- Скажите-ка, товарищ, - повернул Фенин к Маку свое широкое лицо, - вы говорили про этого Кэрча. Вспомнил я, какие-то иностранцы были у нас в городе проездом месяца полтора тому назад. Как он выглядывает, этот Кэрч?
Перед Маком точно на киноэкране встало мертвенное лицо в желтоватых очках, с острой седой бородой и откинутыми назад белыми волосами. Снова лицо напоминало кого-то знакомого. И еще одно смутное воспоминание темным пятном всплыло в глубине памяти - воспоминание, связанное с именем Кэрча.
- Так-так, - усмехнулся Фенин. - Нет, этот не похож, те совсем другие были. А ваш, как вы описываете, вроде будто упокойник с виду… нет, не то, видно…
Дальше шли молча. Имя Кэрча не выходило из головы Мака. К этому присоединилось странное впечатление от замечания Фенина. Воспоминание окружалось некоторыми подробностями, наводящими на след. Вспоминалось:
Большая, уставленная столами комната-редакция. Да, здесь что-то связано с ней. Вечер. Он диктует машинистке… Нет, не то… Приходит посетитель… Не то снова… Сдавался последний материал… Сотрудник Павлов… Да, именно Павлов… принес…
Из ночи выступил невысокий забор и калиточное углубление профессорского дома.
Иванов нащупал проволоку и резко дернул звонок. Хрипло залилась собака - шагов не было. Звонок забился снова. С той стороны послышалась легкая поступь.
Женский голос спросил, что надо. Калитка распахнулась. На пороге, удивленно всматриваясь, стояла смутная тонкая фигура. Это была дочь профессора.
- Нина Павловна, - Мак шагнул вперед. - Нина Павловна, нам нужно повидать вашего отца. Сейчас же, если можно.
- Профессора нет дома! - Нина Павловна говорила враждебным, немного испуганным голосом.
- Нет? - Мак отступил. - Не может быть! А мистер Кэрч? - вдруг быстро спросил он.
- Мистера Кэрча нет тоже. Они уехали в какую-то научную экскурсию. С час тому назад. Сказали, что вернутся завтра к вечеру. Простите, - калитка захлопнулась перед неподвижным Фениным, замершим Маком и подавшимся вперед Ивановым. Внутри щелкнул замок. Мак возбужденно повернулся к товарищам.
- Они поехали за кладом! Это ясно! Кэрч и профессор, и вернутся только завтра! Ясно. Мы должны спешить. Ну, что же, вы едете, Иванов? Мы захватим их на месте. Едем!
Иванов не отвечал. Он повернулся и быстро пошел в сторону. Фенин бросился за ним.
- Иванов, стой, куда? Ты не поедешь? Постой!
Иванов резко повернулся, почти столкнувшись с бегущим по пятам.
- Я не поеду, я уже сказал, и теперь могу повторить это снова. Есть причины. Мне очень не нравится вся эта история! Смотри-ка, братишка. - Он протянул технику развернутый листок.
Фенин чиркнул спичкой; желтоватый огонек осветил два коричневых лица и белую, написанную на машинке бумажку. Фенин прочел и молча вернул листок. Иванов зашагал в ночь. Фенин вернулся к Маку.
- Значит, едем сейчас же? У вас есть какое-нибудь оружие? Дам вам мой браунинг. Есть лишний. А насчет этой бумажки…
Мак стоял - странно неподвижный. Если бы Фенин мог видеть в густом полумраке, он увидел бы на лице Мака тупую радость светлеющего воспоминания. Слабо вскрикнув, Мак ударил себя рукой по ляжке.
- Слушайте, Фенин, и удивляйтесь! Этот Кэрч - я вспомнил! Но это поразительная и страшная штука!
В редакции я правлю хроникерский материал. С месяц тому назад мне принесли одну заметку. Понимаете, этот Джон Кэрч, англичанин, сейчас уехавший с профессором в поисках клада, месяц тому назад умер в Москве от разрыва сердца!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В которой заканчивается история с кладом
И вот по ночной проселочной дороге подпрыгивает грузная телега, запряженная двумя лошадьми.
