Домна Поликарповна вышла из машины за два квартала от дома. А когда вышла, на смену тревоге явилась досада. Чего она испугалась, собственно говоря? Как объяснить все происшедшее Володе?
Она особенно тщательно закрыла за собою дверь квартиры, собираясь с мыслями и подбирая аргументы для предстоящего разговора. К ее удивлению, Уткина дома не оказалось. Она присела на кухне, не понимая, куда делся ее жилец. Вот теперь-то ей в самую пору было положить под язык таблетку валидола.
Уткин пришел минут через десять, хмурый, даже злой, таким Домна Поликарповна еще никогда его не видела.
- Что произошло? Вы вели себя так, словно за вами гналась милиция.
Уткин не стал объяснять Домне, что хотел встретить ее и гостя на улице метров за сто от дома, чтобы проверить, нет ли за ними "хвоста".
- Нельзя так… - всхлипнула Домна. - Вы молоды, а я… Откуда мне знать, что это именно тот, кто вам нужен?
- Вы говорили с ним? - сдерживая раздражение, спросил Уткин.
- Да.
- Он ошибся в пароле?
- Нет.
- Так в чем дело, черт возьми? - не в силах больше сдерживать себя, крикнул он.
- Я ушла… Поверьте моему чутью… Все было как-то подозрительно похоже…
- Что похоже? Что подозрительно? - переходя на злой шепот, спрашивал Уткин. - Слушайте меня, Домна Поликарповна. К черту ваше чутье! Мне некогда разбираться в вашей нервной системе. Вы обязаны исполнять то, что я вам говорю. В противном случае ни вам, ни мне сладко не будет.
- Я знаю… Но мне показалось, что нам хотят подсунуть…
- Поменьше вникайте! Не набивайте себе цену. Знаете, что вы натворили? Теперь мне надо ждать минимум месяц, а может быть, больше. Да и не известно, чем все это кончится.
Уткин заходил по кухне от стола к плите, от плиты к столу.
- Черт бы вас подрал! Старая школа… Задрожали на первом шагу. Мне противно на вас глядеть.
- Вы не знаете чекистов, - тоже шепотом сказала Домна. - Мне показалось… Он очень похож на того, кто допрашивал меня… там, в Москве… за месяц до войны…
- Что за ерунда! Тому, кто вас тогда мог допрашивать, сейчас лет семьдесят.
Домна Поликарповна прижала обе руки к щекам, как делают молодые женщины в смущении, когда у них горит лицо. Только сейчас она сообразила, что, заподозрив в незнакомце у аптеки чекиста, совсем не учла прошедших тридцати лет.
- Сколько, по-вашему, на вид этому человеку? - раздраженно спросил Уткин.
- Лет сорок пять.
- А сколько было тому, кто вас допрашивал?
- Не знаю… Тридцать… или сорок…
Уткин даже головой покрутил от возмущения. Но что толку теперь беситься? Он спросил:
- О чем вас допрашивали?
Домна рассказала, как в сорок первом весной ее вызвали чекисты и долго расспрашивали об атташе, который - она это точно знала - занимался шпионажем, и Домна оказывала ему услуги. Но она тогда ничего не сказала…
- Вы внешность-то того, у аптеки, запомнили?
- Обыкновенная… мужчина как мужчина. Средних лет… Да я его и не разглядела как следует…
- То-то и оно-то. - Уткину все было ясно: Домна поддалась страху.
- Вы не знаете чекистов, - вновь повторила она.
- Я знаю о них значительно больше, чем вам когда-либо снилось, - сказал Уткин, глядя в окно. - Меня учили лучшие специалисты, понимаете, лучшие. И во всяком случае я знаю одно, что вся ваша осторожность не стоит и марки…
- Рубля, - поправила Домна. Она уже пришла в себя. - Пора уже привыкнуть, Володя.
