Просьба милиционера лишь рассмешила взмокшего "капитана", он презрительно сплюнул и сделал навстречу еще шаг:
- Пропусти меня…
Сержант работал в милиции без году неделя, и ему еще не доводилось пускать в ход оружие, обрывая тем самым жизнь какого бы то ни было, но все же человека. В лице его отобразилась нерешительность, прочитав которую, "капитан" скривил губы.
- Давай разойдемся. Ты меня не видел, я тебя.
- Нет, - пробормотал Нефедьев, автомат в его руках задрожал. Он вдруг со всей ясностью почувствовал, что не сможет выстрелить в человека.
- Подумай, тебе бабки нужны? Будут тебе бабки!
"Капитан" полез в карман, вытащив веер купюр и бросил на зелень в палисаднике.
- Здесь много… Тебе хватит.
Нефедьев скосил глаза на газон, облизнул губы и прошептал:
- Назад.
Гадко ухмыльнувшись, длинный сделал неожиданный выпад, лезвие полоснуло по рубашке сержанта. Гулко застучало сердце. Впоследствии Нефедьев, не блиставший в учебном центре знаниями боевых приемов, не мог объяснить, как все ловко получилось. Захватив волосатую кисть, сжимавшую нож, он ушел от тычка боком и, пользуясь инерцией теряющего равновесие "капитана", помог ему залечь мордой в грядку с садовыми цветами. Оброненный автомат валялся у проволочного ограждения палисадника. Вдавив колено во вздрагивающую спину злодея, Нефедьев скрутил его потные руки, достал из-за портупеи блестящие наручники и защелкнул их на запястьях.
"Капитан" тяжело дышал, точно загнанная лошадь. Поставив его на ноги, сержант подобрал оружие, и только теперь почувствовав жжение в боку, коснулся ладонью набрякшей кровью рубашки. Задержанный косил за его движениями, злобно буравя глазами.
Подняв брошенную папку, Нефедьев отконвоировал его к машине, силой затолкал на заднее сиденье.
- Ты ранен, что ли? - подвернулся к нему Прохоров.
- А, фигня, заживет, - отмахнулся он, вытащил рацию и, отжал кнопку передачи. - "Диксон, двадцатому". Машина задержана.
- А люди? Те кто в ней был?
- Одного поймали.
- Молодцы! - одобрил дежурный. - Давайте в райотдел.
* * *
Тяжелой поступью Александр Петрович Крюков - грузный, приземистый сорокапятилетний полковник милиции, поднимался по пропахшей кошками и плесенью лестнице на четвертый этаж. На площадке он успокоил сердцебиение, в который раз поклялся бросить курить, и вошел в квартиру, где работала оперативно-следственная группа.
Из коридора бросились в глаза высокие потолки, каких не встретишь в недавно отстроенных домах, пусть их и называют улучшенной планировкой; хрустальная люстра в зале с каскадами свисающих ограненных шариков, от которых по стенам и выбеленному потолку были разбросаны яркие солнечные пятна. Стены в темных обоях, увешанные картинами в позолоченных благородных рамках и вовсе без рамок, тут же висели совсем небольшие гравюры; на тумбе из темного дерева стояла ваза необычно красивой работы, расписанная причудливым узором. Возле дивана стояла не менее раритетная тумбочка с телефонным аппаратом, какие были в ходу в начале минувшего века. Напротив входа всю ширину стены занимал мебельный гарнитур, чьи полки плотно заставлены книгами, толстыми альбомами и энциклопедиями; другую стену, с дверью в смежную комнату, покрывало вытканное шерстяное полотно с портретом царя Николая. Бывший самодержец в военном мундире, изображенный в полный рост, с грустью глядел со стены на работающую в поте лица оперативную группу.
У полковника возникло мимолетное ощущение, что он попал не в жилую квартиру, а в музей, но впечатление это немедленно исчезло, едва он заглянул в соседнюю комнату, где врач возилась со стариком с перебинтованной головой.
