5. ЛЮДЕЙ У НАС МНОГО!
На совещании у полковника Костенко Новгородский кратко изложил свои соображения. Сообщив о собранной информации, он констатировал, что вражеская агентура стремится сорвать или хотя бы затормозить развитие сырьевой базы оборонной промышленности.
- Случай с Николашиным надо рассматривать, видимо, только как частный трагический эпизод в этой широко задуманной диверсии, - сказал Новгородский.
- Да, - подтвердил Костенко. - Есть сведения, что и в других районах страны немецко-фашистская агентура заметно активизировалась.
- Не исключено, что в системе Сосногорского геологического управления действуют несколько агентов немецкой разведки. Сколько их - пока определить трудно, - продолжал Новгородский. - Безусловно, один из них окопался в аппарате управления и имеет допуск к секретным документам, определяющим целевые геологические задачи полевых партий. Именно он направил своих помощников в партию Вознякова, как наиболее перспективную. Без хорошего знания общей геологической обстановки такой точный выбор сделать трудно. Ведь партий в управлении более ста!
- Резонно, - согласился Костенко.
- Следовательно, наша основная задача сводится к выявлению вражеских агентов как в геологической партии, так и в аппарате управления.
- Каким образом?
- Самое главное - нащупать каналы связи, которыми пользуются периферийные агенты с Сосногорском.
- Согласен. - Костенко что-то записал себе на память.
- Наша радиоразведка никаких посторонних радиостанций на территории Медведёвского района пока не запеленговала, - доложил один из сотрудников отдела.
- Отлично. Значит, остаются: почтово-телеграфная связь, телефонная или личные встречи. - Новгородский покосился на полковника, который выжидательно смотрел на него, и сказал: - Эту работу надо поручить особой группе сотрудников.
- Ого! - Костенко откинулся на спинку стула. - Не лишка ли по нынешним временам!
- Но, как минимум, один опытный работник должен взять контроль связи на себя, - твердо сказал Новгородский.
- М-да... Хорошо. Подумаем. - Полковник нахмурился. - Продолжайте.
- Маловероятно, чтобы вражеские агенты, действующие в Заречье, оказались местными жителями. Их, скорее всего, надо искать среди тех, кто командирован из управления или принят на месте, но не является жителем Заречья. Для выявления и проверки этих людей необходимо иметь в штате партии своего человека. Он же должен выяснить, кто из сотрудников партии выезжал второго декабря вечером на станцию Хребет или вообще отсутствовал.
- Так. А как вы мыслите дезориентировать противника? Ведь после того как пропажа рудного керна стала известной, враг настороже. Он же не может допустить, что наша контрразведка не заинтересуется этим происшествием, - сказал Костенко.
- Безусловно, - согласился Новгородский. - Я думаю, что работа сотрудников Медведёвского отделения милиции сослужит нам хорошую службу. Пусть продолжают следствие. Во-первых, нам будут необходимы их материалы, во-вторых, они смогут выполнять какие-то наши отдельные поручения, в-третьих, их активность будет создавать видимость, что версия о чисто уголовном характере дела - преобладает. Но, помимо этого, надо специально послать двух или трех человек для проверки обстоятельств пропажи керна. Мне кажется, хоть это и не очень гуманно, но Вознякову придется пережить несколько неприятных дней, может быть недель. Эти проверяющие...
- Не много ли? - опять насупился Костенко.
- Ну, пусть проверяющий, - неохотно уступил Новгородский, - должен создать впечатление в геологической партии и управлении, что на подозрении Возняков. Как это лучше сделать - надо подумать.
- Решено. - Костенко продолжал хмуриться. - Хоть и жалко Вознякова, но своим легкомыслием он заслужил наказание. Нельзя же, в конце концов, быть таким растяпой... Отправлять важные пробы с одним человеком. Без сопровождающего! Это послужит ему уроком на будущее. Что у вас еще, капитан?
- Основное я доложил, - сказал Новгородский.
