Но другая часть меня остается лишь женихом Делии, а никаким не адвокатом. И этот человек хочет услышать правду, чтобы передать ее своей невесте. Кем надо быть, чтобы похитить ребенка? Как бы я сам поступил с ублюдком, укравшим Софи?
Я снова смотрю на ордер.
- Бетани Мэтьюс, - читаю я вслух.
- Так… так ее раньше звали.
Больше объяснений не требуется - я и так понимаю, что речь идет о Делии. Понимаю, что это ее, совсем еще малышку, похитили много лет назад.
Мне ли не знать, что преступник далеко не всегда оказывается угрюмым детиной в черной кожаной куртке с предупреждающим тавром на лбу. Преступники ездят с нами на автобусах. Они пакуют наши продукты в супермаркетах, обналичивают наши чеки и учат наших детей. Внешне они ничем не отличаются от нас с вами. И поэтому так часто остаются безнаказанными.
Моя адвокатская половина требует сохранять спокойствие и помнить, что рано или поздно смягчающие обстоятельства непременно обнаружатся. Но вторая половина терзается вопросами. Плакала ли Делия, когда он украл ее? Было ли ей страшно? Искала ли ее мать?
Возможно, она ищет ее до сих пор?
- Эрик, послушай…
- Завтра вы предстанете перед судом как лицо, скрывавшееся от правосудия, - перебиваю его я. - Но обвинение вам предъявляет расширенная коллегия присяжных от штата Аризона. Чтобы подать прошение, нам придется поехать туда.
- Эрик…
- Эндрю… - Я поворачиваюсь к нему спиной. - Я не могу… Не сейчас. - Я уже готов уйти, но в последний момент останавливаюсь и возвращаюсь к камере. - Она ваша дочь?
- Конечно, моя!
- Конечно?! - взрываюсь я. - Черт подери, Эндрю, я только что узнал, что вы - похититель! И я должен сказать об этом Делии. Мне этот вопрос кажется вполне резонным. - Я перевожу дыхание. - Сколько ей было?
- Четыре года.
- И за двадцать восемь лет вы не нашли подходящего момента, чтобы поставить ее в известность?
- Она меня любит. - Эндрю опускает глаза. - Ты бы рискнул ее любовью?
Я ухожу, не дав ответа.
В одиннадцать лет я осознал, что Делия Хопкинс - существо женского пола. Она не была похожа на всех прочих девчонок: не писала мечтательными петельками, похожими на ряды мыльных пузырей, не смеялась в ладошку, вгоняя нас в краску, не носила аккуратных косичек, похожих на домашнюю выпечку. Зато она разговаривала с лягушками и забивала шайбы прямо с синей линии. Она первая надрезала палец швейцарским ножиком Фица, когда мы клялись на крови, и даже не поморщилась.
Все изменилось в то лето после пятого класса. Я стал непроизвольно принюхиваться к запаху ее волос, когда она сидела рядом. Стал замечать, как туго натягивается смуглая кожа на мышцах ее плеч. Я наблюдал, как она подставляет лицо солнцу, и мое тело уже знало ответы на все грядущие вопросы.
Мысли эти я утаивал всю первую половину шестого класса, вплоть до Дня святого Валентина. Нам тогда впервые разрешили не рисовать открытки для всех одноклассников, включая мальчика, ковырявшегося в носу, и девочку по прозвищу Женщина-Обезьяна, у которой волос на руках и спине было столько, что хоть косы заплетай. Девочки порхали по столовой, как бабочки, останавливаясь лишь затем, чтобы поцеловать в щеку понравившегося мальчика. Когда это случалось, все притворялись, что им противно, хотя внутри у каждого горело по бруску угля.
Фиц получил валентинку от Эбигейл Льюис, которой недавно поставили светящиеся в темноте брекеты и которая, по слухам, приглашала избранных мальчиков в сторожку, чтобы их продемонстрировать. У меня в кармане штанов в тот день лежало розовое сердечко, приклеенное к квадратику из красного картона. "Когда ты рядом, у меня в голове звонят колокола, - написал я и добавил: - Как грузовик, дающий задний ход".
Я хотел отдать сердечко Делии, но случай никак не подворачивался: то Фиц крутился рядом, то она копошилась в своем шкафчике, то учитель проходил мимо. Едва я, собравшись с духом, вытащил валентинку из кармана, Фиц мигом ее перехватил.
