Опять не подумал о том, как остро и больно могу ранить ее тоном своего голоса, и улыбнулся, чтобы смягчить впечатление, но было поздно. Я стоял, любуясь невероятной красотой этой женщины. Однажды чуть не убил ее, думая, что ненавижу. Ведь был убежден, что она настоящая Рондина, чудом не прикончившая меня.
Даже теперь я чувствовал огонь желания, поднимающийся у меня в чреве, - такой сильный, что не мог устоять.
- Ты лишил меня моей брачной ночи, Тайгер. Старалась забыть об этом, но...
- Когда наступит наша ночь, тебе будет что вспомнить, крошка! Я пробовал тебе объяснить.
Она медленно покачала головой, и ее волосы тяжелыми волнами качнулись вдоль лица.
- Ты еще не рассчитался со мной. Ты можешь забыть об этом на время, а я нет.
- Послушай, крошка...
- Прежде чем ты примешься за дела и исполнишь свой долг, верни мне мою брачную ночь.
- Рондина...
- Я знаю все, что должно произойти, все, чего не знала прежде.
Она мягко улыбнулась, встала с грацией прелестного животного и очень медленно стала снимать свой туго подпоясанный плащ.
Под ним была надета лишь тонкая ночная рубашка из прозрачного черного нейлона, которую Рондина приобрела специально для этой ночи. Она так плотно прилегала к телу, что казалась второй кожей, так что даже биение сердца было заметно. Как прекрасна была симметрия ее грудей и бедер, тяжелых, словно снопы пшеницы! Она пошла к кровати, и их привычное колыхание казалось вызовом женщины мне - мужчине. Рондина откинулась на подушки, потом повернулась так, чтобы тяжелые волосы закрыли спину, и посмотрела на меня с призывом. Я уже знал, что ожидает меня - дикая радость плоти, непомерный огонь желания. А впервые я обладал ею при трагических обстоятельствах.
Теперь она хотела удержать меня и заставить быть с ней, зная, что я не смогу ей отказать.
Я шагнул вперед и коснулся ее лица, теряя власть над собой.
Вдруг раздался звонок.
- Не обращай внимания, - прошептала она.
Но я поднял трубку:
- Толбот слушает.
- Рэй Уоттс, Тайгер. Ты велел позвонить, как только что-нибудь выясню. Ты можешь говорить?
- Вполне, Рэй.
- Мы проследили крошку Дутко из Солнечной Долины до Лос-Анджелеса. Она четыре раза меняла документы за это время. Некоторое время работала в оптическом производстве, потом - в качестве технического советника под именем Элен Уэллс.
- Почему она сменила имя?
- Видимо, хотела избежать паблисити и всего, что связано с прошлым. Она привлекала внимание многих несколько лет подряд.
- У нее есть семья в России?
- Нет, и это помогло ей прижиться здесь.
- Где она теперь?
- Неделю назад женщина, подходящая по приметам, вышла из автобуса Лос-Анджелес - Нью-Йорк. У меня такое впечатление, что она где-то поблизости. Мне еще покопаться здесь, в Нью-Йорке?
- Нет, я займусь этим сам. Меньше времени уйдет.
- Ладно. Теперь слушай... Я отыскал ее друзей. Нескольких близких друзей, которые регулярно приезжали к ней в Солнечную Долину кататься на лыжах, и все они говорили на иностранных языках, главным образом на русском. Сама она любит свой родной язык, так что я бы прочесал эмигрантские районы, если ты понимаешь, что я имею в виду.
- У меня есть фото.
- Пока она там находилась, занималась с одним из профи отеля, он стрелок из лука. За несколько недель мастерски овладела этим делом. Она настоящий атлет. Попробуй и тут поискать.
- Заметано. Как у нее с политикой?
- Брось это, дружище. Пустой номер. Несколько групп намеревались использовать ее переход на нашу сторону в своих целях, но она не захотела иметь с ними ничего общего. Словом, она придерживается данных, записанных в ее документах о гражданстве.
