Все спокойно... Лишь ветер шепчет что-то высокой траве, и внезапно становится темнее от набежавшего на солнце облака. Хоффе было холодно, его пробирала дрожь. Во всех события этого дня был отчаянный оттенок нереальности – что-то напоминающее ночной кошмар.
Он посмотрел на часы, которые Смит дал ему в вертолете. С момента нападения у "лендровера" прошел час и десять минут. Теперь может случиться все, что угодно. Ветер был холодный, но у него на лбу выступил пот, и он вытер его тыльной стороной ладони. А если какой-нибудь добропорядочный фермер поедет мимо и захочет подвезти его? Что он ему скажет?
В отдалении послышался шум мотора, а когда он обернулся, машина уже перевалила через гребень холма. Когда она приблизилась, он увидел, что это большая, шестиколесная цистерна, выкрашенная в ярко-красный цвет. Цистерна подкатилась к нему и остановилась. Водитель высунулся из кабины и глянул вниз. Человек с морщинистым лицом, лет шестидесяти, в старой летной куртке и в кепке из твида, седая щетина на подбородке. Он помолчал немного, а потом спросил с явным шотландским акцентом:
– Куда бы вы хотели, чтобы я вас отвез?
– В Вавилон, – выдохнул Хоффа с облегчением.
– Ну, это, пожалуй, слишком далеко для меня; Но я м-огу немного подвезти вас.
Он открыл дверь кабины и ступил на лестницу, которая вела к горловине цистерны. С одной стороны была стальная квадратная пластина, на которой черной краской было написано: "Опасно! Обращаться с осторожностью. Хлорная кислота". Он дотронулся до потайной защелки у основания пластины, и она открылась.
Хоффа вскарабкался и заглянул внутрь. Там было помещение примерно метра два с половиной в длину и метр в ширину, с матрасом. Он кивнул и спросил:
– Как долго?
– Шесть часов, – ответил водитель. – Света нет, и, боюсь, ты не сможешь курить. Но в термосе есть кофе и сандвичи в коробке из-под печенья. Все, что я смог.
– Можно спросить, куда мы едем?
Водитель бесстрастно помотал головой:
– Это не записано в контракте.
– Ладно, – сказал Хоффа, – поехали!
Он пролез в люк головой вперед, и когда обернулся, чтобы посмотреть на свет, крышка скользнула на место, погрузив его во тьму. Его охватила паника, в горле пересохло, но тут цистерна тронулась, и ему стало легче. Он лег на матрас, руки под голову. Через некоторое время глаза его закрылись и он заснул.
В этот самый момент человек, который назвал себя Смитом, затормозил на главной улице первой попавшейся ему деревушки, вошел в телефонную будку и набрал лондонский номер.
Ему ответила женщина. Голос ее звучал холодно и безразлично:
– Всемирная экспортная компания.
– Говорит Саймон Воган с Запада.
Голос не изменился.
– Рада вас слышать. Как там идут дела?
– Лучше не бывает. Наш клиент в пути. Было что-нибудь в новостях?
– Ни звука.
– Затишье перед бурей. Товар найдете в матросском сундучке на хранении в Прайсовском мебельном складе в Пимлико, на имя Генри Уокера. Квитанция в корешке старой Библии Армии спасения среди его вещей в доме матери в Кентише. Не думаю, что милой социальной служащей будет трудно получить ее.
– Я займусь этим сама.
– Не стоит терять времени. Сейчас почти пять часов. Мебельный склад, вероятно, закрывается в шесть. Можно позвонить им, чтобы убедиться, что они будут открыты к вашему приезду.
– Доверьтесь мне. Вы все сделали хорошо. Он будет доволен.
– Всегда готов к услугам, старушка!
Воган повесил трубку и закурил сигарету, глядя куда-то вдаль. "Что бы мне хотелось сделать с тобой, лапочка!" – пробормотал он мягко, когда возвращался к машине. На губах его играла улыбка.
