- Вы сошли с ума! - крикнул Винер, поймав на себе ободряющий взгляд Паркера, которому тоже после нескольких лишних рюмок "Устрицы" начинала казаться забавной эта перепалка. - Вы совершенно сошли с ума! - повторил Винер. - То, что мы создадим, - реальность, такая же реальность, как наше собственное существование.
- Ф-фу, чорт! - Роу провел ладонью по лицу. - Я, кажется, перестаю что–либо понимать: значит, вы считаете, что мы с вами реальность?
- Перестаньте кривляться, Роу! - крикнул Паркер. - Винер прав.
Роу повел в сторону Паркера налившимися кровью глазами и ничего не ответил, а Блэкборн рассмеялся было, но резко оборвал свой смех и грустно проговорил:
- Меня утешает вера в то, что там, где дело дойдет до выражения воли целых народов - и вашего собственного, немецкого народа, и моего, и американского, и любого другого, - там здравый смысл, стремление к добру и здоровые инстинкты жизни возьмут верх над злою волей таких ошметков наций, как ваши и бывшие мои хозяева, как вы сами, милейший доктор Винер! И мои седины позволяют предсказать вам: в кладовой народов найдется веревка и на вас! Моток крепкой веревки, которой хватит на всех, кого не догадались повесить вместе с кейтелями, заукелями и прочей падалью!
Винер приблизился к ученому и, бледнея от ярости, раздельно проговорил:
- Вы мой гость, но…
- Пожалуйста, не стесняйтесь. Это уже не может иметь для меня никакого значения, - насмешливо произнес Блэкборн.
- Но я прошу вас… - хотел продолжить Винер. Однако старик перебил его:
- Можете не беспокоиться: я не собираюсь делать вашу квартиру местом "красной" агитации. - Он обвел присутствующих широким жестом. - В этом обществе она не имела бы никакого смысла. Но обещаю вам, что если буду жив, то поставлю на суд народов свои идеи против ваших. И верю в исход этого суда!
На этот раз рассмеялся Винер:
- Вас привлекает такая перспектива?.. Нет, это не для меня, и этого не будет!.. Даже если правда все, что вы тут говорили, пытаясь развенчать могущество атомного оружия, то вы забыли об одном: об его агитационном значении.
- Шантаж страхом! - брезгливо проговорил Блэкборн. - История слишком серьезная штука, чтобы ее можно было делать такими грязными средствами!
- Вы не историк, а физик, профессор, - язвительно проговорил отец Август.
- Если бы меня убедили в том, что я не прав, я, не выходя отсюда, пустил бы себе пулю в лоб.
Винер вынул из заднего кармана и с насмешливой улыбкой протянул Блэкборну маленький пистолет.
- Возьмите, дорогой коллега! Он вам понадобится еще сегодня!
Отец Август подошел с полным стаканом коктейля и тоже протянул его ученому.
- Тюремный бюджет обычно предусматривает стакан ободряющего приговоренному к смерти.
Блэкборн без всякой церемонии оттолкнул его руку так, что содержимое стакана расплескалось, заливая костюм патера, и с достоинством произнес:
- Нет, достопочтенный отец, и вы, - он движением подбородка указал на Винера, - не выйдет! Я еще поживу. Назло вам поживу. Мне еще в очень многом нужно разобраться, очень многое понять, мимо чего я прежде проходил. Стыдно, имея седую голову, признаваться, что только–только начинаешь понимать кое–что в происходящем вокруг тебя… Очень стыдно… Но нельзя больше быть малодушным. Рано или поздно надо перестать прятаться от самого себя. Это ниже человеческого достоинства. Если не хочешь потерять уважение к самому себе, то нельзя становиться глупее страуса. Нужно вытащить голову из травы и посмотреть в глаза жизни. - Блэкборн сделал несколько шагов по комнате, остановился, задыхаясь, и протянул руку к окну, словно ему хотелось распахнуть его, чтобы впустить в комнату свежего воздуха. Задумчиво проговорил: - Я теперь понял, почему для меня не оказалось места в моей стране… Меня терзала мысль: смогу ли я прожить вне Англии, которая столько значила для меня…
- Как видно… - насмешливо бросил Винер.
