Первым взял слово заместитель Королева, седой высокий человек, опытный работник. Гуков вспомнил, что в этом году он готовится уйти на пенсию. С сорок первого года все воюет и воюет бывший "смершевец". И "лесных братьев" брал, и по убежищам-схронам, где прятались оуновские бандиты, пришлось ему поползать… Королёвский зам разобрал все выдвинутые его шефом положения и согласился, что оба убийства связаны между собой. Он предложил ряд мер по установлению канала утечки закрытых материалов из лаборатории. Дельно выступал заместитель. "Есть еще порох в пороховнице, - отметил Гуков, - не оскудели сметливостью старые кадры".
Дошла очередь и до Васи Мелешина. Тот встал, беспомощно завертел головой, глянул на Андрея Ивановича, словно искал поддержки.
Гуков улыбнулся.
- Мы… в общем… - проговорил Мелешин, - Андрей Иванович и я… словом… Вместе!
- Нельзя ли пояснее! - недовольно поморщился Королев. - Что значит "вместе"?
Андрей Иванович, продолжая улыбаться, поднялся со стула, успокаивающе повел рукой в сторону Мелешина.
- Вася прав, - сказал Гуков. - Мы вдвоем выработали ряд мер, которые и хотим вам предложить. Кстати, тут больше от Васиных идей, нежели от моих. Если он и смутился сейчас, то от невозможности четко разделить авторство.
- Мы ведь все вместе придумали, Андрей Иванович! - взволнованно сказал Мелешин. - Но только после того, как вы… Без вас бы я и не додумался!
- Хорошо, Вася, хорошо… Разве в этом суть? Пусть товарищи послушают тебя. Учись излагать свои соображения перед коллективом. Начинай рассказывать о нашей задумке, а будет надобность, я тебе помогу.
Мелешин приободрился, откашлялся, подтянулся и, слегка отвернувшись от пытливого взгляда Королева - чтоб не смущал, - заговорил…
НОВАЯ ВСТРЕЧА С ДЕДОМ ПАХОМОМ
Гуков сидел в малом зале Дворца культуры металлургов и слушал лекцию о международном положении. Выступал доцент-историк из Каменогорска. Говорил он толково и обстоятельно. А в первом ряду сидел инженер Кравченко. Гуков посматривал иногда в его сторону и видел затылок человека, чье открытие вызвало такой нежелательный для нас интерес за кордоном. И в это время Гуков вдруг почувствовал, что сзади на него пристально смотрят. Он неторопливо повел туловищем, будто бы усаживаясь поудобнее, и резко повернул голову.
За колонной, откуда - Гуков готов был поклясться в этом - только что рассматривали его тяжелым взглядом, никого не было.
"Понятно, - подумал Андрей Иванович, - вот тебе и первый сигнал. Заработала хитрая машина… Мною явно интересуются, и делается это не из праздного любопытства".
Больше он не поворачивался и взгляда на затылке не ощущал. Тут и доцент закончил лекцию, ему нестройно похлопали, вопросов не было, все потянулись к выходу. Гуков не торопился, пропустил всех, и Кравченко тоже, вышел в фойе за инженером следом… В буфете торговали бутылочным пивом, все направились туда, и тут Гуков потерял инженера Кравченко из виду. Прямо удивительно: был человек - и вдруг пропал! Андрей Иванович огляделся по сторонам, пожал плечами и вошел в буфет. Он с сомнением посмотрел на очередь, занятые столики, и тут его окликнули:
- Андрей Иванович!
Это был Федор Матвеевич, сторож со спасательной станции. На нем был вполне приличный костюм, рубашка в полоску, без галстука, застегнутая доверху. Федор Матвеевич сидел за столом, где стояло с полдюжины непочатых бутылок и столько же опорожненных, и рукой подзывал Гукова.
- Прошу ко мне, - сказал Федор Матвеевич, когда Гуков приблизился. - Негоже вам в толпе тискаться, а мне пива еще поднесут. Угощайтесь пока, вот и стакан чистый.
Андрей Иванович, несколько удивленный свежим видом старика и его присутствием во Дворце культуры, присел на стул:
- По какому случаю праздник, Федор Матвеевич? И не есть ли это измена "бормотушке"?
