Я подошел к ящику, куда положил револьвер, и достал его.
- Лучше пойти на встречу вооруженным.
- Наверное. Но вы говорили, Скурлети уехал из Ниццы. Комитет не сразу до него доберется.
- Я о самом Скурлети. Допустим, он решит, что так дешевле получить то, что ему надо. Я буду один. Ему ничто не мешает заранее нанять шайку бандитов. Есть множество симпатичных тихих местечек, куда меня можно отвезти для разговора по душам. Я быстро соглашусь с их аргументами.
Теперь Люсия посмотрела на меня с любопытством:
- По-вашему, этого стоит ожидать?
- Нет, если рассуждать с точки зрения здравого смысла. Скурлети предпочитает другие методы. Он бизнесмен, переговорщик.
- Тогда зачем…
- Может, я ошибаюсь. Может, у него свои представления о здравом смысле.
Я попытался засунуть револьвер в карман. Он глупо торчал наружу.
Люсия рассмеялась. Я тоже, хотя мне было не смешно. Она достала из кармана пальто большой конверт, сложенный вдвое, и протянула мне:
- Это его убедит.
В конверте лежали две папки для бумаг стандартного размера. На обеих папках, вверху, были три строчки по-арабски, на вид совершенно одинаковые.
В папки были вложены листки бумаги, очень мелко и аккуратно исписанные зелеными чернилами по-арабски. Единственное, что я мог прочесть, - какие-то цифры, проставленные карандашом в углу. Я спросил, что они означают.
- Номера страниц и разделов, из которых они изъяты, - объяснила Люсия.
- Вам известно, что тут написано?
- Нет, но Скурлети поймет, и ему это должно понравиться. Здесь два экземпляра, как я уже говорила.
- Понятно.
Я отложил одну папку в ящик, а вторую засунул обратно в конверт.
Люсия потягивала вино и смотрела на меня.
Хотя я и отложил револьвер, но ни на минуту не забывал о нем. Перед тем как завернуть в тряпочку, его хорошо почистили, и смазка пахла чем-то едким и острым вроде дезинфицирующего раствора. На моей правой руке тоже остался этот запах. Я засунул револьвер в боковой карман плаща. Конверт положил в другой карман. Затем пошел в ванную помыть руки.
Когда я вернулся, Люсия помешивала на кухне суп в кастрюле.
Она сказала:
- Рассказывая о войне, отец говорил, что у некоторых людей на нервной почве прорезается жуткий аппетит, а другие, наоборот, почти не хотят есть. Видимо, я отношусь ко второму типу. Я буду только суп. А вы?
- Я тоже.
Она многозначительно посмотрела на меня:
- Он еще говорил, что всегда может заранее определить, не сбежит ли человек при первой же опасности. Такие люди вообще не могут есть.
IV
Я уехал в девять. До "Реле-Флёри" было близко, но я хотел поспеть задолго до назначенного времени на случай, если Скурлети приедет раньше.
Люсия объяснила мне, где оставить машину: за заправкой есть место, которое не видно с парковки "Реле". Луна была в первой четверти, но отбрасывала глубокие тени, и мне не казалось, что я стою у всех на виду. Зато я испытывал острое чувство одиночества. Из ресторана доносились голоса и периодические взрывы хохота. Правда, кто-то надсадно кашлял, однако в целом обстановка была уютной и дружеской. Сидя в автомобиле, я жалел, что не могу зайти внутрь и попросить бойкую официантку, которая обслуживала меня пятью вечерами ранее, принести чашечку кофе.
Сейчас, в начале недели, в "Реле" было больше народу, чем в прошлый раз. На парковке стояли три огромных трейлера. На боку одного из них крупными буквами было написано "Рона", а на двух других, сделанных из нержавеющей стали или алюминия, никаких надписей не было. Я стал думать, что там у них внутри. Вполне возможно, каждый из них - "троянский конь" с людьми, которые выбегут из задних дверей, как только я появлюсь на парковке.
