Все словно сговорились против него. В этот самый момент ему отчетливо показалось, что в ротонду бесшумно проскользнул человек. Он кинулся к двери, но увидел только пустой экран тусклых стен. И ничего не услышал. В приступе ярости капитан накинулся на Пишона, добрейшего человека, который услужил ему, как медведь из басни. С трудом поборов в себе желание тряхнуть его как следует, он заорал:
- Я запрещаю тебе, слышишь, запрещаю беспокоить меня ночью!
Бац! Чашка выпала из задрожавших рук бедолаги и вдребезги разбилась о бетон.
Ардан взял себя в руки.
- Это очень любезно с твоей стороны, - уже миролюбиво сказал он. - Благодарю тебя за благие намерения. Но когда устав говорит - спат ь, все должны спать. Ты прекрасно понимаешь, что если каждый начнет здесь вставать и ложиться когда ему вздумается, то… это будет не форт, а гостиница. Иди ложись. Спасибо.
Солдат, немного успокоенный, ретировался. Ардан с минуту стоял в растерянности. Все его планы были разрушены. Он машинально взял кофейник, забытый Пишоном при бегстве, и выпил его содержимое, уже совсем перестав злиться. Напиток показался ему горьким в прямом и переносном смысле.
Потом Ардан зашел на центральную станцию, снял трубку и, услышав торопливое "да", объявил безразличным тоном: "Все идет хорошо".
Это означало: "Объект вышел из форта". Поскольку никакого другого сообщения, кроме этого, не было предусмотрено, ему, чтобы сообщить что-то дополнительно, пришлось говорить прямым текстом. Капитан пожал плечами и добавил: "По крайней мере, я так думаю. Но я не знаю, кто это и каким путем" …На другом конце провода назревал скандал, Ардан чертыхнулся и положил трубку.
Он пошел обратно на свой КП. На миг его внимание отвлек шум маленького электропоезда, к которому только что прицепили вагонетки с кухонными отбросами, чтобы он их вывез. Ардан понемногу свыкся со своей новой неудачей. "В конце концов, - подумал он, - моя роль здесь - лишь вспомогательная, главное то, что объявлена тревога. Кто? Я им это сказал, и они убедятся, что я прав. Где он вышел? Неважно. Они знают, где его надо ждать. Теперь дело за ними".
Он подошел к пирамиде из ящиков, которую под каким-то предлогом велел соорудить под самой вентиляционной трубой, находящейся возле его наблюдательного пункта, с вполне определенным намерением - присутствовать при ловле добычи. Но испорченное настроение перебило охотничий азарт. Предчувствие подсказывало ему, что в эту ночь ничего не произойдет.
Чтобы как-то убить время, он, под видом обхода, пошел на наблюдательный пункт немного поболтать с Капелем. В час ночи он уже окончательно потерял терпение и уже не пошел, а побежал к центральной телефонной станции.
- Алло? Ну как?
- Ты один?
- Да, с моим человеком.
- Никак. Он не пришел. Ты абсолютно уверен, что он ходил? Тебе не померещилось?
- Тебе самому мерещится.
- Значит, это произойдет завтра… О, Аллах! Постарайся, по крайней мере, точно узнать, кто это. Лишь бы он вернулся!
Эта обеспокоенность передалась и Ардану. Болея за успех дела, он решил покараулить, спрятавшись в темном грузоподъемнике. Он рисковал оказаться замеченным там, но ему хотелось убедиться в своих подозрениях, и он не мог найти лучшего места для наблюдения, чем это - в самом центре ротонды Б, откуда он мог охватить взглядом все галереи, расходившиеся в разные стороны.
В час сорок пять из глубины коридора выплыл смутный силуэт, похожий на Кунца. Он приближался быстро, бесшумно. Вот он вошел в зону, где уже преобладал рассеянный свет, и уже собирался выйти в ротонду, как вдруг его остановил шум маленького состава, который опять маневрировал в галерее. А человек прижался к стене, но его вытянутое настороженное лицо на несколько мгновений оказалось на свету. Да, это действительно был Кунц. Немного подождав, он двинулся дальше, пересек ротонду. Вид у него был измученный, он шагал, как автомат, низко опустив голову, как будто был чем-то очень расстроен.
Ардан дал ему возможность дойти до коридора спальных комнат. Он уже собирался вылезти из грузоподъемника, когда какой-то новый звук заставил его вернуться в укрытие. Он раздался слева от него, в коридоре А, как будто кто-то осторожно открывал тяжелую металлическую дверь и она глухо лязгнула на шарнирах. Несколько секунд спустя на фоне света обрисовался профиль Легэна, он прошел всего лишь в метре от Ардана. В руке он нес плащ, от которого шел тошнотворный запах, ударивший в нос капитану.