- Никак нет, Андрей Иванович. Пиво идет по особь статье. А пришел я сюда согласно моим правилам: раз в неделю на одетых людей глянуть, чтоб не одичать вконец среди пляжных голяков. Такое мое правило на сегодня… А пиво вы пейте.
- Спасибо, - сказал Гуков и наполнил стакан. - Пиво я люблю. Угощение за мной. Я ведь еще и за знакомство с "бормотушкой" отблагодарить вас должен.
- Стоит ли об этом говорить! Для хорошего человека мне ничего не жалко.
- А как вы различаете их, Федор Матвеевич, плохих и хороших?
- Это простое дело. По глазам вижу.
Гуков вдруг увидел, что в буфет вошли Кравченко и еще один человек, который что-то горячо втолковывал инженеру. Тот слушал его внимательно, медленно оглядывал зал - то ли место искал свободное, то ли увидеть кого хотел.
Потом Гуков и сам не мог объяснить себе, почему он задал деду Пахому вопрос именно в этот момент. Но вопрос был задан Андреем Ивановичем именно в тот миг, когда в буфете появились эти двое.
- Интересно, - сказал Гуков, - а по незнакомым, впервые увиденным глазам, Федор Матвеевич, вы можете определить сущность человека?
Дед Пахом кивнул и поднес стакан ко рту.
- Видите этих двоих? - показал глазами Гуков на Кравченко и его спутника. - Хорошие они или плохие?
Рука Федора Матвеевича, держащая стакан с пивом, чуть дрогнула. Дед Пахом медленно опустил стакан на стол. Андрей Иванович с любопытством смотрел на старика.
- Который из них вас интересует, начальник?
- Худощавый, тот, что впереди.
- Этот человек - большая умница. Но характером слаб, твердости в нем мало, мягкотел он характером, а вообще, добрый.
- А что про второго скажем?
- А он спиной ко мне стоит. И потом, дорогой начальник, за такие фокусы в цирке деньги берут, а вы вот задарма хотите. - Старик зло сощурился и пристально посмотрел на Гукова.
ПИСЬМО НА ТОТ СВЕТ
- Скажите, Михаил Сергеевич, вы действительно настолько любили покойную Ирину Вагай, что готовы были оставить жену и двоих детей?
Инженер Муратов тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Королев, и вытер лоб смятым уже платком.
- Я не понимаю, - сказал он, - мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более их задают мне уже не первый раз.
- Кто вас еще спрашивал?
- Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь. - Муратов кивнул на Гукова, устроившегося в кабинете начальника рубежанской милиции, который уступил его для проведения допроса.
- Было такое, - сказал Гуков. - Спрашивал.
- Мы можем задать вам любой вопрос, если он обусловлен интересами расследования, товарищ Муратов, - спокойно произнес Королев. - Поэтому уж не взыщите… Придется отвечать.
- Расследования? - вскричал, снова приподнявшись, инженер. - Почему я должен отвечать на ваши любые вопросы? В чем меня обвиняют?
- Так уж сразу и обвиняют! - мягко проговорил Андрей Иванович. - Что это, право, Михаил Сергеевич, вы так всполошились? Успокойтесь. Вас просто допрашивают в качестве свидетеля. Обычное дело.
- Хорошо, - глухим голосом произнес Муратов. - Да, я любил эту женщину и был готов оставить семью ради нее.
Наступило молчание.
- Нет, - сказал инженер, - не так выразился. Оставить жену - это да. Детей оставлять я не собирался.
- Жена знала о ваших намерениях? - спросил Королев.
- Я хотел ей сказать, но Ирина запретила мне. Ирина не хотела причинять боль другой женщине. Это был необыкновенный, святой человек! Да… Какая нелепая смерть! - Неподдельная глубокая скорбь прозвучала в голосе Муратова.
Гуков и Королев переглянулись.
- Вы, конечно, думали и о судьбе детей, - сказал Андрей Иванович, - когда принимали решение о союзе с Ириной Вагай.
- Думал, - ответил Муратов. - Я хотел их взять с собой.
