- Левыкин служил техником в третьей эскадрилье в экипаже командира второго звена старшего лейтенанта Бурмистрова, - ответил полковник, не скрывая своей настороженности.
- У меня здесь несколько фотографий. Извините, если ошибся, я в лицо Левыкина не знаю, - сказал Данченко, протягивая полковнику фотографию. - Это он?
Полковник взял фотографию, посмотрел и тотчас вернул ее, сказав:
- Ничего похожего.
- Вы в этом уверены? - настаивал Данченко.
Почувствовав его волнение, полковник снова взял фотографию, зачем-то включил настольную лампу, хотя в комнате было и без того светло, долго рассматривал изображение "Левыкина" и с раздражением бросил:
- Да что вы, товарищ капитан! Я Левыкина не знаю, что ли? - и, позвонив, сказал вошедшему дежурному: - Пошлите посыльного в комнату политпросветработы, там стоит прошлогодняя Доска почета офицеров - отличников боевой и технической подготовки. Пусть принесет срочно сюда! И вызовите ко мне начальника особого отдела майора Бессонова и командира роты связи капитана Шишко!
Повторив приказание, дежурный вышел из кабинета.
Все больше и больше волнуясь, Данченко достал из портфеля фотографию головы неизвестного, обнаруженного в озере невдалеке от станции Малые Реболы.
- Скажите… - начал было он, но, постучав, вошел невысокого роста, удивительно молодой для своего звания капитан:
- Товарищ полковник, командир роты связи капитан Шишко по вашему приказанию прибыл!
- Знакомьтесь, - представил вошедшего полковник. - Федор Шишко, офицеры зовут его не Федор, а "Федик" за страсть к фотографии. Вот, товарищ капитан уверяет меня, что на этой фотографии изображен техник Левыкин, - сказал полковник, показывая снимок.
Капитан Шишко посмотрел на фотографию, улыбнулся и сказал:
- Что вы, товарищ капитан, у меня портретов Павла Левыкина больше десятка. Хотите, принесу? Они здесь, в лаборатории, - и, получив разрешение полковника, Шишко вышел.
- Этот человек вам не знаком? - спросил Данченко, протягивая командиру полка фотографию головы трупа.
Скептически улыбаясь, полковник взял фотографию и поднес ее близко к лампе. Улыбка сбежала с его лица, он внимательно посмотрел на Данченко, затем вновь на фотографию и. спросил:
- Что с ним?
- С кем?
- С Левыкиным?
- А вы не ошибаетесь, здесь действительно изображен Левыкин?
- Нет, я не ошибаюсь. Это Левыкин…
Постучав, вошел капитан Шишко и положил перед Данченко стопку фотографий. Быстро перевернув лицом вниз лежащий на столе снимок головы трупа, он взял принесенные капитаном фотографии и стал внимательно их рассматривать. Сомнений быть не могло - на станции Малые Реболы был убит техник-лейтенант Левыкин.
- Я могу взять с собой все эти фотографии? - спросил Данченко.
- Если это нужно, пожалуйста. У меня остались негативы, и я могу сделать другие отпечатки.
Наступила неловкая пауза. Чувствуя, что он здесь лишний, Шишко обратился к полковнику:
- Разрешите идти?
- Идите, товарищ капитан, - отпустил его полковник.
Шишко вышел. Но почти в ту же минуту, постучав, вошел майор Бессонов, человек лет сорока, со следами сильных ожогов на лице. Полковник представил их друг другу; майор сел напротив и, скользнув взглядом по фотографиям в руке Данченко, сказал:
- Слушаю вас, товарищ капитан.
- Меня интересует, товарищ майор, не было ли в вашем отделе каких-нибудь происшествий при упаковке и отправке почты между четвертым и двенадцатым числом января месяца этого года? - спросил Данченко.
Майор покраснел, шрамы от ожогов на его лице стали еще бледнее. Вынув пачку "Беломора", он достал папиросу, не спеша размял ее и, не найдя в карманах спичек, положил в пепельницу.