Полковник обошел бурое, подсохшее пятно на ковре, несомненно кровь, кивком поздоровался с экспертом, наносившим магнитной кисточкой порошок на полированную дверцу секретера.
- Есть отпечатки? - деловито осведомился он.
- Так точно, - оторвался от работы криминалист. - Работали нагло, без перчаток.
Александр Петрович прошел к понятым, наблюдавшим за следователем, производившим осмотр.
- Это вы нам позвонили? - спросил тучную пенсионерку в выцветшем бесформенном платье до пят, стоявшую возле двери.
- Я, - она внимательно посмотрела из-под очков.
- А как же вы догадались, что это были преступники, а не наши сотрудники?..
- Милок… - покачала она головой с обвисшими буклями пепельных волос. - Я не первый день на белом свете, чай, живу. Да где ж это видано, чтобы у милиционера все руки в наколках были?
Полковник поджал губы. В логике бабушке, пожалуй, не откажешь.
- Да и тот, второй… который двери закрывал, очень уж озирался на лестнице. Будто боялся чего…
Врач с металлическим саквояжиком уже покидала комнату.
- Вы потерпевшего не забираете? - задал ей вопрос полковник Крюков.
Она смерила его быстрым взглядом с ног до головы.
- Ничего серьезного я не нахожу. Возможно, есть сотрясение головного мозга, но диагноз со слов не поставишь, нужно обследование, а дед отказывается ехать в стационар.
Потеснившись, полковник дал ей пройти.
Обстановка смежной комнаты была гораздо беднее зала. Задернутое тюлевой шторой окно, стол, на котором стоял компьютер, плательный шкаф, целый иконостас-божничек в "красном углу", инвалидное кресло возле разложенного дивана, где, привалившись спиной к подушкам, сидела худенькая девушка не старше лет восемнадцати, с бледным болезненным лицом человека, давно не бывавшего на свежем воздухе.
На стуле с резной выгнутой спинкой, наподобие тех, что разыскивал в поисках бриллиантов небезызвестный герой Ильфа и Петрова, сидел коллекционер антиквариата и, морщась, ощупывал шероховатость опоясавших седую голову бинтов.
Полковник деликатно кашлянул, обращая на себя внимание.
- Что у вас похищено?
- Вы знаете… - на высокой ноте начал Меркурьев. - Как это звучит не странно, но ничего ценного.
- То есть?.. Не успели?
- Не могу судить, - виновато улыбнулся старик, вновь трогая перевязку. - Я неосмотрительно повернулся к ним спиной, хотел переодеться. Не в домашнем, знаете ли, ехать в милицию… Они же представились вашими сотрудниками… Тут меня чем-то по затылку и огрели.
- Но… на первый взгляд, чего не хватает на месте?
- Да почему на первый?.. Я точно вам скажу, что грабители унесли. В стенке, у меня там нечто вроде архива… знаете, некоторые бумаги выбрасывать жалко, вот и храню до поры… так вот, там хранилась папочка…
- Документы?
- Можно сказать и так… Но, я повторюсь, ценности они из себя никакой не представляют. Разве что для меня, как память об отце.
Он поднял глаза на стену, на пожелтевшую от времени фотографию, заправленную в рамочку и под стекло. На ней был запечатлен морской офицер в облегающем плотную фигуру парадном кителе, пышные черные усы его лихо закручены, левая рука покоилась на рукояти кортика.
- Почему они не взяли картины? - покрутил в недоумении головой коллекционер. - Любая из них немалых денег стоит. А альбомы с марками… Поверьте, у меня есть такие редчайшие экземпляры…
- Возможно не знали, где они хранятся?
Владислав Георгиевич только покрутил головой.
- Все лежит на видном месте… И потом… как раз та папка лежала в секретере, заваленная всяким ненужным хламом. А взялито ведь именно ее.
- Весьма странно, - заметил полковник и поменял позу. - А что за документы хранились в ней?