- Под каким именем?
- Под своим.
- Адрес?
- 165, Чуэнга, Лос-Анджелес.
- Когда ее ждут обратно?
- Киностудия "Л.Г. продакшнз" начинает снимать новую картину через два месяца, она там занята. Что-то насчет Олимпийских игр. Соня - технический консультант и дублерша звезд. Звезда, само собой, уже утверждена на роль, а Дутко из тех редких женщин, которые не имеют желания сделаться известными актрисами. Она каскадерша. Я ее понимаю, особенная известность ни к чему. С такой фигурой прославиться несложно.
Я мог бы дать другое объяснение, но промолчал.
- Билл Копли получил задание взять след в Нью-Йорке, если я не смогу с тобой связаться, и ты мог бы встретиться с ним в нашем офисе. К этому времени он успел, наверное, ухватиться за пяточку. У него квартира где-то на восточных семидесятых.
- Хорошо, Рэй, я ему позвоню!
Повесив трубку, я тут же нашел в справочнике телефон агентства Уоттса. Ответа я не ожидал - и не получил его. Набрал домашний номер Копли, и после второй попытки кто-то поднял трубку и настороженно спросил:
- Да?
- Пожалуйста, Билла Копли.
- Кто говорит?
- Это не важно, приятель. По делу из агентства. Позовите его.
- Да, но...
- Тогда забудьте, - сказал я и положил трубку. Решив выяснить ситуацию, позвонил Уолли Гиббонсу, нашел его сразу и спросил, не случилось ли чего дома у Копли.
Ответ последовал быстро. В газету уже позвонили. Самоубийство при помощи газа. Указаны также адрес и имя - Уильям Копли, 36 лет, работал в агентстве Рэймонда Уоттса с командировками в Лос-Анджелес.
Он продолжал еще что-то говорить, но я поблагодарил и повесил трубку.
- Тебе опять надо идти? - тихо спросила Рондина.
- Я не выбираю себе дорогу, - ответил я.
Не в силах поднять на нее глаза, я схватил пальто и шляпу, надел, проверил, есть ли у меня запасные обоймы к пистолету, взял "лейку" и ушел. Когда закрывал дверь, мне послышалось рыдание. Но я снова уходил в джунгли, а там не плачут.
Глава 4
В коридоре собралась небольшая толпа. Кое-кто был в пижамах, некоторые - в пальто, накинутых впопыхах поверх нижнего белья. Они бурно обсуждали событие.
Патрульный в форме и пожарный оставались до тех пор, пока не убедились, что газ выветрился. Обычных зевак было мало, и все скоро разошлись.
Я использовал репортерскую карточку, чтобы пробиться через полицейский заслон. Один из копов сказал:
- Второй этаж. Что-то вы поздновато. Почти все ваши ребята уже разошлись.
- Я был занят другим делом, приятель, - небрежно ответил я и пошел наверх.
Дверь в квартиру 2С была открыта настежь. Окна по обе стороны прихожей были открыты, но запах газа еще чувствовался.
Я подошел к запоздавшим репортерам, которые спрашивали подробности у полицейского, и вышел в кухню, где на полу лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга готовились уложить его на носилки, чтобы снести вниз. Пожарные стояли тут же и весело перебрасывались шуточками, относясь с полным пренебрежением к мертвецу. Они привыкли к такого рода происшествиям.
Я спросил:
- Можно взглянуть?
Один из полицейских пожал плечами, кивнул и продолжал говорить. Парень из морга откинул простыню, и я взглянул на то, что осталось от Билла Копли. Он не был красавцем. А покойники и вовсе не бывают красивы. Он лежал на спине около плиты, руки сложены крестом на груди, под головой - подушка.
- Чудно, до чего им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, - сказал парень, показывая на подушку. - У нас это второй за последнюю неделю. Один даже постригся, побрился и переоделся в лучший костюм, чтобы гробовщикам было меньше работы.
- Спасибо.