- Происшествие было, - сказал он и повторил: - К сожалению, было. В субботу восьмого января экспедитор спецсвязи старшина сверхсрочной службы Храмцов вез почту на железнодорожную станцию. В Тайбольском лесу экспедитора и сидящего за рулем солдата с такой силой сбросило с мотоцикла, что они потеряли сознание. Когда Храмцов и водитель пришли в себя, вечерело. Ручные часы Храмцова были похищены, и определить точно, сколько они пробыли без сознания, Храмцов не мог. При свете фары он проверил почту: прошивка пакетов и сургучные печати были целы. Мотоцикл также не пострадал. Храмцов принял решение доставить почту на вокзал в отделение спецсвязи. Сотрудники спецсвязи, как вы знаете, при приемке тщательно проверяют все пакеты, однако почта была принята без замечаний. Кроме часов, у Храмцова похитили двести рублей денег, авторучку и меховые кожаные перчатки. Впоследствии я выезжал на место и проверил показания Храмцова и водителя. На стволах деревьев по обе стороны дороги я обнаружил следы от веревки и отпечатки на снегу ног, обутых в галоши. На расстоянии пятнадцати метров в кустах я нашел две маски, еще сильно пахнувшие хлороформом. В связи со случившимся я запросил всех адресатов, но претензий не было. Акт о нападении на экспедитора спецсвязи был составлен мною и представителем линейной милиции. Копия имеется у меня в отделе.
- Личное дело техник-лейтенанта Левыкина было отправлено с этой почтой? - спросил Данченко.
- Да, с этой.
- Вам не удалось определить, сколько времени старшина Храмцов был без сознания?
- Около двух часов…
- Посмотрите, что за эти два часа успел сделать "грабитель" с делом Левыкина, - сказал Данченко, подвигая к Бессонову папку.
Увидев на анкете Левыкина фотографию, Бессонов вскинул глаза на Данченко, затем вытащил из вклеенного конверта еще две фотографии, сверил их с первой и, увидев на обороте гербовые печати, растерянно произнес:
- Этого не может быть!..
Полковник взял со стола снимок головы трупа и, положив перед майором, с горечью сказал:
- Все может быть.
Постучав, вошел дежурный с большим прямоугольным стендом в руках, по указанию полковника поставил его на стулья, прислонив к стене, и ушел.
На Доске почета была фотография техник-лейтенанта Левыкина размером восемнадцать на двадцать четыре. Он был сфотографирован в фас с улыбкой и по-мальчишечьи торчащим вихром. Наклеенная на картон с косым срезом, фотография была по углам прибита к щиту мебельными гвоздями. Перочинным ножом Данченко легко снял портрет и положил в портфель.
- Товарищ майор, я хотел бы иметь копию акта по делу об "ограблении" экспедитора спецсвязи Храмцова, - сказал Данченко.
- Когда вы уезжаете? - спросил Бессонов.
- Сегодня вечером я должен быть в Москве. - ответил Данченко.
Бессонов молча вышел из кабинета.
- Вся эта история его так огорошила, что теперь он не скоро придет в норму, - как бы оправдывая его состояние, сказал полковник.
Уже через полчаса Данченко выехал в Мурманск, а в шесть часов вечера со Внуковского аэродрома подъезжал к Москве.
Получив телеграмму из Мурманска от Жилина, кандидат медицинских наук Клубицкий, врач Чесноков и несколько сотрудников института поджидали Данченко, который явился с опозданием на целый час.
Клубицкий принял Данченко у себя в кабинете в своей привычной позе, обхватив руками колено. Он откинулся на спинку кресла и выжидательно посмотрел на капитана.
Они отлично понимали друг друга - за несколько часов надо было осуществить экспертизу, требующую в нормальных условиях нескольких дней упорного труда. Выражение лица Клубицкого не предвещало ничего доброго. Широкие, слегка нависающие брови, острый взгляд светло-карих глаз, мясистый нос с нервными подвижными ноздрями, седеющая, подстриженная бородка, усы и вся эта поза делали его похожим на Пана - мифического бога лесов. Данченко отлично знал неспокойный нрав Клубицкого, его самолюбивый, обидчивый характер и, глядя на него, рассчитывал: "На какой кривой надо подъехать, чтобы Клубицкий сделал экспертизу в небывало короткий срок?"
