- Да, господин генерал, и потому имею представление, как они умеют это делать. Мы почти не сомневались тогда, что русские воспользуются нашими хорошо оборудованными переправами, и обеспечили их прикрытие плотным артиллерийским огнем. Замысел наш, однако, без особого труда был разгадан - русские пользовались этими переправами лишь для демонстрации ложных действий. Когда же нам удавалось обнаружить подлинные пункты их переправ, они сразу же переносили их на другие участки реки, а на прежних продолжали создавать впечатление, что переправляют свои части: спускали на воду лодки, имитировали подвоз переправочных средств и воинских подразделений. Был даже такой случай: в районе Перевалочной они сделали вид, что наводят переправу, воспользовавшись эстакадами недостроенного нами моста. Догадаться об этом было нелегко, так как все вокруг прикрывалось плотной дымовой завесой. И мы в течение двух недель аккуратно бомбили эти ложные переправы. А рядом, буквально в километре, находился настоящий их мост, замаскированный под разрушенный. Через него они и перебрасывали по ночам свои войска.
Генерал Ганштейн воевал только на севере. Там фронт был стабильнее. А на юге в последнее время приходилось, главным образом, отступать. Все это, по твердому убеждению Ганштейна, не могло не сказаться на психике генералов и офицеров групп армий "Центр" и "Юг". Явно травмированным кажется ему и Штрэлер. Осторожность его, однако, не повредит делу. Когда находишься в обороне против превосходящих сил противника, приходится быть осторожным.
- Если я правильно понял вас, полковник, вы полагаете, что лучше переоценить противника, чем недооценить его? Хотя в этом есть и своя отрицательная сторона, я готов разделить с вами эту точку зрения. Вы, значит, не сомневаетесь, что русские непременно форсируют Гремучую в самом неожиданном для нас месте?
- Вне всяких сомнений! Это даст им возможность прорвать фронт нашей дивизии и выйти в тыл частям третьей танковой армии "Центр".
- Ну, хорошо, допустим, что они действительно перебросят свои войска через Гремучую. Но ведь это, надо полагать, будет пехота. А пехоте мы сможем противостоять, даже если командующий не даст мне подкрепления.
Полковник Штрэлер тяжело вздыхает:
- В том-то и дело, господин генерал, что они постараются форсировать Гремучую танковыми частями.
- Сразу же? Не ожидая, когда их пехота захватит на нашем берегу хоть какой-нибудь плацдарм?
- Да, господин генерал.
- Ну, знаете ли, полковник, это уж что-то из области мистики. Вы ведь неплохой специалист по военно-инженерному делу, и не мне вам объяснять, что река Гремучая менее всего пригодна для форсирования ее танками с ходу.
Генерал склоняется над картой и медленно ведет пальцем по изгибам реки Гремучей.
- Видите, какие тут берега? Почти на всем участке обороны нашей дивизии они пойменные. И поймы эти болотистые. Нужно строить подходы к мостам, гатить болота. А где брать материал? Лес только вот тут, в нижнем течении, уже за пределами обороны нашей дивизии. О деревянных мостах тут вообще, не может быть и речи. Вся надежда, следовательно, на табельные переправочные средства. Наверное, это должны быть тяжелые понтонные парки.
- Да, понтонно-мостовые типа эн два пэ.
- Но они громоздки. Их надо подвозить мощными машинами или даже тракторами. А потом собирать для моста под танки из полупонтонов одинарные или полуторные. Сколько это занимает времени по их нормам?
- При наведении моста - до пяти минут на каждый его погонный метр.
- Значит, для преодоления Гремучей уйдет на это в среднем около часа. А за это время мы...
- Простите, господин генерал, но я не думаю, что они будут форсировать Гремучую с помощью понтонного парка.
- Каким же образом тогда они ее преодолеют? - уже с заметным раздражением спрашивает генерал.
- В том-то и дело, что это нелегко предугадать. Они, например, могут построить мост под водой. Я лично видел, как они сделали это на реке, высокий западный берег которой занимали наши войска. Строить мост днем они не могли - это было бы у нас на виду. И тогда русские саперы заготовили все необходимые части для него в верхнем течении реки, а ночью сплавили их к месту намеченной переправы. Затем под покровом темноты собрали его и установили. Весь он находился под водой, а так как река была мутная, мы не могли рассмотреть его даже сверху. По этому подводному мосту они и перебросили танки на нашу сторону.