Он снова накрыл покойника простыней, и останки Копли поплыли на носилках прочь из комнаты. Детектив, разговаривавший до этого с пожарным, вошел и спросил:
- Снимать не будете?
- Не стоит. Как это случилось?
- Да, знаете, один из соседей почувствовал запах газа и вызвал полицию. Самоубийца давно отдал концы, когда мы приехали. Старая история.
Я достал блокнот, ручку и выразительно посмотрел на копа. Он начал монотонным голосом:
- Уильям Копли, согласно документам, был следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Родом он из Калифорнии. Никто из соседей о нем не знает, с агентством еще не связались.
- Известно, почему он это сделал?
- Конечно. - Коп наклонился к столу и взял письмо без конверта. - Письмо начинается словами "Дорогой Джон" и подписано именем Фло. Она разорвала их помолвку и вышла замуж за одного парня, в которого влюбилась сразу и намертво. Листок был зажат в руке, когда мы его обнаружили.
Он дал мне взглянуть на письмо: одна страничка на простой дешевой бумаге, написанная корявым языком. Адреса не было, числа тоже, и, судя по виду, письмо разворачивали и складывали несколько раз.
- Грустно, - сказал я.
- Обычное дело. Он плотно закрыл окно, открыл верхние краны и кран духовки. Единственное, что он забыл, - это выключить телевизор. Мне кажется, лучше, когда такие выкидываются из окон: и хлопот меньше, и люди не страдают, а то ведь что могло быть, забудь он затушить окурок, - полдома разнесло бы взрывом!
Я записал все детали, переписал фамилии полисменов и спросил:
- Ничего, если я тут огляжусь немного?
- Сделайте одолжение. Только вряд ли что найдете. Обычная одежда холостяка, а в холодильнике такие запасы, что кошку не накормишь. Он здесь жил всего три месяца и всегда питался в городе. Первый раз за все время и плиту-то включил, наверное!
Для того чтобы оглядеться, не требовалось много времени - типичный холостяк и все такое. Но поскольку он служил в агентстве Уоттса, что-то не верилось в самоубийство. Все, кто работал у Рэя, были в прошлом или полисменами, или ребятами из разведки, известными своей уравновешенностью и выдержкой.
Не подходящими к общей обстановке казались и свернутые газеты, которыми были заткнуты щели вокруг кухонного лифта и оконных рам. Все прочее поражало армейской опрятностью. В спальне часы, горсть мелочи, несколько банкнотов, кровать аккуратно застелена и, за исключением отсутствующей подушки, не тронута.
Это была квартира из двух комнат. Ванная находилась за спальней, жилая комната сообщалась с кухней и была меблирована парой больших кресел, кушеткой и закусочным столиком с четырьмя металлическими с пластиком стульями. На кушетке - две маленькие подушки; наклонившись, я увидел между ними трехпенсовик. Я спрятал блокнот в карман, попрощался с копами и направился к двери. Некоторые жильцы еще стояли в коридоре, обсуждая событие, причем каждый старался заглянуть в квартиру, как бы случайно проходя мимо двери, и все ужасались тому, что едва избежали участи сгореть заживо.
- Закончили? - спросил коп.
- Ничего здесь нет.
- То же самое и другие сказали. Не всегда можно рассчитывать на сенсацию. Этот парень просто невезучий.
Перед уходом я обратил внимание на дверь, замок которой выбили полицейские.
- Они сделали это быстро. Хорошо, что не было стальной противопожарной двери, как в новых домах, - пояснил коп.
- Он что, не заткнул газетами дверь изнутри?
- Да самоубийцы всегда что-нибудь забудут!
- Это верно, - заметил я.
Я позвонил в Ныоаркский контрольный центр и вызвал Адамса. Попросил, чтобы Энн Лайтер, Хукер и Джеймс проверили передвижения Билла Копли, и дал ему подробное описание увиденного. Он мог использовать весь этот материал в своем докладе центру и тем сберечь мне время. Я сказал, что буду менять отели и скоро свяжусь с ним.