А Клубицкий смотрел на Данченко, на прищуренный с хитринкой взгляд его серых глаз и думал: "У человека просыпается совесть, хочет заставить меня проработать ночь и стесняется сказать об этом". Все обстоятельства дела ему были известны от Чеснокова. Словоохотливый доктор рассказал все, что знал, и даже то, о чем только догадывался. Не выдержав, Клубицкий по-юношески заразительно рассмеялся и сказал:
- Ну ладно, товарищ капитан, фотографии привезли?
- Привез, - вздохнул с облегчением Данченко и достал из портфеля фотографии. - Но, Георгий Николаевич…
- Понимаю, - перебил его Клубицкий. - Выстрелить экспертизу за полчаса?!
- Ну не за полчаса, к утру хотя бы, - умоляюще сказал Данченко и протянул Клубицкому фотографии.
Перебирая фотографии, Клубицкий давал им профессиональную оценку:
- Профиль - хорошо, очень выгодно для наложения, улыбка - отлично, резцы верхних зубов характерны, это облегчит экспертизу, - и, захватив снимки, он направился к двери, вернулся и, прощаясь с Данченко, сказал: - Идите спать. Оставьте свой телефон. Я разбужу вас, как только экспертиза будет закончена.
Данченко поехал в гостиницу "Москва". Ему повезло - он быстро получил комнату. Позвонив в институт, капитан сообщил Клубицкому номер телефона, разделся, лег в постель, забыв выключить радиодинамик, и под звуки "легкой музыки" уснул богатырским сном.
XXII
"ДУШЕВНЫЙ ЧЕЛОВЕК"
На следующий день ранним утром Данченко подъехал на машине к институту и долго звонил, пока ему открыли дверь. Вышел вахтер в заявил недовольным тоном:
- Пять часов утра, товарищ капитан, надо бы и честь знать.
Утро было чудесное, ясное, чистое. Садовое кольцо, стиснутое в этом месте каменными громадами домов, в обычное время дня ревело, точно полноводная река на каменистых порогах. А сейчас здесь было тихо и торжественно, как перед парадом на Красной площади.
Данченко улыбнулся, ему не хотелось ссориться, и он примиряюще сказал:
- Приспичит, так встанешь и с ночи. Тут на мое имя должен быть оставлен пакет.
- Как, извиняюсь, ваша фамилия?
- Данченко, Максим Фадеевич.
- Как же, Георгий Николаевич оставляли, сейчас принесу. - Он было пошел к двери, затем вернулся и спросил: - У вас, извиняюсь, документик имеется?
- Имеется, - в тон ему ответил Данченко и показал удостоверение.
Вахтер надел большие роговые очки, отчего стал похож на сановника, ознакомился с документом, вернул его владельцу, ушел и почти тотчас вернулся с пакетом и заготовленной заранее распиской.
По пути на вокзал, сидя в такси, Данченко вскрыл пакет и, пропустив всю вводную часть, прочел третий раздел акта экспертизы:
"ИССЛЕДОВАНИЕ:
На одной из фотографий, сделанных с гр. Левыкина П. И., он зафиксирован с улыбкой, обнажающей верхние зубы. Можно различить, что левый средний резец выдается вперед и поставлен несколько ниже, чем соседние с ним зубы.
При сопоставлении изображения указанных зубов с соответствующими зубами на верхней челюсти исследуемого черепа оказалось, что зубы совпадают по характеру посадки, пропорциям размеров, конфигурации, а также отмеченной выше особенностью левого среднего резца.
IV. Фотосовмещение изображений черепа, снятого в соответствующих раккурсах и масштабе, и фотоизображения головы гр. Левыкина, сделанными в фас и профиль, показало полное совпадение конфигурации костной основы черепа с участками мягких тканей, а также совпадение отдельных частей лица с соответствующими им анатомическими участками черепа (брови, нос, рот и уши).
