Маренков ответил что-то по-русски, чокнулся бокалами, пристально посмотрел на американца из-под мохнатых бровей и пошел дальше. Встреча оказалась не особенно дружеской, но Лерой не мог упустить шанс посмотреть в лицо председателю КГБ хотя бы несколько секунд.
К концу приема Лерой почувствовал разочарование - ничего интересного не удалось узнать. Он не смог определить, находился ли среди гостей Игорь Шарпннский. Так он и напишет в своем отчете. Потрясение пришло лишь после окончания приема.
Вернувшись в свою комнату после полуночи, чтобы собрать вещи - утром он вылетал во Франкфурт, - Лерой полез в карман за сигаретами и оцепенел. Всю усталость как рукой сняло. В кармане его пальцы нащупали незнакомый предмет, которого там быть не могло. Он медленно вытащил запечатанный конверт. Печатными буквами по-английски на нем было написано: "Только для глаз президента".
В ту ночь Лерой лег спать гораздо позже, чем ожидал. Разбудив своего технического помощника, он заставил его исследовать конверт. Приборы показали, что там нет ни взрывчатки, ни яда. Просветив запечатанный конверт рентгеном, они увидели явные очертания кассеты. На ее боку нацарапанные буквы - АН.
- Где вы это взяли? - спросил его помощник.
- Мне это передали, - коротко ответил Лерой. - И не вздумайте сказать об этом кому-нибудь после моего отъезда.
Вернувшись к себе в пять утра, Лерой собрал чемодан и в одежде лег на кровать, одолеваемый странными мыслями. Он знал, что конверт положили ему в карман - и очень искусно - во время приема. Он переоделся в этот костюм всего за несколько минут до начала приема. Это мог сделать - как ни фантастически это звучит - только кто-то из русских. И все это под пристальным наблюдением генерала Сергея Маренкова, председателя КГБ. Кто бы то ни был, нервы у него железные. Или его толкнуло на это отчаяние?
Чем больше Лерой об этом думал, тем логичнее ему это казалось. То, что его секретная миссия закончилась и он возвращается в Штаты, наверняка знали в советском посольстве. Поэтому тот, кто передал ему кассету, знал, что в Праге она будет находиться лишь несколько часов. "Черт побери, как же мне теперь передать ее президенту?" - подумал Матт Лерой. Лерой чувствовал, что не должен ставить об этом в известность своего непосредственного начальника в Вашингтоне. Уже приземлившись в американской столице, он все еще не мог найти ответ. Но проблема решилась сама собой.
Через двадцать четыре часа в Вашингтон по приглашению американского правительства прибыл канцлер ФРГ. Матта Лероя пригласили в Белый дом, чтобы он доложил канцлеру о политической ситуации в Чехословакии. Это вызвало недовольство Чака Гранта, начальника Лероя.
- Я бы сам мог изложить им есю ситуацию, - ворчливо пожаловался он Лерою.
- Возможно, канцлеру хотелось бы услышать это от человека, побывавшего там, - невинно заморгал Лерой.
Но эта идея принадлежала президенту. Он так прямо и заявил одному из своих помощников: "Только оперативник знает истинную обстановку. А кабинетные ребята обожают интерпретировать сводки. Хотя вместо слова "интерпретировать" надо поставить "искажать". Они пытаются показать, что их работа гораздо важнее, хотя я не понимаю, зачем они нужны вообще…"
На приеме в Вашингтоне Лероя представили Моин- хэму, и когда тот собирался проводить его к канцлеру, оперативник быстро сказал:
- Минутку, господин президент. - В двух словах он рассказал ему о кассете. - Она при мне. Там мог находиться динамит…
- Правда? - широко улыбнулся Моинхэм. - Говоришь, динамит? Интересно посмотреть.
- Я уже проверил конверт на содержание взрывчатки, - поспешно добавил Лерой. - В Праге и здесь…
- Я пошутил. Конечно, вы это сделали. Скажи, можешь ли ты засунуть мне конверт в карман так же искусно, как его засунули тебе?
- Он уже у вас, господин президент.
