Кирилков поглядел на свои часы. Теперь рассмеялся я и сказал ему:
- Не глядите, это бессмысленно. Вы и ваши коллеги не покинете здания, пока не получите моего разрешения.
Потом я попросил всех выйти в коридор и ждать там.
Профессор прервал свой рассказ на том моменте, когда сургуч пролился на оба конца шнура и Войн Константинов и Недьо Недев ждали, пока он снимет с пальца свой золотой перстень.
- Ну, а дальше? - спросил я.
- Тогда я вдруг вспомнил, что не запер склянку в несгораемом шкафу.
- Как же вы могли забыть?! - удивился я. Профессор развел руками.
- Ведь вам лучше всех было известно, что содержится в этой склянке!
- Не только мне - все знали, что содержит в себе эта склянка. Потому мы и закрывали ее в несгораемом шкафу, потому и запечатывали дверь!
- Но на вас лежит самая большая ответственность. Профессор молча поднял на меня глаза, и взгляд его, словно паровой пресс, сдавил меня. Черти бы тебя побрали! Ишь, как давит! Да только зря, не на того напал! - подумал я и спросил строго:
- Что было потом?
- Потом я предложил коллегам вместе войти внутрь и, как это мы обычно делали, запереть в сейфе склянку на глазах у всех.
- Почему на глазах у всех?
- Мы так договорились.
- Почему вы предложили вашим коллегам войти, вместе с вами?
- Чтобы они видели меня и то, что я буду делать со склянкой.
- И ваши коллеги вошли вместе с вами?
- Нет, они отказались.
- Значит, они не видели ни вас, ни того, что вы делали со склянкой.
Профессор пожал плечами.
- Выходит, свидетелем вашим был один господь бог, как говорится! - усмехнулся я.
- На что вы намекаете?! - возмутился он и впился, проклятый, взглядом мне в лицо - казалось, меня стукнули по лбу тяжелым молотом.
- Позвольте, почему вы думаете, что я на что-то намекаю? - с недоумевающим видом спросил я. - Что это вам пришло в голову?
- Мне пришло в голову, что в вашу голову приходят разные глупости, - раздраженно ответил профессор.
Ну и профессор!
- Пока достаточно, - сказал я. - Продолжим после обеда.
Я велел Баласчеву обеспечить каждому по порции жаркого и чашке кофе.
Ох, уж эти воспитанники Аввакума! Баласчев, оказывается, уже позаботился, да еще и утер мне нос: кроме жаркого и кофе, в дневное довольствие каждого сотрудника "ЛС-4" вошли еще два пирожных и апельсин!
За то, что кто-то из этих людей поджег у нас под ногами землю, Баласчев услаждает всех их, включая и поджигателей, пирожными и апельсинами. Ищите и здесь Аввакума!
ДОКЛАД
Принимая во внимание результаты технической экспертизы, проверки посетителей, тщательного осмотра здания и помещения "ЛС-4", результаты исследований целой группы специалистов, а также исходя из личных наблюдений, мне удалось сделать некоторые первые выводы. Я уверен, добавив к ним результаты допросов, которые рассчитываю провести до вечера, что окончательный вывод непременно приведет меня к похитителю склянки и к самой склянке, если она еще существует или же если она все еще находится в нашей стране.
Я строю свою гипотезу на основе тезиса, что подмена подлинной склянки фальшивой была совершена не кем-то посторонним, а одним из тех, кто работает в отделении. Почему? Потому что проникнуть в здание после конца рабочего дня постороннему лицу просто невозможно. Тем более невозможно проникновение посторонних в помещение "ЛС-4", где входная дверь после окончания рабочего дня была аккуратно опечатана сургучной печатью. Защищенные металлическими решетками окна и входные двери, милицейская охрана, кибернетическое устройство - все это делает абсолютно невозможным проникновение кого-то постороннего. Как же, в таком случае, произошла подмена склянки? Подмена склянки была совершена непосредственно сразу же после конца рабочего дня, при выходе из "ЛС-4", но до того, как были опечатаны двери помещения. Как же произошла подмена? Под предлогом, что он забыл закрыть склянку в несгораемом шкафу, профессор один вернулся в лабораторное помещение. Воспользовавшись благоприятной ситуацией - именно тем, что он был там один и никто ниоткуда за ним не наблюдал, - профессор закрыл в шкафу заранее приготовленную им склянку с фальшивым раствором и на следующее утро, открыв шкаф, естественно, обнаружил там ту самую склянку, но разыграл уже известную сцену с мнимым похищением.
