- Ой, какая прелесть! - воскликнула девушка. - Ты ее для меня, Антоша, в морге стащил? - Даша взяла ее. - А-а-а… - разочарованно протянула она. - Не настоящая…
Из ее слов Антон понял, что эта рука не ее рук дело. Значит, в то время когда они отсутствовали, кто-то залез к ним в квартиру и оставил этот подарок, Антон вернулся в ванную и тут заметил сложенный листок бумаги, который выпал из резиновой длани. Он развернул его и прочитал: "Оставь свою затею, сынок, иначе эта часть будет от человека… И человек этот - ты".
Глава 18
УТРО ВЕЧЕРА МУДРЁНЕЕ
Последние слова:
- Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
Сократ
Утром я проснулся рано - в одиннадцать часов. Для меня это рано, потому что проспал всего три часа, а потом лежал в постели и мучился. Мучила совесть, мучила любовь, мучил сюжет романа, мучили две мухи, садившиеся на лицо, мучила духота… Мучило все, что могло мучить.
Надев халат, я вышел в кухню. Марина не спала. Удивительная девушка, как зомби - я вообще не видел, чтобы она когда-нибудь спала.
- Как хорошо, что вы проснулись. Вы по утрам студень едите?
- Я ем его всегда, - улыбнулся я, борясь с сильным желанием обнять и поцеловать девушку.
Зазвонил телефон. Я поднес трубку к уху.
- Позовите, пожалуйста, Марину, - попросил мужской голос.
Я насторожился.
- Какую Марину? Вы не туда попали.
- Я вчера заходил, дома ее нет; значит, она у вас. Не заставляйте меня говорить вам гадости.
- Что, это меня? - подошла Марина, встревоженно на меня гладя.
- Да, тебя. - Я протянул трубку.
- Ну чего ты звонишь! - злобно закричала она в трубку. - Я же тебе сказала - между нами все кончено. - Прижимая трубку к уху, она пошла в свою комнату и притворила дверь. - Да, люблю! - слышал я уже приглушенно. - Да, не хочу, никогда!..
Черт! Как было приятно слышать такие слова очаровательной девушки! Они сразу подняли мне настроение. Какое счастье, что кто-то на этом свете тебя любит по-настоящему, страстно… как, впрочем, и ты сам.
Марина вернулась расстроенной.
- Друг твой звонил?
- Да, - ответила она сердито. - Идиот!
- А как его, кстати, зовут? Ты нас не представила.
- Циркач.
- Понятно, Циркач так Циркач. Давай позавтракаем, потом я пойду к Николаю Николаевичу в милицию, расскажу, что вчера эти двое попсарей приходили.
- Может, не нужно в милицию, - проговорила Марина, раскладывая студень по тарелкам. - Опять путаница какая-нибудь начнется.
- Что значит "не нужно"?! - Я поднял брови. - Там неизвестно что с твоей матерью вытворяют, а ты говоришь "не нужно".
Марина поставила передо мной тарелку.
- Я не верю, что они помогут ее найти, да и вообще…
- Что "вообще"?
- Ну может, она действительно на юге отдыхает в санатории.
- Я не понимаю тебя, Марина. Поясни, пожалуйста.
- Да нет, я так… Вы на меня внимания не обращайте. Мне сейчас нужно будет уйти ненадолго, - сказала она, потупившись и глядя в тарелку.
- С Циркачом встречаться? - Голос мой прозвучал как-то глухо, и я, чтобы скрасить неловкость, закашлялся.
- Да, - сказала Марина, и ее голос тоже как-то дрогнул, или мне это только почудилось.
- Понятно.
Я молча ел студень, в первый раз в жизни без удовольствия, Марина тоже молчала.
- Вы не подумайте, - вдруг сказала она, подняв голову от тарелки и прямо глядя мне в глаза. - У меня с ним уже все кончено.
Как восхитительно прозвучали для меня эти слова! Я с трудом удержал улыбку.
- Возьми ключи, на стене возле зеркала висят… если вернешься раньше.
