– Да какая еще реорганизация, – поморщился Минаев. – Обычные кадровые перестановки. Кирпичников уходит на заслуженный. Василий Иванович на его место. По сегодняшним раскладам. Только об этом, чтоб пока... ни единая душа. – Для пущей острастки воздух несколько раз рассек грозящий палец. – Ты меня понял?
– Понятно, – успокоил начальника Бутко. – А на его место?..
– А на его... – палец, секунду назад грозно рассекавший воздух, стал небрежно растирать по полировке журнального стола несуществующую крошку, – но это пока еще все тоже так... вилами на воде... но предварительно вроде как бы... было озвучено предложение... – Минаев глубоко вздохнул и, подняв глаза на Бутко, отчетливо, но все же как бы с некоторым нежеланием произнес, – вашему покорному слуге. Вот таким вот образом. – Изобразив на лице какую-то не очень понятную гримасу, он в таком же непонятном жесте развел в сторону руки.
– Ну что ж, Гелий Петрович, я вас искренне поздравляю, – начал было Бутко бодрым тоном, но с немного смущенной улыбкой.
– Да подожди ты с поздравлениями. Рано еще. Сглазишь, – слегка поморщившись, прервал его Минаев. – Я к чему вообще веду весь этот разговор. Конечно, неизвестно еще, как все это в конечном итоге сложится. Решение ведь Коллегия принимает. Но я тут, когда Василий Иванович мне все это предложил... ну на его место... согласие свое как бы дал.
– Ну и правильно. А кому еще, если не вам.
– Ну... в Италии тоже сильный резидент. Да и в самом Центре достойных людей хватает. – Почувствовав назревающее возражение, Гелий Петрович поспешил его предвосхитить. – Ну да не в этом суть. Главное, раз машина завертелась, в любом случае надо быть готовым. А это ведь такое дело... сам знаешь. Могут еще целый месяц резину тянуть. С назначением. Или два. А может, все и в считаные дни разрешится. Так что теперь передо мной, как ты сам понимаешь, тоже задачка. Уравнение с одним неизвестным. – Немного помедлив, внимательно следя при этом за реакцией своего зама, которой он пока не мог дать какую-либо однозначную трактовку, Минаев продолжил: – На кого резидентуру оставить.
– Ну, достойных людей, я думаю, достаточно... – неопределенно протянул Бутко.
– Достойных-то хватает, – перебил его Минаев. – Надежного человека найти, такого, чтобы на него, как на самого себя... Вот, как говорится, в чем вопрос. Ту би ор нот ту би.
– Да, это, конечно, немного посложней, – отведя глаза в сторону, задумчиво покачал головой Бутко.
– Можешь кого-то посоветовать? Порекомендовать? – устремив на него цепкий взгляд, в котором снова вдруг заиграла замаскированная улыбка, внешне вполне нейтральным тоном спросил Минаев.
– Так сразу трудно... Надо подумать, – неопределенно пожав плечами, вздохнул Бутко.
– Ну а себя самого, чего ж?
Бутко усмехнулся.
– Да я, вообще-то, саморекламой не занимаюсь. Не привык.
– Не то воспитание? – Минаев улыбался уже не только глазами. Бутко снова пожал плечами. – Ну что ж, раз не привык, тогда готовься.
– К чему? Искать другое место?
– Зачем. О месте за тебя другие люди позаботятся. Заместителя себе ищи. На первых порах хотя бы временного.
Бутко поднял наконец свой взор и, встретившись взглядом с начальником, тоже улыбнулся, но, стараясь сдержать свои эмоции и хоть как-то сохранить серьезность, снова отвел глаза в сторону.