В девять двадцать из "Реле" вышли четверо мужчин, прощаясь через плечо с приятелями. Они забрались в кабины двух грузовиков. Дизели запыхтели, засвистели пневматические тормоза, и "троянские кони" унеслись прочь.
Через четыре минуты подъехала цистерна с бензином "Эссо". Я немного встревожился. Если он начнет сливать горючее, на заправке зажгут прожекторы, и мне придется в спешном порядке уезжать. Я так напряженно смотрел за тем, как водитель выбирается из кабины, потягивается, зевает и скрывается за дверью "Реле", что не заметил, как приехал "таунус". Его фары потухли.
Я выждал пару минут, прислушиваясь, не едет ли по дороге другая машина, затем вышел из "ситроена", тихо прикрыл дверь и двинулся через заправочную станцию к "таунусу". Мне показалось, что я шел очень долго. Вдобавок руку приходилось прижимать к бедру, чтобы пистолет не бил меня по ноге.
Я подошел к "таунусу" сзади: хотел убедиться, что за рулем действительно Скурлети и что в машине рядом с ним никого нет. Он услышал мои шаги и обернулся. Я открыл заднюю дверцу и сел позади него.
Он одарил меня своей полной зубов улыбкой и сказал:
- Добрый вечер.
- Добрый вечер, мистер Скурлети.
- Рад снова вас видеть.
- Взаимно. Давайте сразу перейдем к делу?
- Прямо здесь?
- Нет. Здесь мы только обсудим, как будем действовать дальше. Вы ведь не возражаете, если я оговорю процедуру?
- Думаю, это не лишено здравого смысла.
- Ни в коем случае. Для начала я должен сказать вам, что вооружен.
- Для разговора с партнером по бизнесу? - Он повернулся на переднем сиденье, чтобы видеть мое лицо. Свет от вывески "Реле" придавал ему несколько кривобокий вид.
- А вы сами взяли с собой оружие, господин Скурлети?
- Разумеется, нет. - Похоже, такое предположение показалось ему обидным. - Мне приходится много путешествовать, и при прохождении таможни могут возникнуть сложности с оружием. В любом случае мы в "Трансмонде" сотрудничаем только с серьезными деловыми интересами. Мы стремимся избегать насилия.
- Очень приятно это слышать. Я предлагаю вам проехать метров пятьсот по направлению к Ницце. Там мы сможем остановиться, и вы ознакомитесь с документами, о которых мы говорили. Затем обсудим нашу сделку. Согласны?
- Согласен.
Он вел машину старательно, но неумело, и я порадовался, что ехать недалеко. Для встречи я выбрал небольшую ложбинку на склоне горы, куда бригады дорожных рабочих сбрасывали снятый асфальт и щебенку. Скурлети одобрительно осмотрелся, а затем выключил свет.
- Если проезжающие полицейские поинтересуются, зачем мы тут остановились, всегда можно сказать, что пришлось срочно ответить на зов природы. Вы сумеете спрятаться вон за той грудой камней, да?
- Буду иметь в виду, - ответил я, - но надеюсь, мы простоим здесь недолго. На этом этапе я дам вам прочитать несколько документов.
- Я подготовился.
Он достал из бардачка массивный фонарь и маленькую лупу из кармана.
- Я дам вам их прочитать на определенных условиях, - сказал я.
- Каких? - Его губы плотно сомкнулись над зубами.
- Только один раз, не делая никаких записей.
Скурлети немного подумал.
- Это не совсем приемлемо. Мне надо внимательно осмотреть хотя бы один документ.
- Зачем?
- Правильно я понимаю, что эти документы написаны полковником Арбилем собственноручно?
- Да.
- Хорошо. Моих доверителей интересуют только оригиналы. Поэтому я должен убедиться, что это не подделка. - Он протестующе поднял руку. - Это не значит, что я вам не доверяю, господин Маас. Вы представляетесь мне весьма разумным человеком. Но в конце концов, вы всего лишь посредник. Мы оба должны защищать интересы своих доверителей, так?