- Ты тоже получил открытку, да?
Он прочел ее вслух, и они с Делией залились хохотом.
Я в ярости отобрал ее.
- Не получил, дурак, а подарю!
А поскольку Делия все еще хихикала, я ринулся к первой попавшейся девчонке. Ею оказалась Ици Фишер с подносом в руках.
- Держи! - рявкнул я, запихивая сердечко между салфеткой и куском пиццы.
В Ици Фишер не было ровным счетом ничего особенного. Длинные кудрявые волосы, доходившие едва не до задницы, и очки в золотой оправе, иногда пускавшие солнечных зайчиков по доске. Я с ней за весь год не перемолвился и парой слов.
- Ици Фишер? - возмутилась Делия, когда я вернулся на свое место. - Тебе она нравится?!
Она вскочила и выбежала из столовой.
Не сдержав стона, я упал головой на сложенные руки.
- Это было для Делии, а не для Ици!
- Для Делии?! - изумился Фиц.
- Ты бы не понял…
- С чего ты взял?
Проигрывая этот момент тысячи раз в течение многих лет, я понимаю, что все дальнейшие события могли разворачиваться совсем иначе. Понимаю, что, будь Фиц не таким хорошим другом, будь он ревнивее или даже честнее с самим собой, вся моя жизнь могла сложиться по-другому. Но он лишь попросил у меня доллар.
- Зачем?
- Потому что она на тебя злится, - пояснил он, пока я рылся в карманах. - И я могу это исправить.
Он вытащил из папки маркер и написал что-то прямо на лице Джорджа Вашингтона. Затем сложил банкноту вдоль, поднял нижний край, загнул половинки, перевернул бумажку и заломил с обеих сторон. Через несколько секунд он протянул мне сердечко из американского доллара.
Делию я нашел у фонтана возле спортзала. Отдав ей сердечко Фица, я наблюдал, как она разворачивает его и читает послание, гласившее: "Если бы у меня была только ты, я был бы миллиардером".
- А Ици ревновать не будет? - сказала Делия.
- Мы с Ици расстались.
Она рассмеялась.
- Это был, наверное, самый короткий роман в истории.
- Ты больше на меня не злишься?
- Посмотрим… Ты сам это написал?
- Да, - соврал я.
- Можно я оставлю доллар себе?
- Думаю, да.
- Тогда - нет, - сказала она. - Не злюсь.
Я долгие годы ждал, что Делия потратит этот доллар. Всякий раз, когда она доставала деньги, чтобы купить конфету, мороженое или кока-колу, я искал на купюрах слова Фица. Но насколько я знаю, она его так и не истратила. Насколько я знаю, она до сих пор его хранит.
Я вхожу в дом Эндрю. Там не слышно ни звука. Я зову Делию, но она не откликается. Я методично осматриваю все комнаты: захожу сперва в ванную, затем в гостиную, оттуда в кухню, когда сверху доносится какой-то шум. Дверь в спальню Софи заперта; открыв ее, я вижу, как наша дочь играет в куклы. Мы с Делией называем эту игру "Ограбление в кукольном доме": все комнатки перевернуты вверх дном, Барби в нелепых позах валяются на полу.
- Папа, - спрашивает она, - ты привел дедушку?
- У меня это пока что не получилось, но обязательно получится, - говорю я, взъерошивая ей волосы. - А где мамочка?
- Во дворе с Гретой. - Софи указывает на дверь пластмассовым Кеном. - Откройте, полиция! - грозно произносит она.
Глядя на Софи, я вижу Делию. Дело не только в физическом сходстве - наша дочь унаследовала ее черные волосы и румяные щечки, - но и в мимике, в повадках. Взять ту же улыбку: у обеих она расправляется, как парус, поймавший порыв ветра. Или привычку сортировать еду на тарелке по цветам. Или мое страстное желание быть тем, кого они видят, когда смотрят на меня…
Я не свожу глаз с Софи, представляя, как поступил бы, если бы кто-то отнял ее у меня. Как рыл бы землю, пытаясь ее найти. Но тут мысль уводит меня в другую сторону: а что заставило бы меня самого умчаться прочь, схватив эту девочку в охапку?..