– Ну, прямо красна девица, а не офицер, – протянул Минаев. – Ладно, все, хватит лирики. Давай о деле. Кого из наших резидентурских ребят ты, в принципе, мог и хотел бы видеть на своем месте? Нет, конечно, можно кого-нибудь и оттуда прислать. Но ты сам прекрасно понимаешь, человека полгода минимум придется вводить в курс дела. Сможешь ты себе позволить такую роскошь? Подумай. Теперь второе. – Минаев, осекшись, словно в голове его в этот момент сработало какое-то релейное устройство, напомнившее о невыполненном программном действии, посмотрел на бутылку и слегка шмурыгнул носом. – Нет, о втором мы лучше поговорим после. После второй. – Бутко, восприняв сигнал, поднял бутылку и аккуратно наклонил ее над стаканом начальника. – Вот скажи, ты парень-то вроде грамотный, ты знаешь такой... принцип Питера?
– Ну... слышал что-то, – внимательно следя за тем, чтобы не перелить в свой стакан больше коньяка, чем досталось сидящему напротив шефу, неуверенно пробормотал Бутко.
– И в чем же он заключается?
– Я сейчас точно не помню. По-моему, это что-то о науке управления. В юмористическом плане.
– Хм, в юмористическом, – ворчливо пробурчал Минаев. – Ты вот, когда о преемнике своем думать будешь, в первую очередь, что в виду иметь должен?
– Ну... Надежность?
– Надежность. Компетентность! А то может, он и вербовщик классный, и информацию нужную добыть умеет, а людьми руководить таланта бог не дал. А ты его в свое кресло – мол, коли там хорошо справлялся, значит, и здесь выдюжит. Ан нет. Как начальник-то он... что? Некомпетентен! – с особым удовольствием, почти по слогам, произнеся последнее слово, Гелий Петрович поднял свой стакан. – Так? Или не так?
– Так, – опустив глаза, каким-то понурым тоном ответил Бутко.
– Ты чего это пригорюнился? Перспективам своим новым, что ли, не рад? Ты смотри, при удачном стечении, ты на этом месте и звание очередное досрочно получить можешь, а там глядишь и...
– Да перспективам-то я рад.
– А что тогда?
Бутко тяжело вздохнул и поставил только что взятый им в руку стакан на место. Он по-прежнему смотрел куда-то вниз и в сторону.
– Тут такое дело, Гелий Петрович. Не знаю даже, как вам и сказать.
– Говори как есть, – тон голоса Минаева был по-прежнему спокоен, но сам он уже ощутил, как в нем, правда, еще едва-едва заметно и где-то очень глубоко, шевельнулся хорошо знакомый червь беспокойства.
– Похоже, у нас... ЧП.
– Какое ЧП? – в голосе Минаева уже были явственно слышны металлические нотки. Гелий Петрович чувствовал, как в нем, в его внутреннем душевном состоянии, начинают происходить какие-то резкие и неприятные изменения. Хорошее, немного благодушное настроение куда-то мгновенно исчезло, а к горлу медленно, но решительно подступала какая-то непонятная волна или даже лавина то ли просто тихой злости, то ли какой-то безотчетной ярости, то ли еще черт его знает чего. – Опять машину долбанули? – Фигура человека напротив приняла еще более понурый вид. – В Центр лажу какую-нибудь прогнали? – Лавина, смяв последние препятствия, вдруг разом вырвалась наружу. – Ну говори, говори! Какое ЧП?! – резко и зычно рявкнул хозяин кабинета, вскочив на ноги. – Что ты, мать твою, сидишь здесь, мямлишь? Толком сказать не можешь?
– Могу, – ровным и твердым голосом ответил Бутко, тоже, правда не так резво, поднявшийся со своего места. Казалось, что окрик начальника не произвел на него какого-то особо устрашающего или подавляющего действия. – Похоже, у нас в посольстве завелся "крот". – Конец фразы он произнес таким же спокойным тоном, как и ее начало.
– А без метафор, – уже менее резко и менее зычно, но по-прежнему недовольно и зло бросил Гелий Петрович. – "Крот"! Когда вы все только отучитесь от этого жаргона дешевого. Цэрэушного.