- Ну, рубля, - хмурясь, согласился Уткин. "Въелись в меня марки, никак не могу отучиться", - подумал он. И сказал совсем миролюбиво: - Если мы на крючке, то с него так грубо не срываются. Можете успокоиться, этот человек свой. Такого пустяка не могли сделать…
- Видно, стара я стала. Это уже не для меня, - печально молвила Домна. - Вам нужен помощник помоложе… Есть у меня один знакомый на примете…
Уткин не слышал последних слов. Он про себя мысленно повторял: "Рубли, копейки, рубли, копейки". И вдруг вспомнил о разговоре с Борисом Петровичем после разгрузки машины, о том, как сорвались с языка эти проклятые марки… "Неужели сосед мог что-то заподозрить? - Уткин тут же успокоил себя: - Нет, нет, я тогда вышел из положения".
- Вы меня слушаете? - спросила Домна.
- Что вы сказали?
- У меня есть для вас помощник.
- Кто такой?
- Его отец в период немецкой оккупации был активным их сотрудником. Но сумел скрыться. И жил неплохо целых двадцать семь лет. А в прошлом году его взяли, приговорили к расстрелу. А сын остался, у меня адрес есть…
- Чем занимается?
- Он медицинский институт окончил, работал зубным врачом. Был замешан в какой-то афере с золотом, пять лет отсидел. Сейчас без определенных занятий.
Но Уткин опять, кажется, не слышал. Он все думал о рублях и марках, о Борисе Петровиче и о своей оплошности.
Домна Поликарповна шумно вздохнула.
- А вы откуда его знаете? - спросил Уткин.
- Я же сказала: близко знала его отца, сорок лет были друзьями. - Теперь уже настала ее очередь раздражаться. - Он из обрусевших немцев. Познакомились перед войной - он приходил в германское посольство за помощью. Стали переписываться. Потом я переехала к нему на Ставропольщину. А после войны он меня нашел здесь. Сын его, Петр, на Советскую власть и за отца зол и за себя, и при желании его легко можно прибрать к рукам.
Из досье, хранившегося в архивах бывшего абвера, он знал, что Домне Валуевой можно верить. И его собственный инстинкт говорил ему то же. Но предложение это Уткину не понравилось.
- Без определенных занятий… Судился… Нет, такой не подходит.
- Чем же я могу еще помочь?
- Могли - хотите вы сказать? - усмехнулся Уткин. - Да, могли. Но что поделаешь?
А в голове у него все еще вертелось: рубли, марки, марки, рубли.
Глава восьмая
Преследование
Синицын и Антонов с разных точек наблюдали за действиями Домны. Когда та поспешно села в такси, за нею последовал старший лейтенант, а за Блондином (так они решили называть человека с коричневым плащом и с портфелем) - Павел Синицын.
Наблюдая за Блондином, Павел видел, как он был взволнован встречей с Домной. Когда она столь неожиданно села в такси и уехала, Блондин некоторое время стоял неподвижно и смотрел растерянно вслед удаляющейся машине. Затем, словно очнувшись, он нервно огляделся и быстро зашагал по улице, усиленно проверяя, нет ли за ним слежки. Он старался оторваться от предполагаемого "хвоста", применяя различные ухищрения. Павел, следуя за Блондином, с трудом соблюдал осторожность. Так, петляя по городу, в конце концов Блондин через час привел Павла на вокзал.
На вокзале Блондин недолго постоял у расписания поездов. Потом зашел в ресторан, и Павел увидел, как он отдал плащ гардеробщику, но портфель прихватил с собой. Павел решил подождать его у входа и присел на скамейку, стоящую в глубине зала ожидания: отсюда, оставаясь незамеченным, он хорошо видел дверь ресторана. Посидев, подошел к стене, где было вывешено расписание. Посмотрел на часы. До отхода ближайшего поезда оставалось всего двадцать минут. По всему видно, ему придется выехать из города. Мелькнула мысль позвонить своим коллегам и доложить обстановку. Павел оглянулся. В противоположном углу зала стояла кабинка телефона-автомата. "Далековато", - с досадой подумал он. На всякий случай он написал на клочке листка, вырванного из блокнота, несколько слов и, сложив его, сунул в спичечный коробок. "Надо все же попытаться", - решил Павел и, не теряя из виду дверь ресторана, направился к телефону-автомату. Однако позвонить ему не пришлось. Павел еще не дошел до будки, когда из ресторана поспешно вышел Блондин. Он пересек зал ожидания, подошел к кассам дальнего следования. Народу там было мало: курортный сезон уже закончился.
