Ольга с тоской посмотрела на подошедший автобус и тихо спросила:
- Куда, Петр Савельевич? Может быть, проедем к брату Ивану?
- Нет, Оля. Поговорить мне с тобой надо. А там разговор не получится.
Ольга удивленно вскинула глаза. Романишин пояснил:
- Дело у меня к тебе есть. Пойдем лучше в парк. Я тебя долго не задержу.
Они шли по улице молча. В этот теплый вечер было безлюдно.
- Просьба у меня к тебе, Оля, - вкрадчиво начал Романишин. - Записочку нужно отвезти...
- Куда?
- Тут, недалеко. На работе возьми отпуск. Скажи, что заболели родители. О деньгах не беспокойся, я возмещу...
Ольга долго думала. "Возьму, а потом расскажу Жене".
- Кому письмо?
- Ерыгину. В рыболовецкую артель на острове.
- Давайте. Только это будет последний раз...
- Хорошо, Оля. А на словах передай, что приедет Васька Синегубый. Поняла?
- Да.
- На обратном пути, когда заедешь к отцу, дашь мне знать.
Ольга молча кивнула.
- Только ты помалкивай. Чтобы никому, даже Ивану. Поняла?
- Поняла.
Когда Ланговой рассказал об Ольге, о своих отношениях с ней и о Романишине Невьянцеву, тот спросил:
- Вы намерены жениться?
- Да. Я люблю ее.
Невьянцев встал, походил по кабинету.
- А если мы предложим вам выполнить одно поручение? Это поручение может затянуться...
- Я готов. Но как же с Ольгой?
- Мы дадим вам комнату. Потом, когда настанет время, я поговорю с вашей женой. Она будет вас ждать?
- Я не говорил с ней еще о женитьбе. А вы спрашиваете, будет ли ждать...
- Хорошо. Поговорите. И если у вас будет все в порядке, познакомите меня с ней. Тогда решим вопрос о командировке. Кстати, вы знаете, кто такой генерал Сычев, письмо от которого Ольга привезла Романишину?
- Нет.
- Он один из главарей Дальневосточного филиала эмигрантской диверсионной организации "Братство русской правды". На него делают большую ставку японские милитаристы.
Вечером Невьянцев докладывал Дерибасу:
- По плану, который вы утвердили, мы снарядили группу по следам Куксенко. Нашим товарищам удалось установить связь в селе с его пособниками. Один из них указал район расположения банды. Командир нашей группы послал своего курьера для установления связи с Куксенко и хотел повести переговоры об "объединении", но тот от переговоров уклонился. Наши возвратились ни с чем. Думаю, что пришла пора послать воинские подразделения, и разгромить!
- Нет. Куксенко держится вблизи границы. Если его прижмут, уйдет в Китай, снова организует банду. Чтобы покончить с бандой раз и навсегда, у меня есть один вариант с использованием Лангового...
События нарастали с каждым часом. Было установлено, что настоящая фамилия арестованного Белых - Домрачев и что проживал он вместе с семьей в Никольск-Уссурийске. Был офицером царской армии, при меркуловском правительстве служил в городской управе. Во время наступления Красной Армии бежал в Маньчжурию. Выяснилось, что жена и дочь Домрачева уехали в Казахстан.
Дерибас любил повторять, что чекист должен быть сдержанным и рассудительным, но сам был человеком эмоциональным: быстро "закипал", когда сталкивался с ложью и несправедливостью. Но обладал и другим ценным качеством: никогда не принимал окончательных решений в минуту возбуждения.
Так было и сейчас. Совсем недавно он был готов отдать Белых под суд. Но, внимательно выслушав Невьянцева, приказал:
- Вызвать жену и дочь. Оплатить расходы. Свидание устроим у меня.
А вскоре летние муссоны принесли с собой в Хабаровск влагу. Несколько дней подряд шли проливные дожди, и вода в Амуре сильно поднялась. В один из таких дней в кабинет Дерибаса вошел Невьянцев:
- Терентий Дмитриевич, жена и дочь Белых - Домрачева прибыли.