– Предатель. Информатор, – поправился Бутко и после небольшой паузы добавил: – Во всяком случае, именно так можно интерпретировать полученные нами агентурные данные.
– Какие данные? Кто получил? От кого? – еще более спокойным тоном, но все равно достаточно раздраженно, скороговоркой выпалил Минаев.
– Информацию получил Иванов. От своего агента "Мармона". Тот сегодня утром вызвал его на экстренную внеплановую встречу и сообщил, что, по его сведениям, из нашего посольства может идти утечка информации.
Минаев, прищурив глаза, внимательно посмотрел на своего заместителя и, пожевав губами, медленно произнес:
– Так может идти... или идет?
Заместитель пожал плечами:
– Это пока трудно сказать. Насколько я понял, полученные сведения достаточно расплывчатые и куцые. И, конечно же, требуют самой тщательной проверки.
Минаев заложил руки за спину и с задумчивым видом стал прохаживаться взад-вперед по кабинету, но, вдруг о чем-то вспомнив, резко остановился:
– А где вообще сам Иванов?
– У себя. – Бутко, продолжающий стоять в собранной, но спокойной позе, чуть повернул корпус в сторону начальства. – Я дал ему задание срочно написать подробный отчет. О встрече и... о том, что он там узнал.
– А когда он вернулся?
– Да где-то полчаса назад. Минут сорок.
– Интересно. А почему я только сейчас об этом узнаю?
– У вас тогда был Василий Иваныч.
– Ну и что?
– Я подумал... – Бутко слегка замялся.
– Что ты подумал?
– Ну, я подумал, что, может быть... ему пока не стоит... – заметив направленный на него внимательный прищур глаз шефа, Бутко поспешил продолжить: – Ну вот сейчас озвучим и... пойдет-покатится, а на самом деле это все, может, какая-нибудь утка. Испорченный телефон. Или вообще пьяный бред. Разобрались бы спокойно, по-тихому, а там и...
– А если не бред? – перебил его Минаев. Он чувствовал, что внутри него нарастает уже знакомая волна раздражения, готовая разразиться новым всплеском. – Что тогда? А ты знаешь, что со мной вообще сделать могут. За сокрытие. Тот же Василь Иваныч. Если потом вскроется. – Он саркастично покачал головой. – Да, дал бог помощничков. С вашими советами в два счета из органов вылетишь. Да еще с таким треском. – Хмурым взглядом посмотрев на Бутко, который молча стоял перед ним поджав губы и виновато опустив голову, он медленно и отчетливо произнес: – Запомни, Миша, в таких случаях позиция должна быть предельно четкой. Конечно, я думаю, наши боссы в Центре не очень сильно обрадуются, мягко говоря, услышав то, что ты мне сейчас сообщил. Даже если это в конце концов и окажется какой-нибудь туфтой. Но, если оно об этом вовремя не услышит, и это окажется не туфтой, то тогда...
– Да, – вздохнув, тихо проговорил Бутко. – Как ни крути, скверная история.
– Да уж куда скверней. – Минаев отошел к окну и устремил свой взор в сторону бурого пятна Булонского леса, застилавшего все отдаленное обозримое пространство. – А как все хорошо начиналось! Вызываем в Москву! – с саркастическими нотками произнес он. Похоже, это была фраза какого-то известного киногероя, он сейчас не мог вспомнить какого, да это, впрочем, было и не важно. Главное, она так удачно отражала суть столь препаскуднейшим образом складывающейся ситуации. И ведь сколько раз говорил самому себе: не говори гоп, пока... А то ишь, размечтался. Рассиропился. А тут сейчас такое завертеться может, что тебе не то что там наверх куда дорога заказана будет, на своем бы месте удержаться.
– Ладно, – Минаев резко прервал ход собственных мыслей, который, по его ощущению, начинал приобретать характер элементарного бессмысленного нытья и грозил привести его в самое неподходящее для данного случая состояние. – Все, хватит лирики. – Он повернулся и встретился взглядом с Бутко. – Начинаем работать.