- Вполне вам верю, полковник, что было и такое, - соглашается генерал Ганштейн. - Однако сейчас ситуация для русских явно не подходящая. В верхнем течении Гремучей нет никакого леса, так что давайте исходить из реальной обстановки, а не из...
Не договорив, он снова склоняется над крупномасштабной картой полковника Штрэлера и медленно ведет пальцем по синей жилке реки, огибающей позиции его дивизии.
- Попробуем наметить сначала места наиболее выгодных пунктов для их переправы. Полагаю, что это вот тут, тут и, пожалуй, еще и тут.
- Да, - подтверждает полковник, - здесь условия вполне подходящие. Скрытые подступы, пологие берега, отсутствие заболоченной поймы. Есть даже небольшие рощицы.
- Но, согласно вашей теории, именно это и не должно их устраивать?
- Вне всяких сомнений, господин генерал. Именно здесь мы уже подготовили им соответствующую встречу. И об этом им нетрудно догадаться даже без разведки нашей территории.
- Допустим. Наметим тогда места менее благоприятные для переправы. Их гораздо больше. Практически это все остальные участки реки.
- И в этом преимущество русских, ибо очень трудно предугадать, где же именно ждать их вторжения.
- А я думаю, задачу можно упростить, если определить участки реки, явно непригодные для форсирования их танками. Ну, вот тут, например, в самом узком месте Гремучей. По отметкам высоты и по тому, как близко сходятся горизонтали, изображающие рельеф этой местности, крутизна берегов тут более сорока пяти градусов. А судя по этим вот штрихам, которыми на русских картах изображаются скаты круче сорока пяти градусов, они могут быть и обрывистыми. Да так оно и есть, по имеющимся у нас сведениям. Никакому танку, следовательно, их не преодолеть. И конечно же, нет никакого смысла делать тут съезды. Потребуются огромного объема земляные работы. К тому же они не могут производиться незаметно от нас.
- И все-таки, господин генерал, именно тут нужно ждать от них какой-нибудь каверзы.
- Почему же, черт побери! - не выдерживает корректного тона Ганштейн.
- Потому что сегодня ночью во время перестрелки именно тут был убит разведчик русских. Есть предположение, что он был сапером.
- Но ведь он мог вести разведку не только этого участка нашей обороны...
- Видимо, все-таки именно этого, господин генерал. У него была обнаружена схема-донесение с нанесенной на нее системой заграждений только этого участка нашего берега.
Откинувшись на спинку кресла, генерал долго молчит, глядя в потолок.
- И все-таки это явная случайность, - сухо произносит он, вставая. - Я согласен с вами - русские не так уж простоваты, как кое-кто из нас думает. Не следует, однако, считать их и такими, для которых нет ничего невозможного.
3. В штабе генерала Кунакова
В одно из распахнутых окон деревянного домика на окраине села, в котором расположен штаб инженерных войск армии, просовывается голова дежурного сержанта.
- Генерал! - кричит он таким голосом, будто объявляет воздушную тревогу.
- Вентиляцию! - командует молодой, розовощекий, рано располневший подполковник, мгновенно вскакивая и хватая какую-то папку.
Его примеру следуют и другие офицеры: высокий худощавый майор и два капитана, один среднего роста, коренастый, другой пониже, с усиками. Хватаются за маскхалаты и сержанты. Штабное помещение становится похожим на аэродинамическую трубу.
- Дистанция? - высовываясь из окна, спрашивает подполковник.
- Пятьсот метров, - докладывает дежурный.
- Шабаш! - безнадежно машет рукой подполковник, и тотчас же все предметы, только что сотрясавшие воздух штабной избы, водворяются на место.
- Сколько раз вам говорилось, Василий Федорович, - сердито обращается подполковник к пожилому старшему сержанту с морщинистым лицом, - дежурных надо инструктировать так, чтобы они докладывали о появлении генерала, едва только он покажется в поле их зрения.
- А что толку, Алексей Владимирович? - флегматично пожимает плечами старший сержант. - Ну помахали бы мы еще пять минут. Дым бы разогнали, а запах? У генерала сами знаете какой нюх.
