Коллеги-художники осматривали просторную мастерскую и завистливо вздыхали. Одна художница пришла вместе с мужем-фотографом, работавшим в журнале, тематикой которого были дома и интерьеры.
- Мы делаем серию о домах творческих людей, и ваш дом очень подходит для такого репортажа, Паула. Я предложу этот вариант редакции. Ничего, если я сделаю пару снимков?
- Никаких репортажей, - решительно заявила Паула, подняв руку.
Но, увидев камеру и умоляющий взгляд фотографа, сдалась и, смеясь, пожала плечами. Никто даже не подумал спросить согласия у Фредрика.
Гости осмотрели весь дом - комнату за комнатой. Из детской они перешли на балкон, откуда принялись любоваться холмистым пейзажем, погружавшимся в легкую вечернюю дымку, окутавшую окрестные поля.
- Вид и правда фантастический. Тот, кто выбирал место для дома, был в душе художником, - громко восхищалась Бодиль Молин, облокотившись на перила балкона.
- Нет, основания для выбора были, скорее всего, сугубо практическими, - возразил Свен Эрик Люнг, директор местного краеведческого музея, женатый на секретаре по культуре. - На этом месте люди селились не одну сотню лет. С запада это место защищено горами от ветра, с другой стороны расположены плодородные поля, здесь много воды в ручьях и море недалеко. Такие места всегда выбирали под жилье.
- Этакий северный фэн-шуй, - сказала бледная темноволосая девушка. Фредрик ее не знал, но догадывался, что это одна из подруг и коллег Паулы.
Следующим пунктом осмотра была ванная комната.
- Она просто умопомрачительна. Мы ничего там не переделывали, но прежний владелец очень точно угадал наши вкусы, - объявила Паула, закрыла балконную дверь и повела все общество через детскую и коридор в ванную комнату. - Она опрятная и без излишеств, но не напоминает больницу.
Супруг художницы приготовил фотоаппарат.
Только теперь Фредрик вспомнил о разбитой раковине. Он ничего не сказал Пауле, чтобы не портить ей настроение на выставке, а потом забыл о досадном происшествии. Теперь он, холодея, представил себе чудесную раковину с безобразно отколотым краем. Он знал, как болезненно реагирует Паула на такие вещи. Что она скажет сейчас? Он хотел предупредить ее, но было поздно. Паула уже открыла дверь и включила неяркую лампочку над раковиной.
Все общество веселой толпой ввалилось в ванную. Фредрик видел только спины и вспышки камеры.
Заметили ли они дефект? Заметила ли его Паула?
В голове что-то сжалось, до боли сдавив мгновенно оцепеневший мозг. Сейчас все это общество увидит досадный дефект, которого он стыдился, который вызывал у него чувство нестерпимой неловкости. Сейчас его поймают с поличным. Почему он не предупредил Паулу? Ее надо было обязательно предупредить.
Внутренне сжавшись, он ждал удивленного восклицания Паулы, сочувственных комментариев гостей, но ничего подобного слышно не было. Паула без умолку трещала о достоинствах ванной, о теплом терракотовом поле - "идешь как будто по теплой скале", - о вместительных встроенных шкафах, куда можно положить столько вещей, об освещении, при котором всегда потрясающе выглядишь, особенно утром. "Оно поддерживает уверенность в себе с самого начала дня". (Можно подумать, что это могло иметь какое-то значение для Паулы, - она была прекрасна при любом освещении.) Паула принялась с восторгом расписывать гостям и новую стиральную машину.
Фредрик наконец заставил себя войти в ванную.
Первым делом он взглянул на раковину. Она была безупречна. Гладкая и белая, как кожа Прекрасной Дамы. Никаких следов повреждения.
Нет, это было решительно невозможно. Он же своими глазами видел зазубренный дефект на месте отколотого куска.
В полном недоумении он последовал за обществом в гостиную, но быстро вернулся в ванную под тем предлогом, что надо уложить Фабиана. Проследив, чтобы мальчик умылся и почистил зубы, Фредрик отправил его в детскую.
- Ляг в кроватку и жди. Я приду сказать тебе "спокойной ночи".
Мальчик ушел, и Фредрик тут же заперся в ванной, опустился на колени и заглянул под раковину. Он внимательнейшим образом рассмотрел мраморную поверхность. Сначала Фредрик ничего не заметил, но потом увидел тонкую, как волосок, линию, повторявшую контуры отколотого куска.
Кто-то нашел его и сумел аккуратно приклеить на место, так что раковина опять выглядела как новая.