- У тебя крепкие нервы, парень. Подойти ко мне, минуя непосредственное начальство…
- Я готов нести за это ответственность, - ответил Лерой.
- Тебя зовут Матт Лерой? Так? Возможно, в будущем мне понадобится недисциплинированный парень вроде тебя. Хотя некоторые, - Моинхэм улыбнулся, - называют это инициативой. А теперь пойдем поговорим с нашим высоким гостем.
Поздно вечером, оставшись один, Моинхэм прослушал кассету в Овальном кабинете. Незнакомый человек, сделавший эту запись, сообщил, что его кодовое имя будет Анжело, все свои сообщения он будет передавать на пленке, а на кассете будут нацарапаны буквы АН, подтверждающие, что информация исходит от него. Он сообщил сведения о советской политике, о взглядах самых влиятельных членов Политбюро, о боевых порядках Красной Армии в Восточной Европе.
Но дальше следовало нечто совсем невообразимое. Информатор дал президенту распоряжение создать за пределами США спецподразделение, которое должно перевозить кассеты из Европы в Северную Америку. "Ваши разведывательные службы уничтожены вашей же прессой и Конгрессом. Вряд ли КГБ удалось бы достичь такого результата, - продолжал голос. - Чтобы защитить меня, вы должны создать специальное подразделение, возглавляемое американцем, но с личным составом из европейцев - не забывайте, им придется работать в Европе. На вашем месте я выбрал бы англичан, на них можно положиться…"
Дальше следовали подробности, каким образом кассеты будут переправляться в спальном вагоне московского экспресса, прибывающего в Базель, Швейцария, каждую первую среду месяца. Голос сообщил, в каком купе и где именно будет расположен тайник. Если кассета будет доставлена президенту, в следующую пятницу в пять часов вечера в программе "Голос Америки", вещающей на Восточную Европу, должна звучать мелодия с определенной пластинки. В подтверждение получения этой кассеты голос просил поставить "Уан Оклок Джамп" Кунта Бэйзи. Кассета заканчивалась предупреждением:
"Никто из агентов вашего спецподразделения не должен пытаться установить мою личность. Это обязательное условие. Пусть вас не беспокоит, по какой причине я решил передавать вам информацию. Следующую кассету ждите в Базеле…"
Предыдущий президент, полагавшийся на чужое мнение, несомненно обратился бы за советом к министру обороны, начальнику ЦРУ и еще Бог весть знает к кому. Но Анжело сделал правильный выбор. На следующее утро президент Моинхэм навел некоторые справки и к концу дня был убежден, что вся секретная информация на кассете была настоящей, а под именем Анжело мог находиться только член Политбюро. Он вызвал к себе Джулиана Халлера из Агентства Национальной Безопасности.
Моинхэм - в прошлом морской летчик - познакомился с Джулианом Халлером во время вьетнамской войны, и с тех пор их дружба продолжалась. Халлер тоже был ветераном ВМС - он служил во время Второй мировой войны на эсминце "Саванна", а затем в разведке ВМС. Именно в этом качестве он познакомился с человеком, которому в будущем было суждено занять президентское кресло. "Халлер, - с любовью говорил Моинхэм, - это один их тех людей, кто всегда говорят правду. Он ненормальный - у него нет никаких политических амбиций…"
Джулиан Халлер молча слушал, как президент рассказывает ему о случившемся, и какие шаги советует предпринять Анжело.
- Эту информацию мог сообщить только член Политбюро, - подчеркнул президент. - Я это проверил.
- Возможно, это хитроумная ловушка, - предупредил Халлер. - Дадут сначала настоящие данные, а потом погонят дезинформацию.
- Я уже подумал об этом. Но Анжело сообщил слишком много ценной информации.
- Согласен, - осторожно ответил Халлер. - И он предсказывает события, которые могут убедить нас в его искренности. Если они произойдут на самом деле. И что мы будем делать?
