- Чем болеете?
- У него, ваше высокопревосходительство, аппендицит. На днях отправляем в Панчево на операцию, - сказал доктор.
- Казак?
- Никак нет, ваше высокопревосходительство! Из херсонских дворян.
Врангель опустился на стоявший рядом с койкой стул. С утра пошаливала печень, он устал. Откинув рукава белой черкески, он положил свои большие холеные руки на рукоять великолепного старинного кинжала и нервно забарабанил указательным и средним пальцами по его ножнам.
- Из херсонских я знаю по Петербургу Орлаева, генералов Эрдели, ну, Толстых, конечно, Крамеровых. - И он вопросительно посмотрел на Чегодова.
- Это все наши соседи по имению, Крамеровы - мои двоюродные братья, хотя и намного старше меня, и Эрдели мои родичи... - Чегодов, встретившись с холодным, равнодушным взглядом Врангеля, умолк, подумав: "Чего это я вдруг раскудахтался! Все комедия: Наполеон разговаривает с солдатом своей старой гвардии!"
Барон, словно прочитав мысли кадета, легко поднялся со стула, похлопал Чегодова по плечу:
- Поправляйтесь, Чегодов, оперировать вас будет бог хирургии, профессор Левицкий. Он эти аппендиксы вырезает что орешки щелкает! До свидания! - И, уже не останавливаясь, направился к ожидающей его у двери свите.
Из лазарета главком проследовал на верхний двор, обошел сотни, поговорил с георгиевскими кавалерами, пошутил, кривя рот улыбкой, с кадетами и обворожил, словно каким волшебным зельем, всех. Держался он орлом, на все смотрел чуть свысока, чему способствовал высокий рост, замечал то, что выпячивали, и не видел того, что старались скрыть.
Прошло добрых три часа. Ему казалось, будто он твердит давно заученный и до смерти надоевший урок. Те же шутки, вопросы и ответы, подобострастные лица офицеров и восторженные, горящие глаза юношей. "Всю жизнь, - думал он, - я играл сначала в солдатики, потом в эдакого блестящего офицера, прожигателя жизни и покорителя дамских сердец, и, наконец, в спасителя России! Если бы кто знал, до чего опротивело изображать из себя главковерха без армии, без территории, пресмыкаться перед сильными мира сего и выпрашивать, выпрашивать без конца".
Вернулся он в отведенные ему комнаты в полном изнеможении, но никто этого не заметил.
Обед начался скучно и чопорно. Справа чинно уселись директор, генералы и преподаватели, слева - митрополит Анатолий, епископ Вениамин и воспитатели. Мелкая сошка разместилась за другим столом. Там было веселей, а к концу обеда даже шумно. Боров то и дело поглядывал на не в меру разбушевавшихся дьяконов и обращал молящие взоры к митрополиту и епископу, но Антоний сидел с каменным лицом, глубоко задумавшись и ничего не замечая, а Вениамин явно избегал его взгляда.
Врангель, чуть улыбаясь, с интересом ждал, как выйдет директор из положения.
Помощь пришла неожиданно в лице Берендса, который встал и, каламбуря, от имени господ офицеров пожелал главкому здоровья и многие лета. И это было как раз то, что нужно.
На середину зала вышел, слегка покачиваясь, протодьякон Вербицкий и затянул свое знаменитое многолетие. Все встали. Низкая рокочущая октава постепенно переходила в громоподобный бас. Шея протодьякона наливалась, краснела, лицо багровело. От голоса, перешедшего в баритон, звенело в ушах и дрожали стекла.
- ...лета-а-а-а-а! - выпалил он наконец как из пушки.
Врангель поблагодарил отцов церкви за молитвы, господ генералов и полковника Берендса за добрые пожелания, протодьякона за необыкновенный концерт, и на этом официальная часть обеда кончилась. Барон тут же раскланялся и ушел к себе.
На другое утро он принял Кучерова.