Хоффа просыпался медленно и тяжело. Глядя сквозь плотную тьму, пытался понять, где он. Потом вспомнил все и, повернувшись, оперся на локоть. Часы с светящимся циферблатом показывали уже четверть одиннадцатого. Значит, они были в дороге чуть больше пяти часов. Ждать осталось недолго. Он снова лег, подложив руки под голову, и задумался. Он думал о том, как начнет жить заново: настоящая жизнь в местах, где всегда тепло, где светит солнце, а любая женщина – красотка.
Его мечтания прервались внезапно. Цистерна начала тормозить. Наконец она остановилась, хотя мотор все еще работал. Люк открылся, и в отверстии появилось лицо водителя – бледная маска на фоне ночного неба.
– Выходи!
Ночь была прекрасна. Звезды до самого горизонта, правда, вот луны не было. Хоффа стоял на краю дороги, потягиваясь, пытаясь размять затекшие мышцы, а водитель опустил крышку люка на место.
– Что теперь? – спросил Хоффа.
– С другой стороны шоссе есть дорога, ведущая на гору. Жди там. За тобой приедут.
Прежде чем Хоффа смог что-либо ответить, водитель оказался в кабине. Раздалось шипение воздуха – шофер отпустил тормоза, – и цистерна укатила в темноту. Хоффа проследил, как хвостовые огни исчезли во тьме, поднял свой рюкзак и двинулся через шоссе. Дорогу он нашел сразу и стоял там, уставившись в темноту, думая о том, что ждет его дальше. Неожиданно раздался голос, который заставил его вздрогнуть:
– Куда бы вы хотели, чтобы я отвезла вас? – Голос был женский, с йоркширским акцентом.
Он попытался разглядеть ее, прежде чем ответил:
– В Вавилон.
– Это для меня слишком далеко, но я могу немного подвезти вас.
Она подошла ближе, ее лицо в темноте было просто светлым пятном. Женщина повернулась и, не говоря ни слова, пошла в гору. Хоффа последовал за ней, спотыкаясь о камни. Он выспался, но все же чувствовал себя усталым. Это был длинный и трудный день, а где-то впереди его ожидали пища и постель.
Они прошли примерно с полмили, все время поднимаясь. Хоффа видел холмы по обе стороны дороги и чувствовал холод ледяного ветра. Потом дорога повернула вниз, и он увидел в ложбине рядом с ручьем фермерский домик, в окне которого горел свет.
Собака глухо залаяла, когда его спутница открыла калитку и повела через вымощенный булыжником двор. Они уже подошли к входной двери, когда та внезапно открылась и на пороге, как в раме, освещенный светом лампы, появился мужчина с дробовиком в руках.
– Значит, ты нашла его, Молли?
Впервые Хоффа смог разглядеть девушку. Он с удивлением обнаружил, что ей не больше девятнадцати лет, глаза беспокойные и вид такой, словно она уже очень давно не улыбалась.
– Я еще буду вам нужна сегодня? – спросила она каким-то странным, невыразительным голосом.
– Нет, девочка, иди спать. Загляни к матери. Она спрашивала о тебе.
Девушка скользнула в дом, а он прислонил дробовик к стене и пошел навстречу, протянув руку:
– Приятно познакомиться, мистер Хоффа. Я – Сэм Кроутер...
– Значит, вы знаете, кто я?
– Весь вечер по радио только о вас и говорят.
– Есть ли шанс, что они узнают, где я?
Кроутер хихикнул:
– Вы в трех с половиной сотнях миль оттуда. Им и в голову не придет искать вас здесь, можете быть уверены.
– Уже кое-что, как я полагаю, – вздохнул Хоффа. – И что теперь? Начинаем вторую фазу?
– Мне звонили из Лондона примерно час назад. Все идет как по маслу. Вам больше не о чем беспокоиться, мистер Хоффа. – Он обернулся и позвал через плечо: – Билли, где ты, Билли? Тебе пора!
Человек, появившийся в дверном проеме, был огромен. В нем было около двух метров роста, плечи и руки гориллы и огромное тощее лицо. Он бессмысленно улыбался, и в уголках губ скопилась слюна. Он неуклюже вышел во двор.