Взяв билет, Блондин отошел в угол, сел на скамейку, вынул из портфеля газету и, делая вид, что читает, внимательно наблюдал за людьми, подходящими к кассам. Посидев так минут пять, он вышел на перрон. Поезд уже прибыл, и до отправления оставалось три минуты.
Блондин, показав проводнику билет, сел в мягкий вагон. Павел не пошел за ним. Он остановился около соседнего вагона. Ему предстояло в считанные секунды изобрести способ известить своих товарищей о ситуации, в которой оказался. А ситуация складывалась не в его пользу. Мало того, что ему пришлось вести наблюдение в незнакомом городе, что само по себе нелегкое дело. Ясно, что Блондин настороже и в поезде наблюдать за ним будет, пожалуй, труднее, чем до сих пор. Неприятно было это сознавать, а рассчитывать на неопытность противника не приходилось. Павел понимал, что игре в невидимку скоро должен наступить конец, и тогда все будет решать прежде всего сила, ловкость и сообразительность. Нет, он не боялся такого оборота дела, не страшился физического единоборства. Но он ясно отдавал себе отчет в том, что куда выгоднее незаметно установить связи Блондина, а не рассчитывать на его откровенные показания следствию. Да и будут ли они таковыми - это еще вопрос.
Павел посмотрел на часы. Через минуту - отправление. Он оглянулся, услышав за спиной тяжелые шаги, и облегченно вздохнул: вдоль состава шел, приближаясь к его вагону, милиционер. Было бы непростительно не воспользоваться этим случаем. Павел сунул руку в карман, достал спичечный коробок и бросил его себе под ноги. Когда милиционер поравнялся с ним, Павел отступил чуть в сторону и тихо сказал:
- Товарищ старшина, я из Комитета госбезопасности, выполняю важное задание и не смогу отойти от поезда. Поднимите коробок и срочно передайте нашим.
Старшина милиции поднял коробок и, не глядя на Павла направился дальше.
В это время поезд тронулся. Павел на ходу вскочил в купейный вагон.
- Билет, - сказал проводник, уступив ему дорогу в тамбур.
- Я из мягкого, - объяснил Павел и по коридору прошел в соседний вагон.
Там большинство купе были открыты, за исключением двух в середине вагона. Чтобы не вступать в пререкания с проводником, он решил сразу ему представиться.
- Билета у меня нет. Не успел. Но мне необходимо быть в этом вагоне.
Проводник, невысокий кругленький дяденька лет под пятьдесят, понимающе закивал головой.
- Ясненько. Чем могу помочь?
- Вы не помните, в какое купе посадили высокого блондина в сером костюме и с портфелем? - спросил Павел.
- Как не помнить? Он же сейчас сел… К пожилой женщине… Одну секунду. - Проводник взял со стола папку с билетами, вынул билет. - Точно - в пятом купе.
- Кто там еще, кроме женщины?
- Там только двое. Можете составить им компанию.
- Благодарю вас. Я лучше побуду в коридоре.
- Ясненько.
Павел двинулся по застеленному ковровой дорожкой проходу, остановился у окна напротив шестого купе. Поезд набирал скорость. Мимо мелькали пристанционные постройки, вагоны, стоящие на запасных путях. Павел смотрел в окно и обдумывал план дальнейших действий. Прежде всего надо убедиться, на месте ли Блондин. Как это сделать? Дверь пятого купе закрыта. Открыть, словно бы по ошибке? Не годится: нельзя было давать стопроцентную гарантию, что при блуждании по городу Блондин не "срисовал" его физиономию на одном из поворотов…
Ритмично стучали колеса на стыках, бежало время. Дверь купе по-прежнему была закрыта.
"Вот тебе и ясненько, - прикусив губу, подумал Павел. - Придется прибегнуть к помощи проводника". Он просунулся в служебное купе.
