- правильная речь: требуется следить за своими словами, чтобы они не вели ко злу - речь должна быть правдивой и доброжелательной;
- правильные поступки: следует избегать недобродетельных поступков, сдерживаться и совершать добрые дела;
- правильный образ жизни: надлежит вести жизнь достойную, не принося вреда живому;
- правильные усилия: требуется следить за направлением своих мыслей, гнать все злое и настраиваться на доброе;
- правильные помыслы: необходимо уяснить, что зло - от нашей плоти;
- правильная сосредоточенность: следует постоянно и терпеливо тренироваться, достигать умения сосредоточиваться, созерцать, углубляться в поисках истины.
Первые две ступени означают достижение мудрости или праджня. Следующие три - нравственное поведение - шила. И наконец, последние три - дисциплина ума или самадха.
Однако эти состояния нельзя понимать как ступени лестницы, которую человек осваивает постепенно. Здесь все взаимосвязано. Нравственное поведение необходимо для достижения мудрости, а без дисциплины ума мы не сможем развить нравственное поведение. Мудр тот, кто поступает сострадательно; сострадателен тот, кто поступает мудро. Такое поведение невозможно без дисциплины ума.
В целом же можно сказать, что буддизм принес в религию личностный аспект, которого раннее не было в восточном мировоззрении: утверждение о том, что спасение возможно только благодаря личной решимости и готовности действовать в определенном направлении.
Кроме того, в буддизме достаточно четко прослеживается идея о необходимости сострадания ко всем живым существам - воплотившаяся впоследствии в другие, но не нашедшая там своего разрешения, - завершил я и стал ожидать реакции Творца.
Сонность Глаз перешла в задумчивость, они сказали "все так", а потом над одним вскинулась бровь, и я услышал, - да ты не атеист сын мой, а приверженец буддизма.
- Наверное, - вздохнул я. - К сожалению, поздно это понял.
- И когда?
- В своих последних командировках. В Бурятию и Монголию. Там побывал в дацанах , имея беседы с ламами. Достойные проповедники.
- И чем они тебе глянулись?
- Живут в своих голубых степях скромно и открыто. Учат заветам Будды, пьют водку, любят женщин и поют горловые песни.
- И если бы у тебя была другая жизнь, ты, наверное, хотел бы стать ламой? - хитро прищурились Глаза.
- Другой жизни не бывает, как учит марксизм-ленинизм - убежденно сказал я. - Ну а если бы была, отправился в Тибет, где стал пророком.
- Интересно, - озадаченно протянул Творец. - И зачем тебе это надо?
- А чтобы окучивать людей, - брякнул я. - Во имя Господа, так сказать и на его славу.
- Замолчи! - посуровели Глаза. - Чи-чи-чи… - затихая, раскатилось в Космосе.
- Не поминай Меня всуе, - дыша ледяным холодом, придвинулись вплотную.
- Виноват, - съежилась душа. - Прости меня грешную. Я больше не буду.
- То-то же, - прогудело в ответ - Думай, с кем говоришь, тля. - А теперь прощай. Не поминай лихом.
В тот же момент Глаза заклубились, всасывая, и я понесся по Черной дыре, в адской какофонии чьих-то криков, смеха, плача и стенаний.
- Кирдык, - пронеслось в мозгу. Сознание угасло.
Глава 3. В новом теле
- Уа-уа-уа! - назойливо пищало где-то рядом. Я чихнул и размежил веки, возвращаясь в реальность.
- Не иначе ад, - бледно всплыло в мозгу общение с Творцом, а потом напутствие и дьявольский полет в Черной дыре Космоса.
- Но почему так тесно, и кто там пищит, в размытом пятне света?
- Щелк, - лопнуло в ушах, пелена спала с глаз, и вверху возник белый квадрат потолка с тихо жужжащей в нем люминесцентной лампой. А чуть ниже квадрат стен, блестящих кафелем, с филенчатой дверью напротив.
- Непонятно - забеспокоился я, скосив глаза влево, откуда исходил неприятный звук и увидел рядом в ячейках двух запеленатых младенцев. Один, что ближе, спал, а который за ним, извивался и пищал, время от времени взбрыкивая в своей пеленке.
- Что за черт? - усилилось чувство тревоги. Я перевел взгляд вправо - там посапывали еще трое. Опустил глаза до упора вниз, пытаясь рассмотреть себя - увидел оконечность кокона.
- Я тоже младенец! - прожгла ужасная догадка. - Зачем? Не хочу! Уа-уа!! - заорал благим матом.
Через пару минут дверь открылась, на пороге возникла толстая усатая тетка в белом халате, и я поперхнулся плачем.
- Ну что? Опудырились засранцы? - хмуро взглянула на ячейки, прошаркав к ним тапками.