А в это время у штабной избы шофер начальника инженерных войск уже притормаживает машину. Штабные офицеры видят через окно направляющегося к ним генерала Кунакова с высоким худощавым майором, в котором узнают дивизионного инженера Черкасского-Невельского, недавно прибывшего в их армию из резерва инженерных войск фронта.
- Встать! Смирно! - командует подполковник и строевым шагом идет навстречу генералу.
В штабе инженерных войск армии обычно царит очень непринужденная атмосфера, ибо все офицеры его из запаса, до войны работали они инженерами на предприятиях Москвы, Киева и Львова. Да и сержанты, выполняющие здесь обязанности писарей и чертежников, - тоже бывшие инженеры и архитекторы, не успевшие получить перед войной офицерских званий. Почти все они числятся в штатах отдельного армейского саперного батальона, так же как и те рядовые и сержанты, которые несут охрану штаба. Между прочим, охрана тут тоже почти вся с высшим образованием. В Военном совете армии в связи с этим подшучивают над начальником инженерных войск, называя его штаб академией.
И офицеры, и сержанты этого штаба, когда нет посторонних, называют друг друга запросто по имени и отчеству, но в присутствии начальства показывают такие образцы строевой выправки, коим может позавидовать любой кадровый офицер.
Столь высокую дисциплину воспитал в них генерал Кунаков, служивший до войны помощником начальника одного из военно-инженерных училищ. Глядя на его довольно тучную фигуру, трудно поверить, что и сам он отличный строевик, но это действительно так. И от своих офицеров требует он безукоризненной выправки, не считаясь ни с какой обстановкой. Даже в траншеях оборонительных рубежей во время боев не упускает он случая упрекнуть за не слишком чистый подворотничок или плохо выбритую физиономию.
Вот и теперь весь штаб генерала Кунакова стоит перед ним "во фронт", а подполковник, не отнимая руки от козырька фуражки, докладывает, чем заняты его подчиненные.
- А провентилировать избу не успели? - хитро улыбаясь и демонстративно принюхиваясь, спрашивает генерал.
- Но ведь мы, товарищ генерал...
- Знаю, знаю, - перебивает его Кунаков. - Хотите уверить, что не курили, а я могу вам даже сказать, что именно курили. Ну да ладно, об этом после, а сейчас займемся делом. Товарищи сержанты, - обращается он к писарям и чертежникам, - вы свободны. Кажется, уже время обеда? Товарищ начальник штаба, распорядитесь, чтобы сюда никого не впускали. Прошу всех к столу!
Офицеры рассаживаются вокруг большого письменного стола начальника штаба, с любопытством посматривая на майора Черкасского-Невельского. Смуглый, высокий, чернобровый, он очень похож на кавказца. Известно, что до войны работал он горным инженером. На фронте командовал отдельным саперным батальоном. Был тяжело ранен, попал в госпиталь, потом в резерв инженерных войск фронта. А месяца три назад получил назначение на должность дивизионного инженера в войска генерала Кунакова. Ничем он как будто бы не отличался от остальных инженерных офицеров армии и вдруг предложил совершенно невероятный проект форсирования реки Гремучей.
Штабным офицерам известно, что Кунаков с Черкасским-Невельским вернулись из штаба фронта. Они с нетерпением ждут сообщения генерала о результатах поездки.
- Могу вас порадовать, товарищи офицеры, - произносит генерал Кунаков, откинувшись на спинку кресла, - операция по форсированию реки Гремучей в квадрате двадцать два - ноль пять штабом фронта в принципе утверждена. Шифрованное название ее - "пэ чэ эн". Дешифруется оно просто - "Переправа Черкасского-Невельского". Любители романтики могут расшифровать ее и по-своему. Ну, скажем, "прыжок через невозможное". Во всяком случае, это больше нравится самому майору Черкасскому-Невельскому.
- Я думаю, товарищи, что так интереснее, - смущенно улыбается майор. - И пусть это будет нашим девизом.
- Вам виднее, вы автор идеи этой переправы, - одобрительно кивает головой генерал Кунаков. - Условимся только не слишком часто пользоваться этим девизом. В какой-то мере он может рассекретить наш замысел. Ну, а как дело с разведкой немецкого берега в квадрате двадцать два - ноль пять? - обращается генерал к штабным офицерам.