- Ты исчезнешь. Официально уйдешь на пенсию из АНБ. Уедешь из Штатов и создашь это спецподразделение. Анжело прав - наши специальные службы никуда не годятся. Некоторые конгрессмены и газетчики ослабили наш защитный барьер. - Лицо Моин- хэма потемнело, и он стукнул кулаком по столу. - А КГБ в это время действует безнаказанно - собирают сведения, проводят диверсии, саботажи, - и все это при поддержке Политбюро. Когда я стал президентом, я принес клятву защищать Соединенные Штаты и, клянусь Богом, сделаю это!
- В ЦРУ появились новые люди…
- ЦРУ - это сборище идиотов!
- Но если все всплывет, нас могут обвинить в нарушении конституции, - снова предупредил Халлер.
- Я уже думал об этом. Президент, который ради безопасности страны не захочет пойти на риск импичмента, не заслуживает сидеть в этом кресле.
- Интересная мысль, - признал Халлер. - Самое подходящее место - Канада, - продолжал он. - Могу я воспользоваться твоим именем, чтобы заручиться поддержкой Уильяма Ривертона, канадского промышленника? Он работал в разведке союзников во время войны и может оказать нам неоценимую помощь.
- Конечно. Я его знаю. Передавай старому вояке мои наилучшие пожелания. - Моинхэм задумался. - А не повлияет все это на твою личную жизнь? Ведь на протяжении всей операции тебе нельзя будет ступить на американскую землю. Что делать с Линдой?
Халлер был счастлив в браке: тридцать лет женат на Линде, которая работала модельером в Нью-Йорке. Но, даже работая в разных городах, они проводили вместе как можно больше времени.
- Впрочем, мы изыщем возможность, как финансировать ее поездки в Монреаль. Теперь участники…
- Это самый легкий вопрос, - усмехнулся Халлер. - Есть у меня друг, англичанин по имени Гарри Уогрейв. Раньше служил в военно-морской разведке, тесно контактировал с нами. Думаю использовать его в качестве связного между Монреалем и Вашингтоном, а может, поручу ему еще что-нибудь. Он сейчас в Канаде, занимается рыбалкой на озерах. - Халлер ухмыльнулся. - Ему тридцать шесть, и он считает, что ушел на пенсию.
4. Монреаль, Цюрих, Москва
Благодаря энергичным действиям Джулиана Халле- ра спецподразделение, задачей которого являлась переправка кассет из Европы в Северную Америку, было создано за семь дней. Но, несмотря на усилия Халлера, это стало возможным только потому, что канадский миллионер Уильям Ривертон согласился сотрудничать с ними. Первая встреча Халлера с канадцем была на удивление короткой. Сидя за своим столом в кабинете на десятом этаже здания "Батон Руж", Ривертон читал письмо от Моинхэма.
- Сейчас я сожгу его, - сообщил он Халлеру, сидящему напротив с сигаретой в руке. - Вернусь через минуту.
Когда он снова сел за свой стол, Халлер принялся извиняться.
- Мы так много просим у вас…
- Насколько я понимаю, - перебил его Ривертон, - вам поручено создать суперсекретное подразделение, направленное против КГБ. Это все, что я знаю и хочу знать. Правильно?
- Правильно.
Ривертон продолжал, глядя перед собой, как будто Халлера не было рядом. Американец слушал его, затаив дыхание. Он чувствовал, как напряженно работает мозг Ривертона, когда канадец решал одну проблему за другой.
- Вам нужна абсолютно безопасная база. За стеной моего кабинета расположены комнаты, которыми я пользовался во время Второй мировой войны. Они полностью в вашем распоряжении. Я прикажу немедленно установить там новейшее электронное оборудование против подслушивающих устройств КГБ. На крыше расположены радиоантенны, с помощью которых я поддерживаю связь с филиалами компании за границей. Я передам вам мощный передатчик, и вся моя система коммуникаций будет в вашем распоряжении.
- Мы можем привезти свое оборудование… - начал Халлер.
- Неразумно. Ничто не должно пересекать границу. Человек, чье письмо я только что сжег, предлагает переводить деньги через подставные банковские счета, - на мгновение Ривертон улыбнулся, а затем на его лице вновь появилась непроницаемая маска. - Если глубоко копнуть, то можно обнаружить истинного хозяина счета. Поэтому я положу на ваш счет один миллион долларов, которые вы будете расходовать по мере надобности…
- Вам это все возместят, - перебил его Халлер.