Через секунду у нее в руках оказался пищавший слева индивид, с которого была сдернута мокрая пеленка; толстуха ловко обернула его второй, взятой из-под ячейки, вернула на место и направилась ко мне. Явно с такими же намерениями.
- Ты смотри, сухой, - сказала сама себе, пощупав меня снизу. - Тогда чего орал? Жрать хочешь?
Я молчал и пялился на нее выпученными глазами. Еще не веря в объективную реальность.
- Лупатый какой, не иначе еврей, - сделала умозаключение тетка. - Терпи, кушать будете в двенадцать. И взглянула на мужские наручные часы. Я разглядел надпись под стеклом "Кама".
После этого она удалилась, ворочая объемной кормой. Хлопнула дверь. Все стихло.
- Пу-у, - издал во сне звук мой сосед справа. В воздухе запахло сероводородом.
- Гребаный Творец! - понял я, куда попал. Это явно был роддом. Куда меня вернули назад, к новой жизни.
И кто его просил? Жить на Земле я не хотел. Разве что в другом измерении. А теперь все начинать по новой. Ползать, затем ходить, чему-то учиться и работать. У меня выслуги тридцать пять лет. На хрена мне это надо?!
От злости и бессилия я стал кряхтеть, пытаясь вылезти из пеленок, чтоб сбежать. Не получилось.
Затем в мозгу проявился бывший чекист, дав посыл "не суетись под клиентом". Его поддержала прокурорская часть "куда ты сбежишь - дурень", а морская с шахтерской рассмеялись, - "картина Репина "Приплыли!".
- Молчите курвы, - подавил я их в себе. - Вам хорошо внутри. А какового мне, тут? Снаружи?
Далее, посчитав до десяти, успокоился, вняв советам, и подумал: - кто же теперь мои родители? Если те, что раньше, то еще ничего. Они были достойными людьми. Любили меня и я их тоже. А ну как какие алкаши, расхитители соцсобственности или что еще хуже, наркоманы?
- Ладно, подождем, - удобнее устроился в своей пеленке. - В двенадцать будут кормить, и я увижу, кто мамуля.
Когда приглушенное казенными шторами на окне, солнце повисло в зените, где-то за дверью послышался стеклянный звон, и она распахнулась.
Сначала в помещение въехала блестящая никелем тележка, с увенчанными сосками бутылочками с молоком в ячейках, а за ней, толкая сооружение вперед, с волнующими формами молодая девица. В сопровождении уже знакомой мне усатой тетки.
Обе-ед сиротки, просыпайтесь! - пропела она, и мои соседи зашевелились.
- Какие еще сиротки? - не понял я. Женщины, между тем, стали извлекать из ячеек корм, а по сторонам начали пыхтеть и чмокать.
Я тут же почувствовал ужасный голод (не ел с момента кончины) и громко заорал. Требуя свою долю.
- На-на, горластый, - пихнула мне в рот соску заботливая рука. - Ум-ум-ум, - стал я жадно сосать, жидкую манную кашу. Она была ничего, только сахарку маловато.
А новенький как с голодного края, - сказала пожилой напарнице молодая, наклонившись над секцией и кормя с обеих рук меня и соседнего младенца.
В вырезе халата над моим лицом колыхалась пышная грудь, и, не переставая сосать, я радостно агукнул.
- А глазки-то, глазки у него шельмовские, - снова пропела молодая, обращаясь к старшей.
- Не иначе мать была гулящая, - брякнула та в тележку очередную пустую бутылку. Вслед за чем извлекла полную.
Как только кормление закончилось, два младенца тут же отсырели (им сменили пеленки), и я тоже почувствовал, что хочу "пи-пи". Начав кряхтеть и извиваться.
- Никак, сам просится? - рассмеялась молодая нянька, после чего обнажила меня и, взяв на руки, отнесла к стоящему под умывальником в углу детскому горшку в цветочек. Куда я с облегчением пустил струйку.
- А причандалы у него ничего, - продемонстрировала меня старшей.
- Кобель будет, - скользнула усатая по ним взглядом. - Да не плюйся ты, охламон! - прикрикнула на довольно жужжащего младенца.
Потом я был возвращен на место и крепко спеленат, вслед за чем няньки ушли, бренча своей тележкой.
Мои соседи тут же засопели носами, попукивая, но мне не спалось. В мозгу роился целый сонм мыслей.
Что значит "сиротки"? Это шутка или нет? И где наши мамы? Как мне вести себя впредь? И что делать дальше?
- Хрен проссышь, - подумал я и услышал свой голос. - Неужели умею говорить? (удивился). А потом раздельно произнес "ре-ин-кар-нация". Вышло вполне, хотя и пискляво.
