- Ничего, отдохнем, время у нас есть. Леночка, а ты сможешь мне пару щепоток золотого песка принести с работы?
- Песка? А для чего? - рассеянно удивилась она.
- Я бы из него сделал какой-нибудь перстень. Сейчас многие мужики носят. Мне нравится. Конечно, если тебе разрешат. У вас, наверно, с этим строго. Да?
- Мне разрешат? - Она на секунду растерялась. - Вообще-то у нас нельзя, но если ты просишь, я попробую. У нас там сплошная анархия, все на честном слове, хотя каждый делает вид, что строгость. Даже весы стоят электронные и прочая мура. Попробовать можно. Ведь никто в точности не знает, сколько я золотого песка на графитах осадила после отработки ванны. Даже я иногда сама не знаю. Если надоедает сидеть у ванны или сильно спать хочется, я взвешиваю этот песок, сходится, ну и хорошо, а остальное в растворе в канализацию идет. А песок соскребу в тряпочку, в узелок завяжу и отдаю технологам.
- А если не отдать?
- Ну, что ты, так нельзя!
- Каким же технологам ты его отдаешь?
- А разным, какие дежурят. Там хлыщ один, правда, не с нашего участка, старается со мной в одну смену попасть, давно ухаживает. Все рассказать обещает, как он в Данию к каким-то родственникам ездил. Если, значит, я женщина одинокая, то обо мне можно думать все что угодно. Как будто нужны мне его датские сувениры-побрякушки. Он уже второй раз женатый, у-у, ненавижу его. Лицо такое сальное, руки вечно потные. Ты его не знаешь, Белов Константин.
- Будет еще приставать этот Белов, скажи мне, я ему голову оторву, поняла? Или, может, сомневаешься? - Серегин расправил плечи. Кудрявцева посмотрела на него затуманившимися от нежности глазами и отрицательно покачала головой. - Давай вот здесь тормознем, на опушке, - он свернул к березовой роще. - Здесь и видно со всех сторон, и кусты близко, мы за ними костер запалим. Так ты говоришь, что можешь взять песок, да? Выходит, Лена, ты прямо миллионерша.
- Да ну тебя, откуда у меня лишние деньги?
- Здрасьте! На золоте сидит и говорит, что ей есть нечего!
- Ну, вообще-то я голодной не сижу, - робко возразила Кудрявцева.
- Ах, не сидишь? - Серегин грозно сдвинул густые брови. - Ой, Лена, какая же ты есть наивная женщина! Вот ты скажи мне: машину имеешь?
- Нет! Откуда?
- А квартира трех- или четырехкомнатная с цветным телевизором, с двумя-тремя хорошими коврами, с импортной стенкой, в которой чтоб хрусталь в прозрачных местах просматривался, у тебя есть?
- Нет.
- А сапожки финские или югославские, чтобы на осень, на зиму, на весну? А костюмы на четыре времени года? А вечерние платья? А верхняя всякая одежда? Почему другие шастают в дубленках, а ты в перелицованном пальто ходишь?
- Откуда ты знаешь, что я его перелицовывала? - ужаснулась она. - Я же тебе не рассказывала.
- Милая, это и так ясно! Да ты посмотри на себя, Елена Петровна! Неужели такая современная, красивая и умная женщина, как ты, должна толстеть в доме отдыха на какой-нибудь Волге или Оке? Почему бы тебе не поехать на Черное море или, как там называют, в круиз по разным всяким странам? Почему? Или ты древняя старуха и тебе ничего не надо? Или ты мало пережила? Или мало досталось твоей матери и твоим старшим сестрам, которые в блокаду в Ленинграде умерли? Или ты мало вкалываешь?
Елена Петровна впервые видела Серегина таким серьезным, увлеченным и красивым. На все его вопросы она отрицательно качала головой, а когда он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, то отважилась и робко возразила:
- Но где же я возьму столько денег? У меня их просто нет.
- Черт побери! - вскричал Серегин, ломая толстую сухую ветку и кладя ее в горящий костер. - Ты же сама мне только что про золотой песок говорила. Или мне послышалось, может, я придумал?
- Да, говорила. А что дальше? - растерянно спросила она.
