11, АВГУСТ. 1942. БЕРЛИН, ОТЕЛЬ "КАЙЗЕРГОФ"
- Берлинские отели в основном "хитрые", в пансионах относительно спокойнее, хотя гестапо имеет и там осведомителей.
- Предлагаете пансион?
- Напротив, отель.
(Из разговора в Центре)
Из всех своих галстуков выбираю самый скромный. Коричневый с красной ниткой - намек на партийные цвета. Прикусив губу, пытаюсь завязать его нужным узлом: не слишком свободным, но и не маленьким. Все должно быть в меру, солидно и скромно. Волосы согласно моде зализываю щеткой на косой пробор; в манжеты рубашки вдеваю темные запонки. В последний раз рассматриваю себя в зеркало и, почти удовлетворенный, добавляю к аксессуарам туалета толстый перстень из дутого золота. Он ужасающе вульгарен и тем хорош. Любой мало-мальски сообразительный гестаповец, только глянув на него, определит, что Слави Багрянов не умен, тщеславен и лезет из кожи вон, чтобы выглядеть богачом.
В двенадцать пятнадцать меня ждут в министерстве. Мой звонок туда немало удивил доктора Гольдберга, до которого я вчера добрался не без труда, потревожив половину номеров министерского коммутатора… Слави Багрянов из Софии? По какому делу?.. Поставки пшеницы и табака? Это какая-то ошибка. Попробуйте обратиться в аппарат рейхслейтера Дарре, возможно, там что-нибудь знают… Ах, письмо? Кем подписано?.. Странно! Советник, давший вам ответ, переменил место службы…
И так далее, и тому подобное… Словом, получается довольно удачно. Советник убыл на фронт и, надеюсь, убит, в министерстве никто толком не может ответить, и доктор Гольдберг должен в корректной форме послать меня ко всем чертям. Тем более что поставки табака и хлеба действительно относятся к Дарре и его штабу, посланцы которого наводняют Балканы.
Товарищ, организовавший письмо, знал, что делал. Дня два-три обескураженный Слави Багрянов еще потолкается в приемных, вырвет из своих редеющих волос небольшую прядь и, подсчитав убытки от поездки, двинется назад через всю Европу не солоно хлебавши.
…Вызываю горничную звонком и, дав ей войти, сообщаю:
- Я ухожу и буду вечером. Где и чем можно развлечься в Берлине?
Меня нисколько не интересуют развлечения, но горничная должна знать, что Багрянов проотсутствует целый день. В "хитром" отеле "Кайзергоф" действует правило проверять багаж постояльцев. Не по подозрению, а так, на всякий случай. Вчера я слишком быстро завершил обед, и знакомство с моим чемоданом было прервано на самом интересном месте. Вещи оказались сдвинутыми с мест, но пыль из карманов брюк, уложенных в самом низу, не перешла на сами брючины… Интересно, состоит ли горничная у гестапо в штате или она не больше чем осведомитель.
Горничная кокетничает:
- Развлечения? Это зависит от вкуса.
- Я серый провинциал. И у меня нет дамы.
- Ни за что не поверю…
- А вы не согласитесь?.. Девушку зовут Марика. Она не ломака.
- Я работаю до завтрашнего утра.
- Жаль. Признаться, я рассчитывал, что вы составите мне компанию. Выпьем вечером по чашке кофе?
- После одиннадцати. Раньше я не смогу.
Горничная меняет в графине воду и выскальзывает в коридор. Присаживаюсь в кресло и осматриваю комнату. Номер не из дорогих, мебели в нем немного. Спартанская обстановка, в которой тумбочка для телефона выглядит предметом роскоши. Тем лучше. Если я не профан, то все места, пригодные для тайников, Марика и ее коллеги по гестапо давным-давно взяли на учет. Чтобы лишний раз убедиться в том, подхожу к панцирной кровати и, приподняв ее, снимаю с ножки резиновую галошку. Под галошкой - углубление… Хорошее хранилище. Слишком хорошее, чтобы им пользоваться.
Приятно соревноваться с неглупыми людьми… Думая об этом, я осторожно выдвигаю из-под кровати фибровое чудовище и освобождаю его от наугольников. В пространстве под ними, в ватках, нахожу четыре камня. Четыре довольно крупных бриллианта, прекрасно ограненных и сверкающих всеми, цветами радуги. Держу их на ладони, понимая, что передо мной выдающийся образец ювелирного искусства.