- Девочку не следует травмировать, пусть она подождет, - сказал Дерибас, - а Софью Павловну введите по моему звонку.
Доставили Белых.
- Садитесь, - Дерибас указал на стул возле стола, поставленный так, чтобы арестованный не мог видеть входящих в кабинет. - Ну что, надумали говорить?
- Кончали бы, гражданин начальник, да побыстрей. И все тут! Измучили вы меня и себя. Все равно ничего не скажу.
- Твердый вы орешек...
В кабинет вошел Невьянцев и остановился возле двери. Дерибас молча кивнул ему, и Невьянцев впустил довольно молодую, светловолосую женщину. На усталом лице ее были видны следы волнения. Она хоть и дала согласие на эту встречу, была к ней подготовлена, не могла сдержать волнение.
- Садитесь, - предложил Дерибас. - Может быть - воды?
Женщина отрицательно покачала головой, села на стул, достала из сумочки носовой платок и вытерла глаза.
- Белых, обернитесь, - сказал Дерибас.
Арестованный нехотя повернул голову и ухватился руками за стол, чтобы не упасть. Потом заплакал. Заплакала и женщина.
Дерибас дал им воды и, когда те немного успокоились, сказал:
- Белых или как вас там... Можете подойти к жене...
Когда арестованного уводили обратно в камеру, он безнадежно произнес:
- Если б я мог отомстить!
А двое суток спустя Невьянцев вызвал к себе на допрос Белых - Домрачева.
- Каким образом вы должны готовить восстание?
- Создать ячейку из надежных людей. Грачев пришлет оружие. В нужный момент окажут помощь из-за рубежа. Обратите внимание, что Грачев и его заместитель Морев пользуются особым доверием японцев. Получают крупные суммы денег, вооружение, документы и все, что нужно для задуманного ими дела. Я, в свою очередь, должен собирать шпионские сведения для передачи японской разведке. В последнее время Трудовая крестьянская партия, по указанию японских разведчиков, установила тесные контакты с организациями "Братства русской правды", которые формируют диверсионные отряды для посылки в Приморье, а также с "Объединением крестьянско-казацких групп". Это значительно расширяет их возможности.
- Хорошо. Теперь о главном: мы не призываем вас мстить, но предлагаем бороться вместе.
- Я согласен.
НАЧАЛО ЛЕГЕНДЫ
Алексей Морев поднимался ровно в восемь утра и делал зарядку. Человек он был физически сильный и по характеру упорный. Зарядку делал регулярно, для этой цели даже купил две двухпудовые гири.
После зарядки кипятил воду, готовил завтрак. Еда была скудная: пельмени с капустой и стакан чаю или горсть риса с кусочком жесткой рыбы. Те золотые вещи, которые отобрали у него при обыске полицейские, так и канули в вечность.
Эмигранты все жили в большой нужде. Казачий полковник Роман Вертопрахов работал сторожем в магазине Чурина, а бывший помощник начальника штаба 1-го Амурского казачьего полка Чехович торговал на базаре замками.
Но Алексей не терял надежды на лучшее будущее.
После завтрака Морев шел на службу - в правление Дальневосточного бюро Трудовой крестьянской партии, которое размещалось в трех комнатах одноэтажного бревенчатого дома в районе Мадягоу - там, где проживала эмигрантская беднота. Идти было недалеко, и Морев приходил на несколько минут раньше Грачева. Открывал форточку, чтобы из комнат выветрился затхлый воздух.
Приходил Грачев, здоровался с Моревым за руку и садился за свой конторский стол.
Иногда заходили посетители. Больше интересовались насчет работы, но устроить на работу Грачев и Морев никого не могли. Кое-кто интересовался эмигрантской- литературой. Грачев показывал брошюры и листовки ТКП, рассказывал о целях партии.
За месяцы работы в правлении ТКП Морев близко сошелся с Грачевым, стал его доверенным лицом. Во время продолжительных бесед Грачев рассказывал ему о себе, он любил вспоминать прошлое и жил этим прошлым.