- А дальше будешь слушать меня, и все у тебя будет, все, что я тебе сейчас говорил. Давай из багажника припасы, ведь я тоже не ел, а сил, чтобы тебя убедить, вон сколько потратил.
Она послушно ушла к машине, открыла багажник, вынула тяжелую сумку, принесла к костру.
- Знаешь, Вася, а дома я скажу, что на работе задержалась. У нас так бывает. Кстати, Вера во вторую смену, так что ничего не узнает. Она, правда, на другом участке, но я иногда к ней прихожу, все-таки дочь родная. А ты можешь не кипятиться и не ругать меня. Ты не думай, что я какая-нибудь болтушка. Я попробую тебе для хорошего перстня песок принести.
- Ну, спасибо. А вахтеров не побоишься? Вдруг найдут?
- Во-первых, не побоюсь, а во-вторых, не найдут. Вахтеры смотрят хозяйственные сумки. У нас на заводе по предварительным заказам колбасу привозят, мясо. Мы покупаем. А песок я могу и сюда положить, - она показала на грудь, - и за пояс юбки спрятать. Давай картошку бросать в костер, я тоже есть захотела. А ты бутылку открывай. Я вижу, что ты мне не очень-то насчет песка веришь? Ладно, я докажу, что у меня слово с делом не расходится. Можешь завтра меня так же встретить, и будет у тебя песок.
- Слепой сказал: "Посмотрим!" А завтра я дежурю сутки подряд.
- Ничего, еще больше песка будет послезавтра.
- Хорошо, я потерплю. Но если обманешь, не прощу. Ладно, не дуйся, давай я тебя поцелую. Вот так. Режь хлеб.
15
С той самой поры, с того дня, когда Серегин встретил Елену Петровну второй раз у центральных проходных и тут же поехал с ней на опушку березовой рощи, где после трех часов усилий ему удалось на длинной металлической ложке сплавить золотой песок в грязный желтый слиток, а часть песка осталась, потому что не хватило кокса да и времени не было, Василий понял, что вся его прежняя беготня за длинным рублем, все его свиньи, яблоки, вишни, земляника, несколько должностей, - все это ничего не стоящий мусор по сравнению с теми возможностями, которые могут представиться, если найти умного, толкового покупателя тех нескольких слитков золота, которые он сплавил из песка, принесенного Кудрявцевой, напуганной его обещанием бросить ее, безоглядно поверившей в его любовь к ней, в то, что ей, такой молодой и красивой, жизнь дала так мало, что она имеет полное право взять это, недоданное кем-то, себе с его, Василия Серегина, помощью и подсказкой.
Первые дни он со страхом ждал, что однажды встретит Елену, а та скажет, что все пропало, что нехватку песка обнаружили и что выхода нет. Но прошла неделя, десять дней, была на заводе ревизия из министерства, и все оставалось спокойно.
Значит, решил Серегин, он оказался прав: не надо ехать куда-то к черту на кулички, во всякие там Магаданы, когда источник, настоящая золотая жила - вот она, под боком, теплая, живая, симпатичная, ненадоедливая. Теперь лишь одна забота мучила Серегина: где найти покупателя?
Когда в очередной раз, возмущенная его неверием в ее смелость, Кудрявцева принесла очередную порцию песка, завернутого в белую тряпицу, Василий, подержав его в руке, со вздохом вернул:
- Лена, а на кой черт он мне нужен, этот песок?
- Как это на кой? - обомлела она. - Но ведь ты же сам просил, почти умолял. Это же золото! Я рисковала.
- Ну и что? Что от него толку? - еле сдерживая себя, чтобы не закричать, спросил он. - Ты что, на этот песок машину купишь? Или турпутевку за границу? Нам с тобой, в конце концов, даже не песок нужен, а деньги, ты хоть это понимаешь, голова садовая?
- Да, понимаю, - поникла она. - Но кто у нас его купит? Может, в магазин отвезти? В ювелирный?
- Господи, какая же ты наивная баба! - Серегин закатил глаза. - В том магазине принимают не песок и слитки, тем более из такого золота, как у нас, а ювелирные изделия.
- А чем наше золото хуже?
- Чем? Чем? Не знаю, чем. Только его нигде не примут, кроме милиции или КГБ. А ты как думала? И денег там за него не дадут. Срок могут дать, ясно?
