- Имена, которыми тебя снабдили, тщательно отбирались. Юная миссис Хелм успела разглядеть Анхелиту и ее поганцев; запомнила всех троих. По крайней мере, так мы уверяли направо и налево. Уничтожение двоих нападавших на ресторан вполне естественно списали на свидетельство девушки. Артура Гальвеса и Говарда Кенига выдали тебе лишь потому, что оба субъекта беспробудно пили, да при этом безудержно чесали языки в самых неподобающих, с революционной точки зрения, компаниях. Убили обоих - значит, выболтали чересчур много, под мухой будучи: это логический вывод. И у тебя хватило ума не гоняться за старшим Морелосом, а чуток выждать, пока Морелос погнался за тобою сам. Такое развитие дел не позволяло KOЛy заподозрить неладное. А получил бы ты полный список - начал бы планомерно отстреливать членов Совета. И тогда у них возник бы резонный вопрос: а не затесался ли к ним осведомитель?
- Понимаю.
- Этого отнюдь не требовалось. Модесто следовало беречь, нужно было получить от него дату, время и место грядущего сборища. Поэтому тебе не сказали ни единого лишнего слова. Думали, дело затянется... Но, сам видишь: как в дешевых романах пишут, события развивались стремительно... Ты попал в Пуэрто-Рико очень кстати. Где бы ни содержали сейчас Модесто, его надо выручать.
- Паяц! - повторил я задумчиво.
Дана поникла и промолчала. Я угрюмо продолжил:
- Давай-ка положим конец недомолвкам. Человек, на которого ты всецело полагалась, которого стремишься избавить от легионерских лап любой ценою - кто он тебе? Муж, отец, брат, любовник?.. А-а-а, - протянул я, заметив непроизвольную судорогу, пробежавшую по лицу женщины.
- Едва ли, Мэтт.
- Вот почему ты плакала ночью, оказав мне милосердную услугу. Но ведь нужно же было ублажить субъекта с пистолетом - поди знай, когда понадобится! И все же сердце твое разбивалось при мысли об измене господину Энсиниасу из города Сан-Хуан.
- Ошибаешься, - хрипло выдавила Дана. - Посмотришь ли ты на меня пристально, Мэтт? Хоть один-единственный раз приглядись! А не хочешь - проверь, на месте ли девчонка...
- Девчонка не убежит, - сказал я. - Поверь слову. Так в чем же я ошибаюсь, мисс Дельгадо?
- Уже в этом...
- Что?! Не разумею.
- Не мисс Дельгадо. Миссис Дельгадо. Миссис Роджер Хоакин Дельгадо. Я смахиваю на испанку, но до замужества звалась Даной Кингсбэри...
С полминуты я изучающе смотрел на Дану.
- Случается. Вышла за одного, спала с другим. Испорченный мир полон испорченных людей. Не беда. По моему разумению, во всяком случае. Но, дьявольщина! Я уж решил, что Модесто - маленький, пухленький, пожилой олух...
- Я не говорила, будто Поль - пухленький олух... С высот, на коих обретаетесь вы, профессиональные убийцы, трудно понять человека, не взводящего курок перед тем, как постучаться в чужую дверь... А касаемо возраста... Прожив немало времени с Хоакином Дельгадо, я вполне созрела, чтобы стать любовницей пожилого и умного человека, умеющего быть нежным и внимательным.
- Обычная история. Совершаю прелюбодеяние, ибо муж оказался попросту скотом. Дана покачала головой.
- Не попросту. Я могла бы сожительствовать со скотом, будь он, по крайности, взрослым животным... А Хоакин оказался безмозглым, капризным, придирчивым, раздражительным сопляком. О, на него приятно было поглядеть; и в постели оказывался неплох - если ему поклонялись, льстили и являли надлежащие знаки внимания. И торговал недурно: мы не нуждались. Идеальный муж, по мнению многих! Он и впрямь был хорош: до тех пор, пока я помнила, что единственная моя цель - ублажать непроходимо глупого и невыносимо самодовольного щенка; подобно тому, как ублажала его покойная маменька... Но если жена обнаруживала малейшие независимые интересы!.. К примеру, я отличалась математическими способностями, когда училась в университете. Решила стать компьютерным специалистом, сказала: подрастет девочка - подыщу хорошую, выгодную, благодарную работу... Хоакин для начала взбесился, потом упал духом - и как бы тебе понравилось провести несколько лет в обществе депрессивного маньяка?