- Много воды утекло со времени нашей последней встречи, генерал, - пожимая руку Кучерова, начал барон, - многое переменилось. Неизменна лишь наша любовь к родине. И мы продолжаем бороться за ее освобождение. Обстановка в мире складывается в нашу пользу. Кончился медовый месяц Франции с Совдепией после того, как сытый рантье убедился, что ему не получить с русской голытьбы долгов по военному займу. Подписано Локарнское соглашение. В Лондоне готовится конференция, посвященная плану Гофмана. В Германии и Италии, на Апеннинах и Балканах вопрос о ликвидации коммунистической опасности почти решен. Граничащие с Советским Союзом Румыния, Польша и Прибалтийские государства на Западе и Япония на Дальнем Востоке готовы нас всемерно поддерживать. Склонна оказать нам помощь и Великобритания... Да! Интеллидженс сервис, от услуг которой мы раньше отказывались, сейчас вместе с нами изыскивает способы борьбы с коммунистической опасностью. РОВС, как вам известно, ориентируется на великого князя Николая Николаевича, благодаря чему ведет за собой основные массы эмиграции. Александр Павлович Кутепов с присущей ему энергией умножает число ячеек и подпольных боевых групп в центре и на периферии Совдепии на предмет готовности к решительным действиям в надлежащий момент. - Врангель помолчал, повернувшись к окну, потом снова перевел взгляд на собеседника.
"Кутеп-паша, командир Преображенского полка, - подумал Кучеров, - из тех, кто спокойно разгуливал под пулями, презирая смерть, у кого устав превыше всего, кто невозмутимо вел в атаку своих гвардейцев на пруссаков в Августовских лесах, или цветные полки - корниловцев, марковцев, дроздовцев - в степях Украины... И этот бритоголовый генерал-лейтенант и георгиевский кавалер, с бешеным взглядом чуть раскосых карих глаз, скуластый и смуглый, как азиат, с небольшой черной бородкой и повадками хищника, сейчас с врагами России готовится к "решительным действиям в надлежащий момент" против своей родины, против своего народа!"
- Поэтому, - продолжал барон, проведя пальцами по лбу, словно что-то вспоминая, - мы усиленно забрасываем туда своих людей. Занимается этим ряд организаций, которые находятся под общим руководством, вернее, контролем РОВСа. В этом же заинтересованы и некоторые иностранные разведки. С ними мы сотрудничаем. В частности, Интеллидженс сервис... Вам это не нравится, генерал? - спросил он, уловив мелькнувшую в глазах Кучерова искорку.
- Не нравится, выше высокопревосходительство! И категорически.
- Жаль, а мы очень рассчитывали на вас. Вы ведь лично знаете Джонсона, этого мнимого латыша в станице Марьинской. Его по-другому звали.
- Блаудисом, ваше высокопревосходительство.
- Это значения не имеет! Скажите лучше, каково мнение об этом человеке? Можно ли ему доверять,
"Что ему сказать? На рожон лезть нельзя!" - подумал Кучеров.
- По правде говоря, я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, - промямлил Петр Михайлович.
- Коль вы такой правдолюб, то объясните, каким образом английской разведке стало известно, что вы, именно вы, - он ткнул в его сторону пальцем, - были у него?
- Не знаю, - пожал плечами Кучеров.
- И вам неизвестно, кто совершил нападение на связного?
- Нет, ваше высокопревосходительство, я не знаю, о чем вы говорите!
- А что делал в то время ваш друг вахмистр Попов?
- Страховал меня. Потом объезжал посты. А утром, убедившись, что Блаудис покинул дом, приехал в штаб. К тому времени меня уже отвезли в Ачуев.
- Видите ли, - несколько замявшись, протянул баров и, глядя в глаза Кучерову, продолжал: - обстановка требует мобилизации всех сил и ресурсов. Дзержинский преподал нам хороший урок. Но гибель Савинкова не означает конец подпольной работы. Успешно действует МОЦР, организовано "Братство русской правды", мы возлагаем большие надежды на подрастающую молодежь. Весьма серьезную организацию представляет "Общество галлиполийцев", состоящее из молодых офицеров, устав которого утвержден мной и генералом Кутеповым. Активен "Имперский союз"... Нам важно координировать и направлять по должному руслу их действия, подогревать до кипения ненависть ко всему советскому, особенно у молодежи, и если из кадет мы не сможем сделать офицеров русской армии, то обязаны сделать их офицерами контрреволюции! - Врангель закашлялся, вынул платок, вытер им губы, и Кучеров заметил кровь.