- Меркулов оказался не той фигурой, - объяснял он причины поражения белой армии на Дальнем Востоке. - Нам бы сюда генерала Кутепова, человека с твердой рукой... Пытался я продолжать борьбу в отряде Попеляева. Вот был командир! При одном имени трепетали... Но время было упущено. Да и отряд у него был малочисленным. Пришлось на рыболовной шхуне бежать в Хакодате... В одном бою меня ранили в левую руку, и в Японии пришлось отнять большой палец. Хорошо, что так обошлось.
Морев слушал эти рассказы, затаив дыхание. Особо восхищала его жестокость, с какой расправлялись с большевиками и красными партизанами. Морев в душе даже простил Грачеву, что тот был провокатором царской охранки.
Грачев посвятил Морева в свои планы: послать на Родину отборных людей, которые бы "шли в народ", находили сочувствующих и создавали из единомышленников законспирированные группы ТКП. Главная цель - подготовить восстание.
Морев был допущен к секретной переписке с внутрироссийскими группами и с пражским центром. Он узнал, что в 1929 году его патрон положил начало созданию нелегальных групп ТКП на Дальнем Востоке, вначале в Приморье, а затем в других районах, но эта работа находилась еще в зачаточном состоянии.
Сейчас Морев завидовал Радзаевскому - главарю "Русского фашистского союза", к которому китайские власти и японская разведка относились несколько лучше. Радзаевский регулярно посылал в Советский Союз диверсионные группы, которые взрывали железнодорожные пути, убивали советских активистов.
- Ничего, мы еще докажем! - успокаивал Грачев себя и Морева.
Весной 1930 года в Харбин прибыл от нелегальной иркутской группы Василий Сучков. Полгода с Сучковым работал лично Грачев, но ему понадобился помощник, и он привлек к этому делу Морева.
В один из дней харбинской осени, когда погода словно ополчилась на эмигрантов, в комнату правления ТКП вошел Василий Сучков. Это был высокий молодой человек интеллигентного вида. Одет он был в серый костюм, светлую сорочку с галстуком, в руках - зонтик.
- Ну и погода! - с этими словами Сучков подошел к Грачеву, который стоял у окна и задумчиво смотрел на мокрый асфальт. - Какие будут указания?
Грачев обернулся, придирчиво осмотрел одежду Василия и, не отвечая на вопрос, спросил:
- Ботинки покупали у Чурина или Мацуура?
Чтобы обеспечить Сучкова средствами к существованию, Грачев зачислил его служащим своей "конторы", то есть правления ТКП. Получил у японцев для этого дополнительные ассигнования. Использовал Сучкова для различных поручений и за это выдавал ему ежемесячно тридцать иен. Этих денег едва хватало на более или менее сносное питание и оплату жилья. Такая мизерная оплата была одним из методов проверки.
Василий глянул вниз на свои новые коричневые полуботинки, слегка намокшие, но сохранившие блеск, и ответил:
- Нет. По случаю, на рынке.
- А-а... Ну ладно. - Грачев снова отвернулся к окну. Помолчал. Спустя несколько минут попросил: - Дождь, кажется, утих. Сходите, пожалуйста, в типографию, проверьте, готов ли наш последний заказ - листовки для Приморья.
- Хорошо. - Сучков взял зонтик и удалился.
Когда затихли шаги, Грачев еще раз выглянул на улицу. Убедился, что Сучков далеко, и сказал:
- Не верю я этому человеку. Живет не по средствам. Нужно бы последить...
Морев понял, что это предложение относится к нему, и ответил:
- Не умею я это делать, Герасим Павлович.
- Этому можно быстро научиться. (Грачев прошел школу в царской охранке.) Постороннего привлекать к такому делу не хочется...
Спустя двое суток Грачев давал Мореву последние наставления:
- Вы уж будьте поосторожней. Держитесь на расстоянии. Применяйте маскировку, как я вас учил. А самое главное - не упустите Сучкова.
Грачев не опасался того, что Сучков может обнаружить слежку. "Увидит - расскажет мне, - думал он. - Я успокою, скажу, что следят китайцы: они иногда так поступают с эмигрантами".