- Не хило, - мелькнуло в голове. - Помню все что было, плюс умею говорить. Я, наверное, самый продвинутый младенец в мире.
Судя по разговору нянь, нахожусь в России. Вот только смущали часы "Кама" на руке старшей. Такие я видел у отца, когда был пацаном. В той, прошлой жизни.
А выпячиваться, что умею говорить и все прочее, нельзя. Чревато. Понаедут ученые, как всегда бывает в таких случаях, начнут изучать и не давать покоя. А то еще хуже - коллеги из бывшей "конторы", там всегда интересуются всем необычным. Увезут в один из своих секретный НИИ и пиши, пропало. Точно сделают дебилом.
Затем мысли стали путаться (после еды от мозга отлила кровь, начался процесс пищеварения), я протяжно зевнул и уснул. Ужин обеда мудренее.
На следующее утро, перед завтраком, те же няньки водрузили нас на прикаченную с собой каталку, застеленную клеенкой, и вывезли из палаты.
Проехав по длинному коридору с еще несколькими, где в одних ползали малыши, а в других играли дети постарше, мы очутились в грузовом лифте, вознесшем нас этажом выше.
Там, в большом светлом кабинете, с холодно блестевшей медтехникой, нас уже ждали. Длинный мужик с бородкой, в колпаке и накрахмаленном халате (вылитый Айболит), а при нем очкастая дама, в таком же. Накрашенная и с толстым журналом в руках. Наверное, медсестра или ассистентка.
- Нутес - нутес! - прокаркал Айболит. - Как тут будущие строители коммунизма? После чего приказал нянькам распеленать доставленных (все мы радостно заболтали освобожденными конечностями) и приступил к осмотру.
Пока он делал это, начав с крайнего, я внимательно осматривался, пытаясь определить, куда попал и в какое время (возникли некоторые подозрения). Так было легче определиться с будущим, которое меня ждало.
Над столом Айболита, за которым он до этого сидел, сбоку, висел портрет Дарвина - основателя теории происхождения человека. А в простенке меж двух больших окон, против входа, второй. Товарища Сталина с ребенком на руках, и надписью "Спасибо за счастливое детство!".
- Неужели культ личности? - вспотел я, став лихорадочно искать глазами еще что-нибудь. В подтверждение. Оно оказалось почти рядом.
Это был настенный отрывной календарь на шкафу со скелетом, в паре метрах от каталки.
1952 год - приблизило зрение черные цифры на белом листке. И ниже - 20 мая.
- Мистика! - запульсировала кровь в ушах. В прошлой жизни я родился именно в этот год! Правда, 20 - го апреля.
От возбуждения я хаотично замахал конечностями, а затем, поймав ручкой ножку, сунул ее пальцы в рот и принялся, урча, жевать их беззубыми деснами.
- Так. А это что за каннибал? - подошел ко мне Айболит, закончив с очередным младенцем.
- Это новенький, Лев Ильич, - заглянула медсестра в свой талмуд . Милиция нашла вчера в пять утра. Подброшенным на паперть Свято-Троицкого собора.
- Тэкс, - вздел меня руками врач и стал внимательно рассматривать. - По виду будет месяц. Вслед за чем проскрипел ботинками к окну и положил объект исследования в лоток медицинских весов. Задвигав пальцем блестящую гирьку на штативе.
- Вес четыре шестьсот, - констатировал он, а потом измерил тельце. Рост составил пятьдесят четыре сантиметра.
- Точно как в аптеке, - довольно изрек эскулап, обращаясь к сестре. - Так все и запишите Роза Марковна. А днем рождения этого бойца (пощекотал мне пятку) будем считать двадцатое апреля.
- Да, знает свое дело, - распялил я на Айболита глаза. И стал довольно пускать ртом пузыри. Приятно точно знать, когда ты родился.
После окончания осмотра нас вывезли в коридор (очкастая Роза Марковна вышла вместе с нами), и у обитой черным дерматином двери кабинета с табличкой "Заведующий", каталка остановилась.
Роза Марковна взяла меня на руки, кивнув нянькам, "едьте дальше", после чего потянула дверь на себя, и мы оказались в темном тамбуре.
Удобнее устроив меня на левой руке, она постучала костяшками пальцев правой во вторую, деревянную. За ней глухо раздалось "войдите".
Мы шагнули в интерьер начальственного кабинета, обставленного казенной мебелью. В одном углу стоял черной кожи продавленный диван с подлокотниками в виде валиков, а рядом шкаф, в другом - перистая, с волосатым стволом, пальма в кадке. Между ними, у торцевой стены с портретом "отца народов" , находился стол с крышкой зеленого сукна, на которой чернел прошлого века телефон, и остывал подстаканник с чаем.
За столом, просматривая лежавшую на нем "Правду", сидел борцовского вида мужик, чем-то похожий на Котовского .