Меркурьев вздохнул, обменялся взглядами с внучкой, не вмешивающейся в разговор.
- Это долгая история. Она стала для нашей семьи причиной многих страданий, отца до самой кончины люди считали… мягко сказать, чудаком… - Он замолчал, но после короткого раздумья, вновь повел свой рассказ. - Отец был кадровым офицером. В 1913 году линкор "Святой Павел", на котором он служил в чине мичмана, совершил кругосветный поход. Если вы хорошо знаете историю, то для вас не будет секретом, что то были благословенные годы, когда Россия прочно стояла на ногах, далеко опережая в развитии Америку и страны Европы. И та кругосветка была не простым плаванием военного корабля, но и лишнее доказательство величия государства Российского. В декабре того же года, побывав в портах Японии, Индии, Индокитае, "Святой Павел" пришел на Кубу. То был визит вежливости, налаживание отношений с довольно-таки нищей страной. Рядовым матросам дали возможность отдохнуть перед следующим переходом, несколько дней команда не покидала острова. Вот тогда, как рассказывал мне отец, в дешевом ресторанчике, вроде наших тогдашних трактиров, он познакомился с весьма интересным человеком… И еще, надо сказать, что отец вел записи… Описывал какие-то интересные моменты, услышанные и достойные истории, свои размышления, которые хотел, выйдя в отставку, опубликовать… Я вас не утомил?..
- Нет, что вы! - воскликнул полковник милиции, слушая его со всем вниманием.
- Так вот, тот кубинец, с которым сошелся отец, был довольно стар и слыл шутом… сумасшедшим. За порцию спиртного он каждому встречному пересказывал одну и ту же историю. Суть ее сводилась к тому, что в середине девятнадцатого века он, совсем мальчишкой попал… куда бы вы думали?.. к пиратам…
Лицо Крюкова удивленно вытянулось.
- Да, да… Я не шучу. Но это еще не все. Шайкой верховодил некий француз Жак Давиньон, личность действительно исторически существующая. Выходец из богатой семьи, выпускник Сорбонны, он в конце сороковых годов прошлого столетия попадает под влияние республиканцев, после за свои взгляды и организацию восстания предстает перед судом и приговаривается к каторжным работам. Удачно бежит, в середине пятидесятых объявляется уже в качестве пирата. Но это опять же предыстория!.. Сердцевина в том, что в марте 1859 года, что уже документально подтверждено, пираты нападают на торговое судно, шедшее под британским флагом из Индии. Добыча оказывается колоссальной. Из колонии в дар королеве Виктории везли груз алмазов, золота и уникальных украшений. Кроме того, на борту находились статуи Будды и Шивы, как вы понимаете, тоже отлитые из благородного металла. Причем, Шива был подарком какого-то индийского князя, и был изготовлен… в человеческий рост.
- Ого! - не сдержал возгласа полковник.
- Это еще не все, - продолжал старик Меркурьев. - "Виктория", то судно, названное в честь королевы Британии, шло под конвоем адмиральского фрегата. Как Давиньон перехитрил адмирала, остается загадкой; факт в том, что он успел перегрузить награбленное в трюмы своего корабля и попытался скрыться от преследования. Судя опять же по документам, это ему не удалось. Сутками позже пиратский бриг был настигнут. Команда, предвидя конец, подняла бунт, и предъявила адмиралу отрубленную голову главаря… Таинство в том, что сокровищ из Индии в трюмах не оказалось. Давиньон успел избавиться от них, а где именно, никто не мог сказать. Пользуясь своей властью, адмирал Вильсон велел повесть пиратов, оставив в живых только мальчишку. Правда, он потом осмотрел небольшой остров, находившийся неподалеку, обшарил вдоль и поперек, но…
Коллекционер сделал многозначительную паузу, давая возможность полковнику переварить информацию.