Алексей Морев "трудился" исправно. К дому Сучкова на Трудовой улице приходил рано утром. Выжидал, когда Василий выйдет на улицу, и следовал за ним, как тень. Откуда и взялись способности!
Пост покидал поздно вечером, когда в окнах домов становилось темно.
Два дня все шло спокойно. Сучков по большей части отсиживался дома. Если выходил, то шел к Грачеву или в дешевую столовую. Иногда прохаживался по улицам, рассматривая богатые витрины магазинов. Один раз пришел к грузовой пристани, понаблюдал за работой грузчиков, посмотрел на быстрые воды Сунгари и не спеша вернулся домой.
На третьи сутки сильно похолодало, пошел дождь вперемежку со снегом. Весь день таскался Алексей Морев за Сучковым: тот сходил на рынок, купил овощей. Днем пообедал в столовой, и Морев с завистью смотрел, как Василий уплетает горячий суп и мясо, запеченное с овощами. У него даже закружилась голова от того, что с утра он съел только два бутерброда всухомятку.
Морев сильно промерз, ноги промокли насквозь. Наступил вечер. "Какого черта я за ним таскаюсь?" - подумал Морев.
В комнате погас свет. Морев хотел было выйти из своего укрытия, как вдруг на улице появился Сучков. Он был не один: вместе с ним вышла женщина. Они не спеша направились к остановке, трамвая и сели в подошедший вагон. Морев взял извозчика и поехал за ними.
Доехали до набережной. Стемнело, засветились фонари. Сучков и его спутница вышли из вагона, свернули на Главную улицу и вошли в ресторан. Часа три снова мерз Морев, пока Сучков и его спутница не показались на улице вновь.
Когда Морев обо всем рассказал Грачеву, тот предложил:
- Попытайтесь выяснить, какую сумму потратил Сучков за вечер, и продолжайте наблюдение. О спутнице Сучкова я наведу справки сам.
Спустя двое суток Морев доложил, что Сучков купил своей даме подарок за сорок иен.
Грачев от возбуждения стукнул кулаком по столу:
- Подлец! Его нужно допросить...
Когда Сучков пришел на работу, Грачев и виду не подал, что знает о его встречах. Он только предупредил:
- Листовки из типографии будем перевозить завтра к вечеру на Сунгарийскую мельницу. Сегодня ты свободен. Завтра приходи к трем часам дня.
Василий ушел, Грачев сказал Мореву:
- Завтра будешь мне помогать. Сумеешь?
- Этого гада убить мало! - выдавил Морев.
В три часа дня Грачев нанял извозчика, втроем заехали в типографию, погрузили отпечатанные листовки. Долго тряслись по брусчатке городских улиц, потом по проселочной дороге. Километрах в десяти от города подъехали к мельнице. Место было глухое, кроме небольшого дома при мельнице да амбара, ничего вокруг не было.
Грачев постучал в дверь дома. Вышла женщина, узнала сразу и приветливо пригласила:
- А-а, это вы, Герасим Павлович. Заходите. Никого нет.
- Спасибо, Наталья Григорьевна. Мы привезли груз, сложим его в амбар. А вы можете ехать по своим делам. Мы проведем здесь ночь.
Грачев открыл просторный амбар. Запахло отрубями, прелой соломой.
- Сложите тюки вон туда, - Грачев указал дальний угол. - Я сейчас приду. - Он поставил лампу на какой-то ящик.
Возвратился Грачев через несколько минут с веревкой в руке. Плотно прикрыл дверь в амбар и сказал:
- Давайте поговорим. - Пошел в угол, где были сложены листовки, приглашая остальных следовать за собой. Когда все уселись на тюки, Грачев, уставившись в упор на Сучкова, потребовал:
- Ну, рассказывай!
Василий удивленно вскинул глаза:
- Что рассказывать?
- Как продавал нас!
Словно от удара, Сучков наклонил голову. Лицо налилось жаром. Но, пересиливая себя, стараясь говорить спокойно, он выдавил:
- Вы шутите, Герасим Павлович?