- Девочка? - ответил я вопросом на вопрос.
- Да. Единственная радость моего брака. Назвали ее Долорес, вопреки моей воле, зато в честь Хоакиновой маменьки. Умный, славный ребенок... Но я устроилась на службу, и Хоакин отплатил: начал баловать Долли безо всякого удержу, а если я пыталась учредить простейшие правила домашнего поведения, шептал девочке на ухо: "Какая придирчивая дрянь твоя мама!" Твердил, будто я забросила их обоих, будто они двое сироток, противостоящих на пару всему белому свету... Постоянно водил ее в католическую церковь и не забывал повторять: "мама - еретичка паршивая"... Ибо мама ходила в собор лишь на Пасху и под Рождество.
Я заподозрил, чем окончится сия печальная повесть, и Дана быстро подтвердила мою правоту. Она облизнула губы и произнесла:
- Однажды предвиделась какая-то особая служба; не помню в точности, какая... Они приоделись; Долли буквально прыгала, потому что отец пообещал повести ее после церкви в ресторан... В... в...
- В ресторан гостиницы "Говард Джонстон", - подсказал я.
Дана отрешенно кивнула.
- Они ушли из дому и не вернулись. Ушли - и не вернулись... Не вернулись... Потом раздался телефонный звонок...
Она всхлипнула.
- Нужно было опознавать останки... А опознавать оказалось почти нечего... И я взяла на кухне самый большой нож и прикрепила его к ноге пластырем, потому как в сумочку не умещался; и пошла убивать Поля. Моего любовника. Моего нежного и заботливого любовника. Немалую шишку в чудной, патриотической организации, которая на клочки разносит неповинных детей!
- Неужто Энсиниас проболтался тебе о Карибском Легионе?
Дана кивнула.
- Мы познакомились, когда он устанавливал в конторе компьютерную сеть. Поль хотел получить несколько уроков обращения с компьютерами, но девица, взятая им на службу, хотя и была умелым оператором, однако то ли не умела, то ли не желала наставлять новичков... Наступил последний вечер занятий, Поль пригласил меня поужинать... Он был мягким, обходительным человеком, вдовцом; а я лишь накануне вдрызг разругалась с Хоакином... Неделю спустя Поль под огромным секретом рассказал мне о Карибском Легионе...
- Тьфу! - буркнул я, услыхав о столь вопиющей любительской глупости.
- ...О зверском режиме, тиранящем Гобернадор, о храбром отряде патриотов, к которому втайне принадлежит. Я решила: как романтично! Любовник - подпольный революционер... А полиция уведомила: ответственность за взрыв берет на себя Легион! Я проплакала всю ночь и бросилась убивать Поля. Ничего не получилось. Я замешкалась, отдирая от ноги приклеенный пластырем тесак, меня вывернуло при виде первой же крови, рана оказалась пустяковой... Трагедия не состоялась и обратилась фарсом. А когда Поль узнал о случившемся... Он был потрясен до глубины души.
- Разумеется, - негромко заметил я.
- Он понятия не имел о том, что в Сан-Хуане готовится злодейство. Решение устроить очередной террористический акт принимается не всем Советом Тринадцати, а лишь избранной группой; возглавляет ее El Martillo, Молот... Председатель конклава убийц. Поль решил было выйти из Легиона, только я сказала: это не аристократический клуб: захотел - состоишь членом, не захотел - покидаешь навсегда. Если впрямь любишь меня, говорю, оставайся в Совете, слушай, смотри - возможно, и придумаем, как рассчитаться с мерзавцами... Сперва я намеревалась обратиться в ФБР или ЦРУ, но это чересчур большие агентства, там слишком уж много правил. Поль предложил подыскать маленькую правительственную организацию, не обремененную бесчисленными уставами. А как раз в это время здесь находился неглупый репортер из Майами, работавший над статьей об освободительных движениях Пуэрто-Рико. Я ухитрилась повстречаться с ним. Парень сказал: высокий, костлявый субъект, работающий именно в такой организации, сплошь и рядом звонит ему и просит сообщить полезные сведения...