Из деревянного кузова торчит во все стороны свежая солома. На соломе, прикрытой рогожей, полулежат Мак и Фенин. Впереди вырисовывается сгорбленный возница. Он дергает вожжами, прикрикивает на вяло топающих коней. Два десятка звезд, свисающих с далекого неба, дают нам возможность рассмотреть эти подробности.
Долог двадцативерстный ночной путь в телеге! Но еще дольше он, когда мозг седоков полон томящих надежд и опасений. Пусть мерный переступ копыт нагоняет дремоту - одна сверлящая яркая мысль блещет в сознании и оттесняет все другое.
Эта мысль - как кончится дело с деньгами, удастся ли задержать, перехватить, отбросить похитителей золотого груза… И еще несколько побочных тревог бьются в мозгу того и другого.
У Мака: редакция, сенсационные сообщения, дочь Добротворского. Какой эффект произведет острое, полубеллетристическое изложение всей истории… Хотя тайна… Но все равно - можно будет скрыть имена. А дочь Добротворского? Чем кончится знакомство с ней?
У Фенина - Иванов, его странное поведение, его последние слова, неожиданные мысли о трясущемся рядом человеке. Как и с какой стороны замешан в это дело Мак?
Если сопоставить последнее сообщение Иванова, вся канитель начинает принимать чуть ли не политический оттенок! А ведь верно заметил Иванов, - только Мак приехал из Москвы, началась эта неразбериха! С виду-то, пожалуй, парень хороший, молод, конечно, очень, интеллигентности тоже много. Да еще путает больно… Так текли мысли Фенина.
Оставим телегу с предельной скоростью катиться к селу Огнево. Временно обратим взор в другую сторону.
Перед нами Медынск - украшенный поникшими флагами, готовый к завтрашнему торжеству, одетый мраком город. Город спит. Только в некоторых его местах кипит напряженная, скрытая жизнь.
Вот дом профессора Добротворского - маленький, затерянный в деревьях, окруженный низкой оградой. К калитке снаружи подходит, осторожно и нерешительно, человек.
По его сутуловатой осанке, по черному костюму, слабо поблескивающему в звездном свете, по слабо видимым чертам лица, наконец, мы узнаем в нем военлета Иванова.
Иванов нажимает запертую калитку, долго и выжидательно. Прислушивается. Нерешительно отступает назад. Потом резкий жест - жест блеснувшего воспоминания. Он быстро идет вдоль ограды, скрывается за углом. Надо полагать - он пошел к заднему фасаду дома…
В эту ночь особенно тщательно охраняется аэродром! Везде синяя сталь штыков, серая сталь глаз, краснозвездные фуражки часовых! Часовые охраняют ворота огромного огороженного пространства, охраняют двери ангаров, мастерские спящих заводов. Завтра смотр воздушных сил - сегодня есть тревожные вести. Зорко и тщательно охраняется воздушный флот СССР!
И снова дом профессора. Мрак закрытого помещения. Во мраке два голоса. Идет заглушенный разговор.
- Через час решится начало! - Это первый голос: - Вы летите один, я буду ждать на площадке, которую осматривали. Разведу маленький костер. Бумаги?
- Бумаги в порядке, - это второй голос, - главное - с этой стороны никаких подозрений. Мы ударим, как безоблачный гром! Двухчасовой перелет до границы…
Первый голос: - Часть плана не удалась! Двое с динамитом захвачены в Москве. Власти насторожились. Осторожность!
Второй голос: - Интрига проведена слишком тонко… Только один смущает меня. Хороша ли приманка? Пойдет ли….
- Он должен был пойти. Стоп! Вы слышите там, за окном? Вы видите?
- Я вижу! Дайте револьвер! Тихо идите кругом!..
…На широком, хрустящем ложе быстро катящейся телеги Фенин говорил Маку:
- Подъезжаем, товарищ. Нужно померекать, как начать дело! Если идти прямо в лес…
- Я думаю, одни мы просто заблудимся и не найдем ничего. Нужен местный житель - опытный провожатый. Зачем скрывать? В конце концов, на нашей стороне закон! Нагрянем, срочно!
- Думаете так? Ну, ладно - поглядим. До рассвета все равно ничего и они не сделают. Еще, может, говорю, стрельба пойдет. Вы как, вообще, стреляли когда?