- Да, как видно, я смогу прожить вне Англии, так как живу уверенностью, что вернусь в нее. Это не может не случиться. Я слишком верю в свой народ, чтобы потерять надежду на то, что он придет в себя и прогонит шайку авантюристов, которые держат в руках власть над ним.
Роу, прищурившись, посмотрел на старика.
- Не имеете ли вы в виду правительство его величества, сэр? - с пьяной важностью спросил он.
- Безусловно.
- Я могу предложить вам работу у себя, профессор, - сказал Винер. - Вы загладите свои ошибки, и Англия примет вас обратно.
- Я не совершал никаких ошибок, - с достоинством сказал старик.
- Если не был ошибкой ваш отказ работать над атомным оружием, значит ошибка в том, что вы прежде делали его?
- Нет, - Блэкборн сделал гневное движение, - и то и другое было правильно. Пока я верил, будто это оружие направлено на разгром фашизма, а следовательно, на благо человечества, я его делал; когда я получил уверенность, что оно направлено на укрепление нового фашизма, а следовательно, во вред человечеству, я готов своими руками уничтожить его.
- Это уже нечто большее, чем простое неодобрение того, что мы делаем, спокойно сказал Паркер.
- Повидимому, у меня действительно нехватает храбрости на что–то главное, что я должен был бы сделать в нынешнем положении, - проговорил Блэкборн. - Что–то, что могло бы стать самым главным в моей жизни… Я это чувствую, но оно ускользает от меня всякий раз, когда нужно подумать до конца.
- Может быть, вы подразумеваете заявление о желании стать коммунистом? - с издевательским смешком спросил Август.
Некоторое время Блэкборн смотрел на него удивленно.
- Нет, - сказал он наконец. - Еще не это. Но неужели вы не понимаете, что если бы к тому, что они пустили в ход сейчас - этот свой план борьбы с засухой и обводнения огромных первобытных пустынь, - прибавить мирное использование атомной энергии, лицо вселенной изменилось бы так, как не мечтал ни один самый смелый утопист?
- А мы с вами, по вашему собственному уверению, болтались бы на перекладине? - спросил Винер.
- Вы - разумеется, - ответил старик, - а что касается меня… я еще не знаю.
- Воображаете, что вы отдали бы то, что еще осталось полезного у вас в голове, русским?
- Зачем это им? У них есть свои головы, не хуже моей.
- Не улизнете, милейший коллега, - не слушая его, проворил Винер, нет! - И, хихикнув, полушопотом добавил: - Разные бывают самоубийства, герр профессор… Разные…
- Вы такой же гангстер, как остальные, - с презрением сказал Блэкборн. - Но я не умру ни от своей пули, ни от вашей. Я хочу видеть, как взойдут эти новые сады там, у русских. И должен сказать, меня чертовски занимает пшеница Лысенко. Это меня занимает.
- Вот как? Это вас занимает? - злобно воскликнул Винер. - А я за свой счет поставил бы памятник тому, кто сравнял бы с землею и эти их сады и вообще все, что русские успеют сделать в этой своей России.
- Вы омерзительны! - с отвращением передергивая плечами, сказал старик. - И не воображаете же вы в самом деле, что те, кому вы угрожаете, бросят вам в ответ букет роз?
- Чорта с два, хе–хе, чорта с два… - Роу сделал несколько не очень твердых шагов, но вернулся к столу и тяжело упал в кресло.
- Кажется, вы не на трусов напали, - проговорил старый физик. - И вообще, господа, должен вам сказать: когда есть кому ободрить людей, есть кому открыть им глаза на истинную ценность всех этих жупелов, люди становятся вовсе уже не такими пугливыми, как бы вам хотелось. Вспомните–ка хорошенько: о том, что сопротивление невозможно, болтали уже тогда, когда появился пулемет. А потом пытались запугать противника газами, танками… Нервы человека выдержали все!
- Давайте–ка попробуем себе представить первый лень атомной свалки, сказал Роу. - Пусть–ка генерал нарисует нам эту картину.
