По нашей дороге сейчас много грузов идет туда, - с гордостью сказал кто-то из рабочих.
Капитан Мороз козырнул на прощанье веселым шоферам и отряд умчался в горы.
Шоссе серой змеей уползло вверх по ущелью. Слева стояли неприступные скалы, справа - глубокая пропасть, на дне которой, между камней, шумел мутный Кизыларт. Оттуда тянуло пронизывающей сыростью. Возле громадного, нависшего над дорогой выступа шоссе постепенно стало снижаться, подходить ближе к реке и теперь ее шум беспрерывно звенел и ушах.
Отряд свернул в ущелье, проскакал до поворота и остановился. В этом месте горы были словно расколоты множеством расщелин. Одна из них вела в довольно широкую впадину, в конце которой возвышалось плато с еще зеленой травой. Косые лучи заходящего солнца, пробиваясь меж гребней гор, ярко освещали его.
Это была уже граница с Китаем. Здесь по еле проходимым и неприметным тропкам когда-то пробирались контрабандисты. В советское время им пришлось отказаться от этого и изведанного. хотя и рискованного пути. Близко проходил Памирский тракт, по нему шло беспрерывное движение, а пограничники зорко следили за рубежом своей земли.
Капитан огляделся. По склонам всё выше взбирались тени, как будто кто-то закрывал горы темным занавесом. Только белоснежные вершины еще горели в огне заходящего солнца.
Получив распоряжение, отряд разделился. Старшина Соколов с тремя пограничникам" поскакал по дуге ущелья, ужа окутанного густыми сумерками. Младший сержант Джумаев с бойцами направился в узкую расщелину, с высоты которой падал ручей красивым, звенящим каскадом. Капитан двинулся в сторону плато, где любили пастись архары. Теперь, напуганные людьми, они появлялись здесь редко. Лукаш немного поотстал и, ослабив повода, медленно ехал поодаль. Тропка шла над самым обрывом, внизу которого журчал ручей.
Было очень тихо. Силуэты скал стали черными и зловещими. И в это время раздался выстрел. В тишине он был таким резким и неожиданным, что конь под капитаном шарахнулся в сторону и встал на дыбы. Грянули еще два выстрела и пули просвистели близко над головой Мороза. Конь сделал несколько сильных скачков вверх по склону, замотал головой и что-то теплое, липкое брызнуло на руку капитана. Резко дернув за повод, он заставил коня сделать прыжок за уступ скалы, где было безопаснее осмотреться. Сверху, на противоположной стороне обрыва, откуда стреляли, сорвался и с грохотом скатился камень. Было ясно, что кто-то уходит, стараясь скрыть следы после неудачного покушения.
- Товарищ капитан! Вы не ранены? - подскакал сзади испуганный Лукаш.
..Всю ночь отряд во главе с капитаном безуспешно рыскал по скалам. Тот, кто стрелял, видно, очень хорошо знал эти места.
Было уже совсем светло, когда отряд возвращался на заставу. Капитан молча ехал впереди, стараясь разобраться в событиях последних дней. Пало несколько сот овец. Заведующий фермой никого не подозревает. Судя по всему - отравление. Найдены только две ампулы. Если их больше не было - какой же это сильный яд! Конечно, это "оттуда"! В каком месте "он" сумел пробраться? Кто стрелял в горах? Тот самый или другой? Где он сейчас? Один, двое? Вот задача… Задача, которую надо решить как можно скорее.
ДОРОГА
Фатима заглушила мотор. Каток остановился.
- Ну, вот и закончили! - с облегчением вздохнув, сказала она самой себе и оглянулась.
Позади катка, теряясь где-то далеко за невысоким выступом горы, тянулось отремонтированное шоссе. Отсюда оно казалось сначала разноцветным от свежеукатанного гравия, потом постепенно переходило в темно-серую, извивающуюся ленту.
Фатима улыбнулась, сняла платок с головы и стала поправлять толстые косы, упавшие ей на плечи.
Было раннее утро. Солнце еще только подымалось где-то за горными вершинами, а небо уже горело, озаренное его сияньем. Далеко, в глубине долины сверкало, как зеркало, большое озеро Кара-куль, отражая в сине-зеленых водах и горы, окружившие его тесным кольцом, и небо, и все тона красок разгорающегося восхода. У подножья скал, темнеющих вдали, края озера терялись в сиреневом тумане повисшем в воздухе, как легкая вуаль. Фатима вспомнила, что такое же озеро она видела на картине в квартире начальника.