– Начинаем, Гелий Петрович.
– Ты сейчас давай дуй к Иванову. Пусть заканчивает свою писанину. И побыстрей. А ты бери его отчет, досье на этого...
– "Мармона".
– ..."Мармона" и живо ко мне.
– Иванова с собой?
– Пока не надо. Пусть сидит у себя и ждет. Понадобится – вызовем. А я тем временем позвоню Косицкому.
– Косицкому? – удивленно протянул Бутко.
– Ахаян сейчас должен быть у него, – пояснил Минаев. – Придется прервать их... ностальгические посиделки.
– А-а.
– А ты что думал, я "соседу" хочу твои радостные известия сообщить?
– Да нет.
– Ну нет, так давай, – Минаев уже садился за свой рабочий стол, стоящий в глубине комнаты, слева от окна, – не тяни кота. Действуй.
– Слушаюсь. – Бутко слегка вытянулся в неком подобии строевой стойки, чем напомнил о своем флотском происхождении, и, четко повернувшись, потянул на себя дверную ручку, при этом краем глаза, во время поворота, успев заметить, что рука его начальника уже держала трубку одного из стоящих напротив него, на столе, телефонных аппаратов.
– Да... – услышал Михаил Альбертович вдогонку, уже переступив порог кабинета, – скажи дежурному, пусть зайдет, уберет весь этот... бордельеро. Поняв, что речь идет об остатках и следах так грустно закончившегося скромного послеобеденного пиршества, он молча, не оглядываясь, и как бы машинально кивнул головой, после чего прикрыл за собой плотную, обитую дорогим черным дерматином дверь.
V
Василий Иванович Ахаян, скрестив на груди руки, сидел за рабочим столом своего парижского резидента, в его удобном вращающемся кресле и медленно переваривал то, о чем несколькими минутами ранее этот самый резидент заметно обескураженным и даже немного извиняющимся голосом успел ему в самых общих чертах доложить. Прямо перед ним и напротив друг друга, за другим, чуть более длинным столом, приставленным к основному так, что вместе они образовывали некое подобие буквы "Т", расположились Минаев и Бутко, которые, практически не шевелясь, усердно рассматривали обложки лежащих перед ними папок.
После довольно продолжительной паузы Ахаян наконец поднял глаза на своих подчиненных, застывших в примерно одинаковых позах, с сосредоточенно и немного понуро потупленными взорами. Поймав взгляд Минаева, который, почувствовав себя основным объектом внимания, осторожно, вполоборота, повернул к нему свое лицо, Ахаян сделал рукой жест, который можно было интерпретировать как приглашение приступить к уже более основательному докладу. Минаев перевел взгляд на сидящего напротив него Бутко и едва заметным кивком головы отпасовал ему полученную команду.
Бутко бесшумно и быстро поднялся со своего места и взял в руки лежавшую перед ним папку.
– Да сиди, – устало махнул рукой Ахаян и, пододвинув к себе чистый белый лист и вытащив из стоящего рядом стаканчика остро заточенный карандаш, принялся не спеша чертить им на бумаге небольшие и аккуратные геометрические фигуры.
Бутко, снова опустившийся на свой стул и раскрывший папку, сдержанно откашлялся и ровным голосом начал читать лежащий у него перед глазами текст:
"Сегодня, 27 октября, в понедельник, с тринадцати двадцати семи до четырнадцати часов трех минут, мной была проведена встреча с агентом "Мармоном". Данная встреча была внеплановой и произошла по инициативе агента, который в девять сорок пять утра этого же дня вызвал меня на нее установленным сигналом в виде зашифрованного SMS-сообщения. Текст сообщения был заранее согласован и утвержден.
Встреча состоялась в бистро "Пре де Бурбон", по адресу: Седьмой округ, улица Казимира Перье, дом № 21. Данное место было подобрано еще на стадии оперативной разработки объекта и утверждено в качестве одного из мест проведения экстренных встреч (Пункт ЭВ-2).