- А жена ваша согласилась бы на это? - задал вопрос Королев.
- Нет, - глухо проговорил инженер и опустил голову. - Нет, она не согласилась бы. Я знаю это точно.
- И тогда бы вы оставили не только жену, но и детей тоже, - проговорил Гуков.
Муратов не отвечал.
- Скажите, Михаил Сергеевич, - спросил Королев, - где вы встречались с Ириной Вагай?
Инженер заметно смутился.
- В каком смысле? - проговорил он, запинаясь.
- В самом прямом. В каких местах вы виделись с нею?
- Во дворце культуры, на репетициях. Дома я у нее бывал. За город ездили. Ну и у общих друзей встречались…
- А на комбинате?
- Ирина часто бывала в цехах, она всегда говорила, что должна знать тех, для кого работает. Виделись мы с нею и на комбинате.
- И к вам она заходила? - спросил Андрей Иванович.
- Ко мне домой?! - воскликнул Муратов.
- Нет, зачем же! - сказал Вадим Николаевич. - В лабораторию "Сигма".
- В нашу лабораторию с обычным пропуском не попадешь, - проговорил, успокаиваясь, Михаил Сергеевич. - Да и не было нужды видеться нам еще и здесь, на моем рабочем месте.
- Значит, Ирина Вагай никогда не бывала в стенах лаборатории? - спросил Королев.
- А чего ей там делать? - вопросом на вопрос ответил Муратов.
- Хорошо, - сказал Королев. - Благодарю вас. - Он повернулся к Гукову: - Хотите спросить еще что-нибудь?
- Нет, достаточно, - ответил Андрей Иванович.
- Тогда вы свободны, товарищ Муратов. Прошу о нашем разговоре никого не информировать. Вы понимаете?
- Да-да! Конечно понимаю… Никому не скажу.
Инженер Муратов вышел.
- Ну, - сказал Королев, - как он тебе показался?
- Сложное впечатление. С одной стороны, тяжело переживает гибель любимого человека. Любовь в этом возрасте к молодой женщине - опасная штука. Ему ведь за сорок?
- Сорок пять.
- Бывает, что и сильные духом мужчины теряют голову в таких ситуациях. Только не забывай, что Муратов еще и способный актер. Все в один голос твердят: есть в нем божья искра.
- Я тебя понял, Андрей. Он мог и сыграть свое чувство к Ирине. Только зачем это ему нужно?
- Резонно, Вадим. Зачем это ему нужно?… Не знаю. Но глаз с Муратова спускать нельзя. Тут возможен такой вариант: Ирина Вагай знала о допуске влюбленного в нее инженера к секретным материалам - она узнала об этом от некоего Икса, в подчинении которого находится. Икс приказывает ей обольстить Муратова, что большого труда Ирине не составило. Когда инженер, как говорится, дозрел и был готов бросить семью, Ирина Вагай ставит ультиматум: или материалы и она, либо Муратов не получит ее. Тогда Муратов, потерявший от чувства к молодой женщине голову, и решается на преступление. Он передает режиссеру секретные материалы и уезжает в командировку.
- И тот его срочный отъезд с комбината на машине, свидетелями которого мы с тобой были, - задумчиво проговорил Королев. - Помнишь? Это было после твоего с ним первого разговора…
- Да, - сокрушенно сказал Гуков, - на своем "Жигуленке" Муратов обошел твоих ребят. Они ведь его потеряли, и мы до сих пор не знаем, где был Муратов в течение двух часов.
- Я думал, что ты спросишь его об этом, Андрей?
- Зачем? Чтоб раскрыть наблюдение за ним? Пусть пока резвится свободно.
- Ладно, - сказал Вадим Николаевич, - с Муратовым пока оставим. Ты мне скажи, что за хитрую акцию ты проводишь вдвоем с моим Мелешиным?
- Уже пронюхал… Неплохо у вас поставлена служба, товарищ начальник. Или сам Мелешин доложил?
- До Мелешина я еще доберусь! - притворно суровым тоном произнес Королев. - Ишь ты! Служит исправно чужому дяде, а про дорогого и близкого товарища начальника забыл! Ну и ты тоже хорош… Заимел какие-то собственные соображения и разрабатываешь их втихую. Как это называется, Андрей Иванович?