Николай Николаевич был в кабинете один.
- Ну рассказывай, - сказал он, как только я сел за стол.
Я рассказал, как приходили два головореза и набили мне лицо. Рассказал я и о телефонном звонке, после которого они тут же ушли, осыпая меня извинениями и воздушными поцелуями. Николай Николаевич, сидя за столом, слушал внимательно, иногда уточняя детали.
- Дело запутывается, - сказал он, когда я закончил. - Я был уверен, что все гораздо проще. Любовь молоденькой девчонки к известному писателю…
- Ну, известному - это уж слишком… - перебил я, но Николай Николаевич не услышал моих слов и продолжал:
- Ну знаешь там, шуры-муры, придумала историю с похищением, чтобы к нему переселиться, пока жена в отпуске, устроила бардак, ну и все такое прочее… Но откуда эти типы взялись? Мы их по картотеке пробьем, но у меня профессиональное чувство, что у нас на них ничего. Кроме того, мы выяснили, что Татьяна Владимировна в санаторий отправилась не по путевке, а дикарем. И где именно остановилась, выяснить пока не удалось. Но мы ведем работу в этом направлении: не потому, что бардак там в квартире навели, а потому, что этим исчезновением заинтересовался знаешь кто - Александр Сажин. Ну помнишь, я тебя знакомил, у меня в кабинете сидел Александр Петрович с золотым зубом. А он просто так интересоваться ничем бы не стал, а здесь вцепился, как бульдог - информацию ему подавай. Значит, знает что-то. Поэтому мы свои ресурсы подключили. Работаем, ищем. А твои вчерашние хулиганы только подтверждают то, что мы на правильном пути. Выяснили также, что у Татьяны Владимировны с работы исчезли важные документы. Там тоже свое расследование. Так что машина заработала, ну и все такое.
- А мне теперь что делать?
- За девушкой смотри… Хотя не нужна она никому, я думаю… - Он внимательно посмотрел на меня. - Кроме тебя, конечно.
Меня бросило в краску.
- Ну и духота, - сказал я, надув щеки. - Градусов, наверное, двадцать пять на улице.
Я неторопливо брел к дому. На улице жарко не было - часто набегавшие тучки скрывали солнце, кроме того, дул северный ветер. Я понимал, что положение, в котором оказались мы с Мариной, слишком неопределенное. Нужно было что-то решать. Нас тянуло друг к другу, но я был женат и вовсе не собирался обманывать свою жену, ведь мы были вместе уже двадцать пять лет. Но с другой стороны… С другой стороны, такого чувства, как к этой девушке, я не испытывал никогда раньше, и я понимал, что маленькое пространство отделяет меня от пропасти, и если я преодолею его, то уже ничто не остановит меня - не остановят ни здравый смысл, ни моральные, ни религиозные принципы.
- О! Какая приятная встреча. Здравствуйте, любезный Сергей Игоревич. Прогуливаетесь?
Передо мной собственной персоной, в костюме и галстуке, стоял Александр Петрович, о котором мы только что вспоминали дурным словом.
- А я тоже, знаете ли, прогуливаюсь. Приятная встреча. - Он улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
Врал он. Все врал, хотя и был я в задумчивости, но все ж таки заметил, что вышел он из черной "Волги", стоявшей неподалеку.
- Я бы даже сказал "случайная встреча", - спровоцировал я, нарочно посмотрев на "Волгу".
- Совершенно верно, случайная, - проследив за моим взглядом, нарочито подтвердил он. - А вы, Сергей Игоревич, человек до крайности наблюдательный - для кого-то случайная, а для кого-то, пожалуй, и нет. Скрывать не стану, у меня имеется к вам несколько вопросов. А вы домой направляетесь?
- Домой.
- Ну позвольте тогда, я вас и препровожу.
Мы пошли рядом.
- Догадываюсь я, что это за вопросы. Должно быть, о Марине, - сказал я с некоторым раздражением.
- А вот и не угадали! - воскликнул радостно Александр Петрович. - О литературе - милейший Сергей Игоревич. О литературе, о чем еще могут говорить два случайно встретившихся интеллигентных человека!