Война. Она меняет значение ценностей. Для кого-то золото и камни становятся предметом спекуляции. Для других - оружием, приближающим победу.
Завтра оружие будет передано… Завтра…
Бриллианты лежат на моей ладони - холодные камни с живой и теплой игрой. Осторожно ссыпаю их в графин и теряю из виду. У чистой воды и алмаза почти одинаковый коэффициент преломления - фокус, известный любому кристаллографу, но навряд ли знакомый прелестной Марике. Весь вопрос в том, не захочет ли она поменять воду? Нет, не должна. Уважающая себя горничная не станет дважды делать одну и ту же работу… Отливаю в раковину немного воды и прислушиваюсь, нет ли стука. Камни, невидимые взору, бесшумно скользят по дну. Все в порядке…
Возвращаю наугольники на места и, достав со дна потрепавшегося в дороге Уоллеса, небрежно бросаю его рядом с телефоном. Завтра вместе с камнями не дочитанный мною роман отправится к там, кто его ждет, и превратится в шифровальную книгу.
До свидания с доктором Гольдбергом еще больше двух часов, а меня не тянет гулять по улице, таща за собой две тени - собственную и филера. Не лучше ли пока позвонить фон Кольвицу и обрадовать его перспективой встречи? Телефонные разговоры должны прослушиваться, и я бы на месте сотрудников реферата по наблюдению за иностранцами обязательно взял на заметку многозначительный факт знакомства болгарина с оберфюрером СС. Если к тому же сегодня или завтра позвонит Эрика и назначит мне рандеву, то у гестапо прибавится забот по распутыванию узелков, и их как раз хватит на тот срок, который нужен мне, чтобы доехать до Рима.
Телефон занят. С небольшими перерывами звоню снова и достигаю цели.
- Дежурный по реферату штурмфюрер Траксель.
- Мне нужен оберфюрер фон Кольвиц.
- Кто говорит?
Называю себя. Пауза, за которой угадывается удивление.
- Оберфюрер дома. Позвоните ему туда.
- Я не знаю номера.
- Сожалею, но не могу помочь. Что передать?
- Скажите, что я приехал вчера и буду польщен, если оберфюрер навестит меня в отеле "Кайзергоф".
Пока суд да дело, пока изучение связей Багрянова с фон Кольвицем и Отто Делиусом, завизировавшим письмо министерства, поглотит время и внимание чиновников реферата и внесет некоторую путаницу в их представление о болгарских коммерсантах, я могу быть относительно спокоен за свою безопасность. Эрика и евангелие довершат остальное. Если даже гестапо пока и не догадывается о ее контактах с ОВРА, то после нашей встречи обязательно попытается логически установить: какие обстоятельства мешают жене полковника пользоваться почтой при сношениях с Римом? Отсюда рукой подать до вывода, что Багрянов - курьер разведки союзника, проверяющий надежность канала "Милан - Берлин". Запросы в Париж и Марсель выявят любопытный факт существования синьора Лан на и мосье Кашона, обеспечивающих страховку, и дадут почву для второго непреложного вывода: Багрянов еще не раз и не два посетит столицу рейха со своими деликатными делишками… Фон Кольвиц - РСХА, Делиус - скорее всего абвер, Эрика - ОВРА. Клубок, в котором не сразу найдешь концы. Третий и окончательный вывод: пусть Багрянов спокойно едет в Рим и думает, что перехитрил всех. Когда он объявится в Берлине еще раз, мы возьмем его в оборот и вытряхнем из него признание…
Еще раз… Увы, господа, должен вас разочаровать: другого раза не будет, поскольку у меня чертовски много обязанностей в качестве вечного странника. События складываются так, что София скорее всего надолго прикует к себе мои интересы. Об этом же предупредил меня Центр. Двойная игра царя Бориса, пропустившего германские войска по болгарским дорогам на территорию Румынии и открывшего порты для стоянок рейдеров гросс-адмирала Редера, - игра, камуфлированная фразами о миролюбии и традиционном единстве славян, не оставляет сомнений, куда и как повернут руль болгарской государственной политики. Если бы не трагедия в Монтрё и не провал берлинского радиста, Центр ни за что не передвинул бы меня из Софии в эти трудные месяцы. Но Москве нужно было знать точно, что же случилось с Жоликером, а берлинская группа без средств и нового шифра как без рук. И вот я здесь… Охраняйте меня получше, господа!