- Это согласно, Вадим, русской пословице: семь раз отмерь - один раз отрежь… Понимаешь, на голом месте построил гипотезу, на одной интуиции. Тебе рассказать, так ты, старый зубр, смеяться будешь, ничего, кроме эмоций, в этой моей версии нет. А Вася Мелешин - салага, он смеяться не будет. Да я и не посвящаю его во все. Он пока выполняет отдельные поручения, порой не догадываясь об их связи между собой. Ведь одному мне повсюду не успеть.
- Хорошо-хорошо! - перебил Гукова Королев. - Давай пробуй свою интуицию, я в ее существование всегда верил. Только вот сейчас она мне, моя интуиция, подсказывает, что мы оба схлопочем солидные "фитили" от Щербакова, если не разберемся со всем этим в ближайшее время.
- Наш дорогой начальник Щербаков не только на "фитили" горазд, - возразил Гуков. - Я ведь не успел тебе сказать… Из главной нашей конторы мне сообщили, что после установления прежних московских знакомств Ирины Вагай к делу подключились тамошние ребята.
- Это уже что-то, - сказал Королев. - Они там, мы здесь, глядишь, и обложим зверя.
- Давай еще раз посмотрим, как организовано хранение секретной документации в лаборатории "Сигма", - предложил Андрей Иванович. - Может быть, отыщем еще какую щелку…
- Давай посмотрим, - согласился Королев, но в это время в дверь постучали.
Вадим Николаевич крикнул:
- Войдите!
Вошел его заместитель.
- Прошу прощения, - сказал он. - Есть интересная новость. Посмотрите-ка вот это.
- Что это? - спросил Вадим Николаевич
- Письмо на имя Ирины Вагай, - ответил заместитель. - Прибыло с утренней почтой. Отправлено из Москвы четыре дня назад. Отправитель С. Ромова, или, как она себя именует в письме, "Соха".
Королев вытащил листок из конверта, понюхал, хмыкнул, развернул и принялся читать. Гуков подошел к столу, взял в руки пустой конверт и стал внимательно рассматривать его. Вадим Николаевич прочитал письмо, взглянул на Гукова, пробежал глазами текст еще раз. Затем он протянул листок Андрею Ивановичу и сказал:
- По-моему, это тот самый второй кончик веревочки, о котором ты говорил в первый день своего приезда в Рубежанск.
МЕРЛИН ИЩЕТ РЕЗИДЕНТА
- Вы знаете, я так возмущена нашим сыном, что просто места себе не нахожу, Сергей Сергеевич! - проговорила модно одетая женщина средних лет, обращаясь к попутчику, с которым они вот уже вторые сутки ехали в одном купе скорого поезда Москва - Рубежанск.
Ее безмолвный супруг кротко сидел в углу, даже не пытаясь вступить в разговор, который вела его жена с этим вежливым, представительным москвичом, командированным в их Рубежанск.
- Я говорю отцу: "Воздействуй на парня по-мужски. Разве мне, слабой женщине, по силам справиться с этим верзилой акселератом?" Да разве он может!
Она махнула рукой. Семен Гаврилович пожал плечами и виновато улыбнулся.
- Чем же он вас так огорчил? - спросил Сергей Сергеевич.
В бумажнике Сергея Сергеевича лежал паспорт на имя Малахова, удостоверение корреспондента "Советской торговли" и соответствующее командировочное предписание. Спецкор Малахов направлялся в Каменогорскую область для сбора материалов к очерку о лучших людях, работающих в системе потребительской кооперации, и начать свой объезд этого обширного края решил с города Рубежанска.
- Так чем же вас так огорчил ваш наследник? - повторил свой вопрос Сергей Сергеевич.
- Ох и не спрашивайте лучше! Эти мне наследники, Одна беда с ними!… Закончил он в этом году школу, учился хорошо, подал на исторический в МГУ. На второй день после выпускного бала отправили его самолетом в Москву. И сдал все на "отлично", прошел по конкурсу. Мы так радовались с отцом.
- И что же? - спросил Малахов.