Час пятьдесят пять. Ардан вышел из укрытия, совершенно потрясенный. Он заглянул в большую галерею и увидел там две вагонетки для кухонных отбросов, которые только что опорожненными привез обратно электровоз. Крышка одной из них была открыта. Вот в этой вагонетке Легэн и путешествовал. Состав выходит за пределы объекта каждые сутки около полуночи и к двум часам возвращается обратно. Сойти с него на ходу, а также запрыгнуть когда он притормозит на крутом повороте при въезде в туннель, - пара пустяков.
Таким образом, Легэн выходил наружу и отсутствовал с четверти первого ночи до часу сорока.
А Кунц сдал дежурство в полночь. Он мог выйти наружу в это же время, через свою вентиляционную трубу.
Ардан схватился за голову. Снова он пришел на центральную станцию, тщательно запер дверь и поднял трубку телефона.
- Алло! Один и два выходили с двенадцати до двух часов ночи, но один - через трубу, другой воспользовался хозяйственным составом, вот так вот.
- Это забавно. Ты с ума сошел?
- Не думаю. Хотя я уже ни в чем не уверен. Почему же он не дошел до леса?
Пауза, потом голос ответил:
Он, должно быть, определял себе маршрут. А мог и заблудиться. Снаружи темно, хоть глаз выколи. Главное, что он не сбежал. Можно вздохнуть с облегчением. Я был почти уверен, что мы его больше не увидим.
- А я - нет. Он не такой человек, чтобы не выполнить предписания. Но я, признаться, чуть ли не сожалею об этом. Нервы у меня… на пределе. Таким напряженным был прошедший день, а завтра предстоит новый…
Чтобы как следует подготовиться к этому дню, Ардан и заступил на дежурство с двух до четырех часов.
Глава V
Охота на человека
А весь день он самым бессовестным образом проспал в каком-то закутке на одном из верхних этажей под видом присутствия на собраниях и совещаниях у майора Малатра. Его офицеры, впрочем, с головой ушли в различные хлопоты по обустройству и встретились с ним только за ужином. Ардан был очень оживлен, делился с ними планом издания "Газеты термитов" и остроумно комментировал скудные, наигранно бодрые новости, которые передавал единственный официальный канал радиотелеграфа.
Он уже был совершенно уверен в себе и прекрасно собой владел, когда ровно в одиннадцать тридцать занял место на своем наблюдательном посту в грузоподъемнике.
В ту ночь график дежурств был такой:
8-10 часов - капитан Ардан
10-12 часов - лейтенант Легэн
0-2 часа - лейтенант Кунц
2-4 часа - лейтенант Капель.
В пять минут первого мимо него бегом пробежал Легэн. Он был в своем загаженном плаще. Почти тотчас клацнула крышка вагонетки.
Затем в ротонде появился хмурый и озабоченный Капель. Он, поколебавшись какое-то мгновение, быстрым шагом направился в свою галерею.
Ардан вышел из укрытия. Опрокидывающиеся вагонетки с пищевыми отходами роты только что были сцеплены в составчик. Капитан, бесшумно ступая на своих каучуковых подошвах, с каким-то злорадным удовольствием коснулся рукой вагонетки, пока платформы, дребезжа, не тронулись с места. От своего мальчишеского озорства Ардан пришел в превосходное настроение. Он даже чуть было не замурлыкал что-то себе под нос, когда, соблюдая все меры предосторожности, двинулся по следам Капеля.
Он остановился на приличном расстоянии от ротонды, на которую выходили объекты лейтенанта. Укрывшись в темноте, он с удивлением пронаблюдал все маневры своего подчиненного. Тот достал из кладовой старую телескопическую радиоантенну, к которой быстро что-то приладил. У него получилось нечто похожее на вилы, небрежно обмотанные бечевкой. Капель нацепил на них крюк с толстой веревкой, завязанной узлами, сунул всю эту конструкцию в вентиляционную трубу и начал шарить там на ощупь. Наконец зацепился за скобу. Бросив антенну в кладовку, Капель взялся за свисавшую веревку с узлами и, сделав несколько сильных перехватов руками, исчез в проеме, не забыв поднять веревку и обмотать ее вокруг первой перекладины.
Ардан достал трубку, набил ее и с наслаждением закурил. Дело было "в шляпе". Ведь на самом деле немцы еще не объявили Kriegsgefahrzustand, но очевидно, что шпион поверил в это. Если он явится на свидание в час ночи, он встретит там не шефа, перебравшегося из Германии, а переодетого Веннара. Даже если он туда не явится, Ардан теперь знает о нем достаточно, чтобы утром сорвать с него маску. Может быть, следовало бы теперь отказаться от большого риска? Не разыгрывать мизансцену, которая могла закончиться дракой с кровопролитием? Ардан взвесил все "за" и "против". И решил все-таки дать подготовленной ловушке сработать. Если кого здесь и убьют, так только самого шпиона, который будет застигнут врасплох, один против десяти готовых к встрече молодцов. Зато, если он будет взят живым, он не сможет ничего отрицать. Труп или живой, взятый на месте преступления, - только в этих случаях дело будет закончено. Иначе… придется снова отчитываться перед вышестоящим начальством, недоверчивым по самой своей природе.