- Вот почему, - продолжал после небольшой паузы барон, - нам приходится договариваться с правительствами стран, враждебно расположенных к Совдепии, и в какой-то мере согласовывать и организовывать свою подпольную работу с их разведками. Иного выхода нет. Известные контакты, разумеется, существуют у нас и с Интеллидженс сервис - этой лучшей разведкой мира. Et maintenant, nevenong á nog moutong! О том, что вы побывали у Джонса, бишь Блаудиса, им известно уже более полугода. Они утверждают, будто их связной пришел в ту же ночь, спустя час после вашего ухода, и получил запрятанные в табакерку из папье-маше подлинные списки, пароли, адреса, шифры. Возле усадьбы Блаудиса на связного было произведено нападение. Его оглушили, ограбили, бросили в лодку и пустили по течению. Очнулся он только часа через два, но чувствовал такую слабость, что не мог пошевелить даже пальцем. К тому же не оказалось весел. Так он и попал в лапы к красным. Его судили, сослали на Север. При помощи польского разведчика ему удалось бежать. Все это походит на правду и подтверждается тем, что документы, которые вы мне передали, - ложные. Наш человек, прибывший с Северного Кавказа, утверждает, что явки фиктивные. Англичане полагают, и я склоняюсь к их мнению, что нападение на связного совершил вахмистр Попов, этот смутьян, из-за которого у нас в свое время возникли крупные недоразумения. Кстати, все его дружки уехали в Совдепию. А табакерка, Петр Михайлович, находится у вас! Черная, из папье-маше, не то мартеновской, не то федоскинской работы...
Кучеров смотрел на барона с ненавистью и невольно вспомнил приснившийся ему под утро сон. Он лежит на земле у мостика, совсем такого, где был убит Иван Попов, лежит и не может встать, пошевельнуться, а из-под мостика выползают змеи, целый клубок змей. Они взвиваются, шипят, смотрят на него своими змеиными алыми глазками и высовывают жала, а он беспомощно лежит на земле и не может пошевельнуться.
Врангель взглянул на часы, потом встал, подошел к окну и, глядя куда-то вдаль, словно про себя процедил:
- Как жаль, что все так получилось! Вероятно, вы даже и не знали, что в табакерке тайник? Попов...
- О покойнике худа не молви, - говорит старинная русская пословица, - хмуро перебил его Кучеров, опуская глаза. - Иван Попов пал смертью храбрых, защищая честь казаков и России. Что же касается его не "дружков", а боевых товарищей, то вернулись они на родину из чувства того же товарищества, того великого чувства единения, которое мы называем любовью к Отчизне... Ну а то, что меня чуть не зарезали ваши осваговцы, полагаю, освобождает меня от взятых на себя обязательств.
- Постарайтесь понять меня правильно, Петр Михайлович, - заговорил барон с какой-то задушевностью в голосе, - я разделяю ваши чувства и глубоко опечален происшедшим и потому в потому прошу вас: не торопись с ответом! Из Краснодара получено от Блаудиса письмо. Его удалось расшифровать. Адреса своего он не сообщает либо из конспиративных соображений, либо он живет на известной уже нам квартире. В ближайшие месяцы англичанам не составит особого труда как-то с ним связаться помимо нас, после чего либо произведут реорганизацию всей сети, что сопряжено с большими трудностями, либо, что гораздо проще, избавятся от человека, который, простите, так по-глупому упорно прячет эти документы. Пусть наша любовь к России воспринимается каждым по-своему, но тут не может быть двух мнений. Нельзя отдавать целиком оружие даже союзнику, если есть возможность им воспользоваться хотя бы наполовину! Завтра я уезжаю. Подумайте и дайте ответ и поймите, что я не могу вас больше защищать. И не накликайте беды на себя и ваших близких... Извините! - Он встал. - До свидания, генерал!
Кучеров щелкнул шпорами, молча поклонился и вышел из комнаты. В коридоре у окна, наискосок от двери, стоял Берендс. Он приветливо улыбался, расшаркивался и кивал головой, как китайский болванчик. В конце коридора Кучеров едва не столкнулся с адъютантом главкома. От него пахло спиртным и крепкими духами. С присущей всем адъютантам нагловатостью он небрежно поднял к фуражке два пальца и прокартавил:
- Пгастите, ваше пгевосходительство!
"Что делать?" - ударяло молотом в мозгу. "Что делать?" - отстукивало сердце, пульсировало в висках, вопрошало все существо. "Уничтожить списки? Переправить в советское посольство? А может быть... - мелькнула подленькая мысль, - жизнь так прекрасна. - И тотчас услужливо всплыл новый аргумент: - И я поклялся воспитать Аркадия!.."
Но когда Кучеров вышел за ворота крепости и зашагал по шоссе в сторону Требинье, все постепенно стало на свои места, вернулось присутствие духа. Идти домой он был не в силах и так дошел до караван-сарая Драгутина. Там и заночевал.
* * *
На другой день Врангель в сопровождении свиты торжественно отбыл из Билечи. Бывшего правителя Юга России провожал весь корпус и местное начальство, не было генерала Кучерова, но заметил это только сам барон и, наверно, его подручные. Заметил и Алексей Хованский и порадовался. Он тщетно пытался встретиться с Кучеровым и вчера и сегодня. Однако генерал исчез после парада, словно сквозь землю провалился.