Кроутер похлопал его по плечу:
– Хороший парень, Билли. Пошли, надо сделать работу. – Он обернулся и улыбнулся: – Сюда, мистер Хоффа.
Он пошел с ними через двор. Впереди – хозяин, Хоффа следом, Билли замыкал шествие. Кроутер открыл калитку и прошел в маленький внутренний дворик. Единственное, что в нем было, – это старый колодец, окруженный круглой кирпичной стеной примерно в метр высотой.
Хоффа шагнул вперед и спросил:
– Что теперь?
Ответом ему был оглушающий удар сзади, нанесенный с такой чудовищной силой, что его позвоночник переломился, как гнилая палка.
Он лежал, корчась на земле. Кроутер пошевелил его носком сапога:
– Туда его, Билли!
Хоффа был все еще жив, когда летел в колодец головой вниз. Пока он летел, его тело дважды ударилось о кирпичную кладку, но он не чувствовал боли. Как ни странно, его последней мыслью было то, что Хаген оказался прав. А потом холодные воды сомкнулись над ним и он провалился во тьму.
Глава 2
Полицейские и воры
Прогудел гудок, и поток рабочих начал выливаться из здания "Лонсдейл металз". В кафе, расположенном напротив заводских ворот, Пол Шавасс встал и сложил газету. Он едва дождался этого момента и теперь быстро пересекал улицу.
Главный вход был блокирован шлагбаумом, который не пропускал ни одной машины, пока ее не проверит вооруженная охрана. Рабочие пользовались боковой калиткой и, толпясь, медленно протискивались в нее с непристойными замечаниями и добродушными шуточками.
Одетый так же, как они, в коричневую спецовку и кепку из твида, Шавасс смешался с толпой, двигаясь против основной массы людей. Когда он протискивался мимо них, его несколько раз добродушно обругали, но мгновение-другое – и он был уже внутри двора. Бросил взгляд в окошко охраны, заметил троих за столом, кофе и сандвичи и овчарку в углу.
Рабочие все еще двигались к воротам, а Шавасс быстро прошел к главному корпусу и спустился в подземный гараж. Прошлую ночь он провел, склонившись над планом здания С-2, пока тот не запечатлелся в его сознании так, что он мог передвигаться совершенно уверенно.
Несколько механиков еще болтались в гараже. Не обращая на них внимания, он поднялся по пандусу, миновал ряд машин, стоящих в грузовом дворе, и нажал кнопку служебного лифта. Минуту спустя он уже поднимался на третий этаж.
Он вошел. Было очень тихо, и Шавасс постоял, прислушиваясь, прежде чем двинуться дальше по коридору. Дверь в кассу была третьей от конца, на ней висела табличка: "Посторонним вход воспрещен". Он взглянул на нее мимоходом, повернул за угол и открыл дверь с надписью: "Пожарный выход". Бетонная лестница уходила в темный колодец, а слева у стены он нашел то, что искал, – распределительный щит.
Коробки с пробками были аккуратно пронумерованы белой краской. Он повернул ручку коробки номер десять на выключение и вернулся в коридор. Постучал в дверь кассы. Это был опасный момент.
По его информации, служащие обычно уходили на обед между двенадцатью и часом. В кассе оставался лишь главный кассир.
Но в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Уж если он чему и научился за семь лет службы в Бюро – так это осторожности. Кто-нибудь всегда мог захватить сандвичи с собой. С парой человек он справится, но если их окажется больше – вот тут ему придется туго. Вообще-то это было не так важно. "В конце концов все будет как надо", – подумал он и криво усмехнулся.
Глазок на двери открылся, и посетитель заметил, что на него смотрят.
– Мистер Крэбтри? – осведомился Шавасс. – Я из отдела технического обслуживания. На этаже частичное выключение электричества, и я проверяю все комнаты, чтобы найти причину неисправности. У вас все в порядке, сэр?
– Минутку. – Глазок закрылся, послышалось звяканье цепочки, дверь открылась, и оттуда выглянул маленький седой человек. – Похоже, света нет совсем. Входите!