Я прошел в боковой вход отеля "Король Леопольд", проверяя, нет ли хвоста. Не найдя ни одного, поднялся на лифте к себе в номер, вставил ключ в дверь, быстро распахнул ее и включил свет. Рондины не было.
Однако гости у меня были. Целых трое спокойных мужчин. Они наблюдали за мной, не курили и молчали. У одного из них на коленях лежал автомат.
- Входи, входи, Тайгер, - произнес Хэл Рэндольф.
- Пожалуйста, входите, мистер Мэнн, - добавил Томас Уотфорд.
Оба они стояли во главе службы безопасности, и, когда сами принимались за дело, становилось ясно, насколько оно серьезно. Третьего я никогда раньше не видел, но у него была внешность, типичная для людей нашей профессии. Он - "человек с ружьем".
Рэндольф подождал, пока я сяду, потом кивнул своему парню, и тот отложил автомат в сторону.
- Это кто? - спросил я.
- Альберт Каттер. Несмотря на то что вы никогда не встречались, он о тебе наслышан.
Взглянув на Каттера, я отметил его особенную манеру сидеть на стуле. Под его корректным серым костюмом угадывались крепкие мускулы. Лет ему было под тридцать. Все признаки породы, образования и воспитания были налицо.
- Видимо, я должен сказать тебе это, Мэнн, - начал Рэндольф; на его лице было написано глубокое удовлетворение. - После того как нам не удалось натравить Конгресс на вашу группу, Мэнн, а у Мартина Грейди нашлись деньги и покровители, комитет решил держать вас под контролем и постоянно проверять.
- Ты, кажется, хотел сказать "изводить", приятель?
- Не перебивай старших, Мэнн.
Я улыбнулся ему:
- Конечно, кто-то должен убирать навоз после топорной работы ваших деревенских увальней.
- Политический аспект, - начал он, - был...
- Чушь! - взорвался я, вскочил на ноги и выпалил ему в лицо: - Я устал от вашей чуши! Многие из нас устали, поэтому мы и делаем свое дело как находим нужным. Наша страна опирается не на чертово правительство, которое допускает, чтобы крысы вроде Кастро или кремлевских подонков сеяли между нами рознь. Наша страна - это страна для народа. Пожалуйста, Рэндольф, запомни это! Когда в какой-то стране что-то случается и мальчики вроде вас, наложив в штаны, не могут ничего исправить, когда политиканы пасуют из боязни наступить кому-нибудь в верхах на мозоль и не быть переизбранными на второй срок, тогда за это беремся мы. Теперь запомните и передайте своим. Нас никто не остановит. Станем совать свой нос туда, куда не просят, и делать то, что по идее должны делать вы и ваши люди. Когда кто-то из нас умирает, другие продолжают делать дело. Мы все тренированные профессионалы, и ваши мальчики могут многому научиться у каждого из нас. Не раз мы вытаскивали вашу задницу из огня и потеряли на этом не одного хорошего парня. Никто нас не остановит. Никто. Теперь говорите по существу или убирайтесь!
Прошла минута, и мне показалось, что они взорвутся. Рэндольф и Уотфорд выглядели разъяренными, их лица покраснели. Только Каттер сидел тихо, и углы его губ кривила улыбка. Наконец Рэндольф сказал:
- Может быть, стоит здесь поставить точку, Тайгер. Видимо, нам придется вывести тебя из игры.
- Как?
Я знал, что он собирается на меня повесить; в этом случае он сможет сделать все, что угодно.
- Ты был в номере в Чемберлен-Хаус?
- Ну а что дальше?
Он проигнорировал меня и продолжал:
- Габен Мартрель дал нам подробное описание и опознал твое фото. Лифтер сделал то же самое. Мартрель получил политическое убежище, и твой поступок - акт насилия и нарушения закона.
- Вам понадобится уйма времени, чтобы доказать это.
- Мы можем задержать тебя и выяснить, что ты собираешься делать дальше.
- Для газет это будет интересно.
- Нам по силам замять дело.