Спустившись вниз, я обнаруживаю Делию на заднем крыльце. Она погружена в раздумья, а ноги ее покоятся на спине Греты - эдакого живого, тихонько похрапывающего пуфика. Она замечает меня и сразу спрашивает:
- Ты смог…
- Я ничем не смогу ему помочь до начала разбирательств.
- Ему придется переночевать в участке?
Я прикидываю, стоит ли уточнять, что ее отец проведет ночь не в участке, а в тюрьме округа Грэфтон, и решаю, что нет.
- Мы пойдем в суд завтра же рано утром.
- Но они его отпустят? Правда? Они ищут какую-то Бетани Мэтьюс. Меня зовут по-другому. Меня никогда так не звали. И меня никто не похищал. Если бы похитили, я бы, наверное, запомнила это, как ты считаешь?
Набрав побольше воздуха в легкие, я задаю сакраментальный вопрос:
- Ты помнишь, как умерла твоя мама?
- Эрик, я была еще совсем маленькой…
- Помнишь или нет?
Она качает головой.
- Делия, отец сказал тебе, что твоя мать мертва, - выпаливаю я. - А потом привез тебя в Нью-Гэмпшир.
Она резко вскидывает голову.
- Ты врешь.
- Нет, Ди. А вот он… он врал.
В этот момент на крыльцо откуда ни возьмись выскакивает Фиц.
- Почему ты не берешь трубку?! Я целый час пытаюсь дозвониться.
- Извини, были дела. Ну, знаешь, вызволить папу из тюрьмы, такое…
- Так ты уже знаешь?! - У Фица отвисает челюсть. - О похищении?
- Ты-то откуда уже об этом прознал?! - спрашиваю я.
Фиц усаживается напротив Делии.
- За этим я тебе и звонил. Помнишь, мы недавно говорили о реинкарнации? Так вот, после этого я задумался о том, как люди постоянно норовят изобрести себя заново… И что, возможно, этим воспоминаниям о лимонном дереве можно подыскать более логичную причину, чем твоя прошлая жизнь на цитрусовой ферме в Таскании восемнадцатого века. Я ввел в "Гугл" твое имя… Давайте зайдем в дом, и я покажу, что мне удалось найти.
Мы с Делией идем за Фицем, который усаживается за ее компьютер, заваленный картами Нью-Гэмпшира и Вермонта и каталогами с товарами для собак. Фиц что-то печатает, и экран покрывают полосы результатов. Первые ссылки - статьи о Делии и Грете, отыскавших очередного пропавшего. Но Фиц выбирает другую ссылку, ведущую на сайт газеты "Сент-Луис Пост-Диспэтч". Мы вместе читаем текст.
КОРДЕЛИЯ ЛИНН ХОПКИНС. Дочь Маргарет Кэтчем Хопкинс и покойного Эндрю Хопкинса, родилась в Мэриленд Хайте 16 марта 1973 года…
- Это моя дата рождения, - подтверждает Делия.
…в больнице "Кларктон", скончалась 8 марта 1977 года в возрасте четырех лет. Причиной смерти стали осложнения после травм, полученных в автомобильной катастрофе, унесшей жизнь ее отца. У девочки остались мать и бабушка с дедушкой, Джо и Алида Кэтчем, а также брат Ллойд. Панихида пройдет в 11–00 в субботу, в баптистской церкви Мэлдена; службу будет вести преподобный Томас Монро. Погребение состоится на кладбище Мемориал-парк в Мэлдене.
- То же имя, та же дата рождения. Отец погиб в той же аварии. И авария эта произошла в тот же год, когда вы с отцом приехали в Векстон.
- Введи имя Бетани Мэтьюс, - велю я Фицу.
На экране новый список результатов, все они - статьи из "Аризона Репаблик".
"ВО ВРЕМЯ ВИЗИТА ОТЕЦ ПОХИЩАЕТ РЕБЕНКА. МАТЬ КЛЯНЕТСЯ ОТЫСКАТЬ ДОЧЬ. В ДЕЛЕ О ПОХИЩЕНИИ В СКОТТСДЭЙЛЕ НЕТ НОВЫХ УЛИК".
Фиц клацает мышкой по этому заголовку.