Шавасс вошел, отметив, что они в комнате одни. Крэбтри снова принялся запирать дверь и накидывать цепочку. Ему было под шестьдесят, и он носил очки в золотой оправе. Он обернулся, и когда увидел перед собой дуло пистолета 38-го калибра, в ужасе расширил глаза. Плечи его ссутулились, он съежился и, казалось, стал еще меньше.
Шавасс подавил приступ раскаяния и легко похлопал кассира стволом по щеке:
– Делайте, что я вам скажу, и останетесь целы – понятно?
Крэбтри кивнул, а Шавасс достал из кармана спецовки наручники и указал ему на стул:
– Садитесь и держите руки сзади!
Застегнул наручники, веревкой привязал лодыжки кассира к стулу и присел перед ним на корточки.
– Так удобно?
Тот, похоже, уже пришел в себя и слабо улыбнулся:
– Относительно.
Шавасс оттаял.
– Вы выплачиваете рабочим от сорока до пятидесяти тысяч фунтов – в зависимости от сверхурочных. Какова сумма на этой неделе?
– Сорок пять тысяч, – ответил Крэбтри без малейших колебаний. – Или, если взглянуть по-другому, это больше полтонны веса. Я не думаю, что вы сможете далеко уйти.
Шавасс усмехнулся:
– Посмотрим, ладно?
В этой комнате деньги были везде. Часть еще была в пачках, с банковской оберткой, остальные по большей части были уже разложены по конвертам, лежащим на деревянных подносах. Дверь сейфа была открыта настежь, внутри стояла тележка, а в ней – несколько денежных мешков, судя по весу, с серебром и медью. Он сбросил мешки, подкатил тележку к столу, смахнул туда пачки банкнотов и конверты с деньгами вперемешку. Крэбтри был прав – тяжесть получилась изрядная, хотя на то, чтобы ее собрать, он потратил всего три минуты.
Он толкнул тележку к двери. Крэбтри сказал:
– Не знаю, известно ли это вам, но у нас много заказов от Королевских Воздушных Сил. Поэтому у нас солидная система безопасности.
– Тем не менее я здесь, а?
– Но вам не уйти с полутонной банкнотов. И ни одна машина не выйдет из ворот, пока ее не проверят. Это задача, над которой вам следовало подумать заранее.
– Жаль, у меня сейчас нет времени обсуждать все это, – сказал Шавасс. – Не забудьте купить вечернюю газету. Они обещали напечатать решение.
Он достал большой кусок пластыря и заклеил кассиру рот, прежде чем тот смог ответить.
– Дышать можете?
Крэбтри кивнул, в глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление, а Шавасс усмехнулся:
– Все было просто здорово! Почему-то мне кажется, что вам не придется долго тосковать в одиночестве.
Дверь за ним со щелчком захлопнулась, и Шавасс немного подождал в тишине. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо в жизни. Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал тяжелый топот ног по коридору и беспокойный стук в дверь.
* * *
Все началось в прошлую среду. Было яркое солнечное утро, и Шавасс решил пройтись через парк по дороге в главную контору своего Бюро. Жизнь агента секретной службы – это странное существование, состоящее из коротких заданий, срочных и необходимых, за которыми следуют месяцы относительного бездействия. Они уходят на рутинные расследования или на административную работу.
Вот уже полгода Шавасс, как было приказано, являлся на работу, чтобы сидеть за столом в перестроенной мансарде старого дома на Сент-Джеймс-Вуд. День растягивался на то, чтобы тщательно изучить донесения со всех концов света. Очень важная работа, которую необходимо делать вдумчиво, но чертовски скучная.
А тем временем сияло солнце, небо было синим, женские платья казались короче, чем когда-либо. Он шел по траве меж деревьями, покуривая сигарету и осознавая – не первый раз в жизни, – что человеку не так много нужно, чтобы чувствовать себя полностью счастливым. Пусть даже на минуту. В отдалении часы пробили одиннадцать. Он взглянул на свои, выругался и заторопился.