Я бросаю взгляд в зеркало и огорчаюсь. Куда подевалось беззаботное лицо, над которым Багрянов трудился целое утро? Улыбнись-ка, Слави! Вот так, совсем хорошо. А теперь поклонись. И поправь галстук… Удачи тебе, Слави!
Дверь номера не закрываю, словно по рассеянности. С портфелем под мышкой прохожу мимо комнаты горничной и, заглянув, нахожу в ней Марику.
- До вечера, Марика. Помните: вы обещали мне разделить мой кофе.
- После одиннадцати.
- Я вернусь в семь.
- Переключить телефон на портье?
- Да, так будет правильно… А завтра пойдете со мной погулять?
- Если вы обещаете вести себя прилично вечером…
- О Марика, разве я похож на Дон-Жуана?
- Не очень, - говорит она уста по и улыбается.
Главное имперское управление безопасности.
AMT-IV. Отдел по наблюдению за, иностранцами.
Группенфюреру и генерал-лейтенанту полиции Мюллеру.
1 экз. Секретно! Через офицера!
Относительно рапорта оберфюрера Кольвица и пребывания в Берлине болгарского гражданина Слави Николова Багрянова.
Группенфюрер!
Имею честь донести Вам, что рапорт коллеги фон Кольвица про извел на меня отрицательное впечатление. Мне думается, что фон Кольвиц пытается валить с больной головы на здоровую. Вместо того чтобы быть аккуратнее в разговорах с попутчиками и стараться избегать случайных собутыльников, он, совершив ложный шаг, усугубляет его тем, что заставляет Вас, группенфюрер, и аппарат целого отдела отвлекаться от работы на разбор его донесения.
Тем не менее я счел необходимым взять Багрянова под тщательное наблюдение на весь период его пребывания в Берлине. Через офицера связи с абвером генерала СС Закса мною запрошено мнение софийского представителя абвера д-ра Делиуса относительно политического лица Багрянова, его окружения, связей и т. д. Д-р Делиус телеграфом известил, что Багрянов не вызывает подозрений.
В Берлине Багрянов не проявляет активности. Встречи его ограничиваются ответственными чиновниками министерства экономики и горничной гостиницы - нашим агентом. Телефон Багрянова в отеле прослушивается; вещи подвергнуты осмотру. И то и другое не выявило компрометирующих данных.
Не сочтете ли Вы возможным, группенфюрер, довести изложенное до сведения фон Кольвица, дабы он впредь более критично и ответственно подходил не только к знакомствам, но и к подписываемым мы документам и не делал попыток превратить аппарат моего отдела в инструмент для исправления личных своих промахов?
Хайль Гитлер!
Ваш Брандт, бригаденфюрер и
генерал-майор полиции
Исх.: 77 (ан). VIII-1942.
12. АВГУСТ. 1942, БЕРЛИН, ОТЕЛЬ "КАЙЗЕРГОФ"-ОСТРОВ МУЗЕЕВ
Все кончилось плохо - все кончилось прекрасно. Смотря как к этому относиться. Доктор Гольдберг был прохладно официален. "Возвращайтесь домой, господин Багрянов, и договаривайтесь в самой Софии". Штаб рейхслейтера Дарре? "Что ж, рискните, хотя надежд питать не стоит…" Не произвело впечатления и письмо бывшего советника. Гольдберг равнодушно вернул его мне: "Господин советник часто действовал непродуманно, за это и переведен в другое ведомство… Позвольте предложить вам кофе?.." Мы выпили по чашечке желудевого и расстались довольные: доктор Гольдберг моей уступчивостью, а я его ответами. Словом, мы славно отделались друг от друга.
Вечер я провел с Марикой - рюмка шнапса, сигареты, необязательная болтовня. Расставаясь, мы условились о встрече вне стен "Кайзергофа". Мои печали так тронули Марику, что я чуть было не поверил в ее прекраснодушие, но вспомнил о втором обыске в чемодане и принялся соревноваться с ней в фарисействе. Да, фибровое мое драгоценное чудовище, несомненно, подвергалось обследованию с пристрастием. Обыск был произведен опытной рукой профессионала - все вещи я нашел на своих местах, кроме одной: микроскопический кусочек сиреневой промокашки соскользнул с белья и бесследно исчез…
Эрика и фон Кольвиц все еще не подают вестей о себе. Я справился у портье, не было ли звонка или пакета, и, услышав, что нет, попросил в случае чего передать, что Багрянов скоро покидает Берлин. Немота фон Кольвица не так уж и волнует меня. Но где Эрика? Где евангелие, без которого синьор Тропанезе почувствует себя отвергнутым любовником? Увлекательное дело - решать задачки!