- Разрешите доложить, товарищ генерал? - поднимается высокий, сутуловатый старший помощник начальника штаба майор Абрикосов.
Он неторопливо расстилает на столе крупномасштабную карту, раскладывает аэрофотоснимки, схемы наблюдений и журналы инженерной разведки.
- Вот все, что удалось собрать, товарищ генерал.
Многие из этих сведений были известны начальнику инженерных войск и раньше, но он снова внимательно просматривает их, задавая краткие вопросы то начальнику штаба, то кому-нибудь из его помощников.
- Каким методом определялась ширина реки?
- В основном саперным дальномером. Ширина ее невелика, поэтому погрешность при измерении не превышает одного процента.
- Сегодняшней ночью она уточнена еще и с помощью каната, - докладывает капитан Туманов, ведающий в штабе Кунакова инженерной разведкой.
- Товарищ Черкасский-Невельской, у вас будут какие-нибудь вопросы? - обращается начальник инженерных войск к автору проекта "ПЧН".
- Добытых сведений вполне достаточно, товарищ генерал. Я попрошу только приготовить для меня поперечный профиль реки в квадрате двадцать два - ноль пять, превышение берегов над уровнем воды и возможно более точные данные об их крутизне. Она определена пока лишь с помощью саперного уклонометра?
- Да, с помощью уклонометра Субботина образца тысяча девятьсот сорок второго года, - подтверждает капитан Туманов.
- Меня интересуют еще образцы грунта берегов и дна реки. А скорость течения желательно определить с помощью гидроспидометра.
Спустя четверть часа все окончательно уточняется, и начальник штаба дает задание капитану Туманову приготовить копии нужных майору Черкасскому-Невельскому документов. Прощаясь с майором, генерал замечает:
- Ну, а вы не тяните с переездом из вашей дивизии к нам в штаб. Перебирайтесь поскорее.
- Слушаюсь, товарищ генерал. Если успею, переберусь сегодня же. Надеюсь, ваши офицеры приютят меня где-нибудь?
- Об этом не беспокойтесь, - радушно улыбается подполковник Лежнев. - Я уже дал распоряжение поместить вас рядом со штабом.
Как только Черкасский-Невельской уходит, генерал отпускает обедать всех помощников начальника штаба.
- А вы задержитесь, - кивает он подполковнику.
Оставшись с Лежневым вдвоем, Кунаков ходит некоторое время по скрипучим половицам штабной избы, потом садится за стол и извлекает из-под кипы документов таблицу разведки немецких укреплений на берегу реки Гремучей.
- Все тут теперь более или менее ясно, кроме участка в квадрате двадцать два - ноль пять, - задумчиво произносит он, постукивая пальцами по краю стола.
- Вы ведь знаете неудачу с разведчиком Зыбиным, товарищ генерал...
- Да, да, я знаю. Полагаете, что он погиб? А может быть, попал в плен?
- Это один из лучших наших разведчиков, товарищ генерал, комсомолец, кавалер двух орденов "Славы". Такой живым не дастся. Скорее всего, погиб при перестрелке. Но мы готовим в разведку ефрейтора Голикова. Вы знаете его, товарищ генерал.
- А вот этого-то делать и не нужно. Немцев никоим образом не следует настораживать, чтобы не возникло у них ни малейших подозрений в особом нашем интересе к этому участку фронта.
- А если окажется, что именно там у них наиболее мощные противотанковые укрепления?
- Ну, это уже, дорогой мой, вопреки всякой логике! - усмехается генерал. - Согласно донесениям наших разведчиков, противотанковые заграждения у них имеются в местах наиболее вероятных переправ. Вот тут, например, по три ряда надолб, тут противотанковые рвы и эскарпы. Полагаете, что есть также и противотанковые минные поля?
- Да, это теперь установлено совершенно точно.
- А на этих вот, - генерал показывает на другой конец карты, - малопригодных для форсирования участках реки берега укреплены уже не так. Тут что? Проволочные препятствия и противопехотные минные поля?
- Так точно, товарищ генерал.
- Ну, а если это так, то почему же мы должны предполагать, что на совсем уж непригодных для форсирования участках, как, например, в квадрате двадцать два - ноль пять, стоят противотанковые заграждения? Это просто нелогично.