- Предали? Понятно, - это финал нашей работы. Со мной ерунда. Меня просто арестовали за нелегальный въезд. Я уеду в Россию. Идиоты эти шпики. Я активист-антибольшевик, - произнес Дружеловский и, положив какой-то узелок на стол, тяжело опустился на скамью.
- Вы уже давно тут? - спросил он, взглянув на меня лихорадочно горевшими глазами.
- Полгода.
- Ах, что произошло со мной за это время, ужас! Я разоблачил дьявольскую работу большевиков в Софии: взрыв собора. Я опубликовал наиценнейшие документы Коминтерна, а теперь меня сушат здесь. Я не спущу им этого! - истерично выкрикивал Дружеловский, производя впечатление ненормального человека.
- Вы же большевик? - напомнил я ему.
Он растерялся.
- Да… был… Да!.. работал на них. Но меня бросили, бросили, как собаку, в Берлине. Знаете, что Аренс в Варшаве со мною сделал? Ударил по лицу - вместо денег. Я этого им не прощу. Нет, не прощу. Все исполнял по их указке. Провоцировал, а теперь они же изгнали меня из Германии. Кто сфабриковал дело Бора? Я, милостивые государи, я… Меня вышлют в Россию. Как вы думаете: могут они, за ненадобностью, убить меня? - произнес он с запылавшим от волнения лицом.
- Могут, - лаконически ответил я.
Он опустил голову и рассмеялся.
- Ха-ха-ха! Палачи. Они все могут, вы правы. Они взорвали Софийский собор. Ах, что говорить о них. Вы сами знаете, что они могут. Убить меня! Ха-ха-ха! Пусть убьют, но я этой сволочи раньше в лицо брошу все, что накопилось на душе.
- Это им как с гуся вода, - заметил я.
- Да, да, да. Они звери, хуже! Что они? А? - хрипло сорвалось с уст Дружеловского, и он вскочил со скамьи.
Прошелся по комнате, заложив руки за спину. Остановился около окна и, повернув ко мне искаженное злобой лицо, вскрикнул:
- Я знаю, что они меня убьют, как паршивую собаку! Знаю, но я сознательно иду на это. Перед тем как покинуть эту землю, которая терпит этих презренных палачей и убийц, я раскрою карты. Я подведу к стенке кое-кого. Я знаю такие дела, что сам дьявол ахнет. Заплету веревочку, мое почтение. Пусть только начнут допрашивать. Кто убил товарища Гранского в Константинополе, а? Куда делись триста тысяч долларов курьера Ашинадзе? Кто был тот милостивый государь, который отравил старого партийца Лобановского-Ярева в кильской гавани? Я знаю все тайны господ Аренсов, Воровских, Оболенских и прочих потрошителей. Все скажу следователю, все раскрою.
- Знаете что, господин Дружеловский, успокойтесь лучше и не рассказывайте тайн, которые мне также знакомы. Хотите чаю? - произнес я, желая прекратить надрыв больного человека.
Несомненно в это время Дружеловский был близок к сумасшествию.
- Я не могу простить им нанесенной обиды, - пробормотал он и, обхватив рукой решетку, припал головой к железу.
Плечи вздрогнули. Кажется, он заплакал. Через несколько дней его вызвали в канцелярию и сообщили, что ему дана виза в СССР.
Он собрал свои вещи и, простившись со мною, покинул камеру.
Прошел месяц или больше, точно не помню, я прочел в газете дело Дружеловского и финал его бурной жизни. Высшая мера наказания.
"Могут ли они убить меня?" - пришла на память фраза расстрелянного, и я ответил его же словами: да, они все могут.
Еще раз эта фраза напомнила мне о действительном всемогуществе большевистских агентов, а именно в день моего отъезда из Гамбурга в Южную Америку.
Случайно в одном окне каюты первого класса я увидел знакомое, красное, упитанное лицо.
Бергман-Венникас.
У стюарта мне удалось разузнать о знатном пассажире следующее: германский фабрикант Рихард-Карл Миллер, родом из Ганновера, 32 лет, направляется по делам своего предприятия (с образцами трикотажных изделий) в Рио-де-Жанейро.
"Надо подпустить ему "свинью"", - решил я, прогуливаясь по нижней палубе океанского гиганта. Но вскоре я убедился, что мое намерение может стоить мне жизни.
Бергман ехал не один, а в обществе какой-то элегантной дамы, блондинки, и двух молодых брюнетов, не то испанцев, не то итальянцев. Весь путь я избегал попадаться на глаза "фабриканту" Бергману. Издали наблюдал за почтенной компанией чекистов, едущих в заокеанские страны пассажирами первого класса…
Наконец - Сан-Пауло.
"Тени прошлого" стояли около борта парохода - в белых костюмах и махали широкополыми шляпами сошедшей на берег попутчице. Гора кожаных чемоданов, баулы, шляпные картонки погружены мулатом-шассером в автомобиль.
Она кивает затянутой в лайке рукой "фабриканту" и роскошный "роллс-ройс" мчит ее в лучший отель.
Я увидел ее вблизи… Она пронеслась мимо меня - в зеркальном овале я увидел ее глубокие, обрамленные перистыми ресницами глаза. Их я узнал, узнал бы всегда, в толпе тысяч крашеных, подведенных, омоложенных женщин, нашел бы их демонический алмазный блеск…
Гибсон…
На "фазенде" моего брата началась для меня новая жизнь.
Мое прошлое погребено, но сам я не могу еще порвать с красным ужасом; боюсь их мести, ибо они все могут.
Примечания
1
Выборг.
2
Добро пожаловать.
3
Горячий черный кофе со спиртом.
4
Попробуем.
5
Деньги в иностранной валюте.
6
Водка.