- Поздравляю Роза Марковна! Заканчиваем канал Волга-Дон! - громко изрек он, подняв на нас оловянные глаза и блестя лысиной. - С очередной, так сказать, победой социализма!
После чего хлебнул из подстаканника, кивнув на один из стульев. - С чем пришли? (откинулся в мягком кресле).
- С новым его строителем, Василий Кузьмич - в унисон ответила сестра, присев. - Которого накануне доставила милиция. Вы в курсе.
- И как он в медицинском плане? - критически обозрел меня "Котовский". - Не дебил? Все в порядке?
Я обиделся, капризно надул губы и попытался в него плюнуть. Не получилось.
- Прекрати, - строго взглянула на меня Роза Марковна. И к заведующему, - надо дать ребенку имя с фамилией.
- Надо, - пробасил тот, после чего уставился в потолок. Я тоже. Искомого там не наблюдалось.
Обследовав пустоту, в которой одиноко жужжала муха, Василий Кузьмич опустил взгляд вниз, и в его поле зрения попала газета.
- Назовем младенца Лазарь, как Кагановича, - ткнул пальцем в передовицу. - А фамилия пусть будет Донской. В честь канала. Ну, как вам? - взглянул на Розу Марковну.
- Гениально! - изобразила та восторг на лице, а я надулся. Имя с фамилией мне не нравились. Но что делать, выбирать не приходилось.
Между тем заведующий извлек из ящика стола бланк, аккуратно вписал туда "вечным пером" "Лазарь Донской", а еще дату рождения, сообщенную медсестрой, пришлепнув все гербовой печатью.
- Держите, - передал ей бланк. - В ЗАГСе получите свидетельство.
В это время затрезвонил телефон, заведующий снял трубку.
- Вы ошиблись гражданин, - послушав, сказал в нее. - Это Симферопольский Дом ребенка.
После чего брякнул ее на рычаг, махнув нам рукой, - свободны. И снова углубился в газету.
Так я был легализован в новой жизни. Сиротой Лазарем Донским. В учреждении социального типа.
Потекли безрадостные дни. Взрослого ума в юном теле.
Шесть раз в сутки нас кормили манной кашей за казенный счет, меняли пеленки и мыли; раз в неделю возили на взвешивание с осмотром, а еще делали какие-то прививки, и все это время (кроме сна) я думал.
О своем будущем и месте в новой жизни.
С учетом места взращивания и прошлых знаний в этом вопросе, радужными они не казались.
Здесь меня продержат до трех лет, а затем передадут в сиротский приют. Где дадут какое-никакое образование. А потом в большую жизнь. На стройки народного хозяйства. Что категорически не устраивало. "Светлое будущее" мы проходили. Больше не хотелось.
- А где ж твой патриотизм? Спрашивал во мне в такие минуты чекист. - Нужно крепить мощь и безопасность государства.
- И блюсти Закон, - поддакивал прокурор. - Опять же, Кодекс строителя коммунизма.
- Какая мощь?! Какой закон?! - возмущался внутри моряк. - Это все теперь принадлежит олигархам!
- Точно! Поддерживал его шахтер, тихо ругаясь матом.
Я прислушивался ко всем четверым, но знал, что правы последние двое.
Снова верить, напрягаться и пахать, чтобы потом оказаться в капиталистической России? Где, как говорят в известных кругах, "один смеется, сто плачут"?
- Вот вам хрен! - лежа в распашонке, сжимал я кулачек левой руки и хлопал по локотку правой, - Мы пойдем другим путем, как завещал товарищ Ленин!
Постепенно в мозгу складывался и этот самый путь, а точнее план. По опыту оперативных разработок, в свое время. Учили меня будь здоров, да и практика была изрядная.
Для начала ничем особенным себя не проявлять. Младенец - и младенец. Как глубоко законспирированный агент. Легший "на дно". Или подводная лодка.
Когда же пойду в первый класс, где начну учебу, показать высокие знания и попасть в школу - интернат для одаренных сирот. Такие были в СССР в Москве, Ленинграде и, кажется, Киеве.
Оттуда поступить на языковый факультет Высшей школы КГБ в Москве, где я когда-то учился, закончить его и определиться в Особый отдел советской группы войск, дислоцирующихся в соцстранах. Или, если повезет, в загранрезидентуру ПГУ, смотрящим .
А потом по умному исчезнуть, свалив "за бугор" . Где самореализоваться. Тот кто владеет информацией - владеет Миром. А у меня была информация о будущем. Стратегическая. До момента кончины.
От столь захватывающих перспектив шли пупырышки по коже, Лазарь Донской начинал довольно пускать слюни, болтать в воздухе ручками с ножками и агукать (я вам всем покажу, курвы!).