Полковник разрешил ему сесть и долго молчал, постукивая карандашом по столу.
- Вот что, капитан, - наконец сказал он, - помните главное. Зареченские и сосногорские агенты - только звено в немецко-фашистской агентурной сети. Мы должны выявить сие звено и через эту ниточку идти дальше. Полной ясности пока нет, но будем исходить из этой посылки. Недооценки ситуации мы позволить себе не можем, в то же время для широких обобщений нет достаточно прочных оснований. Выявление людей, причастных к преступлению, - вот ближайшая конкретная задача. В этом главное. Вы меня поняли?
- Так точно.
- Кто из сотрудников медведёвской милиции ведет дело Николашина?
- Некто Задорина. Только-только с учебной скамьи. Но Сажин характеризует ее с самой положительной стороны.
- Гм... Вы намерены проинструктировать ее, привлечь к проведению операции?
- Да как сказать... - Новгородский помялся. - Считаю нецелесообразным. Человека мы не знаем, а дело серьезное.
- Обожглись на молоке - теперь дуете на воду? - усмехнулся Костенко.
Новгородский слегка порозовел, насупился. По кабинету пронесся легкий смешок.
Месяц назад капитану очень не повезло. На одну из электростанций Сосногорска проник в качестве диспетчера фашистский агент. Выявили его быстро, но Новгородский с арестом решил не спешить. Решил подождать - не явится ли кто к агенту на связь, не будет ли он сам искать ее... Для того чтобы держать новоявленного "диспетчера" под контролем, капитан привлек к сотрудничеству его напарницу по смене - молодую девушку-комсомолку. Соответственно проинструктировал ее. Но энергичная девушка перешагнула все рамки дозволенного. Вообразила себя этаким заправским сотрудником и стала следить за напарником везде и всюду. Понятное дело, опытный агент не мог не заметить этого. В один прекрасный день он бесследно исчез из города.
Что возьмешь со сверхпредприимчивой девицы? Она не хотела плохого. А Новгородскому досталось. Досталось бы еще больше, если б по счастливому стечению обстоятельств исчезнувший фашистский лазутчик не был задержан в Челябинске. Зато какой стыд жег уши капитану, когда на допросе пойманный агент с сарказмом отозвался о методах работы "советской чекистки", а заодно и ее шефов...
- Значит, пуганая ворона куста боится, так? - повторил Костенко, и в голосе его капитану послышалось осуждение.
- При чем здесь молоко и ворона... - на секунду забывая о субординации, огрызнулся Новгородский. - Повторяю. Человек незнакомый, а дело серьезное. Для этой же девушки лучше быть в неведении относительно истинных наших целей. Будет вести себя естественнее, как и положено обычному следователю уголовного розыска. Ведь за ней наверняка будут наблюдать.
- А если эта девушка поймет неестественность своего положения?
- Сажин будет контролировать ее деятельность. На этого человека мы можем положиться.
- Ну а если Сажин не сможет следить за каждым ее шагом? - Костенко впился взглядом в лицо капитана.
Новгородский решил стоять на своем.
- Сажин опытный работник...
- А все же?
- Ну... Ну, присмотримся, проверим, на что эта Задорина способна, тогда можно будет соответствующе информировать и инструктировать ее! - уступил настойчивости полковника Новгородский. - А спешить... Спешить не стоит. А то опять...
По кабинету снова пронесся легкий смешок.
- Не путайте репу с мясом! - сердито сказал Костенко. - Задорина дипломированный юрист. Но впрочем, смотрите сами... Ответственность за успех операции в полном объеме лежит на вас. Повторяю: решайте сами. Но не забывайте ни о молоке, ни о вороне. Считаю вопрос исчерпанным. Что вас еще интересует?
- Люди.
- Людей я вам не дам! - решительно отрубил Костенко.
- Как же...
Полковник опять что-то долго соображал. Потом решился:
- Дадим вам в помощь лейтенанта Клюева. И все. Больше у нас людей пока нет.