Через полчаса он уже поднимался по ступеням дома на Сент-Джеймс-Вуд. Шавасс нажал кнопку звонка рядом с медной табличкой, надпись на которой гласила: "Браун и К° – импорт и экспорт".
Дверь открыл высокий седеющий человек в синей форме сержанта. Шавасс торопливо прошел внутрь.
– Я сегодня поздно, Джордж.
Вид у того был встревоженный.
– Мистер Мэллори спрашивал о вас. Мисс Фрэзер звонит вниз каждые пять минут.
Шавасс уже летел по резной лестнице, испытывая легкое волнение. Если Мэллори срочно требует его, значит, ожидается нечто важное. И если повезет, вся кипа донесений, которая накопилась на его столе, будет передана кому-то другому. Он миновал лестничную площадку и открыл выкрашенную белой краской дверь в дальнем конце коридора.
Джин Фрэзер оторвалась от ящика с картотекой – маленькая, привлекательная женщина лет тридцати, в красном шерстяном платье обманчиво простенького фасона, который очень шел к ее полной фигуре. Она сняла тяжелые очки и тряхнула головой.
– Что скажете в свое оправдание?
Шавасс усмехнулся:
– Я прогулялся по парку. Солнце светит, небо голубое, и мне казалось, что повсюду гуляют незамужние девушки.
– Должно быть, вы стареете, – заметила она и сняла трубку.
– Не следует так говорить. Юбки стали еще короче. Я все время вспоминал о вас.
Сухой далекий голос в трубке произнес:
– В чем дело?
– Мистер Шавасс здесь, мистер Мэллори.
– Пусть войдет. И в течение часа ни с кем меня не соединяйте.
Она положила трубку и обернулась, пряча в уголках рта насмешливую улыбку.
– Мистер Мэллори примет вас сейчас, сэр.
– Я люблю вас, – сказал Шавасс, направляясь к обитой зеленым сукном двери, открыл ее и вошел.
– Побеги из тюрьмы всегда были проблемой, – сказал Блэк. – Их никогда не бывает меньше двухсот пятидесяти в год.
Чарли Блэк, человек по натуре добрый, будучи главным управляющим специального отдела в Новом Скотланд-Ярде, привык, что подчиненные слушаются его указаний. Несомненно, было особое удовольствие в том, чтобы замечать, как начинают нервничать даже вполне безобидные люди, когда узнают, кто он. Но все мы созданы нашим окружением, сформированы событиями, которые случались с нами начиная со дня рождения. Блэк, на характер которого наложили отпечаток годы, проведенные под лестницей в доме на Белгрейв-сквер (его мать, овдовевшая во время Первой мировой войны, служила там кухаркой), неловко заерзал в кресле. Он оказался в центре внимания тех, кто был, по выражению его матери (упокой Господи ее душу), выше его.
Тут было все: серый фланелевый костюм, галстук старого Итона, неопределимая аура властности. Смешно, но на краткий миг он будто снова стал маленьким мальчиком, которого треплют по голове и щедро одаривают шестипенсовиками.
Но он быстро взял себя в руки:
– Все не так плохо, как выглядит со стороны. Полторы сотни заключенных каждый год уходят из открытых тюрем – их ничто не останавливает. Полагаю, тут прежде всего виновата избранная судом мера пресечения. Еще пятьдесят человек – те, кого освобождают под честное слово: на похороны близких или на свадьбу и тому подобное. Такие просто скрываются, вместо того чтобы вернуться.
– Таким образом, настоящих побегов остается около пятидесяти в год.
– Так и есть. Или, вернее, так было. В последние несколько лет наблюдается значительное увеличение особенно эффектных, даже театральных побегов. По-моему, все началось со знаменитого Уилсона, ограбившего поезд, который удрал из Бирмингема. Это был первый раз, когда банда вломилась в тюрьму, чтобы кого-то освободить.
– Они действовали как хорошо обученные десантники.
– И блестяще провели операцию.
– Думаете, в ней участвовал этот тип, Барон?
Блэк кивнул: