- Теперь сеньор Араухо! - скомандовал сверху офицер. - И без оружия!..
Петлю на Евгении закреплял Адесанья. Капитан сделал это старательно, не выпуская изо рта трубки.
- Ну вот, все, - сказал он хладнокровно и похлопал Евгения по плечу. - Тебе, парень, повезло куда больше, чем тем… - он кивнул в сторону сотрясающейся от ударов снизу крышки люка, - да и вашему старику, испортившему нам машины.
Он посмотрел из-под руки на океан. Катера были отчетливо видны. Прикинув что-то в уме, Адесанья взял конец длинного шнура, ведущего к ящику на люке машинного отделения, приложил его конец к дымящейся трубке…
И Женя понял: там, внизу, Нхай, неизвестно как очутившийся на катере и остановивший его, не давший бандитам скрыться в береговых манграх…
И Евгений изо всех сил ударил Адесанью ногою в живот. Тот попятился, врезался в ящик и вместе с ним полетел за борт. Тут же дернулся стальной тросик и оторвал Женю от палубы.
Первым, кого он увидел, как только очутился в проеме двери, была Елена. Она кинулась к нему, что-то говоря, мешая португальцу в парадном офицерском мундире освободить Евгения от наручников и ременной петли.
Рядом смущенно улыбался Майк.
- Камарад Браун, закройте дверь! - крикнул ему офицер в парадной форме, все-таки сумевший снять с Жени наручники. И приказал пилотам подняться: - Курс - Габерон.
- Капитан Коста, - поднес он руку к козырьку своей щегольской фуражки. - Будет глупо, если нас после всего этого собьют свои же. Не так ли, мистер Браун?
Он хитро подмигнул Майку и указал на толстое стекло окна - там, хорошо видные сверху, стремительно приближались катера, и командоры уже суетились у зенитных орудий…
- Я сейчас свяжусь с аэропортом Габерона. Теперь самое главное - обеспечить хорошую посадку.
Коста вежливо поклонился и ушел к пилотам. По пути он переступил через лежащих на полу, крепко связанных парашютными стропами Жоа и Араухо.
…А назавтра… Нет, праздник, задуманный мамой Иду в честь возвращения Николая Корнева и советника Мангакиса, назавтра не состоялся. Тысячи жителей Габерона, солдаты и "фридомфайтеры" шли за алым гробом Кэндала. А когда над скромным холмиком красной земли, выросшем на городском кладбище, прогремели прощальные залпы, над Габероном, над Боганой, над Гидау, над всей Африкой радиоволны разнесли первые слова речи, которая так и не была дописана:
"Братья и сестры! Товарищи! Сегодня самый счастливый день, который мы знали за последние четыреста лет, - мы провозглашаем независимость…"
Конец