- Но для успешного проведения операции нам нужен хоть один работник с геологическим образованием... - растерянно сказал Новгородский. - Я же не специалист!
- Нет у нас свободных людей! - жестко повторил полковник. - Нет ни геолога, ни горняка... Вы это знаете.
Новгородский знал. В Сосногорск с потоком эвакуированных проникло много всякой нечисти. Сотрудники отдела работали с огромным напряжением. То и дело тайный враг давал знать о своем существовании. То обнаружена попытка вывести из строя уникальное станочное оборудование, то делается покушение на секретные сейфы в номерных конструкторских бюро, то вдруг поползут по перенаселенному городу невероятные слухи, авторство которых не вызывало сомнений...
- Но без человека со специальным образованием нам не обойтись, - поразмыслив, пришел к неутешительному выводу Новгородский. - Кого мы пошлем в партию?
- Ищите. Думайте, - сурово отрезал полковник. - Больше опирайтесь на массы. Помогает же вам медведёвская милиция!
- Разве подыскать подходящих людей в геологоуправлении... - неуверенно предложил Новгородский.
- Табу, капитан! Табу! - энергично стукнул костяшками пальцев по столу полковник. - Запрещаю. В управлении все должно быть тихо. Ищите другой путь. Думайте!
Новгородский безнадежно махнул рукой и вдруг вспомнил разговор с Сажиным.
- А если в госпиталях поискать, товарищ полковник?
Костенко с интересом посмотрел на него.
- В госпиталях?
- Ну да. Ведь есть же среди выздоравливающих люди с геологическим образованием!
- Это хорошая мысль, - оживился полковник, окидывая сидящих в кабинете многозначительным взглядом. - Мы плачем, а ведь у нас действительно неограниченный выбор. У нас много людей! Да каких! Обстрелянных. Это мысль. Одобряю. Действуйте, капитан.
Выбор Новгородского пал на двух человек: лейтенанта Огнищева и капитана Стародубцева. Геологи по образованию, оба готовились к выписке.
Нашлись еще геологи, но все они по тем или иным причинам показались Новгородскому людьми малоподходящими для предстоящей работы. Один из них сам пришел к капитану, услышав от кого-то, что представитель военно-строительной организации подыскивает специалистов для срочных инженерно-геологических изысканий.
- Возьмите меня, товарищ капитан, - умолял раненый. - Я гидрогеолог, но несколько лет работал на инженерно-геологических съемках. Я понимаю, это нехорошо. Но что сделаешь... - Он виновато, удрученно потупился. - Танки... Все время танки... Три раза меня утюжили в окопе. Как жив остался - не понимаю. Стыдно признаться, но боюсь... Как вспомню про танки, так мороз по коже. Пробовал перебороть - ничего не получается. Никогда не думал, что окажусь трусом. А вот... Возьмите!
Новгородский смотрел в мерцающие тоской большие зеленоватые глаза долговязого человека в синем госпитальном халате и не чувствовал презрения. Он мог понять этого раненого, хотя сам никогда не был в танковой атаке. Гидрогеолог боялся повторения пережитого, но оставался честным человеком. Новгородский не мог презирать его, хотя к себе в группу не взял.
Разговор со Стародубцевым сначала удивил Новгородского. Он сам ненавидел фашизм, но никогда не думал, что эта ненависть может быть такой исступленной, всепоглощающей, какой она была у артиллерийского капитана.
- В военно-строительную организацию? В тыл? Не пойду. Дудки! - сразу заявил Стародубцев, едва его представили Новгородскому. - Мне тут делать нечего. Копыто, слава богу, зажило (он качнул раненой ногой), теперь назад. К своим пушечкам. Господа фрицы еще узнают Егора Стародубцева!
- А может быть, все же передумаете? - доброжелательно сказал Новгородский. - В тылу тоже очень много важных дел.