1 См. фото NN 3, 4, 5 и 6, NN 7, 8, 9 и 10 - контроль.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
Совпадение представленного на исследование черепа с фотографиями головы гр. Левыкина П. И., при наличии совпадения отдельных особенностей, позволяет считать с достаточной достоверностью, что череп, поступивший на экспертизу, принадлежит телу гр. Левыкина Павла Ильича.
4 таблицы с 12-ю фотографиями прилагаются".
"Черт знает что! - подумал Данченко. - Почтенные люди, ученые, всю ночь сидели над тем, чтобы доказать преступнику, что он преступник!" - Скулы на худом веснушчатом лице Данченко угрожающе сдвинулись, и он, презрительно выпятив губу, мысленно добавил: "Надо было давно и без всякой экспертизы изолировать этого мерзавца!"
Водитель затормозил машину около Белорусского вокзала.
Было пять часов сорок семь минут утра. До отхода поезда оставалось полчаса. Только теперь Данченко вспомнил о Юльке, и ему неудержимо захотелось увидеться с нею, сказать хоть несколько слов. Но сейчас о встрече нельзя было и думать. Впереди еще восемь часов пути, и неизвестно, что может произойти за это время на аэродроме. К тому же до сих пор в этом сложном, загадочном деле не ясна роль еще одного человека - техник-лейтенанта Евсюкова…
А в это время Евсюков сидел в приемной начальника особого отдела, недоумевая, зачем его так рано вызвал подполковник Жилин. Возвращаясь с ночного дежурства в шесть часов утра, Евсюков подходил к дому, когда его встретил посыльный и передал вызов.
Сна как не бывало. До десяти часов дня Евсюков, мучимый всевозможными догадками, просидел в комнате дежурного. Посыльный из столовой принес ему завтрак. Поев без аппетита, он мрачно отодвинул тарелку и спросил:
- Это как же получается, под арестом я, что ли?
Не отрываясь от книги, куда он заносил прибывшую почту, дежурный ответил:
- Я получил приказ вызвать вас, товарищ техник-лейтенант, в особый отдел и задержать до прибытия товарища подполковника.
- Но посуди сам, я же ночь работал, устал, спать хочу, - возразил Евсюков.
- А вы, товарищ техник-лейтенант, не стесняйтесь. Вот вам шинель. Ложитесь здесь на диване и отдыхайте, - предложил дежурный.
Евсюков лег на диван и накрылся с головой шинелью. Но сон не шел. С каждой минутой беспокойство росло, в голову приходили мысли одна горше другой. Его бросало то в жар, то в холод.
Только в шесть часов вечера Евсюков услышал, как к домику особого отдела подъехала машина. Он узнал "газик" подполковника и, вскочив с дивана, оправил на себе тужурку. Когда подполковник Жилин и капитан Данченко, сухо ответив на его приветствие, прошли в кабинет, Евсюков уже был в достаточной мере "подготовлен" для того, чтобы серьезный разговор с ним не принял затяжного характера.
Ожидая вызова из кабинета начальника отдела, он беспокойно ерзал на стуле. Но прошло еще много времени, прежде чем подполковник вспомнил о Евсюкове.
После доклада капитана Данченко о результатах командировки в Мурманскую область был разработан в нескольких вариантах оперативный план. "Левыкина" надо было брать сегодня же и со всеми предосторожностями: преступник был вооружен, и каждое ранение, даже касательное, могло привести к смерти.
Во время оперативного совещания из округа с фельдсвязью прибыло заключение специалистов; по изобретенному "Левыкиным" прибору:
"Заявленный техник-лейтенантом Левыкиным П, И. так называемый КАНАП - контролер авианавигационных приборов - представляет собой точную компиляцию прибора АГФ-2, описанного в журнале "Авиэйшен тэхник ньюс".
Остается непонятным, каким образом Левыкин мог заимствовать точную схему, расчет и описание этого прибора, если номер журнала со статьей о АГФ-2 вышел по ту сторону Атлантики в июне месяце, а Левыкин сделал опытный экземпляр прибора в феврале этого же года?
Инженер-полковник Н. Никольский".