Еще одну - пожалуй, последнюю - мне надо решить сейчас, не покидая угла Зейдлицштрассе и Альте-Якобштрассе, куда с минуты на минуту явится долгожданная Марика. Она живет неподалеку, и, будучи кавалером галантным, я предложил встретиться поближе к ее дому. Задачка такова: мне не обходимо заставить Марику пригласить меня в музей.
Марика точна. Угол Зейдлицштрассе и Альте-Якобштрассе украшается ее присутствием ровно в одиннадцать тридцать. Приветствую ее улыбкой и предоставляю право определить маршрут прогулки. Куда мы идем? Парк, ресторан, кино, музей?.. Есть такой простенький, но безотказный карточный фокус. Запоминаете нижнюю карту и кладете колоду в карман. Напустив на чело тумана, спрашиваете: каким двум мастям отдать предпочтение? При этом все время помните, что в вашем кармане, первая снизу, лежит, ну, скажем, дама треф… Итак? Ах, пики и черви? Следовательно, остались трефы и бубны? А из них?.. И так да лее… В результате вас просят До стать даму треф. Щнип-шнап-шну ре!.. Оп-ля! И дама в ваших руках, все хлопают глазами, а вы рассуждаете о преимуществах черной магии перед белой… Все так просто!
Минуты три Марина с серьезным видом обсуждает варианты, не подозревая, что в итоге обязательно выберет из колоды карту с надписью "музей". Четвертая минута посвящена маленьким дебатам - какому отдать предпочтение? Быстро уточняем, что Марика не любит этнографии, а я не перевариваю античное искусство, и, в конце концов, прелестная Марика - сама! - предлагает музей кайзера Фридриха… Кайзер Фридрих - это звучит величественно. Браво, Марика! Я согласен… А потом в ресторан? Ну скажите: да! Боже мой, Марика, дорогая, я не подозревал, что вы так упрямы. Ну, скажите, разве я плохо вел себя вчера?.. Последний аргумент: я - то согласился на музей! И дело улажено… Наверно, ей подсказали, что основные события - всякие там случайные встречи и обмены паролями - происходят в ресторанах. Боится что-нибудь проглядеть и пытается отложить поход на завтра, чтобы запастись инструкциями и подкреплением… Все-таки здорово ее вышколили: не верит никому и ничему!
В прохладных залах музея народу немного, и Марика успокаивается. На Линденштрассе ее случайно оттерли от меня, заставив поволноваться. Сказывается отсутствие опыта по наружному наблюдению… Ну и сидела бы себе в отеле! В конце концов, Слави вовсе не обязан создавать для агентов гестапо максимум удобств.
Ах, если бы не алиби!
Делать нечего, я подождал Марику при входе на мост и даже привстал на цыпочки, чтобы ей было легче меня увидеть. Больше всего меня тревожило то, что из-за этой глупой задержки я могу опоздать в музей, ибо лично для Слави он был открыт только по вторникам с двенадцати до часу. Только по вторникам и только в этот промежуток: в любое иное время сигнал на тайнике для связи будет стерт тем, кому я привез посылку.
Утром я долго рассматривал бриллианты. Они ослепительно сверкали и, будучи неодушевленными, не догадывались о своей судьбе. Я тоже мало что знал, но все-таки мог предположить, что берлинские ювелиры отвалят за них кучу марок, которые, в свой черед, превратятся в детали передатчиков, загородную конспиративную квартиру, запасной костюм или паспорт для товарища… Кто и как сделает все это? Каким образом?.. Слави Багрянов всего лишь курьер, на языке профессионалов, и ему не положено быть осведомленным о том, что выходит за рамки задачи: привезти и оставить в "почтовом ящике"… Вот и все…
С проспектами в руках бродим по залам. Пользуясь отсутствием свидетелей, Марика изредка прижимается ко мне теплым бедром - невинная признательность за предстоящий обед в ресторане.
- Вам нравится золото, Марика?