- Спэд Мейкледжон, из "Майами Трибьюн".
- Да. Слово за слово - и через два дня в Пуэрто-Рико прилетел мистер Траск... Мы с Полем условились держать связь по электронной почте, используя стоящий в конторе компьютер.
Приятно было сознавать, что Спэд Мейкледжон не забыл старого знакомца и сохранил о нем высокое мнение. Я решил также: душа женщины - загадка. Ну, кто бы мог предположить, будто в хладнокровной, высокомерной Дане Дельгадо способна пылать эдакая жажда мести? Да не просто пылать, а при этом еще и скрываться на славу!
- Хорошо... Девка сообщила верный адрес?
- Да. Пачеко-стрит. Номера, к сожалению, точно не помню.
- Если адрес давно известен, отчего осиное гнездо не стерли с лица земли?
- Мак хочет проделать это надлежащим образом.
- То есть?
- Пускай штаб-квартиру Карибского Легиона сметут разъяренные кровавыми банями граждане Пуэрто-Рико. У фанатиков, кричащих про свободу, имеется довольно широкая поддержка. И... если их перебьют правительственные служащие... Миссис Ганди сурово поступила с террористами-сикхами; а итог тебе известен. И никому не хочется, чтобы народы Карибского бассейна взвыли от возмущения: поборников независимости уничтожают кровожадные империалисты-янки!
- От вашей предусмотрительности, между прочим, тоже впору завыть.
Беспокойно поглядев на машину, женщина произнесла:
- Девицы не видать... Мэтт, она и правда не сбежит? Чем заниматься можно столько времени? Лежать и вести себя примерно?
- Ждать, - пояснил я. - Ждать и надеяться. Гадина умна, Дана. И бежать не будет. По крайности, в одиночку.
- Не понимаю.
- Наша Ла-Маргарита - рассудительная стерва, притворяющаяся, что мозгов у нее отродясь не водилось. Она дожидается, терпя оскорбления и унижения, чтобы мы отправились в уютную западню, приготовленную дружками ее на Пачеко-стрит.
Глава 24
Когда мы возвратились к автомашине, Ла-Маргарита ждала, устроившись на заднем сидении с наибольшим удобством, на которое можно было надеяться в столь тесном пространстве. Ни малейших попыток освободиться не отмечалось: путы пребывали в первоначальной сохранности.
- Развяжите, - попросила девушка жалобно.
Я покачал головой.
- Платочек останется на вас, но если чуток повернетесь, ремень сниму.
Сызнова продев пояс в брюки и застегнув пряжку, я велел Дане:
- Забирайся за руль.
- Едем?
- Через минуту. Сначала я поговорю с красавицей. Быть может, Ла-Маргарита просто не представляет, в какую кашу втягивают ее приятели. У тебя ведь не было в роду японцев, девочка? Никто из предков не служил в рядах камикадзе? Наследственной склонности к самоубийству не отмечается?
- Американская свинья! - хрипло засмеялась Ла-Маргарита. - Не запугаешь!
- Тебе же обещали, - невозмутимо промолвил я: - Хорошее поведение и отменное послушание - залог долгой и счастливой жизни. Как твое собственное, так и поведение дружков. Правильно?
Выдержав короткую паузу, я продолжил:
- Последнюю возможность предоставляю, крошка. Ты, конечно, скормила мне историю, сочиненную на крайний случай, общими силами: твоими да приятельскими. Приятели только не сочли нужным поведать, что с тобою случится, когда прикатим на Пачеко-стрит и двинемся к дому.
Девица сверкнула взором:
- Поведай сам, фашистский пес!