Шверер с готовностью поднялся и, клюнув носом воздух в сторону Паркера, быстро проговорил:
- Я беру на себя смелость подтвердить заявления, сделанные тут господином доктором фон Винером, о принципиальном отличии будущей войны от всех предыдущих. Это будет, если мне позволят так выразиться, война нового типа. Ее точное планирование мы начнем в тот день, когда наука скажет, что справилась с задачей столь же молниеносной переброски десантных войск, с какой мы сможем завтра посылать атомные снаряды.
- Какая ерунда! - пробормотал Блэкборн себе под нос, но Шверер услышал и растерянно умолк, глядя на англичанина. Тот сидел, опустив голову на сцепленные пальцы и закрыв глаза. Тогда Шверер сердито клюнул воздух в его сторону и с еще большей убежденностью продолжал:
- Без такой переброски войск не может итти речь об единственно разумной и, позвольте мне так выразиться, рентабельной войне.
- Как вы сказали? - перебил его Блэкборн. - Рентабельная война?
- Да, именно так я сказал и так хотел сказать. - Шверер быстро сдернул с носа очки и повернулся к физику.
Тот опустил руки и посмотрел в лицо генералу.
- Рентабельная война… - в раздумье повторил он. - Это вы с точки зрения затрат, что ли?
Шверер с досадою взмахнул очками, как будто намереваясь бросить ими в англичанина.
- При чем тут затраты! - крикнул он. - Любая стоимость любой войны должна быть оплачена побежденными. Но с кого мы будем получать, если территория побежденного государства будет превращена в пустыню, а его население истреблено?
- Не это интересует нас, когда речь идет о пространствах, находящихся в орбите коммунизма, - заметил Паркер.
Шверер снова было раздраженно взмахнул очками, но тут же удержал руку, сделал почтительный полупоклон в сторону американца и торопливо оседлал нос очками.
- В последней войне военное счастье оказалось не на нашей стороне, проговорил он и поверх очков посмотрел сначала на Роу, потом на Паркера. Позвольте мне быть откровенным: нас не устроит тот мир, который вы нам готовите.
- А вы уже знаете, что мы вам готовим? - иронически спросил Паркер.
- Господь–бог не лишил нас разума! - ответил Шверер. - Мы понимаем, что значит быть побежденным такими "деловыми людьми", как вы. Именно поэтому мы и думаем уже сейчас о том, как сделать следующую войну рентабельной.
- Я уже сказал, - перебил его Паркер, - нас это не занимает.
- А нас очень!.. Очень занимает! Мы не желаем превращать в прах всю собственную добычу! - раздраженно крикнул Шверер.
- Как вы уверены, что она вам достанется, - с прежней насмешливостью проговорил американец.
- Уверенность, достойная похвалы, - заметил отец Август.
- Война, которую мы будем вести для вас, должна быть оплачена, - сказал Шверер.
- Разве мы возражаем? - Паркер поднял брови.
- И значит, будущий мир должен быть настолько рентабельным для нас всех, чтобы окупить и ту, будущую, и эту, прошедшую, войну.
- Что ж, - покровительственно проговорил Паркер, - бухгалтерия правильная.