Глядя, как Врангель усаживается в машину, раздраженно бросая распоряжения адъютанту, Алексеи подумал: "С Кучеровым у тебя не получилось. Ему объявлена война. Что ж, будем и мы действовать!" Мрачное лицо Черного барона напомнило Алексею недавнее прошлое. В Севастополе полным ходом идет эвакуация белой армии. Стоит хмурый ноябрь 1920 года. В Северную бухту прибыли французские, английские и итальянские суда. В нижние трюмы грузят провиант и снаряжение, верхние занимают войска и беженцы.
Попытки приостановить или задержать эвакуацию пресекались жесточайшим образом. За порядком в городе следили юнкера Донского Атаманского училища. Озлобленные и придирчивые, они при малейшем подозрении в саботаже "ставили к стенке".
Крайнее время было взрывать водокачку. Это было большое и высокое кирпичное башеннообразное здание, стоявшее неподалеку от моря. На первом этаже - мощная динамо-машина, питавшая током не только нагнетательные машины, но и элеватор, грузоподъемные краны порта.
Ее-то и следовало подорвать. Осуществление этой операции было тщательно разработано еще за несколько недель до эвакуации. Одно из главных действующих лиц была смелая и находчивая девушка, писаная красавица, сестра рабочего дока, которая в отличие от брата, флегматичного полтавца в английском френче, была вся огонь и энергия. Звали ее Оксаной.
Старший механик уже был от нее без ума, младший не спускал с нее глаз, когда она однажды пришла на водокачку. "Уж очень интересно посмотреть на машины и потом забраться наверх".
Внезапно дело осложнилось. Стоявшие на часах юнкера перестали подпускать к водокачке кого бы то ни было. Они расхаживали методически, как маятники, с фасада и с задов водокачки, шестьдесят шагов туда, шестьдесят - обратно.
13 ноября дувший три дня подряд норд-ост утих, нагнав тяжелые тучи. К вечеру они спустились совсем низко и заволокли горы. Заморосил безнадежный, мелкий, как из пульверизаторов, осенний дождь. Стало промозгло, неуютно и мокро. Юнкера поднимали воротники шинелей, но вода холодными струйками стекала им за ворот. До конца смены оставалось полчаса. Юнкера продрогли и промокли до нитки. Хотелось поскорей попасть в теплое помещение, выпить горячего чая и завалиться спать.
Глупым казалось это хождение туда и обратно. И невольно, попав под стреху, они укорачивали шаг.
Самую опасную роль Алексей взял на себя. Надо было вынырнуть из темноты в тот момент, когда расхаживающий вдоль задней стены часовой, удаляясь, дойдет до половины здания, быстро проскочить мимо и успеть встретить приближающегося к углу фасада другого часового.
Алексей едва успел добежать до угла, как показался часовой, и в этот момент что-то зашумело, часовой резко повернулся на шум к нему спиной и в тот миг, получив тяжелый удар дубинкой по голове, рухнул на землю. То же самое с другой стороны водокачки с другим часовым проделал брат Оксаны, этот на вид флегматичный полтавец.
Путь на водокачку был открыт. В действие вступила Оксана. Называя по имени механиков, она попросила поскорей отворить дверь. Дремавший у машины старший механик спросонок попался на удочку. И как только дверь чуть приотворилась, Алексей рванул с силой за ручку и механик застыл перед наведенным на него пистолетом. И тут же его подхватили дюжие руки матросов.
Не останавливаясь, они двинулись дальше, Алексей, Оксана, ее брат и рыжий молодой человек в студенческой тужурке. Их встретил оцепеневший от удивления младший механик и молча поднял руки. Миновав его, они поднялись наверх.
Четыре юнкера спали одетые на койках. Разводящий, неудобно привалившись к стене, громко храпел.
- Встать! - громко крикнул Хованский.
Юнкера вскочили. Разводящий, сразу сообразив, в чем дело, схватился за кобуру.
- Руки! Поднять всем руки! Стреляю! - гаркнул один из матросов.
Спустя несколько минут раздался глухой взрыв. Северная бухта погрузилась в темноту.
И тогда-то Алексей увидел это раздраженное и усталое лицо. Тогда барон тоже садился в машину и бросал распоряжения адъютанту. И подобострастное лицо адъютанта было точь-в-точь таким же, как сейчас, хоть это и был совсем другой человек...
"Марионетки судьбы", - подумал Алексей, глядя вслед уходящей машине.