Зал нумизматики. Всякие драхмы, сестерции и пиастры. Квадратные и круглые. С дырками и без. Вид золотых монет захватывает Марику. Ноздри ее трепещут. Она, точно гончая, втягивает воздух, любуясь древним полновесным золотом, покоящимся на атласных подушечках… Слава богу, кроме нас, никого, и я, отметив упадок интереса к музеям со стороны практичных берлинцев, соглашаюсь мысленно с выбором товарищей: да, лучшего места для "почтового ящика", пожалуй, не сыскать.
Крайний стенной шкаф слева. Левая панель. Пока Марика любуется пиастрами или драхмами, ищу и нахожу едва заметный карандашный крестик на стекле, и с души у меня спадает гранитная скала: "Все в порядке. В четверг, в те же часы…" Тайник должен быть на панелью…
Послезавтра я наведаюсь в музей и оставлю в "почтовом ящике" посылку. Кто-то, кого я никогда не увижу, придет сюда и возьмет ее.
- Что с вами? - говорит Марика.
- Так, ничего. Пойдем?
Бродим и бродим по залам, замедляя шаги. Картины, скульптуры, вазы - такое обилие всего, что утомляет взор и наступает пресыщение красотой. Марика и так уже. видимо, раскаивается, что выбрала музей, а не кино: интимный полумрак зрительного зала создал бы отличный переход к посещению ресторана. А так, после ослепительных красавиц на полотнах не потускнеет ли банальная миловидность горничной в глазах Слави Багрянова?
Развеивая возможные опасения Марики, я говорю:
- Вы проголодались? По-моему, хороший обед будет сейчас в самый раз. Не так ли, Марика?
В отеле я запасся сведениями о ресторанах, где можно прилично поесть без карточек и найти у обер-кельнера настоящее вино на ценителя.
…После ресторана Марика провожает меня до отеля. У порога "Кайзергофа" долго прощаемся, давая время портье позвонить в гестапо и сообщить, что я вернулся. По крайней мере, мне кажется, что он должен так сделать.
- Спасибо, Марика, - говорю я и целую ей руку. - До завтра?
Марика благодарно улыбается.
- Все было так хорошо… Как в сказке… Жаль, что вы не немец, Слави. Все было так хорошо…
Это точно. Присутствие Марики в музее обеспечило мне исчезновение возможной "тени" и стопроцентное алиби у гестапо.
- Спасибо, Марика, - повторяю я серьезно.
Турникет отщелкивает обороты за моей спиной. Подхожу к портье - такому недоступному, словно он переодетый раджа.
- Нет ли известий для меня?
- Ваш номер?
- Сто шесть.
- Момент… - Портье сверяется с записями. - Да, вам звонили. Оберфюрер фон Кольвиц и госпожа Ритберг.
- Что-нибудь срочное?
- Госпожа Ритберг будет звонить еще раз, а господин фон Кольвиц извиняется, что не сможет встретиться с вами…
Ну вот и Эрика. И евангелие. От Луки или от Матфея? В бронзе или в коже? Там сказано: идите с миром! И я пойду. Мой путь далек и не скоро приведет меня домой. Не раньше чем кончится война.
Второй раз за один вечер теряю контроль над собой. Ловлю на лице портье отражение своих чувств и прихожу в себя. Слави Багрянов и я сливаемся в одно целое, чтобы продолжать жить…
- Переключите телефон на мой номер. И закажите мне билет на послезавтра - вечерним до Парижа.
- Слушаюсь.
- Если придет дама, проводите ее ко мне.
В номере включаю все лампы. Когда Эрика будет здесь, я запомню ее лицо с первого взгляда и навсегда. Лицо одного из врагов.
Сажусь в кресло и жду. Ждать я умею. Спешить мне некуда. Посылка будет передана послезавтра - мне нужно продумать как я это сделаю. А потом - назад…
Тишина. И кажется мне, что иду я полем - я, а не Слави, или мы оба, ибо он тоже пока еще я.
Послезавтра в дорогу…
"Сельская молодежь", №№ 10–12, 197? г.
Примечания
1
РСХА - главное имперское управление безопасности.
2
Карабинер - рядовой и сержантский состав итальянской жандармерии.
3
Квестура - полицейское управление.
4
ОВРА - разведка и контрразведка фашистской Италии.
5
БЮПО - бюро политической полиции Швейцарии. Генерал Дарнан - начальник вспомогательной французской полиции в годы фашистской оккупации.
6
Дарре - имперский партийный руководитель по вопросам сельского хозяйства в гитлеровской Германии.