Необходимо выяснить прежде всего, где спрятана пропавшая склянка. Надо исходить из предположения, что она не вынесена из здания - похититель старается избежать риска быть раскрытым действующим там специальным электронным устройством. Но все же существует некоторая вероятность, хотя и минимальная, что склянка вынесена и кому-то передана.
Второе, что необходимо выяснить, - это мотивы, цель преступления. Кому нужна была эта склянка и зачем.
Обдумывая многократно свою гипотезу, я с каждым разом оставался все более удовлетворенным ею. В ней трудно было найти слабое место. И главной причиной моего удовлетворения было то, что гипотеза моя, все выводы ее основывались на реальных данных экспертизы и сопоставлении фактов, а не на всяких там дедукциях, психологии и глубокомысленных размышлениях, какими славился Аввакум Захов.
Генерал Анастасов вызвал на совещание своих помощников, чтобы обсудить мою гипотезу в более широком кругу. Закончив ее изложение, я поглядел на генерала, надеясь увидеть его лицо просветленным, согретым лучом надежды, но, к моему удивлению, он сидел за столом мрачный и даже не удостоил меня взглядом. Я обвел глазами остальных - и они тоже казались мрачными. Улыбался только Баласчев, а может, это мне показалось, потому что лицо его вообще было приветливым.
Вот те и на! То ли я неправильно изложил свою точку зрения, то ли они неправильно меня поняли!
Потом начались высказывания. И каждый недоумевал: зачем, черт побери, профессору выкрадывать то, что он сам создал? А Баласчев, мой любезный помощник, позволил себе даже усомниться и в первой части моей гипотезы: в том, что в здание, а особенно в помещение "ЛС-4" не мог проникнуть никто посторонний.
- Во-первых, - сказал он, - поддельные ключи от несгораемого шкафа может иметь каждый. Во-вторых, сделать вторую сургучную печать можно за две-три минуты, а будет отпечатано на сургуче изображение Августа или Юстиниана - это не имеет никакого практического значения, так" К2К и один и другой получаются на печати одинаково неясно. В-третьих, постороннее лицо может проникнуть и вместе с группой уборщиков. Они одеваются в котельной. Когда они напялят на себя кепки, халаты, косынки - попробуй распознай, кто из них Стоян, а кто Иванка. Каждый показывает при входе пропуск, но ведь как раз пропуск легче всего подделать - ведь это просто бумажка, которую любой может отпечатать и заполнить. Группа уборщиков состоит из двенадцати человек - девяти мужчин и трех женщин. Состав этой группы часто меняется: непрестанно кто-то увольняется и поступают новые люди.Так что даже сами уборщики не могут хорошо знать друг друга, не то что вахтеры и милиционеры - те просто не успевают запомнить их всех в лицо. Достаточно в этот день кому-то из группы отсутствовать или же сделать так, чтобы кто-то отсутствовал, и его место легко может занять так называемое постороннее лицо. Постороннему лицу, не лишенному самообладания и ловкости, проникнуть в здание лаборатории не составит особого труда… Но вы скажете, - продолжал Баласчев, - а как же кибернетическое устройство?! Да, это бдительная машина! Ну, а много ли надо, чтобы она перестала быть такой? Вытащите какой-нибудь штепсель, выключите ток, и бдительная машина тотчас же превратится в набор пассивных, бездействующих деталей.
Под конец слово взял генерал. Что касается возможности проникнуть в здание, сказал он, то в моей гипотезе достаточно реализма. Похвалил меня за широкое использование данных технической экспертизы. О моем предположении, что склянку подменил кто-то из сотрудников и сразу же после окончания рабочего дня, генерал сказал, что оно заслуживает известного внимания, хотя с моим главным выводом - что кражу совершил профессор, - Он согласиться не может, во всяком случае пока. Зачем профессору выкрадывать то. что он сам создал? Эта мысль кажется и ему абсурдной. Кроме того, ведь профессор - наш, проверенный товарищ.
Вот те на! Да разве генерал не знает, что и среди как будто бы проверенных товарищей бывают изменники!
В жилах моих течет не вода, потому я сказал, что придерживаюсь своей гипотезы и ее конечного вывода. Подменил склянки с вирусом сам профессор, а какие мотивы были у него - вот теперь мы и будем разбираться. Но для этого потребуется еще немного времени.
- Завтра к обеду я надеюсь представить вам личное признание похитителя, - сказал я генералу.