Преисполнившись рвения, Ардан вернулся к своему наблюдательному пункту, запрыгнув на заготовленную груду ящиков, схватился за первую скобу лестницы, влез на нее, упруго подтянувшись на руках, и начал восхождение. Взбирался он долго-долго. Перекладины находились довольно далеко одна от другой. Каждая требовала от него усилий, незначительных вначале и все более тяжелых потом. Он переоценил свои возможности, ведь он был ослаблен многодневной бессонницей, переживаниями и усталостью. Этот штурм в темноте был похож на галлюцинацию: невозможно было понять, продвигается ли он, будет ли он у цели. Скоро он потерял ощущение времени, при мысли, что это никогда не кончится, он упал духом, а при мысли, что, как в кошмарном сне, выход станет сужаться, содрогнулся. Внезапно страх, как бы одна из перекладин не выпала, парализовал ноги, и ему даже пришлось остановиться на какое-то время и прислониться к противоположной стене. И вот тут у него закружилась голова и все кругом завертелось. Началось с того, что стена под тяжестью его тела слегка осела и подалась назад. И ему стало казаться, что вся труба тоже начала раскачиваться, а потом кружиться то в одну, то в другую сторону с бешеной скоростью. Он почувствовал себя так, будто им выстрелили из пушки.
Ардан чуть было не сдался. Сила воли его куда-то испарилась, и он, повинуясь лишь инстинкту самосохранения, еще крепче вцепился в свой насест. Понемногу к нему вернулось ощущение вертикали.
Мысль о том, что другие благополучно здесь пробирались, привела его в чувство. Еще какое-то время он перебарывал себя. Стал считать перекладины и попробовал прикинуть пройденное расстояние, это позволило ему отвлечься на бессмысленные, казалось бы, подсчеты и добиться некоторого прогресса. Тем не менее он уже снова собирался отказаться от своей затеи и спуститься обратно, когда, в последний раз отчаянно взглянув наверх, обнаружил впереди на темном фоне звездное конфетти неба. Через несколько минут он уже вытянулся во всю длину на более или менее твердой почве.
Ардан вновь открыл глаза только тогда, когда ему перестало казаться, что он кружится и раскачивается, и когда биение сердца стало нормальным. Ночь была светлая и ясная. Ардан спрятался за куст и попытался сориентироваться. Он находился метрах в десяти от того места, где идущая с юга дорога пересекла небольшое ущелье между двумя пиками "Старого Фрица". Видно было, как бледноватая дорога петляет по спускающимся склонам холма и ниже, к северу, теряется в долине - на полигоне объекта. Край его угадывался по более темной бахроме леса, обозначавшей границу между ним и небом.
Как раз в то место, где невидимая для Ардана дорога входила в лес, каждую ночь ровно в час, если позволят обстоятельства, шпион должен являться на доклад к своим хозяевам.
Капитан посмотрел на часы. Этот человек, должно быть, уже направился к назначенному месту встречи. По-видимому, раньше чем через четверть часа здесь ничего не произойдет.
Ардан вытянулся на спине и стал ждать. Эскадрилья тяжелых бомбардировщиков, летящая в боевом порядке, пересекла небо в восточном направлении. Летели они довольно низко. Грозный гул моторов, работающих на полных оборотах, заполонил, "окутал" всю землю. "Они неплохо вписываются в ночной пейзаж", - подумал капитан, отвлекшись на них и залюбовавшись миганием их бортовых огней, похожих на падающие звезды.
Именно в этот момент он, должно быть, и пропустил человека, прошедшего по дороге метрах в десяти от него. В самом деле, когда без пяти минут час он возобновил наблюдение, он очень отчетливо, всего в ста - ста пятидесяти метрах к северу, увидел темную, неясную фигуру, бежавшую к лесу. А следом, продвигаясь вперед быстрыми перебежками от куста к кусту, как прерывистая и фантастическая, но неотделимая тень, скользила по пятам другая человеческая фигура.
Этими двумя людьми, единственными, кто мог разгуливать в такой час по наружным склонам объекта, были Легэн и Капель. Первый, выбравшись наружу через большие ворота в трех километрах к югу отсюда, мог пройти только по дороге. Второй вылез через трубу в нескольких сотнях метров севернее ущелья. Но Ардану со своего места невозможно было определить, кто кого преследует.