- Я не хочу, чтобы мне что-либо возмещали. Один вопрос. Будут ли ваши люди приходить сюда регулярно?
- Думаю, что только два-три человека будут приходить сюда раз в месяц. Очевидно, одни и те же люди.
- Сообщайте мне за день об их прибытии. Я буду менять секретарш - у меня в городе много офисов, - чтобы одна и та же секретарша не видела ваших людей дважды.
Устроившись в потайных комнатах Ривертона, Халлер сделал несколько телефонных звонков. Гарри Уогрейв был первым, кого Халлер вызвал в Монреаль. Он предупредил его, что надо соблюдать конспирацию, и англичанин явился в канадской одежде и разговаривал с секретаршей с канадским акцентом. Уогрейв обладал замечательным даром за несколько дней научиться говорить с тем же акцентом, что и жители страны, где ему приходилось находиться.
- Мне понадобится Эльза Лэнг, - сказал англичанин, когда Халлер описал, чем им придется заниматься. - Она станет курьером - женщины привлекают меньше внимания. Ее отец был британским адмиралом, она говорит по-французски, по- итальянски и по-немецки, обладает незаурядным мужеством и имеет допуск к секретной информации, так как работала под моим руководством в вашингтонском посольстве.
- Значит, ты согласен нам помочь? - Халлер внимательно посмотрел на англичанина. Тот криво улыбнулся. - Что-то не так?
- Когда ты мне позвонил, я собирался жениться на одной канадской девушке. Я ей сказал, что получил работу, которая требует ежемесячных отлучек - я имею в виду работу, которую ты мне предложил. Она возмутилась и сказала - либо я остаюсь дома, либо свадьбы не будет. Не будет, так не будет, сказал я…
- Гарри, мне это не нравится.
- Ты не понял меня. Ей просто повезло. Рано или поздно меня бы потянуло на нечто более интересное, чем работа простого чиновника. Ты ведь знаешь меня…
Достаточно было одной телеграммы, которую послал в Лондон Уогрейв, чтобы первым же рейсом Эльза Лэнг вылетела в Монреаль. Она только что закончила работать гримершей в одной кинокомпании, и у нее уже стали "чесаться руки", как она объяснила Уогрейву во время первой их встречи.
- Работа, которую ты мне обещаешь, как раз в моем вкусе.
- От агента разведки до гримерши долгий путь, - широко улыбнулся американец. Досье на Эльзу лежало в ящике его стола, и девушка сразу же понравилась ему. Халлера поразило, с каким спокойствием она восприняла его слова о риске, которому ей придется подвергать себя.
- В наши дни и улицу переходить опасно, - с озорной улыбкой ответила Эльза. - Мне нравится работа, которую вы мне предлагаете.
Халлер закурил и задал ей еще один вопрос, внимательно наблюдая за реакцией девушки.
- Вы умеете пользоваться оружием?
- Да. Я привыкла стрелять из "смит энд вессона" 38-го калибра и других пистолетов. В Вашингтоне Гарри водил меня в тир ФБР, где я тренировалась в стрельбе. В то время КГБ похитил шифровальщика из французского посольства, и Гарри решил, что я должна уметь постоять за себя.
Следующего сотрудника выбрал Халлер. Хотя Матт Лерой и был американцем, у него был огромный опыт борьбы с советскими шпионами в Европе. А во время работы в американском посольстве в Лондоне он научился говорить с таким британским акцентом, что его принимали за англичанина. К тому же именно он привез первую кассету из Праги. Была еще одна деталь, связанная с Прагой, не ускользнувшая от внимания Халлера. Техника, который проверял запечатанный конверт на содержание взрывчатки и яда, уже отозвали из Чехословакии. Сейчас он направлялся на самолете к новому месту службы - Фейрбэнкс, Аляска, - самая дальняя точка Соединенных Штатов. Это решение принял сам президент Моинхэм.