- Брось, сволочь! Мне не до шуток. Говори, или... - Грачев показал на веревку. - Время терять я не буду.
- Я ничего не знаю. Вы ошибаетесь.
- Зачем встречался с Сухаревской?
- Вы вот о чем?! - Сучков вздохнул с облегчением, попытался улыбнуться. - Понравилась мне эта женщина...
- Понравилась! Так, так... Где брал деньги на подарок?
- Какой подарок?
- Который покупал в магазине на Мостовой улице?!
Сучков съежился:
- Скопил...
- Скопил, говоришь? Набрал сорок иен из тех тридцати, которые я даю тебе каждый месяц на питание и для оплаты жилья?!
- Разве вы не любили?
- Ах ты, сволочь! Брось играть в любовь, подлюга! Где взял еще тридцать пять иен, которые уплатил за ужин в ресторане? Где взял деньги на покупку новых ботинок? - Грачев вошел в раж, стал угрожающе кричать. Глаза у него помутнели.
- Сэкономил...
- Врешь, гадина! Такую сумму нельзя сэкономить! Кто тебе платил?
- Я все сказал.
- Ах, так! Признаваться не хочешь! - Грачев вскочил и в ярости стал душить Сучкова. Его сильные руки так стиснули горло, что Сучков захрипел, закатил глаза. Грачев отпустил. - Будешь говорить?! За пять месяцев я выдал тебе сто пятьдесят иен. Ты потратил на подарок, на угощение и на ботинки только в течение месяца сто иен... А квартира? А питание? Сознавайся!
- Это какая-то ошибка...
Грачев снова поднялся.
- Времени у меня нет. Последний раз предупреждаю: рассказывай все или... - он кивнул на веревку, зажатую в руке. - А твой труп сбросим в Сунгари.
Поздно ночью Дерибас размышлял над очередной операцией. Сильно болело раненое плечо. Выпил лекарство и прилег на диван. Когда боль утихла, встал и прошелся по кабинету, чтобы разогнать сон. Вызвал Невьянцева.
- Давай подведем итоги: в Иркутске наша группа, от которой послан Сучков, провалена. Сучкова мы выручим, но операцию нужно готовить заново. В Чите начало положено, все развивается по плану. Группа ТКП установила связь с Грачевым и получает от него инструкции. Вся информация идет через наши руки.
В Хабаровске Белых разыскал связника, которого ему назвал Грачев. Связник пошел в Харбин, со дня на день должен вернуться, и мы будем знать от Белых обстановку в Харбине. В Никольск-Уссурийске группа ТКП тоже действует, и во главе этой группы стоят наши люди. Во Владивостоке мы многое знаем. Я правильно изложил обстановку?
Дерибас посмотрел на Невьянцева.
- Точно, Терентий Дмитриевич.
- Вообще, начало положено. Но, если учесть напористость Грачева, а также активную работу против нас организации "Братство русской правды", то маловато. - Дерибас потер лицо руками. - Самое надежное, что у нас есть в этой среде, - это Белых и несколько связных на границе... А что с Ланговым и Шабровым? Давно мне о них ничего не докладывали!
Невьянцев еще раз подивился памяти этого человека. Ответил:
- Ланговой ищет связи с Куксенко. Пока от него известий нет. Шабров помогает нам, как может. Он дважды видел Грачева на станции Пограничная, но ему никак не удается познакомиться лично или хотя бы проследить, с кем Грачев встречается.
- Это понятно. Грачев умелый конспиратор. И все же Шаброву надо быть настойчивей.
Невьянцев ушел. На улице стало совсем светло. Появились пешеходы. Дерибас начал писать:
"Обстановка на дальневосточной границе требует от всех бойцов и командиров пограничников еще большей выдержки, зоркости, бдительности, железной дисциплины и неуклонного проведения установленного пограничного режима. Еще выше должна быть боевая готовность каждой заставы и катера, всех боевых сторожевых кораблей и катеров на речной и морской границе".