Мак нервно засмеялся.
- Во время гражданской войны был добровольцем в роте пулеметчиков. Если бы пулемет сюда… Однако, пожалуй, и из револьвера смогу!
Он нащупал плоский, небольшой предмет.
Несколько секунд помолчали.
- Послушайте, Фенин, как вы думаете, почему не поехал Иванов? Все-таки это подозрительно. Посмотрите - письмо Добротворского прямо указывает на его сообщничество! А что он сказал вам перед отъездом?
- Иванов честный парень, - задумчиво сказал Фенин, - знаю я, видел его в работе. Я не могу подозревать ничего плохого. Трудно смекнуть, конечно, - эта история с портретом, выстрел в жену. Письмо… Все это здорово портит ему. - Фенин несколько секунд всматривался в смутно белеющее лицо рядом: - А бумажка, которую он мне показал…
Фенин понизил голос и ближе придвинулся к Маку.
- Это приказ, полученный сегодня из центра. Одна из европейских организаций фашистов задалась целью сорвать наш авиапраздник - пока еще неизвестно как. Кажется, предполагалось покушение на заводы - захвачена группа динамитчиков. Понимаете - такой срыв взлета новой лучшей эскадрильи может иметь большие последствия! Мы сделали, конечно, что могли - установили усиленную охрану, летчикам и военнослужащим приказано не отлучаться из города. Потому то Иванов…
Из звездной тьмы выступили очертания припавших к земле изб и низкий, неровный плетень перед ними. Телега остановилась перед бревенчатой длинной околицей.
Возница оттянул калитку в сторону. Лошадь прошла внутрь.
- Куда теперь? - сел на соломе Фенин. - Полагаю все-таки, недолго думая, перво-наперво запастись фонарями да нагрянуть на то место! Кого бы в провожатые взять? Как это того из записок звали?.. Слушай-ка, парень, есть у вас такой Бубнов? Есть? Председателем сельсовета, говоришь? Вот к нему и гони! Поживей ты только, парень!
Быстро прогремели через село; слепые, маленькие хаты выступали и терялись по обеим сторонам дороги. Остановились у крайней избы. Дальше плотной стеной вставал ночной, таинственный лес. Мак всматривался невольно, нет ли огней - следа искателей клада. Нет - была только черная, обвевающая холодом тьма.
На стук вышел высокий мужик с русыми растрепанными волосами, с широкой, вьющейся бородкой. В левой руке он держал фонарь. На правой, засунутой за тесемчатый пояс, не было четырех пальцев.
Это был инвалид Бубнов, действующее лицо записок Штреба, организатор восстания в селе Огневе.
- Ты Бубнов? - Инвалид кивнул головой. - Председателем сельсовета будешь? Ладно. Из города мы, товарищ, нужно вот одно дело прояснить. Ты то, я знаю, мужик надежный! - Фенин дружески хлопнул Бубнова по плечу.
Все трое прошли сени и очутились в темной избе. Бубнов поставил на лавку фонарь, стал зажигать керосиновую лампу.
Стены древней, закопченной избы были увешаны плакатами и портретами вождей с исколотыми, бахромящимися краями. На самодельной полке в углу высилась груда книг. С широкой лежанки торчала спящая нога. Бубнов сбросил с лежанки разное барахло, предлагая гостям присесть.
- Товарищ Фенин, мы задерживаемся, нужно торопиться! - напомнил Мак.
- Сейчас, в один секунд! - Фенин обернулся к Бубнову. - Нужно вот сначала товарища в курс дела ввести. Ты как, Штреба - красного летчика - помнишь?
- Штреба? Штре-е-ба? - задумался Бубнов. - Нет, не такого чтой-то! А это по какой, собственно, так сказать, линии, товарищи? - заспанное лицо Бубнова раздвинулось добродушной усмешкой.
- По какой линии? Ты что, не знаешь, значит? - Фенин растерянно покосился на Мака. Мак вступил в разговор.