Непосредственно перед встречей за объектом было осуществлено контрнаблюдение с заранее выбранной точки, в ходе которого признаков наружного наблюдения за объектом выявлено не было. Вместе с тем следует отметить то, что "Мармон" на встречу прибыл на двадцать две минуты позже установленного времени. Данный факт своего недисциплинированного поведения он объяснил следующим образом: ровно без десяти час его вызвал к себе начальник управления и задержал для обсуждения вопросов служебного характера, которое продлилось порядка пятнадцати минут. Тем не менее мной в ходе последующей беседы агенту было указано на недопустимость впредь каких-либо нарушений дисциплины и норм конспирации.
В ходе беседы "Мармон" объяснил причину вызова меня им на экстренную внеочередную встречу. Он сообщил, что им недавно была получена информация очень важного характера, которая может представлять большой интерес для, как он выразился, "его русских друзей". Далее, перейдя непосредственно к сути дела, он рассказал, что в минувшую субботу он был приглашен для участия в большом праздничном мероприятии, посвященном 15-летнему юбилею журнала "Ливинг Франс". Празднование происходило в специально арендованном зале ресторана "Шато де флёр", а затем, уже в неформальной обстановке, продолжилось непосредственно в помещении главного офиса журнала. В нем приняли участие представители различных, как французских, так и иностранных, средств массовой информации.
"Мармон" был приглашен на торжество некоей Сюзанной Гюссман, отвечающей в журнале за раздел "Путешествуя по Франции". С Гюссман он познакомился еще восемь лет назад в Сингапуре, где она в то время стажировалась в местном корпункте французского журнала "Экспресс".
Во время неформальной вечеринки, которая, после завершения официальной части, прошла в более узком кругу, в помещении редакции журнала "Ливинг Франс", "Мармон", также оказавшийся в числе ее участников, был познакомлен той же Гюссман с некоей Хелен Мэтью, представившейся как внештатный корреспондент американского информационного агентства "Ассошиэйтед Пресс".
В ходе вечеринки, затянувшейся практически до утра следующего дня, "Мармон", Гюссман и Мэтью оказались в одной компании, к которой присоединились еще двое французских журналистов, одна итальянка, представляющая журнал "Оджи", и одна канадка, работающая на американскую газету "Бостон Глоуб". После полуночи, в самый разгар вечеринки, вышеназванными лицами стала горячо обсуждаться тема способов и методов сбора информации в журналистской работе. Между ними вскоре разгорелся спор о том, кто из них более опытен и искушен в плане своего профессионального мастерства.
В ходе этого спора Мэтью, которая уже находилась в состоянии достаточно сильного опьянения, заявила, что она в этом смысле сможет дать всем сто очков вперед, так как она сумела обзавестись таким источником информации в российском посольстве, который всем остальным присутствующим даже и не снился. Этими присутствующими заявление Мэтью было воспринято как хвастовство, и они начали над ней подтрунивать, особенно мужчины. Тогда она, разгорячившись, сказала, что они могут ей не верить, но настанет день, когда они все смогут в этом очень хорошо убедиться. Она, правда, пока не может, до поры до времени, открыть имя этого человека, чтобы не причинить ему какого-либо вреда, но в свое время, когда это имя станет известно всем, они все только ахнут.
Вскоре после этого тема дискуссии сменилась, и разговор ушел в другую сторону. "Мармон", по его словам, через некоторое время, также в шутливой форме, попытался еще раз мягко подвести Мэтью к разговору на тот же предмет, но она не добавила к сказанному ею ранее ничего нового, заявив только, что все те, кто с ней спорил, дураки, бездари и дилетанты, и только она в своем деле самый настоящий профессионал. Чтобы не вызвать у нее лишних подозрений, "Мармон" в ходе вечеринки к данному вопросу больше не возвращался.