- Если интеллигентных, тогда о женщинах и о выпивке. Или вы хотите, чтобы я вас домой пригласил?
- Нет. Ничуть не беспокойтесь, любезный. У меня ведь только несколько чисто профессиональных вопросов, а я предисловие разовью, бывает такое обширнейшее, что просто ужас. Ведь вы сейчас книгу о Фредерике Рюйше пишете?
- О! - Я даже поперхнулся воздухом. - Откуда же вы знаете, о чем я пишу?
- Из прессы, милейший Сергей Игоревич. Читал газету "Вечерний Петербург", где с вами большое интервью опубликовано, вы там и изволили раскрыться.
Его немилицейские словесные обороты меня раздражали. Тоже мне Порфирий Петрович хренов.
- Правда, говорил я такое. Не знал, что вы газеты читаете, думал - протоколы в основном.
- Это правда, но надеюсь, вы меня уязвить не желаете?
- Не желаю, - ответил я, хотя и желал уязвить, да посильнее. Не нравился мне этот тип. Что у него на уме?
- И не только из газеты, но и в отделе антропологии Мария Николаевна - специалист по Рюйшу - о вас говорила, что вы тоже интересовались. Помните такую?
- Да, конечно, помню.
Я действительно часто наведывался к ней, когда собирал материал о Рюйше, да и в Библиотеке Академии наук целыми днями просиживал. Материала было до крайности мало, и его приходилось собирать по крупицам.
- Так вот. - Александр Петрович достал пачку сигарет и протянул мне для угощения, я поблагодарил, он вынул сигарету и прикурил. - Так вот, - затягиваясь дымом, продолжал он, - у меня и вопрос к вам как к специалисту по Фредерику Рюйшу.
- Тогда вам, Александр Петрович, не ко мне. Я ни в коем случае не специалист по Рюйшу, я, конечно, почитал кое-что, почитал… Но я никак не могу считаться специалистом, а вот Мария Николаевна - да, это мировая величина… Так что вам лучше к ней. Да и вообще, что вас может интересовать в этом анатоме, умершем в начале восемнадцатого века да еще и в Голландии?
- Да вот меня интересует один странный вопрос. Может быть, вы, любезнейший, поймете, почему я пришел к вам, а не к ученым-специалистам. Вопрос касается секрета мумифицирования людей, который изобрел этот ученый.
- Бальзамирования, - поправил я, хотя, по сути, разницы не было.
За разговором мы дошли уже до моего дома и остановились на углу возле детской площадки.
- Ну да, пусть бальзамирования. Так вот. Скажите мне, любезный Сергей Игоревич, а не мог ли этот секрет дойти до наших дней?
Я усмехнулся.
- Как раз об этом я сейчас и пишу. Об этом мечтают многие анатомы уже три века. Я думаю, что теоретически дойти мог. У Рюйша было двое детей. Сын умер еще до кончины самого Рюйша, а дочь Рахиль пережила отца на девятнадцать лет, но, судя по всему, секрета не раскрыла, а может быть, и не знала. А сам Рюйш был, по-моему, слишком жаден до денег, чтобы делать подарки человечеству.
- Значит, никак.
- Нет. Думаю, никак, - развел я руками. - Надеюсь, я вас не очень огорчил.
- Ну хорошо, - не отставал привязчивый Александр Петрович. - А другими путями какими-нибудь?
- Что значит "другими"?
- Ну если бы не он сказал, если бы украли?
- Кражи - это по вашей части… А впрочем, ведь ходили слухи о том, что Рюйш передал секрет Петру Первому. Конечно, это маловероятно - слишком жадным был старик. Но я пишу в своем романе о том, что секрет продал Петру слуга Рюйша. Потом Петр передал его врачу Блюментросту, тот после смерти Петра в свою очередь передал его хранителю Библиотеки Академии наук Шумахеру, и секрет этот уже после смерти самого Рюйша (должно быть, такая была у Петра договоренность при покупке) был опубликован в 1743 году доктором Ригером. Но секрет оказался, как говорится, туфтой. Это было не бальзамированием, а приготовлением спиртового раствора, который не был секретом и о котором знал всякий анатом.