Имя для организации предложил Уогрейв, ветеран тайной войны на Балканах. Они как раз собирались лететь через Атлантику, чтобы Матт Лерой и Эльза Лэнг на месте ознакомились с обстановкой.
- Нам надо как-нибудь назвать наше подразделение, - сказал Халлер. - Президент будет Бруно. А мы?
- Может, "Спарта"? - ответил англичанин. - Звучит героически, мужественно - а в этих ежемесячных поездках в Базель эти качества нам как нельзя будут кстати. Но самое главное, оно относится к Греции. Если КГБ что-нибудь пронюхает, это отвлечет их внимание от Швейцарии.
- Итак, "Спарта"…
Операция продолжалась уже двенадцать месяцев. В Базеле Уогрейв организовал команду поддержки для Матта Лероя. Один из них - Питер Некерманн - раньше служил в криминальной полиции Западной Германии, и англичанин полностью доверял ему. Под видом "стюарда" в белой куртке Некерманн заходил в вагон и забирал кассету из тайника. Для защиты Не- керманна он отобрал людей, которых знал не один год - один из них был агентом французской секретной службы, рано ушедший на пенсию, а второго - датчанина - порекомендовал ему генерал Макс Шольтен, начальник датской контрразведки. Все трое были ярыми антикоммунистами и никто не знал, в чем заключается смысл операции. Уогрейв сделал из "Спарты" сверхсекретную закрытую организацию.
Регулярно бывая в Швейцарии, он тем не менее держал все в секрете от своего старого друга, полковника Леона Шпрингера, заместителя начальника швейцарской контрразведки. Здесь Уогрейв шел на риск, о чем и сказал в Монреале Джозефу Халлеру.
- Рано или поздно Шпрингеру станет известно о наших регулярных поездках в Цюрих и Базель. Он хорошо меня знает, поэтому сразу заподозрит шпионскую операцию…
- Придется рискнуть, - ответил Халлер. - Теперь мы полностью уверены, что получаем от Анжело бесценную информацию. Просто невообразимо: можно сказать, Бруно присутствует на всех заседаниях Политбюро.
- Анжело - это скорее всего Анатолий Зарубин…
- На фотографии он такой красавчик, - вставила Эльза. - Как бы мне не влюбиться в него. - Она бросила взгляд на Уогрейва.
- Посмотрим…
Несмотря на предупреждение Анжело, они все равно пытались узнать, кто же он такой на самом деле.
- Он самый воспитанный и цивилизованный член Политбюро, - сказал Уогрейв. - Все, кто с ним встречался, считают Зарубина здравомыслящим человеком.
- Это идол, которого Кремль показывает Западу всякий раз, когда он начинает сомневаться в так называемой разрядке, - заметил Халлер. - Его основная задача - пускать пыль в глаза.
- Но вернемся к полковнику Шпрингеру, - повторил Уогрейв. - Придет время, и я почувствую, что пора с ним встретиться. Разумеется, я и словом не обмолвлюсь о том, чем мы занимаемся.
- Делай, как знаешь. За Европу отвечаешь ты.
Американец имел в виду, что он никогда не покидал Монреаль - в Европе действовали Уогрейв, Эльза и Матт Лерой. Уогрейв встал, собираясь уходить, но Халлер жестом показал, что еще не закончил. Нахмурившись, он рассказал им об инциденте в Москве, о котором сообщил один из русских агентов.
- Анатолий Зарубин - а мы считаем, что он и есть Анжело - часто посещает московскую железную дорогу в качестве министра торговли. Он следит, чтобы отправка грузов на Запад осуществлялась без задержек. Они ведь так нуждаются в валюте, поэтому его визиты не вызывают подозрения.
- Именно тогда он и прячет кассету в московском экспрессе, - сказала Эльза.
Инцидент, о котором упомянул Халлер, произошел в три часа дня первого ноября. Температура упала до минус десяти градусов, смеркалось, когда Анатолий Зарубин в шубе и меховой шапке шел по сортировочной станции вдоль московского экспресса. Через несколько минут состав должны были подать на вокзал.