С этими словами Паркер поднялся и, отойдя к столику с бутылками, стал приготовлять себе коктейль. Шверер умолк. Ведь он говорил именно для этого американца. В нем Шверер видел представителя единственной силы, способной дать немецким генералам средства на осуществление их новых военных планов, и не только способной дать, но желающей дать и дающей. Шверера не особенно интересовало мнение Винера, так как он знал: этот социал–демократический капиталист только делает вид, будто поднялся до высот, обеспечивающих ему независимость. Шверер отлично понимал, что теперь Винер находится в такой же зависимости от американских генералов и капиталистов, в какой когда–то находился от генералов немецких, и будет так же покорно исполнять все их приказы, как когда–то выполнял его собственные, Шверера, указания. Нет, не Винер интересовал его в этом обществе. И уж во всяком случае не отец Август. Хотя Шверер отлично помнил, что именно этот представитель Ватикана сунул ему первую лепту святого престола на алтарь бога будущей войны, но он также хорошо помнил и то, что лепта эта была в долларах. Роу?.. Шверер исподлобья посмотрел на пьяного англичанина. Нет, эта фигура не внушала Швереру ни доверия, ни страха. Шверер угадывал, что Роу и сам смотрит на Паркера глазами неудачливого и обедневшего соперника; этому дряхлеющему представителю дряхлеющей империи уже никогда не придется полной горстью разбрасывать соверены от Константинополя до Токио - всякому, кто согласен стать ее цепным псом. Нет, тут ждать нечего. Паркер, Паркер! Вот в чью сторону нужно смотреть со всею преданностью, какую способны изобразить глаза Шверера. Паркер! Вот в чью сторону стоит гнуть неподатливую спину! Паркер! Вот для кого тут стоит говорить!
И Шверер терпеливо ждал, пока американец взболтает свой коктейль. Генерал делал вид, будто старательно протирает очки, как будто для того, чтобы говорить, ему нужны были особенно чистые стекла. А Паркер между тем, приготовив питье, вернулся к столу и, не обращая внимания на то, что Шверер уже открыл рот для продолжения прерванной мысли, заговорил сам:
- Мне нравится ваша бухгалтерия, Шверер, да, нравится. Победа должна окупить для нас обе войны: прошлую и будущую. - Он сделал глоток коктейля. Но мне не нравится, что вы смотрите на плоды победы, как на нечто, принадлежащее вам.
- Мы это заработаем… заработаем кровью… - почтительно пролепетал генерал.
- За кровь немцев мы заплатим! - важно сказал Паркер. - Но не воображайте, будто она стоит так уж дорого. Пожалуйста, попробуйте продать ее кому–нибудь другому… Ага, купцов не видно?! Вот в этом–то и дело: никто, кроме нас, ее не купит, и никто, кроме нас, не способен заплатить вам за нее ни цента. Ведь ценою некоторой оттяжки, необходимой на дополнительную работу, и мы можем подготовить себе солдат по гораздо более дешевой цене, чем ваши.
- Таких послушных солдат, как наши, вы не получите нигде! - с гордостью проговорил Шверер.
- А разве мы этого не ценим? Кто еще на нашем месте содержал бы вас всех - от фельдмаршалов до последнего рядового, - не имея уверенности, что вы понадобитесь?
- Если наши солдаты не понадобятся вам, мы сами пустим их в дело!
- Но, но, не так прытко! Вон там холодный сифон! - И Паркер насмешливо ткнул пальцем в сторону пузатой бутылки. - Что вы без нас?!
- Танк без бензина, пушка без пороха… - поддакнул ему отец Август.
- Так я повторяю: мы ценим ваш товар, - продолжал Паркер. - Бывалые, хорошо тренированные, вымуштрованные головорезы - таких сразу не подготовишь ни из французов, ни из испанцев, ни даже из цветных, которых мы можем в любое время получить у любого индийского князька столько, сколько нам будет нужно…
Теперь Блэкборн был рад, что не ушел сразу же, а остался. Стоило услышать собственными ушами весь этот откровенный бред преступников. Он решил, что вытерпит до конца. Такие возможности бывают не часто. Услышав последние слова Паркера и желая его подзадорить, старый ученый сказал:
- Положим, эти времена прошли…
- Вот уже это мне не нравится, - укоризненно проговорил в его сторону Роу.
- Оставим это, - сказал Паркер. - Не в этом сейчас дело. Я ведь хотел только сказать, что вам, Шверер, следует знать: мы поим вас, кормим, вооружаем вас и дадим вам возможность воевать вовсе не во имя того, чтобы вернуть все, что потеряли вы, - работать вы будете на нас! Мы тоже хотим получить плоды, когда дерево будет повалено.
- Боже мой, как это характерно для вас всех! - воскликнул физик. Чтобы получить яблоко - срубить яблоню. В этой психологии вся ваша природа.