- Брось, капитан. Пустое говоришь! Мои счеты с фашистами еще не кончены.
- Счеты с ними можно сводить по-разному.
- Да что ты меня уговариваешь! - рассвирепел Стародубцев. - Сказал - и точка! Это чтобы я, Егор Стародубцев, в тыл подался... За кого ты меня принимаешь! Это после того, как я со своей батареей от Кишинева до Одессы фрицам задницу показывал? После такого позора? Не-ет! Я еще дождусь наступления. Я еще до Берлина доберусь. И, дай бог удачи, собственными руками этого иуду Гитлера придушу! Не-ет. К стволу привяжу. И ахну фугасным! Вот что я с ним сделаю!
Стародубцев со времени финской кампании служил в артиллерии. В нем чувствовался кадровый военный. Движения крепкого мускулистого тела и сильных рук были резки, четки. В могучем басе то и дело звучали властные нотки. Это был прирожденный солдат-командир, и он как нельзя лучше подходил для роли, которую сразу определил для него Новгородский.
- Вам все же придется подумать, - дружески сказал он. - Война идет везде, и везде нужны бойцы.
- Чего ты ко мне привязался! - огрызнулся Стародубцев. - Какой из меня сейчас геолог. Я солдат. Артиллерист. Мне фашистским гадам по большо-ому счету платить надо, а ты... У меня, брат, семья где-то в неметчине бедствует. Понял? Мне с тобой не по пути.
Новгородскому так и не удалось в тот раз уговорить злого, упрямого артиллериста. Стародубцев ушел, с треском захлопнув дверь.
Разговор с лейтенантом Огнищевым происходил в кабинете комиссара госпиталя. Молоденький лейтенант стеснялся и явно недоумевал, гадая, зачем он кому-то понадобился. У него еще не выработались военные привычки, и Новгородскому то и дело казалось, что перед ним сидит не лейтенант инженерных войск, а обычный школяр, ожидающий выволочки за очередную проказу, но какую, сам не знает.
У Огнищева было на редкость простодушное лицо. На нем будто сама природа устроила все так, чтобы подчеркнуть это простодушие. Румяный, круглолицый, с пухлыми девичьими губами, над которыми весело топорщился широкий, усыпанный веснушками курносый нос, Огнищев глядел на незнакомого капитана прозрачно-синими глазами, и недоумение так и лучилось с его круглой физиономии.
Новгородскому даже стало неловко, что он должен поручить этому мальчику-воину с ясными глазами сложное и рискованное задание. Но выбора не было. Огнищев был уроженцем Заречья, и такой удачи капитан упустить не мог. И притом внешность... Эта простецкая вывеска могла разоружить самого матерого шпиона. Новгородский с первого взгляда понял, что в руки ему попал бесценный клад. Вот к этой-то наружности да твердый характер!
Но характера у Огнищева, к великому огорчению капитана, никакого не оказалось. "Вывеска" воистину оказалась зеркалом души.
- Вы окончили Свердловский горный институт?
- Да, с грехом пополам...
- Почему же?
- Напортачил в дипломном проекте. Пришлось переделывать.
- Так. И когда кончили?
- Нынче летом.
- И успели на фронт?
- А как же... Все добровольцами, а я что - рыжий?
Новгородский посмотрел на белесые, с рыжинкой, вихры лейтенанта и с трудом подавил улыбку.
- Кем же вы служили?
- Командиром взвода в инженерно-строительном батальоне.
- Укрепления возводили?
- Да нет. Попросту драпали. На правах пехоты.
- Как так?
- А так. От Могилева до Брянска. Там нашему батальону и конец пришел.
- Что, был уничтожен?
- Да нет. Постепенно усох до полуроты. Потом расформировали.
- И куда вас направили?
- Кому я нужен... Толкнули в артиллерию. Дежурным при штабе полка болтался. Потом в артиллерийскую разведку сбежал.
- Зачем же?
- У них рации.
- Ну и что?