20.06.1977. Оперативные работники продолжают поиски Бетани Мэтьюс, четырехлетней жительницы Скоттсдэйла, которую последний раз видели вместе с отцом, Чарлзом Мэтьюсом (возраст - 33 года), во время одного из регулярных визитов. Получив звонок от неустановленного лица, полиция города Альбукерке обыскала гостиничный номер, оплата которого была осуществлена по кредитной карточке мистера Мэтьюса, но обнаружить ничего не удалось. Тем временем мать девочки, Элиз Мэтьюс, не теряет надежды, что ее дочь найдут и вернут в целости и сохранности. "Никакая сила, - заявила миссис Мэтьюс в ходе вчерашней пресс-конференции, транслировавшейся по телевидению, - не сможет нас разлучить".
Мистер и миссис Мэтьюс развелись в марте этого года, и оба получили опеку над дочерью. В девять часов утра в субботу Мэтьюс забрал дочь из дома своей бывшей жены и пообещал вернуть ее до шести часов вечера в воскресенье. Когда этого не произошло, а миссис Мэтьюс не удалось связаться с ним по телефону, к делу привлекли полицию. Обыск, немедленно произведенный в квартире мистера Мэтьюса, показал, что тот покинул место проживания окончательно.
Всем, кто хочет оказать добровольную помощь в поисках, просьба обратиться в спортзал школы Сагуаро. Если вам известно что-либо о местонахождении Бетани Мэтьюс или Чарлза Мэтьюса, свяжитесь с полицией Скоттсдэйла по телефону: 555–3333.
Делия хватается за руку Фица, лежащую на мышке. Она нажимает на единственное слово в конце статьи: "Фото". Монитор разделяют пополам два снимка: маленькой девочки, до жути похожей на Софи, и молодого Эндрю Хопкинса, расплывшегося в улыбке.
Через минуту она уже мчится в лес, а по пятам за ней следует Грета. Мы оба достаточно хорошо знаем Делию, чтобы не пытаться ее догнать.
- Это я во всем виноват… - сокрушается Фиц.
- Мне кажется, вины Эндрю все же немного больше.
Он качает головой.
- Я не знал, как ее зовут… по-настоящему. Увидев некролог Корделии Хопкинс, я начал думать, кто мог "украсть" ее личность и зачем. Делия упомянула, как ей привиделось что-то странное насчет лимонного дерева… Тогда я ограничил поиск до тех мест, где эти деревья могут расти. - Фиц загибает пальцы: - Флорида. Юг Калифорнии. Аризона. В семьдесят седьмом году громкое похищение было совершено только в одном штате. Я позвонил по номеру, указанному в статье, и спросил о Бетани Мэтьюс. Понадобилось немало времени, чтобы нашелся хоть один человек, который меня понял: все офицеры, занимавшиеся этим делом, уже вышли на пенсию. Меня спросили, откуда я звоню.
- И ты им сказал?
Фиц кривится.
- Ну, я ведь должен был признаться, что работаю журналистом. Главное, Эрик, что я ни разу не назвал новое имя Делии. - Он встает со стула и, подойдя к окну, всматривается в лесную чащу, как будто может там что-то разглядеть. - Думаю, кто-то в Скоттсдэйле услышал словосочетание "Газета Нью-Гэмпшира" и порылся в Интернете… Эндрю - член городского совета. Ты представляешь, сколько раз его фотографии печатали в газете? Не говоря уж о фото Делии…
- Он прятался на видном месте… - бормочу я.
Как-то уж слишком быстро законники соединили точки и увидели общую картину… Но я знаю, что это иллюзия. Ордер на арест Эндрю был выписан почти тридцать лет назад. В полиции просто не знали, где он, а потому не могли этим ордером воспользоваться.
Фиц оборачивается, по-прежнему держа руки в карманах.
- Пойди поищи ее.
- Сам иди. Это же ты привел сюда копов.
- Я знаю, - признает Фиц. - Но она хочет видеть не меня.
К концу шестого класса мальчики уже набрались достаточно храбрости, чтобы предлагать девочкам "встречаться". Это означало лишь то, что за обедом влюбленные сидели рядышком в столовой да еще изредка болтали по телефону. Если судить по таким проявлениям, мы с Делией практически поженились: вместе мы проводили гораздо больше времени, чем любая парочка в средней школе Векстона. И продолжалось это до тех пор, пока Фиц официально не предложил Делии встречаться.