- Пула-ат! Вы скоро-о? Ехать пора-аа!..
- Сейчас-ас! - донеслось в ответ и вскоре двое рабочих, нагруженных лопатами, кирками, сумками с едой, подошли к катку. Фатима сидела на пожелтевшей траве у края дороги, опустив в кювет ноги. В руках она держала кусок хлеба с брынзой, рядом стояла бутылка с холодным кофе. В черном комбинезоне, туго перетянутом в талии ремнем, Фатима казалась выше своего роста. У нее были строгие, с восточным разрезом, глаза, маленькие руки, измазанные маслом, и лицо, черное от солнца.
Позавтракав, они тронулись в путь. Медленно двигался каток по шоссе к перевалу. Гул его мотора оглушительным эхом отзывался в горах и мешал разговаривать. Рабочие, пристроившись у сиденья Фатимы, дремали. Один из них, Пулат, время от времени приоткрывал глаза и мечтательно смотрел на уползавшую из-под широких, тяжелых колес дорогу. Его крутой затылок напомнил Фатиме Исмаила. "Что он сейчас делает? Может быть, дежурит на электростанции. А может быть, дежурил ночью и, как всегда, сидел над книжкой? Упорный он, учится…" Как она соскучилась по нем! Ведь они не виделись больше недели!
..Когда каток подъехал к мосту, был уже поздний вечер. По ту сторону реки Маркан-су, почти у самой воды, белела палатка. К Фатиме подошел бригадир Савченко. Это был высокий худощавый человек лет сорока, с умными волевыми чертами лица. Недавно коммунисты избрали его парторгом участка.
- Как добрались? - спросил он. - Всё закончили? Это хорошо, что вы приехали. Завтра у нас горячий денек будет. Ваша помощь понадобится, Фатима! Задул нехороший ветер с песком… снег может пойти!
Большинство людей, утомленных за день работой, уже спали. Фатима, свернувшись калачиком, тоже примостилась на свободной половине матраца. За тонкими стенками палатки бушевал ветер и забрасывал ее песком. Мигающее пламя в керосиновой лампе на крохотном столике гоняло с места на место черные тени - они пугливо метались по брезентовому потолку.
Опасения бригадира оправдались. К утру искр не только не утих, но разбушевался с ноной силой. Песок больно ударял в лицо, слепил глаза. Рабочим пришлось надеть защитные очки. А тут как на зло пошли одна за другой неприятности. Не успел Савченко распределить бригаду по участкам работ, как к нему подошел шофер. Оказалось, сел аккумулятор, машина вышла из строя.
- Как не во-время! Скажите, пусть Абибулаев прицепит повозку к трактору и отправляется за камнем вместо вас. А что там со вторым катком, почему не выезжает?
- Не знаю, тракторист там… Никак не заведет мотор.
- Этого еще недоставало!
Отплевываясь и то и дело вытирая рот от песка, Савченко подошел к катку и увидел красное, потное лицо тракториста Абибулаева, тщетно пытавшегося завести мотор.
- Что случилось, Ахмет?
- Не пойму, товарищ бригадир! Разбирать надо… Только сейчас разве что-нибудь увидишь! Метет…
- А без этого обойтись нельзя?
- Ничего не выходит…
Выругавшись про себя, Савченко свернул на шоссе и пошел вверх по подъему. Недосыпание, тяжелые условия и обязательно какие-нибудь срывы в работе сделали его раздражительным. То задержка с горючим, то нет запчастей, то ломается и выбывает из строя поношенное оборудование, то, наконец, извольте, погода преподнесет чорт-те что! Хорошо, хоть люди добросовестно относятся к своим обязанностям, иначе, пойди-ка, поработай!
Савченко шел, поминутно заслоняя лицо рукой от бешеного напора ветра. Песок тучей носился над долиной, врывался в ущелье, засыпал людей, больно врезался в кожу, забивал уши, нос, забирался даже под прокладку очков. От него не было никакого спасения. В таких условиях работать почти немыслимо. По работать надо. Мог повалить снег и тогда весь этот участок в весенний паводок будет размыт. А это значит приостановить всякое движение на тракте. Нет! Этого допустить нельзя. Надо преодолеть все трудности и ремонт на спуске закончить.