- Как что? Рации надо кому-то ремонтировать... Да и радистов не хватало.
"Никакого самолюбия", - огорченно подумал Новгородский.
- Вы разбираетесь в радиоаппаратуре?
- Немножко. До войны в радиоклубе занимался.
- Умеете работать ключом?
- А как же.
Новгородский ободрился. "Очень кстати".
- Где же вас ранило?
- Да уже под Ливнами, когда из брянского котла вырвались.
- И куда?
Огнищев сконфузился, ткнул пальцем в ягодицу. Новгородский только сейчас заметил, что лейтенант сидит на краешке стула.
- В самое бюрократическое место.
- Кость задета?
- Чуть-чуть. Ходить могу. Готов к выписке.
- Так. Что ж... Придется поработать в тылу.
- В тылу? - Лицо Огнищева озадаченно сморщилось. - Это почему же?
- Так ведь и в тылу кому-то воевать надо.
- Ага, - в голосе молодого человека зазвучала обида, - это что? Все после ранения едут снова на фронт, а Володька Огнищев не подходит. Так, что ли?
- Поймите, лейтенант, кому-то надо работать и здесь.
- В тылу! Не-е... - Огнищев, как капризный ребенок, замотал круглой головой. - Я в тыл не могу. Нет! Да как же я в тыл! - Лейтенант с изумлением воззрился на Новгородского. - Да ведь я, считай, ни одного фашиста не убил. Как же я в тыл?
- Что, и стрелять не приходилось? - удивился Новгородский.
- Пальбы хватало. Да только это все коллективный огонь. А вот так - чтобы собственными руками, чтобы точно... Не было.
- Все же придется остаться в тылу.
- Не-е... Не могу. Вот в следующий раз на поправку привезут, тогда - пожалуйста.
"И это говорит фронтовик. Человек, побывавший в окружении. Святая простота! Ребенок. Абсолютный ребенок! - окончательно огорчился Новгородский. - Это дитя все дело провалит". А вслух сказал сурово:
- Придется подчиниться, лейтенант.
- Что ж, прикажут - подчинюсь, - добродушно ухмыльнулся Огнищев. - Только ведь я все равно сбегу. И на что я вам нужен? Мало ли геологов. У меня и опыта никакого нет.
"Нет, у него, кажется, есть характер", - ободрился Новгородский. В ясных глазах ухмыляющегося лейтенанта он совершенно неожиданно обнаружил лукавые, хитроватые искринки, в лице его уже не было ничего простецкого. Перед капитаном сидел привычно улыбающийся молодой человек, и за этой улыбкой крылось столько упрямства, желания стоять на своем, что капитан понял: никакие уговоры и внушения не помогут: лейтенант подчинится только приказу.
А Огнищев, по-своему оценив задумчивость Новгородского, с воодушевлением продолжал:
- Вас же самих на смех подымут, если меня возьмете. У меня ведь физиономистика - во! - Он поводил ладонью перед лицом. - Все говорят: никакой солидности!
- Главное не в наружности, а вот тут! - Новгородский постучал себя по груди. - В содержании главное. - Сказал так, а сам подумал, что ясноглазый лейтенант не хуже его самого знает, в чем главное. "Хитер малый, ловко прячется за своим простодушием, как за щитом".
- Оно, конечно, так... - мягким баском пророкотал Огнищев. - Только я к вам не пойду. Мне вон ребята с фронта пачками письма шлют. Все назад в часть ждут. Даже командир дивизии написал. Велел сообщить, где буду, чтоб меня затребовать.
Новгородский не усомнился в его словах. Этот симпатичный мальчик мог, даже обязательно должен был быть любимцем у фронтовиков. Капитан и сам поймал себя на мысли, что ему очень нравится этот большой упрямый ребенок с лукавым взглядом. Заставив себя быть строгим, Новгородский безапелляционно сказал:
- Итак, решено. Придется на время остаться в тылу.
- Вот те и дела... - скис Огнищев.