- Вася, - Кудрявцева взяла руку Серегина, прижала к груди, - поцелуй меня, а то я соскучилась по ласке твоей. Ты меня все ругаешь и ругаешь.
- Я не ругаю, - Серегин обнял ее, приподнял от земли, обеими руками сжал так сильно, что у нее перехватило дыхание и она, бледнея, приникла к его груди:
- Васенька, милый, мы что-нибудь придумаем, вот увидишь.
- А что тут долго думать? Врачам зубным его продать надо. Я слышал от верных людей, что один мужик купить может. Ты сходи в поликлинику, разузнай. Но только потихоньку, чтобы никто не догадался. Ясно?
- Хорошо, я попробую.
На следующее утро она встретила его у себя дома так радостно, что он поразился происшедшей в ней перемене и подумал, что ему надо было давно подсказать ей этот вариант. Он выпил водки, хорошо поел, потом она закрыла дверь на два замка и увела его в спальню.
- У тебя вообще-то неплохо дома, - сказал он, - жаль только, что курить нельзя.
- Ты уж потерпи, Вася, у нас ведь Максимка. Да и Саша курит только в ванной или в общем коридоре.
- Нашла, с кем меня сравнивать! - Серегин усмехнулся. - Нет, я так не привык. Давай-ка я на кухне возле форточки. И не дрожи, никто меня из соседей не увидит. А если и увидит, что тогда? Разве ты, взрослая женщина, не имеешь права пригласить в дом мужчину? Тем более днем. Да, может, я кран ремонтирую.
- Вот именно! - сказала Елена Петровна и тоже поднялась. - Пошли в самом деле на кухню. Сейчас я тебе расскажу, что узнала. Вот слушай, - она села напротив Серегина, запахнула халат. - Я разузнала. Ты молодец, правильно подсказал. В поликлинике есть врач, который потихоньку вставляет зубы из старых золотых монет. Он их покупает за деньги, а потом как-то обрабатывает и делает коронки. Для пробы можно пойти к нему.
- Ты думаешь, не откажется?
- Не должен. Он же берет деньги за монеты, значит, золото ему нужно.
- В крайнем случае, Лена, ты тогда пойдешь к другому врачу.
- Но ведь золото у нас грязное, с графитом, я боюсь.
- А тебе какое дело? Лишь бы он купил. Зато у нас будут деньги вместо песка. Или ты не согласна?
- Нам, Вася, все время твердят, что это золото вроде как ядовитое.
- Врут, Лена, ты не верь, это специально, чтобы его не брали.
- Может быть. Но раствор - точно ядовитый, даже смертельный.
- Дуреха, как золото может быть ядовитым? Я тебе говорю, что ерунда все это. Но если тот врач спросит, откуда у тебя оно, ты ему скажи, что осталось от мужа, который работал на приисках в Магаданской области. Видишь, я все продумал до мелочей. А муж твой там на самом деле работал и на самом деле мог оставить своей любимой жене наследство. Ничего страшного, и очень похоже на правду. Пусть этот врач проверяет, если захочет, был у тебя там муж или нет. Ему каждый скажет, что был. Вот так-то, товарищ Кудрявцева.
- Молодец, ловко придумал.
- Между прочим, у меня эта мысль мелькнула еще в прошлом году, так что я о тебе, как видишь, не забывал. Пошли отсюда, у нас в запасе еще целых два часа.
- Вася, а ты сможешь меня понести на руках?
- Я-то? - Серегин усмехнулся. - Запросто! - Он взял ее на руки. - И еще вот что, Лена. Золото продавать будешь ты. Ведь ты его хозяйка, это во-первых. А во-вторых, меня, мужика, врач испугаться может. А ты женщина, к тому же симпатичная, тебе и карты в руки.
- Хорошо, я попробую, - она обняла его за шею. - Василий, дай мне твердое мужское слово, что сразу, как только Клава твоя умрет, ты женишься на мне. И мы поедем на юг, в свадебное путешествие. Да? Помнишь, ты мне обещал?
- Лена, - Серегин сделал обиженное лицо, - девочка моя, ну, когда и в чем я тебя обманывал? Ей и жить-то осталось всего ничего. Хорошо, если до весны дотянет, а ведь может и к Новому году помереть. У нее это, забыл, как называется...