- Может быть, и так, - согласился я.
Рэндольф мрачно усмехнулся:
- Ну а если мы попробуем. Мэнн? Несколько дней в одиночке сделают тебя сговорчивей.
- Но вы же не спрашивали меня, - усмехнулся теперь я.
Рэндольф потерял терпение и окрысился:
- О чем?
- О том, ради чего вы сюда пришли. Почему мы интересуемся Мартрелем.
- Ну хорошо, почему?
- Потому что он не собирается раскалываться. Он собирается хранить молчание, а вы будете сидеть, как у пещеры Али-Бабы, не зная волшебных слов "Сезам, отворись!", - он-то не побеспокоится шепнуть вам эти словечки. А вы ничего не сможете сделать, чтобы упрямец заговорил.
Я крепко прижал его, и он знал это. Он взвесил про себя все факты за и против и наконец сказал:
- А ты, как я понимаю, можешь помочь делу?
- Есть некоторые способы.
- Знаем мы твои способы. Их результат всегда один. Мертвецы и разрушенные людские судьбы.
- Я чувствую себя настолько же виноватым перед ними, как вы чувствовали бы себя по отношению к Гитлеру.
- С нами у тебя этот номер не пройдет.
Я посмотрел на них долгим взглядом и ничего не ответил.
- В чем ты на самом деле заинтересован, Тайгер?
- В том же, в чем и вы.
- Тебе придется отдохнуть пару деньков, пока не скажешь более конкретно.
Они не шутили. И мне пришлось бросить им кость.
- Билл Копли работал следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Установлено, что парень умер ночью от отравления газом. Никто не знает, над чем он работал, но у него могут быть заметки, связанные с Мартрелем. Осмотрите крючок входной двери и проверьте труп - возможно, Копли сделали инъекцию, которая привела к удушью раньше, чем по квартире распространился газ. Аутопсия может показать, какой тип инъекции был использован. Я предполагаю, что некто открыл замок, выбил плечом задвижку, бросил ему на лицо подушку и держал до тех пор, пока тот не потерял сознание. Потом сделал укол и инсценировал самоубийство.
Во время моей речи они обменивались взглядами, стараясь ухватить суть того, что я им наговорил.
- Это известно полиции? - наконец спросил Уотфорд.
- Не потрудился узнать. Я проник туда в качестве репортера. Собирать такую информацию - их дело.
- А как вообще ты завязал контакт с этим Копли? Ты что, знал его прежде?
- Нет. Мне позвонили, назвали его имя, адрес и сказали, что у него есть кое-какие данные, которые меня, безусловно, заинтересуют. Я пришел поговорить с ним, но нашел покойника.
- Но ты пришел как репортер, - заметил Рэндольф. - Под прикрытием.
- Я всегда так поступаю, приятель. Не могу рассчитывать на случай. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться. Почему бы вам этим не заняться?
Рэндольф поднялся и пошел к телефону.
- Собираюсь принять душ, это вам не помешает?
- Валяй, валяй...
Я как следует вымылся, производя уйму шума в ванной, и, вытершись досуха, натянул шорты. Когда я вошел в комнату, Рэндольф как раз вешал трубку.
- Что новенького?
Он спокойно сказал:
- Нашли след от иглы на бедре.
- Это ваша главная зацепка. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.
Томас Уотфорд поднялся, Каттер последовал его примеру.
- Я подумаю. Если ты пустил нас по ложному следу, мы придем снова.
- Как вы меня нашли? Следили за Эдит Кейн?
Уотфорд мрачно улыбнулся и кивнул:
- Да, твоя Рондина недостаточно умна, чтобы заметить нашего Каттера. Советую тебе оставаться в городе.
- Постараюсь, джентльмены. Теперь, если вы позволите, я хотел бы отдохнуть без свидетелей.
Они прошли мимо меня к двери, и только Каттер пожелал мне спокойной ночи. Он был профессионалом и сразу узнавал своих. Я подмигнул ему и закрыл за ними дверь.