- Кубинец уверял, что знает, где лежат сокровища. Рыбаки смеялись над чокнутым, считали, что всю историю блажью, поводом выпросить выпивку. Отец тоже не поверил, но слово в слово перенес в свой дневник. Через год началась Первая Мировая, еще через три случился октябрьский переворот. Отец оставался не у дел, все-таки старорежимное прошлое… Он устроился на завод, хотя до конца жизни бредил морем, но никому не жаловался, а забывался в прошлом. Он заново перечитывал старые записи, и как будто снова переносился в те счастливые для него дни. Так однажды наткнулся на ту кубинскую историю. Потенциал искателя, хоть и загнанный глубоко внутрь, искал выхода. И он с головой погрузился в исследования, просиживал в библиотеках, ища хоть какие-то пусть даже косвенные свидетельства и зацепки… И вы знаете, вскоре ему стало казаться, что рассказ старика не такой уж и бред, поднял морские карты, рассчитал курс кораблей, глубины, течения, и готов был доказать, что сокровища "Виктории" существовали не только в воспаленном уме спившегося старика, и находятся они не где-нибудь, а именно на том самом острове, о котором заикался состарившийся юнга, и который тщетно обыскал адмирал Вильсон.
- Даже так?.. - изумился Крюков.
- Конечно же, вы не верите! - заключил старик-коллекционер, изучая его реакцию. - Не оправдывайтесь, не нужно. Отцу тоже никто не верил. А ему взбрела в голову сумасшедшая мысль снарядить туда экспедицию. Молодой советской республике золото не было бы лишним. Он оббивал пороги в разных министерствах и учреждениях, доказывал, требовал… Посчитав за умалишенного, его перестали пускать на прием, а после того, как он написал письмо Сталину…
Меркурьев расстроено махнул рукой.
- Его репрессировали? - осторожно спросил полковник.
- Нет, беда миновала. Как не кощунственно это звучит, но еще наше счастье, что его посчитали городским дурачком. Они просто упекли его в психушку.
- Вы никому не показывали этих документов? - перебил словоохотливого старика начальник РУВД.
- Чужим вроде нет…
- А Вадиму, деда? - приподнявшись на локте, напомнила девушка, до того молча слушавшая.
- Вадиму? - насторожился полковник. - Кто это такой?
Меркурьев пояснил:
- Это Мариночкин университетский знакомый. Учились на одном факультете… пока она не слегла… Впрочем, он и теперь нас не забывает.
- Мне операция срочно нужна, - заставив деда замолчать, продолжила Марина. - Такие делают только в Германии, нужны деньги. А откуда им взяться? С пенсии? Вот дед и решил продать часть своей коллекции.
- В том числе и бумаги?
- Папкой в большей степени и заинтересовались. Вадим нашел даже покупателя…
- Кто он?
- Он о себе больно не распространялся, - развел руками старик. - Полистал бумаги, назвал цену и обещал явиться в следующий раз с деньгами.
- И за сколько же вы сговорились?
Помешкав, Меркурьев уткнулся взором в пол.
- Семь тысяч долларов. Понимаете, это просто бумаги…
Беседу прервал оперативник, заглянувший в комнату.
- Товарищ полковник. Только что звонил дежурный. По перехвату машину задержали, есть подозреваемые.
Поблагодарив, Крюков надел фуражку, которую все это время держал в руках, отдал под козырек и направился к выходу.
* * *
- Где жулики? - включив переговорное устройство, вмонтированное в панель перед стеклом дежурной части, спросил полковник оперативного дежурного.
Сухощавый лейтенант, дернув выпирающим кадыком, мотнул подбородком на лестницу.
- Начальник уголовного розыска к себе поднял.
Он пробормотал еще что-то насчет сложной оперативной обстановки в районе, но Крюков его уже не слушал. На втором этаже он без стука вошел в кабинет капитана Роговцева.