- Любопытно, кем назовешь дальше? Нацистским червяком? Когда приедем, ты зашагаешь впереди, а дуло моего пистолета будет глядеть прямо тебе в спину. И либо твои товарищи обстреляют меня сзади - в этом случае погибну, всаживая пули в тебя, либо...
- Мои товарищи не стреляют в спину!
- Разумеется. Они просто взрывают рестораны, битком набитые детьми... Думаешь, меня убьют молниеносно? Дорогуша, лишь единицы способны уложить человека во мгновение ока. Нажать гашетку я успею. И не единожды. Целиться, для пущей верности, буду в позвоночник. Улыбается тебе такая перспектива?
- За что? - с недоумением спросила девушка. - За что вы так ненавидите меня?
- О ненависти речи не ведется, крошка. Я намерен уничтожить Карибский Легион, КОЛ. Касательно ООПР никаких распоряжений не имею. Но у нашей организации существует незыблемое правило: разочаровывать людей, вынашивающих враждебные умыслы и делать их судьбу предметным уроком для всех, кто захочет стать нам поперек дороги. Наипаче - с оружием в руках. Чтоб неповадно было... Мы - не бронированные роботы. Нас можно убить. Но никто не убивает нас невозбранно.
- Вас не собираются убивать.
- Отлично. Я не успел упомянуть второй возможности. Либо стреляют в спину, либо, в лучшей манере телекретинов, командуют: брось оружие и подними руки. В этом случае я нажимаю гашетку и падаю, перекатываясь по тротуару или коридору - смотря по тому, где развернется мелодрама. После чего принимаюсь истреблять бравых бойцов ООПРа, покуда зарядов хватит. А ты, душечка, получишь одну пулю от меня, и, вероятно, пару-тройку от боевых друзей: любители нервничают при подобных перестрелках и палят куда попало... Ничего не хочешь сообщить дополнительно? Последняя возможность. Еcли знаешь, как попасть в нужное здание потихоньку, чтоб никто ничего не заметил - выкладывай. Иначе самой же будет хуже.
Помедлив и поколебавшись, Ла-Маргарита заговорила.
Скрутив девушку по рукам и ногам серебристой клейкой лентой, я спросил Дану Дельгадо:
- Если не ошибаюсь, парк расположен почти рядом с Пачеко-стрит?
Дана указала направление кивком головы:
- Три-четыре квартала. Но, возможно, придется прошагать еще столько же, чтоб отыскать нужный номер дома.
- Хорошо. Оставайся в машине и жди. Коль скоро через час я не появлюсь, отгони машину по аллее, выволоки поганку в кусты и перережь ей горло вот этим ножом...
Я потихоньку подмигнул Дане, давая понять: не принимай кровожадной инструкции всерьез. Девица сидела спокойно, словно речь вели не о ней.
- Тело бросишь прямо здесь и уберешься восвояси. Поняла?
- Поняла, Мэтт. Мне предстоит очень долгий час ожидания... Будь осторожен.
- Всегда осторожен.
Улочка, невзирая на астрономические цифры номеров, оказалась довольно захудалой. Тянулась на протяжении пяти кварталов и упиралась в маленькую старинную церковь, перед которой высилось изваяние монаха или священника, облеченного глухой рясой и покрытого капюшоном. Еcли вспомнить, что испанские священнослужители выдерживали палящее тропическое солнце, продолжая носить глухие шерстяные одеяния, перестаешь дивиться, как испанские вояки умудрялись не получить теплового удара, шныряя под тем же солнцем в стальных латах. Должно быть, порода людская была выносливее.
О женщинах, постоянно вынужденных таскать кринолины со множеством юбок, я и помыслить боялся. А уж переспать с эдакой красавицей, прослонявшейся целый жаркий день в столь целомудренном наряде, отважился бы лишь самолично удостоверившись, что дама приняла основательную ванну.
Определив, где обретается номер четыреста двадцать седьмой, я исследовал близлежащие окрестности. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Туристы в этих краях, видимо, слонялись целыми дивизиями.