- Эта история с КАНАПом мне представляется так, - пояснил Жилин. - Снаряжая агента для переброски через границу, хозяева снабдили его схемой АГФ-2. Расчет был простой: для того, чтобы легче проникнуть в среду советских людей, агент зарекомендует себя с лучшей стороны, сделав интересное техническое предложение. Да! - вспомнил подполковник. - А что же Макасов так и не обнаружил в озере одежды Левыкина?
- Простите, Василий Михайлович, забыл! Телеграмму Макасова мне из Мурманска переслали в Москву. Вот она:
"ИЗ ОДЕЖДЫ КУПИЛ ВСЕ ЧТО ПОЛАГАЕТСЯ НЕ ХВАТАЕТ НОСОК - МАКАСОВ".
- Молодец! Даже текст составил так, чтобы не возбудить излишнего интереса работников телеграфа, - похвалил подполковник и, посмотрев на часы, позвонил в приемную. - "Интересно, что сейчас делает "Левыкин"?
Вошел старший сержант и на вопрос подполковника доложил:
- Левыкин работал до двух часов на регламентных работах. Обедал в технической столовой. С трех часов находится у себя на квартире в Нижних Липках.
Но уже через полчаса, проверяя наблюдение за домом в Нижних Липках, капитан Данченко обнаружил, что так называемый "Левыкин" давно скрылся из дома.
Когда пришла хозяйка и, недовольно ворча, стала мыть посуду, жилец проснулся от грохота тарелок, послеобеденный сон был нарушен, и вышел на хозяйскую половину.
- Что это вы, Александра Тимофеевна, чертыхаетесь? - спросил он сочувственно и, взяв из ее рук полотенце, стал вытирать мокрые тарелки.
- Будешь чертыхаться! - бросила она, начищая медный чайник толченым кирпичом. - Солдат в огороде целую грядку помидор помял. Лежит на грядках и галок считает! А у меня помидоры знатные - "Алпатьевские"! Я ему: "Ты чего на моем огороде делаешь?" А он: "Девушку одну жду. Любушку свою дожидаюсь…" - говорит! Его, черта, любовь разбирает, а у меня пять кустов томатов погибло…
- Забыли, Александра Тимофеевна, были молоды, небось сами на свидание бегали, - сказал жилец, не скрывая своей озабоченности, подошел к окну и осторожно, из-за занавески, стал всматриваться в дальние кусты томатов.
- А ты окно раскрой да шугани его хорошенько! - в сердцах бросила хозяйка.
- Нельзя. Кусты все равно не подымешь, а девушку спугнешь, - через плечо ответил жилец и, конечно, рассмотрел солдатскую пилотку на самой дальней грядке огорода.
Не спеша, что-то насвистывая, он перешел на свою половину. Здесь окно выходило на дорогу. Задернув занавеску, "Левыкин" стал внимательно изучать забор дома по ту сторону дороги. Вечерело. На дорогу и забор ложились густые, черные тени. Долго он наблюдал за противоположной стороной, но ничего не мог обнаружить. На помощь ему пришел случай: по дороге с деловым, озабоченным видом бежал щенок, вдруг он испуганно остановился и, глядя на забор, залился надсадным лаем. Проследив за щенком, "Левыкин" обнаружил в доске забора круглое отверстие от выпавшего сучка. На какое-то мгновение в этом отверстии блеснул человеческий глаз.
- Если меня, Павел, будет кто спрашивать - я только до правления! - крикнула хозяйка и вышла из дома, хлопнув дверью.
Решение созрело быстро. Дом смотрел фасадом на дорогу, тыльной стороной - в огороды, правая стена была глухая, в левой из чуланчика в густой молодой ольшаник выходило подслеповатое окошечко.
"Левыкин" включил в своей комнате свет и некоторое время с книгой в руках постоял у окна. "Зарегистрировался", - подумал он. Его тень четко вырисовывалась на ситцевой занавеске. Затем он взял стул и сел возле окна, проверив в осколке зеркала отражение тени на занавеске.
Когда возле наблюдавшего на траву опустился капитан Данченко, шел восьмой час.