Первая встреча
Для того чтобы не вставать в несусветную рань, Фредрик старался ложиться как можно позднее, хотя знал, что и это ему не поможет. Вот и на этот раз он до поздней ночи сидел в оборудованном на верхнем этаже кабинете, склонившись над принесенными домой документами. Он лег, когда его уже тошнило от усталости, и мгновенно провалился в глубокий сон.
Но что за напасть! На рассвете сон выплюнул его из своего спасительного лона, как исторгает желудок кусок несвежего мяса. Фредрику показалось, что его - без всякого предупреждения - внезапно выбросили на холодную, гладкую, скользкую поверхность. Он остался один, беспомощный, объятый парализующим страхом чего-то неизвестного.
Наконец с большим трудом он стряхнул с себя это наваждение, выбрался из кровати и спустился на кухню, чтобы заварить кружку крепкого оживляющего кофе. Как всегда, он пил кофе, стоя у подоконника, так как боялся сесть, чтобы не вернулось страшное бредовое состояние.
Постепенно клетки его мозга заработали, взбодрились, и Фредрик снова обрел способность ясно мыслить. Он поставил чашку в посудомоечную машину и решил вернуться наверх, чтобы попытаться еще ненадолго уснуть.
Войдя в прихожую, Фредрик мгновенно оцепенел.
Посреди прихожей кто-то стоял. Сначала Фредрику показалось, что это ребенок, но потом он увидел, что это взрослый мужчина ростом едва ли с метр пятьдесят. Он был черноволос, небрит, у него были высокие скулы, узкие глаза и широкий, словно растянутый в улыбке рот. На человеке были спортивные штаны и футболка - и то и другое невероятно грязное. На ногах Фредрик разглядел сандалии.
- Кто ты такой, черт побери? - рявкнул он.
Обычно Фредрик был вежлив с незнакомцами, да и вообще ругался очень редко, но вид такого странного существа лишил его привычной сдержанности.
- Сквод, - коротко и в нос ответил человек. Ответ был похож на лягушачье кваканье.
Может быть, он сказал "Квод"?
- Как-как, простите?
Человек повторил. Теперь его имя и впрямь прозвучало скорее как "Квод".
Он какой-то ненормальный. Наверное, сбежал из лечебницы и заблудился, подумал Фредрик.
- Где ты живешь? - спросил он, постаравшись вложить в голос как можно больше дружелюбия.
Человек ткнул пальцем в то место, где стоял Фредрик.
- Здесь? Ты ошибаешься, дружок. Это наш дом.
Каждый раз, когда Фредрик произносил слова "наш дом", его окатывала волна какого-то веселого страха - он еще не свыкся с ролью домовладельца.
Может быть, этот человек был знаком с прежними хозяевами и решил их навестить.
- Тебе нужны… - он задумался, вспоминая фамилию прежних владельцев, - Йонфельты? Ты часто ходил к ним гости? Но они переехали, понимаешь. Теперь живут в Канаде, а это очень далеко отсюда.
Все это не возымело на человека никакого действия. Он снова ткнул пальцем перед собой и пробормотал что-то вроде "мой дом".
- Нет, дорогуша, это не твой дом. Скажи-ка мне, где ты живешь, я позвоню куда следует, и тебя отвезут домой.
Недосыпание давало себя знать. Фредрик вдруг ощутил страшную усталость. Он очень хотел добраться до кровати, и его страшно раздражал этот упрямый человечек.
Теперь он протянул руку и показал какое-то место за спиной Фредрика.
- Ты живешь наверху? - смеясь, спросил Фредрик.
- Лестница, - послышалось в ответ едва разборчивое бормотание.
- Ну нет, дружище, на этот раз тебе все же придется уйти.
- Я живу под лестницей, - произнес человек неожиданно внятно и членораздельно.
Он и в самом деле сумасшедший, подумал Фредрик, быстро подошел к стоявшему на комоде телефону и набрал номер полиции.
- Меня зовут Фредрик Веннеус. В моем доме находится какой-то ненормальный. Видимо, он откуда-то сбежал. С ним довольно тяжело общаться.
Он обернулся, чтобы подробно описать внешность человечка.
Но тот словно сквозь землю провалился. Фредрик взял беспроводную трубку и обошел весь первый этаж, заглянув в каждую комнату. Но человека не было нигде.
- Похоже, он ушел, - сказал Фредрик в трубку.
Извинившись перед женщиной на другом конце провода, он отключился.
Он вышел в сад, поискал там, потом выглянул на улицу, уходившую через поле к лесу. Человечка нигде не было.
Когда он вернулся в спальню, Паула подняла голову и спросила заспанным голосом:
- С кем это ты разговаривал внизу?
- С каким-то комичным типом. Но он уже ушел. Какой-то инвалид или душевнобольной.
- Он сказал, как его зовут?
- Квод.
- Как?
- Так мне, во всяком случае, показалось. Я спросил, как его зовут, и он ответил, что Квод.
- Бедняга, - пробормотала Паула и снова заснула.
Стук
Где мальчик?
Обязанностью Фредрика было отвозить Фабиана в детский сад. Собственно, так было удобно всем, потому что Фредрик завозил сынишку в садик по дороге в свое учреждение. Выезжать им надо было в половине девятого, но, несмотря на то что они вставали вовремя, а Паула с вечера собирала все необходимое, каждая поездка оборачивалась стрессом. То они не могли найти игрушку, которую Фабиан непременно желал взять с собой, то пропадала шапка, то Фабиан был не в настроении и вообще не хотел идти в сад, и тогда Фредрику приходилось тратить драгоценные минуты на уговоры.
И вот теперь мальчик вовсе исчез. Фредрик заглянул в мастерскую, где Паула уже принялась за работу. Оливия сидела на своем детском стульчике рядом с ней. Паула всегда вставала очень рано. После пробежки и душа она уже в семь часов начинала работать и работала часов до четырех, прерываясь только на то, чтобы покормить Оливию и поменять ей пеленки.
Паула была одета в трико и короткую рубашку, волосы собрала в пучок. Сейчас она была занята тем, что прикалывала к стене увеличенные любительские фотографии. Это были старые, сделанные пару десятков лет назад при вспышке моментальные снимки в ярких резких цветах с очень нечеткими контурами. Насколько мог судить Фредрик, на фотографиях была изображена раздача рождественских подарков. Елка, дети, взрослые в костюмах Санта-Клауса. Издалека Фредрик не мог разглядеть, была ли на фотографиях семья Паулы. Он лишь от души надеялся, что эти снимки не послужат фоном для каких-нибудь непристойностей. Но между ними существовала договоренность: он никогда не комментировал работы жены в процессе их создания.
- Ты не видела Фабиана? - спросил он.
- Думаю, он убежал в свою комнату.
Фредрик поспешно поднялся по лестнице и едва не споткнулся о Фабиана, который, скорчившись, сидел на ступеньках, почти незаметный в тени.
- Вот ты где! Бери свой рюкзак и пойдем.
Мальчик, кажется, даже не заметил отца. Прижавшись щекой к ступеньке, он тихо чему-то смеялся.
- Фабиан, нам надо идти, иначе папа опоздает на работу.
Вместо того чтобы ответить, Фабиан постучал по ступеньке. Четыре легких удара.
- Фабиан, ты слышишь, что тебе говорят?
Мальчик снова постучал по ступеньке. У Фредрика лопнуло терпение. В десять он должен был явиться на встречу союза предпринимателей с городским советом, а к встрече надо было еще подготовиться.
- Что за ерунда! Нам надо поторапливаться.
Он схватил Фабиана, посадил его себе на плечи, взял рюкзак сына и свой портфель и со всем этим грузом побежал к машине. Фабиан громко плакал и брыкался.
- Я хочу разговаривать только с ним! Ты тупой! Ты тупой!
Фредрик посадил ребенка на заднее сиденье, закрыл дверь и сел за руль.
- С кем ты хочешь разговаривать? - спросил он, завел двигатель и выехал на улицу.
- С человеком под лестницей, с кем же еще?
- Кто он?
- Ты же знаешь, папа. Человек, который живет под лестницей. Маленький человечек.
- Ты видел его по телевизору?
- Нет, он же живет под нашей лестницей.
Фредрик старался ехать как можно быстрее по извилистой проселочной дороге. "Человек под лестницей". Почему это выражение кажется ему до боли знакомым? Может, оно было в какой-нибудь книжке, которую он читал Фабиану? Или Фабиан уже что-то говорил о человеке под лестницей? Мальчик иногда журчал целыми днями, как весенний ручеек, всего и не упомнишь.
Оставив Фабиана в детском саду, Фредрик поехал в ратушу. "Человек под лестницей", "человек под лестницей", - стучало у него в голове, ритмично, как детская считалка. Это было что-то из сказки, из игры. Человек под лестницей, чертик в табакерке, песочный человек.
Только усевшись в своем кабинете за стол и глядя на компьютерную заставку, на которой, словно в калейдоскопе, переливались какие-то формы, каждый раз составлявшие новый рисунок, Фредрик вспомнил забытую сцену, которая сразу расставила все по местам. Маленький человек, каким-то чудом забредший в прихожую… Когда это было? Две недели назад? Или еще раньше? Тот самый человечек, который квакнул что-то невразумительное в ответ на вопрос, как его зовут. В своем помешательстве бедняга вообразил, что живет в их доме. Под их лестницей!
Куда он делся? Нашел ли он свой настоящий дом? Тогда Фредрик, помнится, снова уснул и начисто забыл о том человеке. До сегодняшнего утра.
Глядя на заставку, он продолжал неотступно думать о том маленьком человечке. Может быть, тогда надо было помочь ему? Почему он так жестоко обошелся тогда с ним? Ведь это было совсем не в стиле Фредрика.
Но потом он вспомнил, что человечек не выглядел ни сумасшедшим, ни потерявшимся. Широко расставив ноги, он стоял посредине прихожей и пристально рассматривал Фредрика. Ни в голосе, ни в языке тела не было ничего, что заставило бы усомниться в том, что человечек действительно живет под лестницей, что там его настоящий дом. При этом человечек был явно раздражен и раздосадован; он смотрел на Фредрика так, словно именно он стоял у него на пути, именно он мешал человечку пройти в его настоящий дом.
Из-за этого злобного взгляда, из-за того, что было очень рано и он хотел спать, Фредрик тогда потерял терпение и позвонил в полицию.
И тогда человечек исчез. Исчез, не попрощавшись, не сказав больше ни единого слова. Когда он уходил, не было слышно никаких звуков, даже не стукнула дверь. Она закрывалась вообще с большим трудом, и каждый раз было слышно, как дверь скребет об пол, а вставленное в филенку матовое стекло отчаянно дребезжит.
Но человечек исчез.
Исчез, как будто его никогда и не было.
Чем больше Фредрик думал, тем сильнее ему казалось, что вся сцена ему только приснилась. Он вспомнил, что Паула что-то буркнула, когда он снова забрался в кровать, но потом ни о чем его не спрашивала. Видимо, тоже решила, что все это ему померещилось.
Если, конечно, он вообще что-то ей говорил. Может, тот разговор тоже был частью его сновидения?
Может быть, он говорил с Фабианом о том сне? Фредрик был уверен, что нет.
Смутные образы на экране монитора снова рассыпались, чтобы через несколько секунд снова сложиться в какую-то форму, которую он мог толковать как угодно, дав волю своей фантазии.
Ложь
Обязанности Фредрика были столь разнообразны, что он, теоретически рассуждая, мог работать сколько угодно, но все равно не сумел бы выполнить работу до конца. Он должен был решать все - от согласования размещения предприятий до установки рекламных щитов на тротуарах. Телефон звонил не переставая. А на столе копилась гора документов. На улице или в магазине к нему часто обращались мелкие предприниматели со всеми своими нуждами. Для них Фредрик воплощал городок вообще, а может быть, даже округ, государство и весь Евросоюз. Он был воронкой, повернутой к этим людям своим раструбом, в который они сбрасывали вопросы, просьбы, пожелания, требования, неудовлетворенность и раздражение, а он, Фредрик, превращал весь обрушившийся на него хлам в свод параграфов, советов, указаний, директив, поощрений и лозунгов.
Каждый день, в пять часов вечера, он складывал документы в портфель, надеясь поработать с ними дома, и выходил из кабинета. Теперь телефон мог звонить сколько ему вздумается. Не опаздывать же ему в детский сад.
Садик находился на окраине Кунгсвика, в окружении полей, лесов и скал. Фредрик часто думал, что это несправедливо - запирать детей на тесной игровой площадке, когда для игр куда лучше подошел бы этот невыразимо красивый простор.
Когда Фредрик был маленький, он по большей части был дома с мамой, которая немного подрабатывала в продуктовой лавке. Мальчик наслаждался полной свободой, играя с другими детьми на опушке леса и среди скал, - все они жили в тихом пригороде. То было прекрасное время, а какие у них были игры! Иногда он сам удивлялся той свободе, какая была у него, когда ему было четыре или пять лет. Но то было другое время, когда было меньше социальных проблем и опасностей. Когда Фредрику было шесть лет, его родители разошлись, матери пришлось работать полный день, и она отдала сына в детский сад. Он хорошо помнил, какое это унижение - оказаться запертым на тесном пятачке, со смехотворными прогулками во дворе с парой качелей и песочницей. Он же привык карабкаться на крутые скалы и помогать старшим детям строить шалаши и убежища на деревьях.
Иногда приходили его старые друзья и стояли по ту сторону забора, глядя на него как на пойманного в неволю и выставленного в зоопарке зверя. Он злился и несколько раз убегал из сада.
Но Фабиан был прирученным зверьком, так как ходил в детский сад с годовалого возраста. Он нисколько не страдал от панорамы дикого простора, на который смотрел из-за забора. Во время совместных прогулок он шел в ряду, держась за руки с другими детьми, и внимательно смотрел на достопримечательности, которые показывала детям воспитательница. Это Фредрик страдал, глядя на личико сына за сетчатым проволочным забором, сам же малыш был совершенно счастлив.