книгу в руках, будучи у Фаншетты. Вывод: она знала стрелявшего на реке в Кручинина. Наиболее вероятным было предложить и то, что книга эта попала к стрелявшему именно через Фаншетту. А когда выяснилось, что первоначально книга принадлежала Гордееву, это предположение перешло в уверенность: стрелявший взял книгу у Фаншетты. ’Почему же она, если похититель книги сделал это без ее ведома, не сказала Кручинину об этом? Да потому, что хотела, чтобы виновным в преступлении был признан Гордеев.
Дальше: при втором покушении остались следы мертвого вора. Сначала это обескуражило и Кручинина. Но когда он несколькими последовательными ходами пришел к тому, что следы эти оставлены указательным и средним пальцами, а на руке трупа Семы Кабанчика не оказалось именно этих пальцев, естественное предположение о том, что эти пальцы были отрезаны трамваем, быстро отпало: тщательное расследование, произведенное на месте происшествия, опрос дворников, убиравших там мостовую, - все убеждало в том, что пальцев там не было. Вместе с тем в протоколе медицинского вскрытия в морге ничего не было сказано о том, что на руке трупа недостает пальцев. Таким образом, вопрос о времени исчезновения пальцев трупа и его причине до поры до времени оставался открытым. Вероятно, его бы и не удалось выяснить, если бы тщательное наблюдение за персоналом морга не помогло установить, что один из его сторожей оказывает "услуги" студентам-медикам, предоставляя им возможность брать у мертвецов все равно уже не нужные им руки и ноги. Сторож даже не брал за это денег, разве что изредка студенты подносили ему стаканчик. И если бы однажды на горизонте этого сторожа не появился потребитель, резко выделявшийся из общей среды тем, что всего за два пальца трупа предложил двадцать пять рублей, благородно отвергнутые добрым сторожем, то, вероятно, история пальцев Семы Кабанчика никогда не стала бы известна. Но борода щедрого "доктора", которому понадобились два пальца, слишком хорошо запомнилась сторожу и послужила первым верным звеном. Ухватившись за него, Грачик добрался и до последнего звена - отпечатков на стеарине.
Наконец, последнее, немаловажное обстоятельство: преступнику не нужны были деньги. И вообще ничего из содержимого сейфа не было взято. Преступнику достаточно было сделать фотографические снимки с лежавших в сейфе интересовавших его документов. Он не был грабителем-уголовником. Это был разведчик заокеанской страны, не в меру интересующийся секретной областью физики, в которой работал данный институт… Случайно ли поэтому, что в его холодильнике, служившем своеобразным сейфом для воровского инвентаря, когда Грачик нечаянно включил "аварийное" приспособление, предназначенное для уничтожения следов преступной деятельности, первыми загорелись именно пленки?
- Да, - воскликнул в сомнении Грачик, - но как знать, что было на этой пленке? Пленка сгорела.
- Это очень хорошо, что мы видели, как она сгорела, - значит, разведчик не сумел еще отправить ее своим хозяевам. А что на ней могло быть, ты сейчас узнаешь.
Кручинин позвонил по телефону следователю и спросил, удалось ли найти в квартире преступника фотокамеру. Да, ее нашли. Проявив заправленную в ней ленту, увидели кадр за кадром скопированные документы - отчет о важной работе института.
- А, черт возьми, - воскликнул Грачик, - значит, они производили съемку документов в темноте! Не могли же они запускать там яркий свет. Отсюда вывод: работали на пленке, чувствительной к инфракрасным лучам.
- Остальное тебе теперь ясно?