Проводник оказался сообразительным человеком: тотчас налил два стакана чаю и, когда Павел вновь занял удобную позицию у окна, направился с ними к пассажирам пятого купе. Ему пришлось постучать в дверь несколько раз, прежде чем послышался недовольный мужской голос:
- Что нужно?
- Не желаете ли чайку? - с изысканной вежливостью спросил проводник, чего в другое время, наверное, не делал.
- Чайку? - переспросил мужской голос. - Ну, давайте.
Проводник вошел в купе - дверь была незаперта. Павел не увидел пассажира - тот, вероятно, сидел за столиком, - но заметил лежащий на полке знакомый ему портфель. Для него и этого было вполне достаточно.
Проводник выкатился из купе довольный, улыбнулся Павлу - мол, все в порядке - и ушел к себе в купе. Павел оставался на своем посту. Так прошло еще часа полтора. Поезд, подрагивая на стрелках, замедлял ход - приближалась большая станция. Павел посмотрел на часы - они показывали четырнадцать. В коридоре никого не было. Похоже, все до единого пассажира дремали в купе.
Павел прошел в тамбур, оставил дверь открытой. Хотел закурить, но вспомнил, что коробок со спичками он отдал милиционеру.
Поезд слегка дернулся и стал.
И тут Павел увидел в коридоре быстро удаляющегося Блондина. Он был без плаща и без портфеля, но явно уходил, чтобы не вернуться. Это Павел ощутил отчетливо…
Раздумывать было некогда. Павел подбежал к пятому купе, рванул дверь. На верхней полке валялся знакомый ему портфель, а на вешалке висел коричневый плащ. На нижнем диване лицом к стене спала седая женщина. Павел схватил с полки портфель, сдернул с вешалки плащ и бросился к выходу. Спрыгнув из вагона, он увидел, как Блондин входит в здание вокзала. На плече у него висела сумка, похожая на те кофры, которые носят фоторепортеры, только раза в два поменьше. Вероятно, до этого она была у него в портфеле. Павел единым духом преодолел две колеи и, вспрыгнув на перрон, вбежал в зал ожидания и через окно, выходящее на небольшую привокзальную площадь, увидел, как Блондин, открыв дверцу такси, разговаривает с водителем.
Отбросив всякую предосторожность, Павел выскочил на площадь. Такси больше не было - на последнем поехал Блондин…
У подъезда стояли три "Волги" - черная и две светлые. Светлые были пустые, в черной подремывал водитель, упитанный мужчина в летах. Павел решительно открыл дверцу. Бросил плащ и портфель на заднее сиденье, а сам скользнул на переднее, рядом с шофером.
- Что такое? - заворчал тот, спросонья ничего не понимая. - Кто разрешил?
Павел сунул ему под нос удостоверение и сказал:
- Видите такси пошло? За ним. Быстро!
- Я хозяина жду, сейчас поезд из Москвы придет, - извиняющимся тоном начал было шофер.
- Ничего, мы ему после растолкуем, - настаивал Павел. - Двигайте!
Весь сон с водителя как рукой сняло. Он как будто даже обрадовался.
- За Митькой? Ну, была не была.
Машина рванулась вперед.
Так началась погоня, результаты которой было трудно предугадать.
- Приятель ваш? - спросил Павел, покосившись на водителя. Рядом с ним сидел пожилой, но еще здоровый мужик с большими жилистыми руками.
- Кто, Митька-то? Учил его нашему делу. Я ведь на пенсии, отрабатываю положенные два месяца, - охотно ответил водитель. - Ишь, черт, жмет! Давно ли ползал, как черепаха… А вы, если не секрет, за ним или за пассажиром?
- За пассажиром…
Такси, не доезжая до города, свернуло вправо и, выехав на шоссе, понеслось по нему, все больше увеличивая скорость. Они тоже прибавили. Павел посмотрел на спидометр - сто десять.
По скорости преследуемой машины и по тому, как она все время обгоняла идущий транспорт, было ясно, что Блондин заметил погоню и пытается оторваться. И тогда Павел решил объясниться с шофером начистоту.
- Как вас по батюшке-то? - спросил он.
- Павел Матвеевич. А вас?