Стараясь говорить сдержанно, что ему удавалось с трудом, генерал сказал:
- Я предпочитаю, полковник Элефтеров, чтобы вы представили мне склянку! Запомните это! А что касается признания похитителя, я вооружусь терпением и подожду.
Когда сотрудники вышли, генерал подошел ко мне, поглядел мне в глаза, словно старался увидеть в них что-то, и озабоченно покачал головой.
- Когда я слушал только что твою экспозицию, - сказал он, - у меня было такое чувство, что дьявол помутил твой рассудок! Как мог ты говорить такое о профессоре?
- Если действительно окажется, что это сделал не профессор, вам придется немедленно отправить меня на лечение в психиатрическую клинику, потому что тогда я уже начну верить в духов! Либо сам профессор подменил склянку, либо какой-то дух проник через трубу и заварил всю эту кашу. Одно из двух. То, что говорит Баласчев, - просто плод его фантазии. Никто посторонний проникнуть туда не может!
- Жаль мне тебя, Элефтеров! - вздохнув, сказал генерал. - Став начальником отдела, ты впервые столкнулся с задачей потруднее, и тебе уже мерещатся духи! Во времена полковника Манова и Аввакума Захова решение трудных задач считалось праздником.
В глазах у меня потемнело, и я попросил разрешения удалиться.
* * *
По дороге в лабораторию я все время думал о том, как избавиться от своего помощника. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал на допросах, но и не стоило создавать впечатления, будто я не доверяю ему или же хочу отстранить его от дела. Избрав среднюю линию поведения, я сказал ему, когда наша машина остановилась перед входом в лабораторию:
- Вот вам, капитан, два задания. Во-первых, выясните, спускался ли профессор или кто-то из его сотрудников в другие отделения, на нижние этажи, с кем и где они встречались, сколько времени разговаривали. Во-вторых, соберите побольше сведений о французском периоде жизни профессора: на какие средства он жил, когда проходил специализацию, в какой среде вращался, как к нему относились официальные власти. - Я намеренно обратился к капитану на вы - пусть все же у него хоть что-то застрянет в голове.
- Вы хотите узнать, во-первых, не спрятал ли профессор склянки где-нибудь на нижних этажах и, во-вторых, не имел ли он, находясь в Париже, связей с сомнительными людьми. Я правильно вас понял? - улыбаясь, спросил Баласчев.
Ну и хитрец!
Я ответил ему достойным образом:
- Понимайте меня, капитан, как хотите, но занимайтесь только тем, что я вам поручил!
Пусть видит, что и мы - не признающие Аввакума - не лыком шиты!
Дождь все еще продолжал отвратительно моросить.
Компанию из Четвертого отделения я застал настроенной воинственно. Профессор сделал вид, что не замечает меня. Найден Кирилков, работавший с электронным микроскопом, подал мне знак не приближаться к нему. Войн Константинов кипятил в колбе какую-то мерзость, и вокруг разносилась невыносимая вонь. Остальные сидели спиной к двери и, когда я вошел, даже не повернули головы. Каждый - от профессора до лаборантки - делал вид, что обращает на меня ноль внимания, желая тем самым продемонстрировать, что не имеет ничего общего с историей, из-за которой я сюда прибыл. "Ах, вот оно что, голубчики… Ну, посмотрим!" - подумал я, снял шляпу и поздоровался с ними.
- Сюда в пальто и шляпе не входят, гражданин! - обернувшись ко мне, сказал Найден Кирилков. Он окинул меня недовольным взглядом и, кивнув на дверь, продолжал: - Разденьтесь в коридоре, гражданин, возьмите из какого-нибудь шкафчика белый халат и тогда уж благоволите войти.
- Благодарю! Буду относиться с уважением к вашим порядкам. Раз такой порядок существует, надо его соблюдать, - сказал я и, надев белый халат, спросил остряка: - Ну, а теперь есть замечания?
Кирилков смерил меня критическим, даже несколько злобным, как мне показалось, взглядом и покачал головой. Я в свою очередь кивнул ему и засмеялся, хотя смеяться было нечему. Нет, в тот день я не владел своими нервами, генерал верно заметил, что со мною происходит что-то необычное.
- Сейчас, - сказал я, стараясь удержать на своем лице улыбку (что это была за улыбка, один дьявол знает!), - сейчас, - повторил я, - будьте любезны, возьмите стулья и выйдите в коридор. Я буду вызывать вас по очереди для небольшого разговора, чтобы поскорее прояснить эту загадочную историю.