Внимание Савченко привлек еле слышный шум мотора. За поворотом медленно двигался каток Фатимы. Дорожники готовили для обкатки полотно шоссе, заполняя выбоины и разравнивая гравий. Ветер срывал с лопат песок, мелкие камни. Адская работа! Дышать было трудно, люди чертыхались, сплевывали песок, который забивался в рот, скрипел на зубах.
- Товарищ бригадир! - донесся сквозь ветер голос одного из рабочих.
Савченко направился к нему.
- Что будем дальше делать? - стараясь, чтобы его услышали, фальцетом кричал тот. - Камень кончается! Подвозка нужна.
Перед Савченко стоял пожилой, небольшого роста каменщик. Его потное, с грязными потеками, лицо горело, как огонь. Шапка сдвинулась на затылок. Над розовым и облупленным носом, как два чудовищных рыбьих глаза, торчали защитные очки. Жиденькая рыжеватая бородка казалась пепельной от набившейся в нее пыли. Он то и дело хватался руками за шапку, чтобы ее не сорвало ветром.
- Машина стала, Прокопыч! Абибулаев трактором доставит.
- Как трактором! - воскликнул Прокопыч. - Он же нам тут всю дорогу испакостит!..
- А что делать? - кричал в ответ Савченко. - Другого транспорта нет. Не могу же я остановить работы.
Прокопыч хотел еще что-то возразить, как вдруг подбежал запыхавшийся Пулат.
- Товарищ бригадир! Абибулаев камень отказался возить!
- То есть как это отказался? Что ты мелешь!
- Зачем мелешь, правду говорю. Сказал, в такой погода пускай ишак работает! Сам в палатка ушел, спать завалился…
В душе у Савченко все так и закипело, но он сдержал себя. Отпустив Пулата и не глядя на Прокопыча, а только крикнув ему сразу охрипшим голосом: "Камень будет!..", он пошел навстречу приближающейся Фатиме.
Пронесшийся неделю назад ливень вконец вывел из строя и без того испорченную в этом месте дорогу. Образовалась "пробка". Вереницы грузовых машин застряли в пути. Пятые сутки люди ремонтировали шоссе, старались изо всех сил открыть проход, а тут, как на зло, этот песчаный смерч… С утра срывался снег. А если разойдется? Тогда - пиши пропало! Завалит все сугробами…
"А теперь еще этот Абибулаев. со своим гонором"… - гневно думал Савченко.
В облаках песка и пыли навстречу двигался силуэт машины. Фатима, наклонив вперед туго повязанную платком голову, сосредоточенно вела каток. Ветер расплетал и рвал выбившуюся из-под платка косу. Девушке некогда было ее поправлять. Казалось, вот-вот её, тоненькую, гибкую, в черном комбинезоне, снесет с сиденья ураганный напор ветра.
Савченко, не останавливая каток, зашагал рядом, рассказывая Фатиме о поступке Абибулаева.
- Вот как! Абибулаев не поехал за камнем! - воскликнула возмущенная девушка. - Хорошо, я привезу камень…
- Нельзя, Фатима, этот участок надо закончить обязательно.
- Я ночью буду работать. Факел зажгу…
Савченко недоверчиво посмотрел на Фатиму, будто впервые увидел девушку. В полумраке блестели ее сосредоточенно-напряженные глаза, билась на ветру шелковая прядь растрепавшихся волос. Маленькие, но сильные руки уверенно держали руль. "Стоящая дивчина! Не ошибся парень…" - подумал Савченко, вспомнив об Исмаиле.
- Факел, - вскричал он, - зажечь факел!.. А ведь это - дело! Ты, девка, молодец! Хорошо придумала. Ну, я пойду погляжу на этого барина.
В палатке, кроме Абибулаева, который лежал на животе, уткнувшись носом в тюфяк, он застал Пулата. Стены палатки трепетали под напором ветра. Пулат, возбужденный, стоял над трактористом. Очевидно, они только что горячо поспорили.
- Ты что здесь делаешь, Пулат? - спросил Савченко. - Иди…
- Зачем - иди? - закричал тот. - Все работают, а он отлеживается…
- Помолчи, - глухо отозвался Абибулаев. - В такой погода хозяин собака жалеет, а ты гонишь…
Савченко вспыхнул.
- На фронте труднее приходится, да не сдаются, стоят насмерть. Ну, что ж, отлеживайся. Как-нибудь обойдемся и без тебя. Пошли, Пулат! - У порога Савченко остановился. - Посмотрел бы ты на Фатиму. Девушка, разве сравнить по силе с тобой, а как работает! Впрочем, тебе и не угнаться за ней. Я бы сгорел от стыда!
Больнее уязвить горячего, самолюбивого Абибулаева было невозможно. Он подскочил на тюфяке, словно его снизу шилом кольнули.
- Что ты меня стыдишь!..
Савченко не дослушал и вышел. Когда-то давно, в молодости ему случалось водить трактор и теперь он решился испытать свое умение. Но едва Савченко успел подойти к трактору, на него сзади налетел Абибулаев.
- Уходи! - закричал он еще издали, весь красный и взъерошенный. - Уходи! - задыхаясь от бега, снова выкрикнул Абибулаев, на ходу вскакивая на трактор. - Здесь мое место!..
- Ты же сказал, что не будешь работать?
- Иди по свой дело. Куда камень доставить?
- Ну, ладно… герой! На крутой поворот. Прокопычу подвезешь.
К ночи ураган немного утих. Дорожники успели укрепить размытый кусок кювета и залатать выбоины. В глубокой темноте, раздираемой ветром, факел на катке Фатимы озарял причудливые выступы скал и усталые, почерневшие лица людей.
Приехал Чернов. Узнав о случае с Абибулаевым, он гневно подумал: "Попробовал бы у меня отказаться! Зимой у Савченко двое каменщиков на лопату перейти не захотели… Д-да… Мягковат наш парторг. Этак он мне всех рабочих распустит". Когда все собрались в палатку, он так отчитал Абибулаева, что тот, чуть не плача, стал просить:
- Не буду, товарищ начальник! Клянусь алла… - запнулся он и загорелся, как кумач.-
Старый привычка, товарищ начальник, - начал он оправдываться под смех товарищей. - Честное комсомольское слово даю… - и, повернувшись в сторону Фатимы, встретил ее насмешливую улыбку и взгляд, от которого готов был сквозь землю провалиться.
Фатима стояла возле столика, улыбаясь каким-то своим мыслям. Большая, колеблющаяся тень от ее тонкой маленькой фигуры падала на стену палатки.
Владимир Константинович взглянул на девушку и ему вспомнилось с каким сомнением отнеслись в управлении к его ходатайству о приеме Фатимы на курсы трактористов, и с каким трудом еще так недавно он отстаивал ее, когда Фатиму хотели забрать у него и перевести на Гульчинский участок. Фатима была не только трактористкой. Она была прекрасным токарем, не раз выручая участок скоростной обточкой деталей.
- Фатима! Почему вы не ложитесь спать? Вы же устали. Завтра рано выезжаем.
- Разве я не остаюсь? Я еще не закончила работу.
- Абибулаев останется вместо вас, а вы поможете в мастерской. Вечером, кстати, побудете на собрании.
От Чернова не ускользнуло выражение радости, вспыхнувшее в глазах у Фатимы. "Ишь, как обрадовалась! - подумал он. - С Исмаилом увидится, соскучилась…" И эта радость чистой девичьей любви коснулась своей теплотой и его сердца.
НА ФЕРМЕ
Несколько часов кряду северный ветер косился над Алайской долиной, свистел и завывал в печных трубах, бился и метался по ущельям, пока, наконец, не принес за собой густую метель. Снег напомнил животноводам, что пора уходить с гор. Скот стали перегонять на зимние пастбища. Целый день раздавалось мычание коров, блеяние овец, которые нескончаемым потоком двигались по шоссе.
Неделю назад, когда овцы стали гибнуть десятками в день, все растерялись. Непонятная эпидемия почему-то свирепствовала только на первом выпасе. На дальних - всё было благополучно.
Заведующий фермой Сарыков был в страшном горе. До сих пор на ферме всё шло хорошо. Прирост молодняка был немного большим, чем в прошлом году. И вдруг всё пошло насмарку. Несколько сот отборных овец погибло. Какая причина? Старик ходил сам не свой. Еще бы! За плечами семьдесят лет! Всё было рассчитано и подготовлено, как всегда, вовремя, а вот не уберег!
Сторож фермы, Джабар Салиев, был чрезвычайно доволен выпавшим снегом. На ферме, наконец, стало непривычно тихо. Скот ушел. С ним ушло и бесчисленное множество забот.
Падеж овец переполошил весь район: приезжал председатель колхоза, комиссия, капитан Мороз… С капитаном Джабар прямо замучился. Всюду ему надо было заглянуть, всё узнать. Под вечер Джабар весь мокрый, вспотевший, уже не в состоянии был двигать ногами. Мыслимо ли, обойти чуть не все пастбища! Пришлось поневоле отстать. Капитан ходил один, без него. Эти военные! До чего же они неутомимы! И сказать им ничего нельзя. Что капитан хотел, зачем всё осматривал? Видать, что-то подозревает…
Теперь Джабар останется на всю долгую зиму полным хозяином фермы. Имущество нм уже принято. Рано утром уйдут и две колхозные машины, ночующие сегодня у них. Машины заберут с фермы оставшуюся часть рабочих, двух студенток-практиканток и последнюю партию масла со склада. Уедет и заведующий фермой.
Главное, Джабар на всю зиму хорошо обеспечен. Хворосту и дров достаточно еще осталось от прошлой зимы. Жена, Саида, заготовила топливо. Корм для кутасов и коз есть. Неприхотливые животные эти кутасы. Их совсем и кормить не нужно. Чуть на дворе забрезжит рассвет, как они уходят далеко в горы, разрывают ногами снег и находят траву. К ночи возвращаются домой.
Есть у Джабара и сено. Колхоз доставил. Не возвращается Джабар с пустой кошелкой и после разноски молока своим покупателям. Корки хлеба, картофельная шелуха, остатки от еды - всё идет на корм скоту. Деньги от продажи молока складываются. Но что молоко! Буза в три раза больше прибыли дает. А Саида умеет варить бузу. Впрочем, тратить деньги некуда да и незачем. У Джабара есть всё, чтобы прожить вдвоем с женой без заботы^ о насущном куске хлеба.
Он, Джабар Салиев, - колхозник, пользуется уважением и доверием. У него есть в самом богатом колхозе свой дом с усадьбой, замужняя дочь, зять-тракторист…
Прошлое?
Э, что о нем вспоминать! О прошлом Джабара знает только Мирза Байбеков, приятель и земляк из кишлака Куги-лель, расположившегося в горах на самой границе с Афганистаном. А Мирза Байбеков теперь большой человек. Он работает председателем кооперации в городе Мургабе. И никому неизвестно, кроме него, Джабара, что Мирза родом из Куги-леля был предводителем басмачевского отряда. А в этом маленьком кишлаке, кроме оставшихся в живых двух-трех старых женщин больше никто не помнит ни о Мирзе Байбекове, ни о Джабаре Салиев. Время, что вода в реке, - всё уносит с собой в море…
Правда, знает кое-что мастер Быков, которого управление дороги перевело недавно с Мургабсксго участка сюда, в Сарыташ. Он теперь на Хатынарте. Но Быков свой человек!
С тех пор, как Мирза Байбеков стал работать в Мургабской кооперации, он зачастил на ферму. Проездом почти всегда ночует. Вот и сегодня пришлось уложить гостя соснуть с дороги на своей кровати, тут же в сторожке за деревянной перегородкой.
- Джабар! Тебя зовут, - оглядываясь на перегородку, тихо сказала жена, входя в сторожку.
- Сейчас иду, Саида. Ты приготовь молоко. Да смотри, чтобы опять голос не попал. Знай, кому молоко приходится носить. Да, вот еще- проснется Мирза, накормишь.
- Что это он привез? Тяжелое такое…
- Цыц! Много будешь знать - последние волосы вылезут. Не женского ума это дело!
Саида укоризненно посмотрела вслед уходившему мужу, поправила платок. "Эти мне мужские дела, одно беспокойство с ними!.."