- Логично.
- У меня здесь, - он похлопал себя по груди, - образец почерка полковника Арбиля. Мне необходимо, и я на этом настаиваю, сравнить образец с этим документом.
Я притворился, будто обдумываю, а потом кивнул:
- Разумно.
Он просиял:
- Видите! Наши переговоры продвигаются.
- Потому что я иду на уступки. Дальше так продолжаться не будет.
Его зубы по-прежнему блестели.
- Вы очень интересный молодой человек, господин Маас. Очень интересный. Приятно с вами работать.
- Очень любезно с вашей стороны. Но надеюсь, мы понимаем друг друга. Я разрешаю вам сравнить документ с образцом, который у вас есть. Затем один раз прочитать. Не делая пометок. Сразу же, как только прочтете, вы мне его возвращаете.
- Согласен.
Я дал ему конверт и стал смотреть, как он работает. Скурлети достал из бумажника крокодиловой кожи образец, положил его на сиденье рядом с собой и включил фонарик.
По-видимому, у него хранилось письмо, написанное на бланке гостиницы, хотя я не мог различить название. Зеленые чернила были те же самые. Он достал папку из конверта, взглянул на надпись на обложке, затем аккуратно раскрыл ее и положил образец рядом с первой страницей. Фонарь, который Скурлети пристроил на кромку переднего сиденья, когда он наклонился, скатился вниз.
- Давайте, я подержу вам свет, - предложил я.
- Премного благодарен.
Он передал мне фонарь, и я направил луч на документ, опершись рукой на спинку пассажирского сиденья. Скурлети вооружился лупой и приступил к работе. С минуту или две в машине царила мертвая тишина. Первая страница, похоже, его удовлетворила. Просмотрев остальные, он заговорил:
- Замечательно. Просто замечательно. Должен вам сказать, мистер Маас, что подделать почерк на арабском гораздо труднее, чем на европейских языках. Как учил нас Ханс Шнайкерт, старый графологический метод сравнения не очень надежен, но с арабским шрифтом в нем совершенно нет необходимости. Здесь каждый символ как персональная роспись. Я рад сообщить вам, что бумаги, несомненно, написаны рукой полковника Арбиля.
- Ну, если на этот счет вы удовлетворены, тогда, наверное, пора переходить к следующей стадии.
Я отвел фонарь, чтобы подчеркнуть смысл сказанного.
- Да, конечно.
Он положил образец и лупу обратно в карман, собрал бумаги и углубился в чтение.
Я решил не давать ему больше двух минут на страницу, но Скурлети и не пытался тянуть время. За пять минут он прочел все до конца, сложил бумаги в папку и закрыл ее.
Еще примерно минуту он молчал, раздумывая.
Наконец я сказал:
- Ну так что же, господин Скурлети?
Он обернулся ко мне:
- Вы знаете содержимое этих бумаг, господин Маас?
- Нет. Я, конечно, знаю, что это страницы, взятые наугад из различных отчетов, написанных полковником Арбилем. Я также знаю в общих чертах, о чем идет речь. Однако это все. Я не читаю по-арабски.
- Документы переводились?
- Насколько мне известно, нет.
- А фотографировались?
- Думаю, нет. Как вы и сами знаете, отчеты писались полковником Арбилем для передачи иракскому правительству. Они не попали по назначению. Со дня смерти полковника Арбиля они были в руках мисс Бернарди. Ей приходилось прятаться. Уверяю вас, у нее не было возможности сфотографировать документы.
- Филип Санже мог их сфотографировать.
- Филип Санже не знает об их существовании.
- Она ему не сказала? - Похоже, Скурлети не мог в это поверить.
Я ухмыльнулся:
- В таком случае вы бы разговаривали сейчас с ним, а не со мной. Мисс Бернарди опасалась, что услуги Санже окажутся слишком дороги. Она его знает и не доверяет ему.