- Товарищ, здесь идет дело о времени борьбы с белогвардейцами. Вы помните - лет семь тому назад Медынск был занят белыми. Там стоял отряд полковника Тихонова, у вас в деревне - казачий разъезд. Помните? Вы тогда подготовляли восстание, Штреб пришел в это время. Вы спрятали его в избе…
Напряженное лицо Бубнова просветлело. Он приподнялся, радостно сверкнув голубыми глазами, опечаленный, снова сел на лавку.
- Ага, помню, этот летун от большевиков, - вот ты о ком! - быстро заговорил он. - Оно точно, было такое дело! Еще на сеновал я его спрятал, хлебушко ему носил. Только помер он потом… застрелили, окаянные.
Он задумчиво провел рукой по волосам:
- Как порубили мы этих казаков, прихожу к себе, полез на чердак, вижу, лежит, руки раскидамши и все лицо в крови. Еще в углу, помню, сено разрыто было… И как это я сразу запамятовал… такой душевный был, все про интернационал да про нашу власть советов говорил. Имени его - Штреб, что ли - не знал я только. Да и как забыть? - удивленно покрутил он головой: - с месяц тому назад тоже трое приезжали, про него расспрашивали.
- Приезжали? - Фенин так и впился в лицо Бубнова.
- Кто? Когда приезжали? Что за люди?
- С месяц тому, говорю, было! - несколько удивленно повторил Бубнов. - Приехали каких-то трое, двое будто не из наших, все по-иностранному лопотали. Тоже прямо ко мне, деликатно так выспрашивали, вроде вот как они! - Бубнов указал на Мака. - Потом ушли, все в лесу ходили, кончили - сели в телегу, снова уехали. Целый мешок чегой-то в лесу набрали, слышно. Сам то я не видел - соседи баяли: один щуплый такой, ростом поменьше, объяснял, что для науки это. Ну что ж, мы не против. Да что ты, парень, чудной какой?.. - удивленно посмотрел Бубнов.
На Фенина как будто напал столбняк. Несколько секунд, хмурый, он неподвижно просидел на лавке, потом с необычайной живостью обернулся к Маку.
- Мешок… из леса? - слабым голосом, заикаясь, сказал Фенин. - Мать им в душу, они уже давно украли его! - вдруг дико заревел он, вскакивая: - Вся эта история с кладом ложь и провокация! Дочь Добротворского надула нас - ее отец и не думал ехать за деньгами! Иванов был прав - я сам давно чуял это! Ну, что вы можете сказать теперь? - остановился он против Мака.
Но искреннее изумление и горе, выразившееся на его лице, могли рассеять самые мрачные подозрения.
- Что сказать? - Мак опустился на скамью. - Но, товарищ, мы же еще не знаем, правда ли это! - нерешительно поднял он глаза. - Ведь то, что сказал этот товарищ - еще не полное доказательство… Могло быть совпадение… Подумайте - если профессор украл деньги еще месяц назад - зачем его дочери было отдавать нам бумаги - зря выдавать отца? Нет, мы все таки должны осмотреть лес! Возьмите - в том, что предполагаете вы, нет никакого логического смысла! - уже совсем оживился Мак.
Снаружи послышались странные звуки: быстро растущие гудки, хрип и пыхтенье, точка в точку напоминающие ход обыкновенного авто. Но авто в деревне, в такое время… Может быть, запоздавший англичанин… Все трое бросились к маленькому окну.
Перед избой в светлеющем мраке широкой улицы сдавленно блистали два белых снопа четырехместного автомобиля. С заднего сиденья быстро соскочила и бросилась к дверям смутно видимая фигура.
Мак, Фенин, а следом и Бубнов выбежали наружу и почти наткнулись на растрепанную, раскрасневшуюся Марусю, вбегающую по ступенькам.
- Маруся? Каким образом? - Мак машинально протянул руку. Маруся жадно ухватилась за нее, свободной рукой притягивая к себе маленького Фенина.
- Товарищи, скорее, - она дышала быстро и тяжело, - скорей! Бегала по всему городу, выпросила эту машину… Случились страшные вещи… Андрей… мой муж… вместе с той… я следила… вышли из дома профессора. Она говорила, что вас обвели вокруг пальца… что вас нарочно выманили из города…. что третий - профессор, конечно - устранен с дороги, заперт в доме и не освободится… Они готовят преступление - из-за мужа побоялась идти в милицию… Только вы можете… Скорей….