"Любопытно, - подумал я. - Очень любопытно... Вдруг девчонка еще умнее и хитрее, нежели я предполагаю? Перед носом Ла-Маргариты помахали герберовским клинком, чуточку поцарапали вышеозначенный телесный орган - и выдавили немного сведений. Пригрозили смертью - получили еще капельку полезной информации. Вопрос: добился ли я желаемого, или девица упорно держалась остроумной легенды, которую скормили многоопытные друзья-террористы?"
Я замер.
Нахмурился.
Постой, дружище! А отчего ты вбил себе в голову, будто имеешь дело с неприметной, простой, рядовой особой на побегушках? Она притворялась мелкой сошкой, молола свинячью чушь о пролетариях и американских империалистах, но позорную капитуляцию под людоедским нажимом изобразила весьма неубедительно. Очень уж быстро сдалась.
Вдруг девушка не просто умнее, а и значительнее, чем я решил?
- Господи Иисусе! - тихо выдавил я. Бросил взгляд на статую монаха, прибавил: - Извините, падре... Поминаю Создателя всуе...
И все же: Господи, помилуй, сколько мне потребовалось времени, дабы уразуметь очевидное!
Невысокая девица пала перед обаянием Доминика Морелоса в Монтего.
Невысокая смуглая девица метнула бомбу в ресторан "La Mariposa", Вест-Палм-Бич, Майами.
Невысокая смуглая девица вручила Раулю Боннетту пистолет с глушителем, изъятый у Модесто-Энсиниаса.
И дозволила захватить себя, стремясь напичкать меня заведомо ложными сведениями!
Как последний болван, я предположил: Анхелита Иогансен должна быть блондинкой, ибо имечко у нее скандинавское. Следовало прекратить поспешные выводы касаемо причесок и париков. Одно ложное предположение уже чуть не стоило мне жизни. Анхелита Иогансен была брюнеткой. Смуглой и коротко стриженной. Возможно, и таскавшей парик - но еще там, в Монтего! А вовсе не здесь, в Пуэрто-Рико!
Я припустился назад, к автомобилю, напрочь забыв и о возрасте, и о благоразумии. Впрочем, о благоразумии надлежало думать раньше.
Часа еще не минуло, но автомобиля уже не замечалось. Подле места, где раньше стоял наш коричневый "седан", лежала перерезанная клинком серебристая лента. Второй отрезок валялся поодаль, в канаве.
Точно обрывки шкуры, которую сбросила змея.
Глава 25
Я не тратил времени, гадая, как девица освободилась и совладала с Даной. Скорее всего, изобразила приступ удушья, или завопила, будто у нее полностью нарушилось кровообращение... Такое сплошь и рядом случается, если оставляешь опасных узников под присмотром необученных стражей. Кроме себя, винить было некого.
Слишком поздно я понял, кого изловил.
Теперь Анхелита, как я решил называть отныне смуглую бестию, рассчитывает, что я отправлюсь в номер гостиницы, зарезервированный для нас - наверняка успела вытянуть необходимые данные из пленницы, - собственными усилиями или с приятельской помощью. Отправлюсь и буду ждать, пока зазвонит телефон, и знакомый голос предложит условия сделки.
Только мы на сделки подобного свойства не идем.
Вопрос о заложниках - насущная проблема в любой организации, сходной с нашей. И распоряжение Мака звучит недвусмысленно: "понятия "заложник" не существует!" Мы не заботимся о людях, угрожая жизни и благополучию которых противник стремится вынудить нашу службу на уступки. В противном случае становились бы жертвами любых подонков, ухитрившихся выкрасть напарника или друга.
Однако нам разрешено выручать человека, угодившего в беду, - если он представляет ценность или важен для успеха всей операции. Выручать, чиня супостату наибольший возможный ущерб...
Но следовало сперва установить, куда уволокли Дану. Принимая во внимание, что единственный источник сведений о Карибском Легионе исчез, оставалось только вернуться на Пачеко-стрит, вежливо постучать в указанную Анхелитой дверь и навести нужные справки.
Не ухмыляйтесь: я возвратился к зданию неподалеку от старинной церквушки.
Посмотрел на дверь, которую, по словам Анхелиты, держали незапертой; за которой меня, якобы дожидались.