- А, понимаю. - Скурлети ущипнул себя за бровь. - Что ж, господин Маас, думаю, имеет смысл продолжить наши переговоры.
- Да?
Он вернул папку в конверт и передал его мне:
- Возвращаю вам документы, как договаривались.
- Спасибо.
- Многие люди стараются приуменьшить ценность того, что хотят приобрести. Мы в "Трансмонде" не прибегаем к таким старомодным методам. Эти документы - разумеется, в полном объеме - представляют для моих доверителей существенный интерес, и они готовы заплатить за них значительную сумму. Остается только выяснить, какова ваша цена.
- Я сказал вам по телефону.
- Да, сказали, однако мои доверители считают, что упомянутая вами сумма слишком велика.
- Ну, тогда, боюсь…
Его рука протестующе поднялась вверх.
- Прошу вас, погодите. Давайте обсудим. Во-первых, вопрос о других заинтересованных сторонах, которых вы упоминали. Очевидно, первым пунктом тут стоит иракское правительство.
- Очевидно.
- Оно не заплатит и половины от того, что вы запрашиваете.
- Думаю, вы ошибаетесь. Я почти уверен, что оно заплатит даже больше. Если бы это зависело только от меня, я бы подождал. Но мисс Бернарди - другое дело. Она устала от неопределенности. Она бы хотела получить деньги и выйти из игры как можно скорее. Однако она не настолько устала, чтобы согласиться на любые условия. Если вы не заплатите и если не заплатят иракцы, возможно, документы заинтересуют турок.
Скурлети хмыкнул, и я понял, что совершил ошибку.
- Вот тут, господин Маас, вы ошибаетесь, - сказал он. - Турки не станут предлагать более высокую цену. Зачем им это? Нефть в Ираке. Проблемы тоже в Ираке. Турки получат от иракцев всю нужную им информацию даром. Если бы вы упомянули Комитет, я бы сказал "может быть". Курдские сепаратисты могут быть покупателями, если у них есть деньги или они убедят своих русских друзей им одолжить. Но я полагаю, у вас хватит здравого смысла, чтобы в вашем шатком положении не вступать с ними в переговоры. Вам нельзя действовать открыто; следовательно, вы уязвимы. Они пообещают заплатить, но в результате вы получите не деньги, а удар ножом в живот. У нас же все цивилизованно, мы люди порядочные.
- Бригадный генерал Фариси, представитель иракского правительства, тоже человек порядочный.
При упоминании этого имени улыбка исчезла с лица Скурлети.
- Понятно. Вы хорошо информированы. Но он пока не приехал.
- Приедет.
- Вы с ним еще не связывались?
- Пока нет.
Скурлети снова ущипнул бровь.
- Я не вижу причин, которые мешали бы нам продолжить переговоры, господин Маас, - сказал он наконец.
- Я тоже. Если, конечно, вы готовы предложить мне что-то конкретное.
- Вы сказали, в районе двухсот тысяч, мистер Маас. Что значит "в районе"? Эта сумма может быть уменьшена в ходе переговоров?
И тут вдруг у меня возникла уверенность. Я покачал головой:
- Нет, я имел в виду именно эту конкретную сумму. Если вы собираетесь платить во французских франках, то цена будет такая. Если вы предпочитаете твердую валюту - скажем, американские доллары или швейцарские франки, - я готов принять эквивалент ста семидесяти пяти тысяч франков. Деньги должны быть выплачены наличными, и сделка завершена до завтрашнего вечера.
Скурлети вздохнул и воздел руки к небу.
- У меня нет полномочий принимать такие решения. И такое количество долларов или швейцарских франков невозможно раздобыть до завтра. Придется улаживать множество формальностей. Я должен посоветоваться с доверителями.
- Вы можете посоветоваться с ними сегодня?
- Да.
- Вы доберетесь до Антиба примерно в десять сорок пять. Если я позвоню вам в одиннадцать тридцать, вы уже будете знать ответ?