- Удивительно, что этот секрет, который знали все, передавался несколько десятилетий как великая тайна. - Александр Петрович пожал плечами. - Неувязка какая-то.
- Ну да, - согласился я. - Тут есть неувязка, но так считают ученые, изучающие жизнь Рюйша.
- Непонятно. Если все знали, что это спиртование, а не бальзамирование… непонятно.
- Здесь действительно много неясного, - согласился я.
- Самая большая ошибка людей в том, что они считают себя умнее других. Им кажется - ну я-то их всех обманул, у меня комар носа не подточит. Работа в милиции научила меня смотреть на вещи с другой стороны. Но ведь послушайте, Сергей Игоревич, ведь Петр что-то понимал в медицине. Ведь его надуть не просто было, да и опасно… Но если даже допустить, что Петра надули, то он все же передал секрет врачу - как там его фамилия - Блюментросту, и тот в свою очередь передал специалисту. А опубликовали, простите великодушно, туфту. Признавшись, можно сказать, принародно в своей некомпетентности.
- Если предположить, что вы правы, значит… Значит, этот секрет потерялся где-то по дороге.
- Совершенно справедливо, любезнейший Сергей Игоревич! - вдруг несказанно обрадовался Александр Петрович и даже любовно похлопал меня по груди. - Совершенно справедливо.
- И если рассуждать логически, - в задумчивости продолжал я, - это могло быть только последнее звено - либо Шумахер, либо Ригер: тот, кто опубликовал якобы переданный ему секрет бальзамирования, а на самом деле рецепт простого спиртового раствора. Вот.
- Совершенно справедливо. Браво, Сергей Игоревич!
- Послушайте, вы что, это знали? - подозрительно глядя на Александра Петровича, спросил я. - Вы так говорите…
- Ничуть нет. Это вы знали, а я только ваше знание в правильное русло обратил. Но только почему вы предпоследнее звено изволили посчитать, не разумею.
- Последнее? Здесь могло быть так, что заветы Петра Великого передавались в обязательном порядке, и Ригер, опубликовавший их, не осмелился бы этого не сделать, даже если бы и понял, что это туфта. Там тоже свои законы, знаете ли, были.
- Вот это и интересно. Значит, здесь-то и могла произойти утечка информации, по простому говоря - кража. Очень вам благодарен. - Александр Петрович сверкнул золотым зубом. - Я так и думал, что ваш изощренный ум сможет выйти на путь правильный… Недаром вы фантастику пишете…
У него пискнул телефон, он достал его из внутреннего кармана пиджака, посмотрел на сообщение и тут же заторопился.
- Я не пишу фантастики, - сказал я сердито, но несколько запоздало.
- Да и не пишите. Имею счастье откланяться. - В последний раз сверкнув золотым зубом, он пожал мне руку, повернулся и зашагал в обратную сторону.
Я смотрел ему вслед с некоторым недоумением. Неужели он ждал меня возле милиции, чтобы вот так запросто раскрыть преступление восемнадцатого века? Да и вообще какое отношение он имеет к голландскому анатому? Одно дело, когда ты пишешь роман, где происходят невероятные события, и совсем другое, когда невероятные события происходят с тобой.
Проследив, как Александр Петрович сел в машину, я пошел домой.
Когда я входил в парадную, мне навстречу попались трое незнакомых мужчин; они повернули головы как-то так, что я не смог увидеть их лиц, хотя с некоторых пор стал внимательным к прохожим. Газовый пистолет находился у меня за поясом, и если бы я увидел своих обидчиков Шнура с Леонтьевым, мне бы потребовалось не более чем пара секунд, чтобы выхватить его и привести в действие.