Все трое бросились к автомобилю.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В которой разъясняется главная тайна
Последним вскочил Мак. Шофер повернул руль. Тоскующим ревом будя население изб, оставляя позади недоумевающего Бубнова, два световых снопа рванулись через деревню.
Автомобильная гонка - какими словами описать ее? Какие слова - грубые, короткие и сжатые - нужны для передачи качки несущегося вихрем аппарата с лакированной, опущенной к земле мордой, оглашающей ревом пыльную дорогу?
Как описать смену обстановки - изумленно проносящиеся назад дома, вытянувшиеся в струнку столбы телеграфа, замерших по краям дороги прохожих? А если дело происходит ночью, на темной грани рассвета, когда зеленый воздух густ и вязок, если авто дан полный ход и три сердца в нем бьются в такт стальному сердцу мотора - каждый честный человек себя бессильным в таком случае!
Дорога свернулась, как твердый лист долго пролежавшей в виде свитка бумаги. Автомобиль влетел в Медынск.
- К дому Добротворского, - рявкнул Фенин в ухо молчаливому шоферу. - Там разберем, - отнесся он назад, - огибай к задней стене, к задней, знаешь, проулок за домом! Вот сюда! Стой!
Если бы жители Медынска проснулись в этот день на несколько часов раньше обычного времени, они увидели бы странную картину в узком переулке за улицей Марата. "Картина, - мелькнуло у Мака, - слегка напоминает киносъемку, момент - ограбление банка в Калифорнии".
Трое соскочили с автомобиля и бегом бросились вдоль задней стены сада Добротворского.
В своей дальней части стена поросла лопухом и высокими, густыми кустами. В тени одного из них открывалась узкая щель, образованная двумя раздвинутыми досками ограды. С той стороны щель закрывали разросшиеся ветви кустов заброшенного сада.
Сначала Маруся, следом Фенин и Мак протиснулись внутрь. По рукам ударило зеленое пламя крапивы. Они выбежали на дорожку.
Перед ними был спящий дом, с темными слепыми окнами, с покосившейся террасой. "На этой террасе, - вспомнил Мак, - дочь профессора приняла его впервые".
Он сунул пальцы в карман, стиснул ручку револьвера. В то же время Фенин вытащил свой, и большими прыжками двинулись к террасе.
Первая - отворенная - дверь подалась без видимого усилия. Трое вбежали и остановились в первой комнате дома.
Она была пуста и скромна, имела вид обычного буржуазного жилища. Старательно покрытый, уставленный тарелками стол, дешевый буфет в углу, три стула - все это несколько охладило горячность ворвавшихся.
Фенин обвел комнату глазами и невольно опустил оружие в карман. Мак имел вообще разочарованный вид.
Шли открывать преступление - такое необычайное и фантастическое, - ожидали беспорядка, пятен крови, сдвинутой мебели, по крайней мере, а врываются в обыкновенный, скромный дом. Из-за чего? Из-за того, что взбалмошная девочка увидела что-то подозрительное. А что, если все кончится тем, что сейчас откроется дверь, выйдет Нина Павловна или сам Добротворский и вежливо спросят, что, собственно, нужно нежданным посетителям.
Но по мере того, как шел осмотр комнат, эти мысли заменялись другими.
Дом действительно был покинут - были пусты и кабинет профессора с узким диваном в углу, и несмятая постель в комнате его дочери, и первая, еще раз осмотренная комната.
Выглянули на двор - там рычала и билась на цепи голодная собака. Даже прислуга - толстая баба, отворившая Маку в первый раз, ничем не выказывала своего присутствия. Дом имел совсем нежилой вид - такой же холодный и нежилой, как редакция вечером, после ухода последнего сотрудника.
Но Маруся не отчаивалась.
Раскрасневшаяся, с развевающимися волосами, она стала настоящим главарем поисков. Старательней ищейки МУР’а, слегка подавшись вперед, упругими шагами она переходила с места на место, отыскивая пропавшего хозяина. Остальные разочарованно стояли у выходящего во двор окна…