- Через три дня вызывает нас на переговоры и убивает наповал. Решил он, дескать, сам делать историю, а не изучать ее. Перевелся на заочный факультет и подал заявление с просьбой отправить его на эту самую дорогу Сургут - Уренгой. Захотелось ему в тайге поработать. Мы с отцом на самолет - и в Москву. Три дня бились - ни в каную. Так и не сумели уговорить, уехал. Вчера провожали их эшелон. Музыка, цветы, а я только реву и слова сказать не в состоянии… А он, значит, рельсы в тайге… Вместо Ленинских гор… - Она всхлипнула и поднесла платок к покрасневшим и припухшим глазам.
- Ну будет, будет, Маша! - проговорил муж и осторожно провел по ее плечу ладонью. - Успокойся.
- Конечно, Мария Михайловна, не надо расстраиваться, - сказал корреспондент. - Сейчас такое время, молодежь стремится испытать себя, проверить на большом деле. Вот и ваш сын подался туда, где труднее. Вам гордится им нужно. Молодец!
- Вот и я говорю, - начал было Семен Гаврилович, отец будущего строителя заполярной магистрали, но Мария Михайловна грозно взглянула на него, и Семен Гаврилович умолк.
В дверях купе показалась проводница с подносом в руках.
- Чай будете? - спросила она.
- Разумеется! - воскликнул Малахов. - А я так целых два стакана. Люблю побаловаться чайком, московский ведь водохлеб.
- Потом повторите, если что, - сказала проводница, оставила четыре стакана и ушла.
Пили чай, говорили о жизни, но говорила в основном Мария Михайловна, мужчины больше слушали, а когда она решила прилечь, Малахов и Семен Гаврилович вышли в коридор курить и с увлечением беседовали о рыбалке, к коей оба были весьма пристрастны. Потом снова пили чай, затем улеглись спать. А утром, когда подъезжали к Рубежанску, Мария Михайловна написала Сергею Сергеевичу домашний адрес, просила заглянуть к ним:
- Мы живем в коттедже, на Июльской улице, дом шесть, спросите любого, где живет инженер Дынец, моего мужа все знают…
Малахов обещал обязательно навестить этих милых, приветливых рубежанцев, с тем и расстались на перроне.
Малахов вышел на привокзальную площадь, купил в киоске городскую и областную, каменогорскую, газеты, журналы "За рубежом" и "Уральский следопыт". Облюбовав свободную скамейку в тенистой аллее, идущей от вокзала, Сергей Сергеевич присел и углубился в чтение.
Его попутчики, супруги Дынец, давно добрались до своего уютного коттеджа на Июльской улице. Мария Михайловна уже обзванивала подруг, призывала разделить ее сетования по поводу взбалмошного поступка сына. Семен Гаврилович подумывал о том, как ему улизнуть уже сегодня на комбинат, хотя на работу он должен, был выйти только завтра. А Сергей Сергеевич все еще оставался на вокзале.
Посланец Кэйта торчал на вокзале, а потом в сквере, пытаясь обнаружить существование хвоста. Дорога для него как будто была спокойной, подозрительного Малахов - Мерлин не заметил. Но это ничего не значило. Его могли вести от Москвы до Рубожанска самым необычным образом. Ну, хотя бы с помощью тех же Марии Михайловны и Семена Гавриловича, которые вдруг окажутся вовсе не супругами, а сотрудниками контрразведки. А по прибытии в Рубежанск он, Сергей Сергеевич, мог быть передан другим людям, которые и довели бы его до самого резидента - Кулика. Все это учитывал Мерлин и был предельно осторожен. До встречи с резидентом против него почти никаких улик нет. Ну, скажем, фальшивые документы и незаконный переход границы… Ряд цифр, записанных тайнописью… Только вот расшифровать послание, направленное Кулику, чекисты не смогут - нужна книга для расшифровки, а она имеется лишь у резидента.
А вот если его, Мерлина, возьмут во время или после встречи с Куликом, тогда конец… Присутствие у него секретных документов ничем, кроме как шпионской деятельностью, не объяснишь. Правда, он их должен отправить бандеролью - и тогда со всех ног отсюда!… Но дадут ли ему сделать это?