- Саркома груди, - напомнила Кудрявцева,
- Точно, она самая. А по-простому - рак. Ее из больницы выпустили, ничего не сказали прямо. Ну а мне, как самому близкому человеку, так и заявили: не выживет. Так что надо ждать. И все об этом. А завтра пойдем продавать золото. Возьмем тот, самый первый кусочек.
- Вася, а я его в магазине на контрольных весах взвешивала.
- При народе? С ума сошла!
- Не волнуйся, я это сделала незаметно. В нем примерно граммов двадцать пять. Сколько за него можно получить? Ну, с учетом того, что немного грязный, с графитом?
- Понятия не имею. Двадцать пять граммов - это ж соринка, и на ладони не почувствуешь. Рублей бы триста для начала. У нас всего сейчас сколько?
- Я остальные не взвешивала. Но первый самый маленький. Всего, может быть, граммов триста или даже триста пятьдесят.
- Учти, Лена, оптом его продавать нельзя. Оптом всегда дешевле, чем поштучно, это закон рынка, на себе проверял сколько раз. Так что готовься, завтра поедем.
- Тебе не страшно, Вася?
- Мне? - искренне удивился Серегин и улыбнулся. - А при чем здесь я? Продавать-то будешь ты, хозяйка.
- А за меня?
- Ну, за тебя я, конечно, волнуюсь.
Утро следующего дня было пасмурным. Дождь - он к удаче, подумал Серегин, останавливая "Жигули" метров за сто от поликлиники возле деревьев с желтыми листьями.
- А почему ты меня к самому подъезду не подвезешь? - капризно надула губы Кудрявцева.
- Ты что, обалдела, милая? - хмыкнул Серегин. - Ни в коем случае нельзя, чтобы здесь нас видели вместе, ясно?
- Поняла-поняла, - кивнула она, - только я зонтик забыла.
- Ничего, не сахарная, - прошептал Серегин, кусая губы, - давай иди, первый раз нам ни с чем возвращаться нельзя, примета плохая. А дождик - к удаче.
- Ну, я попробую. - Кудрявцева открыла дверцу и, подняв воротник плаща, побежала к поликлинике, смешно семеня полными ногами на высоких каблуках.
"Ох и дура! Ох и дура! - подумал Серегин, напряженно глядя ей вслед. - А вдруг повезет? Чем черт не шутит!"
С гулко бьющимся сердцем Елена Петровна вошла в поликлинику. Кажется, на втором этаже. Она поднялась по красной ковровой дорожке. "Окулист" - было написано на табличке возле первой двойной двери. Нет, ей не сюда. Окулист - это по глазам. Ага, вот сюда - "Стоматолог". Она постучала и в ответ на женский голос, сказавший "пожалуйста!", вошла.
В кабинете за столом сидела худая темноволосая красивая женщина с серьгами в ушах, что-то писала. Она повернула голову и пристально посмотрела на Кудрявцеву серыми глазами:
- Что вам угодно?
- Извините, - Елена Петровна хотела улыбнуться, но из-за волнения это ей не удалось. - Мне порекомендовали обратиться к Евгению Александровичу.
- Простите, а кто вам порекомендовал? - спросила женщина, поднимаясь, и Кудрявцева увидела, что она высокая и очень стройная.
- Оля из консультации, - у Елены Петровны дрожал голос, она никак не могла унять вдруг охватившую ее дрожь.
- Ольга Николаевна? - переспросила женщина, кокетливо поднимая длинные тонкие брови.
- Да, Ольга Николаевна рекомендовала мне обратиться только к Евгению Александровичу. Я по личному вопросу, - вспомнила Кудрявцева и облегченно вздохнула.
- Ну, так бы сразу и сказали, что по личному. - Женщина поправила ослепительный халат и показала рукой на деревянную кушетку, застеленную простыней. - Вы присядьте на пару минут, я его сейчас приглашу. - Она скрылась в правую, боковую дверь, и через минуту из нее вышел невысокий темноволосый мужчина с большими залысинами и широкими бакенбардами. Руки его были в карманах халата. Елена Петровна обратила внимание на блестящие коричневые туфли на довольно высоком каблуке и идеально отглаженные брюки. Мужчина внимательно смотрел на нее добрыми карими глазами:
- Вам д-действительно нужен Евгений Александрович? - спросил он, чуть заикаясь, мягким, располагающим голосом.