В кабинете было накурено. Струйка сизого дыма струилась от сигареты, зажатой меж тонкими пальцами вальяжно расположившегося на стуле парня лет двадцати восьми, который несмотря на незавидное свое положение и на наручники, сковывающие запястья, искоса смотрел на вошедшего. Голубая безрукавная рубашка его была испачкана землей, надорванный милицейский погон с четырьмя капитанскими звездочками свешивался с покатого плеча.
- Он? - спросил Крюков вставшего из-за стола опера, опоясанного поверх модной майки кобурой-оперативкой, из которой выглядывала коричневая рукоять пистолета.
Роговцев кивнул.
- Он, товарищ полковник.
- Говорит?
Мужчина издал смешок и издевательски покрутил головой.
- Всему свое время, - ответил Роговцев с убеждением. - Хотя, пытаюсь вот найти общий язык. И ведь понимает, парень-то неглупый, что встрял по самое "не хочу". Тюрьма обеспечена, вопрос только в том, какой срок тянуть…
- Сладко поешь, начальник, - развязно осклабился задержанный. - Только я не малолетка, чтобы поплыть от твоих басен. "Чистухи" от меня не жди.
- А мы в твоих признаниях больно не нуждаемся, - словно забыв о присутствии начальства, опустился за стол Роговцев. - Ты, паря, что называется, сгорел на деле. Тебя видели в квартире потерпевшего, свидетели уже допрошены. Они прямо указывают на тебя, как на совершившего преступление. И рубашка на тебе с погонами, с помощью которой ты на хату проник. Папочка опять же, хоть ты и пытался ее сбросить… То, что подельник твой удрал, так поймаем. Это дело времени.
Лицо злодея напряглось, и маска закоренелого урки на секунду слетела, открыв в глазах его неподдельное отчаяние. Идти на нары, несмотря на всю показную браваду, ему ой как не хотелось. Но он был не из слабого десятка, и зрачки его снова холодно сузились, а рот искривила надменная усмешка.
- Не гони порожняк, начальник. Если есть чем доказывать, докажи. Если нет ничего против, отпускай. Не тяни резину, а то после трех часов я буду маляву прокурору писать за незаконное задержание. И учти, я без своего адвоката слова больше не скажу.
- Да ты же синяк! - колко подметил полковник Крюков. - Ты же из пивнухи, поди, сутками не вылазишь? Откуда у тебя адвокат возьмется? Он, знаешь ли, денежек стоит.
Задержанный стерпел оскорбление, хотя ответная, взласкавшая бы слух начальника реплика так и перла из него.
- В дежурке, - процедил он сквозь прокуренные до черноты зубы, - сержант у меня вещи отмел. Среди них визитная карточка. Звоните, без адвоката я разговаривать не стану. Баста!
2
Вечернее совещание у начальника ГУВД генерала Мартова кончилось запоздно. Закончив требовательную речь, упор которой, как обычно, ставился на повышение уровня раскрываемости, генерал распустил подчиненных.
Крюков выходил в приемную в числе последних.
- Александр Петрович, задержитесь на минуту!
Он закрыл плотнее дверь и подошел к генеральскому столу.
- Присаживайся, - указал Мартов на кресло сбоку. - Что там у тебя по делу коллекционера?
- Работаем, товарищ генерал.
- Ладно, не темни, полковник!
Мартов полез за сигаретой, прикурил и выжидательно уставился на него.
- Наработки кое-какие есть. Задержан некто Холмов Виктор Петрович, 1973 года рождения, ранее неоднократно судимый, в том числе за грабежи. Освободился из мест заключения в марте.
- Второго упустили?
Полковник предпочел промолчать.
- Холмов от дачи показаний отказывается. Вообще молчит. Но… это его проблемы. Потерпевший и свидетельница его опознали, в квартире найдены его "пальчики", в момент задержания находился в форме капитана милиции. Ко всему, похищенная папка находилась именно у него.
Затянувшись, Мартов ткнул сигаретой о край пепельницы, сбивая сизый пепел.
- А какую ценность представляла из себя папка, если грабители пошли на преступление только из-за нее?