- Ничего вы не проясните! - бросил презрительно, пожав плечами, Найден Кирилков и принялся выключать лампы, укрепленные над микроскопом. - Я ведь уже вам сказал: это проделки дьявола, а, как известно, дьявольские проделки выяснению не подлежат.
- Даже дьявол со своими проделками подожмет хвост, если им по-настоящему займется человек! - обозлился я. Мне надоели его запугивания.
ДОПРОС
- Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? - спросил я.
- Со злополучной склянкой я работал всю неделю - и с утра, и после обеда.
- Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?
- Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.
- По скольку?
- Приблизительно по одной сотой доле капли.
- Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?
- Все работали. Сейчас это наше главное задание.
- Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?
- У нас никто не ставит ничего по "своему" усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. - Профессор взял фальшивую склянку. - Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква "С" и цифра "5". Буква "С" означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра "5" означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.
- Вы сами написали эту сигнатуру? - спросил я, указав на этикетку.
- Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.
Не попался на удочку, дьявол!
- А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?
- Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!
Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки - она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.
- Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? - спросил я.
- Слева сидит мой помощник Войн Константинов - вот его стол. Справа - Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.
- Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?
- Да, три раза.
- Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?
- А как же иначе?
- Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?
- Лично я не уведомлял никого.
- А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?
- Не исключено.
- Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно?
- Нет, никого конкретно.
- Так. А вы можете вспомнить, сколько раз выходили из кабинета во второй половине дня?
- Думаю, что выходил я только один раз. Меня попросил зайти к себе директор.
- Кабинет главного директора находится на первом этаже?
- На первом.
- Вы куда-нибудь заходили, прежде чем спустились на первый этаж?
При этих словах в глазах профессора вспыхнул такой огонь, что мне стало просто страшно. А ведь я вовсе не из слабонервных - бывал свидетелем, можно сказать, кой-чего пострашнее, присутствовал, например, при смертных казнях, - но сейчас мне действительно стало страшно. Этот огонь в его глазах, казалось, вырвался из недр ада, где пылали, как факелы, души грешников всех времен и народов.
- Что вы хотите этим сказать? - спросил профессор ледяным тоном.
Я почувствовал, как на лбу у меня выступает пот.
- Пока вопросы задаю я! - Я попытался улыбнуться, но не знаю, что из этого получилось. - Во всяком случае, если вы затрудняетесь ответить на какой-нибудь из моих вопросов, то можете пока не отвечать. При повторном разговоре мы снова вернемся к нему. Итак, сколько времени вы находились у главного директора?
- Около получаса.
- Так, значит, полчаса. Скажите, профессор, если бы не исчезла склянка с вашим новооткрытым вирусом, вы бы уже приступили к приготовлению универсальной противогриппозной вакцины?
- Может быть.
- Сколько времени вам понадобится для того, чтобы снова создать этот вирус?
- Столько же, сколько времени пройдет с сегодняшнего дня до воскрешения из мертвых! - ответил профессор и улыбнулся, но, как мне показалось, невесело. - Ни на день меньше! - добавил он.
- Рад, что ваше настроение позволяет вам шутить, - сказал я.
Профессор промолчал.
Я попросил его посидеть в коридоре и вызвал Война Константинова.
- Во второй половине дня склянка стояла на этом месте?
- Да, профессор всегда ставит ее здесь. Место ее обозначено на этикетке.
- Вы сидите прямо напротив склянки. Кто-нибудь ее переставлял в другое место, хотя бы временно?
- Нет, никто не переставлял.
- Даже профессор?
- Он всегда подходит сюда, чтобы взять из нее пробу, как это, впрочем, делает каждый из нас.
- Сколько раз вы покидали свое рабочее место во второй половине дня?
- Два раза.
- Спускались на нижние этажи?
- Нет.
- Если вы дважды выходили из зала, на каком основании вы утверждаете, что склянку не переставляли с ее постоянного места? Ведь вас не было, как же вам знать, что происходило здесь в ваше отсутствие?
- Никто не передвигал склянку, и никому никогда не могло прийти в голову поставить ее в другое место.
- Принимая участие в опечатывании дверей сургучом, вы стояли у самого входа. Когда профессор спохватился, что не спрятал склянку, и вошел в зал, чтобы поставить ее в сейф и запереть, вы видели - она стояла на своем обычном месте?
- Я видел ее перед собой так, как сейчас вижу вас!