- Надеюсь.
Он завел мотор и включил фары.
- Одну минуту. - Я открыл дверцу. - Моя машина осталась рядом с кафе. Я дойду пешком, здесь недалеко.
Он промолчал, и я выбрался наружу.
Проводив его взглядом, я повернулся и двинулся в обратную сторону.
V
Люсия ждала меня в темном внутреннем дворике - видимо, вышла на шум подъехавшей машины.
- Пьер?
- Да.
- Ну как?
- Нормально.
Внезапно она подняла руки, и мы на мгновение обнялись. Затем вошли в дом. Люсия не спрашивала ни о деньгах, ни о чем-либо еще. Вместо этого она налила мне бренди и стояла, глядя на меня.
Я сделал большой глоток, потом избавился от шляпы, плаща, револьвера и конверта. Затем подошел к огню. Наверное, она сходила с ума от нетерпения, но, видимо, у меня в голове что-то заклинило, и я никак не мог придумать, с чего начать.
Наконец я сказал:
- Мы узнаем через час.
- Купят они или нет?
- Сколько они заплатят. Двести тысяч французских франков или эквивалент ста семидесяти пяти тысяч в американских долларах или швейцарских франках. Или так, или так. Доставят к завтрашнему вечеру.
Она пристально посмотрела на меня, а потом вдруг резко села. Я снова наполнил свой бокал и налил ей тоже. Затем начал рассказывать, как все прошло.
- Должно быть, они… - Люсия не закончила предложения.
Я сделал это за нее:
- Должно быть, они очень заинтересованы в документах. Даже для нефтяного консорциума это большие деньги. Есть еще одна деталь. Скурлети настаивал, чтобы не было других копий или фотографий. Я заверил его, что ничего такого нет.
- Он тебе поверил?
- Полагаю, да. Поскольку насчет фотографий я говорил правду, думаю, это прозвучало убедительно. Даже если у него нет полной уверенности, проверить он никак не сможет.
Тут я ошибался.
Телефонный номер мотеля "Кот д'Азур" нашелся в телефонном справочнике. Я позвонил ровно в одиннадцать тридцать. Ночной консьерж сказал, что месье Костас сейчас разговаривает по телефону. Я подождал пять минут и позвонил снова. На сей раз меня с ним соединили.
- Месье Костас?
- Я слушаю. - Он узнал мой голос. - Решено выплатить деньги во французских франках. По-другому не получится.
- То есть двести тысяч.
- Да. Каковы ваши пожелания относительно завтрашней встречи?
- Я дам вам знать завтра. Вас устроит, если я позвоню вам в шесть часов?
- Вечера?
- Да.
- Удобно. Есть еще один важный вопрос.
Он замолчал.
- Ну?
- Мне поручено вам передать, что представители Комитета сегодня вечером вылетели из Женевы. Они направляются в Ниццу.
- Я понял. Спасибо.
- Это всего лишь жест доброй воли. Мои доверители заинтересованы в том, чтобы мы - вы и я - предприняли все необходимые меры предосторожности. Могу я предложить вам один совет?
- Я слушаю.
- Условия нашей прошлой встречи были просты, и они хорошо сработали. Они сработают снова. Вы можете их изменить, если хотите, но не думайте, что вам надо опасаться подвоха с моей стороны. Мы серьезные люди, а не бандиты. Вы понимаете?
- Конечно. Благодарю вас. Я позвоню завтра в шесть.
Мы говорили по-английски, и Люсия почти ничего не понимала. И все равно она прижималась головой к трубке, пытаясь вникнуть в смысл.
- Так что? Заплатят? - спросила она, задыхаясь, когда я повесил трубку.
- Да. Двести тысяч.
Она обхватила меня руками за шею и поцеловала.
Я поцеловал ее в ответ.
Потом она спросила:
- Что еще он говорил?
- Насчет нашей завтрашней встречи. Я должен позвонить ему завтра в шесть.