Я делал вид, что меня это не волнует, - слухи о том, кто кому нравится, кружили в воздухе, словно мотыльки в августе, - но все равно мечтал о том, чтобы оказаться на месте Фица, держать Делию за руку, прогуливаясь по рельсам, или лежать рядом с ней на влажной траве, пытаясь разглядеть солнечное затмение сквозь дырочку в обувной коробке. Вскоре Фиц перестал мне звонить; чуть позже перестала и Делия. Я старался убедить себя, что они мне не нужны.
На бал, посвященный окончанию учебного года, я шел в гордом одиночестве. Я как раз выслушивал похвальбу Донни ДеМорио - двенадцатилетнего мальчика, у которого уже росли усы и который мог порой раздобыть пачку-другую сигарет, когда ко мне вся в слезах подошла Делия.
- Фиц бросил меня, - сказала она.
Я даже представить себе не мог, что вынудило его пойти на этот шаг, но гораздо позже он таки назвал причину. "Лучше пускай у меня будете вы оба, - со свойственной ему непринужденностью сказал Фиц, - чем только она одна". Но в тот момент его рядом не оказалось, а Делия стояла так близко, что волоски у меня на руках тянулись к ее горячей коже.
- Ну, я бы, наверное, мог с тобою встречаться, - сказал я.
- Наверное, мог бы?! - повторила она. - Боже ты мой, ну спасибо, не надо мне таких жертв!
Я достаточно хорошо ее знал, чтобы понять: если Делия отвергает человека, то лишь потому, что боится быть отвергнутой. Я успел схватить ее за руку, прежде чем она бросилась прочь.
- Я бы очень хотел с тобою встречаться, - уже осторожнее сформулировал я. - Так лучше?
- Может быть.
- Так что же нам делать?
Она закусила нижнюю губу.
- Ну, можем потанцевать. Если хочешь.
Я никогда в жизни не танцевал с девчонкой. И хотя мы с Делией постоянно купались голышом в пруду и спали, вплотную прижавшись друг к другу в тесной палатке, это ощущение почему-то поразило меня новизной. Руки мои, скользнув по позвоночнику Делии, замерли на ее бедрах. От нее пахло персиками, а под вязаным платьем я чувствовал тонкую эластичную ткань белья.
Она говорила за двоих. Как Фиц однажды вечером позвонил ей и предложил встречаться, а она не знала, что ответить, и "да" само сорвалось с языка. И как она - во что бы то ни стало! - заберет у Фица свою бейсбольную карточку с Дуайтом Эвансом, которую подарила в знак симпатии.
Когда песня закончилась, Делия не отстранилась от меня. Она, по-моему, даже придвинулась чуть ближе.
- Хочешь еще поговорить? - спросил я.
- Нет, - ответила она с улыбкой. - Я уже все сказала.
Нахожу я ее в десяти футах над головой, на изрезанном шрамами локте старого дуба. Грета, поскуливая, сидит внизу.
- Эй! - Я раздвигаю мелкие ветки и листву. - Ты в порядке?
На небе высыпают звезды, наши ясноглазые соглядатаи.
- А что, если я сама во всем виновата? - спрашивает Делия.
- Почему? Ты даже не помнишь, как это случилось.
- А вдруг помню, но бессознательно заблокировала память? Может, отец и это от меня скрывал…
Я не сразу нахожусь с ответом.
- Уверен, он сможет все объяснить.
Делия спрыгивает с дерева и с кошачьей грацией приземляется рядом со мной.
- Тогда почему не объяснил? - Голос ее словно усеян шрамами. - За двадцать восемь-то лет. Как тебе кажется, за это время можно было хоть раз обронить, что Делия Хопкинс - это, вообще-то, мертвая девочка из Миссури? Вроде: "Делия, солнышко, передай, пожалуйста, хлопья. Кстати, я никогда не рассказывал, что украл тебя у твоей мамы четырехлетней девочкой?" - Лицо Делии внезапно бледнеет. - Эрик, как ты думаешь, у меня еще есть мама?
- Не знаю, - признаюсь я. - Это выяснится, когда мы прилетим в Аризону.
- В Аризону?