Решающая партия разворачивалась, таким образом, в непредвиденных и опасных условиях. Возник риск, что ловушка будет раскрыта или не сработает. Мрачное беспокойство овладело капитаном. "Дурак!.. - сказал он. - Только бы, Боже правый, он все не испортил!"
В детективной литературе часто встречается ситуация, когда один человек идет по следам другого ночью через пустынное поле. Но Ардан по своему опыту знал, что цивилизованные люди уже неспособны на такие трудные игры. Либо охотник чересчур боится выдать свое присутствие и, маскируясь, теряет след, либо его увлекает излишняя горячность, и он скоро выдает себя. В данном случае именно этого, второго варианта и следовало опасаться. А результатом могло стать новое ненужное кровопролитие.
Однако ничего нельзя было поделать. Оба человека уже исчезали в темной зоне, где очертания дороги, постепенно расплываясь, терялись совсем.
Точно в пункте 47–72 директивного плана района, при пересечении дороги с опушкой леса, застыв, не производя ни звука, за стволом ближайшей толстой ели, сдерживая дрожь нетерпения, пронизывающую все его тело, ждал Веннар. Взглянув на часы, он вздохнул. Час ночи. И все еще никого.
Вдруг легкий порыв юго-западного ветра донес до него неясный и едва различимый звук, слившийся с шелестом листвы. Воздух задрожал, затрепетал на какое-то мгновение, и снова воцарилось спокойствие. Больше ничего. Прошло полминуты. Веннар разочарованно встряхнулся и только тогда уловил, уже не сомневаясь в себе, все более четкий звук торопливых приближающихся шагов. Он, не таясь, вышел из своего укрытия. При свете луны четко обозначился его квадратный и мощный силуэт, свисающий складками просторный военный плащ делал его похожим на часового.
На твердой дороге поступь замедлилась в нерешительности, потом возобновилась снова, став более осторожной, затем замерла окончательно.
Веннар, до этого стоявший затаив дыхание, не торопясь, отчетливо просвистел первые такты "Хорста Весселя". Пришедший вышел из-за прикрытия кустов, двинулся было вперед, но опять настороженно остановился метрах в пятнадцати от опушки леса. Последовало несколько секунд тишины и напряженного ожидания, пока шпион не подхватил гитлеровский гимн с того места, на котором он был прерван, но его неровный, сбивчивый свист быстро замолк.
Веннар, весьма осторожно приблизившись, произнес:
- Nun, was los?
На его плоской фуражке блеснула кокарда.
Тогда человек, пришедший со стороны форта, звонко щелкнул каблуками и с большим вздохом облегчения сказал бесцветным голосом:
- Endlich. Gott sei dank! Das könnte nicht weiter dauern. Oberleutnant Kuhnecke. Zum Befehl.
И тут Веннар допустил роковую оплошность. Будучи уже не в состоянии управлять своими до предела натянутыми нервами и притворяться, чтобы выиграть еще несколько метров, остававшихся до шпиона, который уже шел к нему в руки, он вдруг крикнул: "Ко мне!", подзывая свою команду, а сам с голыми руками кинулся на врага, желая взять его живым. На какой-то миг он сковал его волю, глядя ему прямо в глаза, и, свирепо крикнув, со всего размаху ударил его кулаком в лицо. Защитный рефлекс вывел человека из оцепенения: в этой первой встрече, где все зависело от долей секунды и от миллиметров, шанс был на его стороне. Из его разбитой брови брызнула кровь, но он ухитрился мощным ударом дубинки по ногам повалить комиссара.
Бежать он решил в северном направлении; внезапно перед ним, менее чем в двадцати метрах, появились два человека, стремительно приближавшиеся к нему по дороге. Тогда он отпрыгнул в сторону, чтобы обогнуть их: опушка огласилась пистолетными выстрелами. Какое-то время он бежал параллельно частоколу деревьев: каждый раз, когда он сворачивал, стремясь укрыться в лесу, новые выстрелы выгоняли его на гибельную для него дорогу.
Тогда он почувствовал, что это конец, что с опустошенным, подавленным мозгом он теперь всего лишь загнанное животное, обреченное действовать лишь рефлекторно, возможно, даже менее осмысленно, чем пули, которые посылают загонщики.
Сделав круг, он устремился обратно к дороге - своему отправному пункту. Из-за куста метрах в двадцати сзади на него прыгнул человек, который только что следовал за ним по пятам, и схватил его, однако град пуль заставил его прижаться к земле. Когда он снова поднялся, беглец, который даже не пригнулся, уже перепрыгнул через него и снова бежал сломя голову по дороге. Оставив за спиной угрожавшую ему опасность, выстрелы, он кинулся к… объекту.
Вдруг два треугольных луча ослепительного света накрыли долину: то были находившиеся на обоих пиках "Старого Фрица" два огромных ночных боевых прожектора, весьма кстати зажженные по чьей-то инициативе.