Я открыл дверь и вошел в квартиру. Марина еще не пришла. Но я сразу понял, что в квартире кто-то побывал. Я иногда замечаю странные вещи, какие-то мелкие нюансы, а не вижу часто крупного под самым носом. Ящик тумбочки, когда я уходил, был приоткрыт, а теперь закрыт полностью. У этого ящика такое свойство: если, закрывая его, просто толкнешь, он останется чуть приоткрытым, а для того чтобы его задвинуть полностью, нужно на него надавить. Никто и никогда на него не надавливал до сегодняшнего дня, сдвинута обувь, потому что открывали нижнюю дверцу шкафчика, который тоже раз в год открывают. По всему видно, что торопились…
Я вынул из-за пояса пистолет и, держа его наготове, бесшумно проскользнул в комнату, заглянул под диван, за занавески, потом пошел в кабинет - там тоже никого не было. Из прихожей вдруг донесся шум.
Я бросился к стене и напрягся. Значит, я не ошибся. Бесшумно ступая, через коридорчик подошел к прихожей, там кто-то был. Сердце колотилось, я сжимал рукоятку пистолета вспотевшей рукой. Поглубже вздохнув, чтобы унять дрожь в теле, я, выставив вперед пистолет, выскочил в прихожую.
"Стоять!! На пол!! На пол быстро все!!! Стрелять буду!!! На пол!!!" - хотел заорать я что есть мочи… Но не заорал. Посреди прихожей, глядя на меня удивленно, стояла Марина.
- Вот это Рэмбо! А вам круто пистолет идет. Я в отпаде.
- Да, только похудеть нужно, - сказал я смущенно. - Тут кто-то приходил, похоже, когда нас не было, - смахивая со лба пот и пряча пистолет за пояс, сказал я, где-то даже сожалея, что это не злоумышленники, так мне понравилась роль крутого парня - не доиграл, наверное, в детстве. Я бы им показал кузькину мать!
- А вещи на месте? - спросила Марина, проходя в комнату.
Вещи оказались на месте, но в том, что в квартире в наше отсутствие кто-то побывал, сомнений у меня не возникало. Значит, что-то искали. А не связан ли с этим Александр Петрович? Эта мысль пришла мне в голову неожиданно. Не шел из головы наш странный разговор возле дома. Неужели он действительно интересуется Рюйшем? Но почему нужно устраивать у меня обыск? Вот черт! Я бросился в кабинет, включил компьютер. Роман был на месте. Потерять плоды такого большого труда… Каждый писатель понимает, что это была бы трагедия. Нужно будет сегодня же переписать его на пять дискет и попрятать их в разных местах квартиры.
Зачем они приходили?! Что искали?
Глава 19
АРЕСКИН ВЕДЕТ ПЕРЕГОВОРЫ
Последние слова палачу перед тем, как его обезглавили:
- Шея у меня короткая, целься хорошенько, чтобы не осрамиться.
Томас Мор
Амстердам, год 1717
Врач (архиятер) Арескин, присланный из Петербурга нарочно для покупки коллекции Фредерика Рюйша, а заодно для ведения переговоров с другими анатомами Амстердама о приобретении некоторых их препаратов, развил бурную деятельность. Петр строжайше повелел любыми путями не допустить продажу коллекции Рюйша в другое государство. Но в секретном распоряжении государя речь шла не только о покупке самой коллекции, но и о приобретении тайны бальзамирования, которой обладал Рюйш. Здесь Петр полностью развязывал Арескину руки и, всегда экономный, в этом велел не скупиться.
Арескин с пылом взялся за работу. Он нанял людей, которые следили за каждым шагом Рюйша и доносили ему о всех его передвижениях. Так ему стало известно о том, что Рюйш ведет тайные переговоры с римским императором Леопольдом о продаже тайны бальзамирования. Арескин тут же написал государю, на что получил повеление любыми средствами расстроить сделку. Арескин принялся за дело не жалея средств: он подкупал слуг, приобретал оружие, в грязных притонах встречался с головорезами, с коими имел долгие беседы. О чем, не знал никто.
Все было готово для решительных действий, но вопрос с покупкой секрета благополучно решился сам собой с кончиной императора Леопольда.