- Отличная природа, мистер Блэкборн! - самодовольно возразил Паркер. Шверер со мною согласится. Но я еще раз должен сказать: мы понимаем это "яблоко" довольно широко. Поход против Советского Союза - вот наша цель, но именно потому, что нам нужно все, чем он владеет, чем может владеть, - все его земли, все недра, все богатства страны. Не воображайте, что мы глупее вашего Геринга. У нас тоже есть своя "Зеленая папка".
- Святое чувство, законное чувство! - одобрительно проговорил отец Август.
Считая, что он должен положить конец всяким кривотолкам, Шверер крикнул Паркеру, пользуясь минутным молчанием:
- Клянусь вам, никто не ненавидит русских так, как мы, и среди нас никто так, как я!
- Что ж, это хорошо, - одобрительно отозвался американец.
Ободренный Шверер пояснил:
- Вы поймете меня, если вспомните, сколько раз мы испили из–за русских чашу позора поражения! Сколько раз на протяжении веков нашей вражды со славянством! Этого нельзя больше выносить, этому должен быть положен конец! - Голос Шверера перешел в злобный визг: - Россия должна быть уничтожена как государство.
- Иначе она может снова и снова побить вас? - насмешливо спросил Блэкборн.
Генерал в гневе швырнул очки на стол.
- Конец! - в бешенстве крикнул он. - Уничтожение! Полное уничтожение! И, переведя дыхание, сдержанно Паркеру: - Тогда мы спокойно поделим наследство славян. - Подумал и веско добавил: - Всех славян.
Паркер рассмеялся.
- Поделим? - Он в сомнении покачал головой. - Вы удивительно не точны сегодня в терминологии, Шверер.
Шверер пропустил насмешку мимо ушей и, стараясь говорить так, чтобы каждое его слово доходило именно до сидящего дальше всех Паркера, сказал:
- Именно в силу нашей заинтересованности в трофеях, будь то земли, капиталы или живые люди, я и настаиваю: такое сильно действующее оружие, о котором мы тут говорим, должно применяться лишь в том случае, если мы получим возможность, молниеносно, первыми ударами сломив волю врага к сопротивлению, столь же молниеносно забросить на его землю свои войска, чтобы закрепить результат первого удара. Такова наша логика.
- Логика разбойников! - воскликнул Блэкборн.
Роу звонко шлепнул себя по колену и весело крикнул:
- А ведь генерал прав! Честное слово, прав! Целью мясника всегда было убить вола, чтобы воспользоваться его мясом. А тут ему предлагают испепелить тушу и вместо бифштексов получить какие–то молекулы, сдобренные соусом морального удовлетворения. Ни то, ни другое не может утолить даже самого скромного аппетита!
Шверер взглянул на Роу с благодарностью.
- Именно это, милостивые государи, я и хотел сказать.
Блэкборн движением руки заставил замолчать открывшего было рот Винера.
- Отвратительно и нелепо, даже смешно то, что все вы говорите. Рассуждаете вы, как люди, лишенные всякого опыта и не думающие ни о самих себе, ни о тех, кто считает вас стоящими на страже их интересов…
Винер возмущенно пожал плечами; Паркер засмеялся; отец Август вызывающе скривил губы; Шверер застыл с выражением удивления на лице и с очками, зажатыми в вытянутой руке. Но тут проговорил Роу:
- Блэкборн прав… Это очень плохо, но он прав.
- Я знаю, что прав, - с достоинством и полной уверенностью сказал Блэкборн. - Разве может быть не прав человек, говорящий от имени английских ученых, инженеров, всех лучших людей интеллектуального труда? Вы скажете мне, что это еще не вся Англия? Конечно, вся Англия - это десятки миллионов простых людей. Я их недостаточно знаю, чтобы говорить за них, но думаю, что любой из них тут, на коем месте, доставил бы вам гораздо больше неприятностей, чем я. Не может быть не прав человек, говорящий от лица многих простых англичан. А сегодня я говорю от их имени…
- Не знаю, от имени каких англичан говорите вы, - перебил Винер, - но те англичане, которые уполномочили говорить меня, думают вовсе не так.