- О, значит - тезки, меня тоже Павлом зовут. Так вот, Павел Матвеевич, в такси, за которым мы гонимся, едет государственный преступник. Поможете задержать его, а?
- Что в наших силах, - серьезно сказал шофер и пригнулся грудью к рулю.
- Спасибо. Только слишком близко не подъезжайте. У него может быть оружие, - предупредил Павел.
В это время, как выяснилось позже, Блондин лихорадочно соображал, что делать. Теперь уже сомнений не было: за ним идет погоня. Главное, любым способом надо оторваться, сбросить "хвост". А для этого необходимо либо привлечь шофера на свою сторону, либо убрать его. Он решил испробовать сначала первое.
- Закуривай. - Блондин протянул портсигар.
Шофер, чернявый парень лет двадцати трех, не теряя дороги, правой рукой вынул сигарету.
Блондин щелкнул зажигалкой, шофер взял ее, прикурил сам.
- Вот что, браток, - сказал Блондин доверительно, - видишь, сзади машина?
- Да. От самого вокзала за нами. Как прилип, - откликнулся Митька. - Я его знаю, это Павел Матвеевич.
- Где он работает? В милиции, что ли? Или калымит?
- Не-ет. Директора ткацкой фабрики возит. На подмене. Он пенсионер уже.
Блондин стал немного поспокойнее.
- Так что мы, не уйдем от старого хрыча?! - преувеличенно бодро воскликнул Блондин. - Понимаешь, мне от ревнивого мужа удрать надо, он в той машине. Засек меня, понимаешь, со своей женой, и я, видишь, в каком виде. Вынужден бежать прямо с поезда.
Шофер посмотрел на него недоверчиво, и Блондин это заметил.
- Ревнивый, ужас! Боюсь, убьет. Видишь - гонится… Все отдам, если сумеем уйти. Вот, возьми. - Блондин протянул двадцатипятирублевую купюру.
Шофер деньги не взял, только помотал головой. Блондин сунул деньги ему в карман куртки.
- Ладно, - сказал шофер и до отказа надавил на акселератор.
Блондин, оглянувшись, заметил, что преследовавшая их "Волга" начала понемногу отставать.
Дорога делала плавный поворот влево, к железнодорожному полотну, и шла на подъем. И вот когда они были метрах в ста от высшей точки, мотор вдруг начал чихать, и машина сразу потеряла скорость. Блондин подозрительно покосился на чернявого шофера.
- Неладно что-то с подачей, - сказал тот озабоченно и посмотрел в зеркальце заднего обзора.
- Давай быстрей! - закричал Блондин, оглядываясь назад. Черная "Волга" была совсем невдалеке.
- Не тянет… Не видите, что ли? - обиженно возразил водитель.
Блондин изменился в одно мгновение. Серые глаза его смотрели на водителя с холодной злобой. Он наступил левой ногой на правую ногу шофера, лежавшую на акселераторе, и сильно нажал. Мотор, захлебнувшись бензином, заглох. Митька и сообразить ничего не успел, как на его голову обрушился страшной силы удар. Он тут же потерял сознание.
- Сволочь желторотая! - зло бросил Блондин и, не выпуская зажатый в кулаке сложенный массивный охотничий нож, другой рукой открыл левую дверцу, плечом вытолкнул из машины шофера и подвинулся на его место. Машина, взревев, легко преодолела подъем. Сумка, которую он до этого держал на коленях, упала под ноги, но Блондин не поднял ее.
Так, то сбавляя, то набирая скорость, неслись, словно связанные, две автомашины - такси и черная "Волга".
Вдали показалась насыпь железной дороги, а затем сквозь ветровое стекло Блондин увидел опущенный шлагбаум.
Делать было нечего - только бросать машину и бежать вправо от дороги, где желтела резным листом редкая кленовая роща.
Это оказалась не роща, как думал Блондин, а всего лишь защитная лесополоса.
- Стоп! - приказал Павел своему шоферу, видя, что Блондин покинул такси и бежит через лесопосадки. - Поможете мне?
- Из меня, правда, помощник не очень, на ноги слабоват. Но была не была! - согласился шофер.
- Тогда будем брать, - сказал Павел, выбираясь из машины.