- Да, - почему-то так же медленно ответила Кудрявцева, словно подчинилась его неторопливому ритму. - Я к вам, Евгений Александрович, по личному делу. Оно заключается в том, что у меня нет монет, но есть...
- Вы хотите сказать, что у вас есть металл? - перебил ее мужчина, подходя ближе. - Г-говорите, пожалуйста, не так громко, я прекрасно слышу. Вас как зовут?
- Елена Петровна.
- Очень приятно. - Мужчина повернул ключ в замке входной двери и повернулся к Кудрявцевой. - И сколько у вас его?
- Достаточно. - Елена Петровна мысленно похвалила себя за то, что захватила на всякий случай еще два кусочка. Они были вдвое больше, чем первый.
- М-можно полюбопытствовать?
- Пожалуйста, - она протянула ему белую тряпочку, в которую был завернут первый кусочек. - Но это еще не все.
- Интересно, - мужчина развернул тряпочку, подошел к окну, но не вплотную, а на метр от него, достал из нагрудного кармана халата что-то блестящее - Кудрявцева догадалась: скальпель - и несколько раз царапнул им по кусочку.
- Вы знаете, в самом деле похоже на металл. Остальное то же самое?
- Да, только кусочки больше.
- Л-любопытно. И сколько у вас всего рыжья?
- Чего-чего? - переспросила Кудрявцева.
- Я г-говорю, сколько у вас всего металла?
- А вы возьмите да взвесьте, - она вынула вторую тряпочку, где были сразу два слитка, протянула врачу. Тот взял, подержал в руке, распахнул дверцу стеклянного шкафа, достал маленькие медицинские весы:
- С-сейчас мы взвесим, - он положил все три кусочка на правую чашечку весов, пинцетом взял блестящие гирьки и положил на левую. - Т-та-ак, у нас п-получается сто двадцать два грамма. Так-так. - Он спрятал весы, закрыл шкаф, подошел к Кудрявцевой, и на нее пахнуло какими-то странными, очень приятными духами. "Неужели французские?" - удивленно подумала она. - В-вам, Елена Петровна, придется еще н-немного подождать. Я должен определить пробу, подойдет ли она мне для работы? Пока не з-знаю. На глаз, как специалист, м-могу сказать, что м-металл хороший, но грязный, с примесями чего-то. Поэтому больше двадцати рублей за грамм предложить не м-могу. Подождите меня здесь, - он скрылся в боковую дверь.
Кудрявцева осталась одна. Посмотрела на стол, где была раскрыта какая-то тетрадь и лежала авторучка, потом перевела взгляд на стеклянный шкаф с весами и стальными щипцами, посмотрела на высокое зубное кресло, бормашину с черной кишкой и стальным наконечником, передернула плечами. Прошла еще минута, врач не выходил. Наконец он появился, чуть улыбнулся, показав чистые белые зубы. Халата на нем уже не было, вместо него Евгений Александрович надел коричневый костюм, рубашка тоже была светло-коричневого цвета с однотонным галстуком. Ничего не скажешь, подумала Кудрявцева, хорошенький. Но уж больно маленький.
- Елена Петровна, я беру у вас металл. По той цене, что договорились. Б-больше дать не могу, м-металл с примесями, но думаю, что мне он п-подойдет. Т-так, я сейчас должен отлучиться за некоторой суммой для в-вас. Вы не волнуйтесь, я не подведу. А вы пока можете присесть в кресло, вас посмотрит м-моя супруга. С ней о нашем деле не говорите ни слова.
- Но у меня не болят зубы, - Елена Петровна пожала плечами.
- Н-ничего, - мягким движением руки успокоил ее мужчина. - Это как п-профилактика. Вам просто почистят зубки мягко и с-совершенно безболезненно. Н-настенька, - чуть повысил приятный баритон Евгений Александрович, - будь умницей, посмотри у Елены Петровны зубы, почисть камни, я вернусь минут через десять. - Он быстро вышел из кабинета.
В боковую дверь вошла Настенька и так же, как раньше, почти равнодушно посмотрела на Кудрявцеву: - Пожалуйста, снимите плащ и садитесь, я почищу вам зубы. Это и в самом деле не больно.