"Похоже, Пихт водит меня за нос", - подумал Зейц.
Через полчаса Пихт снова въехал в город.
"Что за дьявол?" - Зейц свернул к комендатуре на магистрали и приказал дежурному офицеру задержать "фольксваген".
Когда машина затормозила перед солдатами военной жандармерии, Зейц вошел в тень.
Дежурный офицер потребовал документы.
Пихт показал удостоверение.
Рядом с ним сидела Эрика Зандлер. "Тьфу, болван! - обругал себя Зейц. - Сколько времени потерял даром!"
- Почему вы кружите здесь? - спросил офицер.
- А разве это запрещено?
- Но, согласитесь, это несколько странно - среди ночи, одни…
- Нам так нравится, - вызывающе проговорила Эрика.
- Простите, - козырнул офицер. "Фольксваген" поехал дальше. Зейц направился домой.
4
На испытательный аэродром неожиданно привезли реактивный пульсирующий д вигатель. Там, где их делали, не хватало стендов, и Мессершмитт разрешил воспользоваться стендом в Лехфельде. Сопровождали двигатель два мрачных молодых инженера с землистыми лицами и каким-то лихорадочным, испуганным блеском в глазах.
Пихт увидел их, когда они пили утренний кофе в офицерской столовой. Рядом было свободное место.
- О, какой замечательный у вас крест! - проговорил один из инженеров, показывая ложечкой на Рыцарский крест Пихта.
- Я его заработал в России, - небрежно ответил Пихт, - а этот, - он показал на Железный, - в Испании.
- Вы ас?
Пихт кивнул. Инженеры переглянулись, молчаливо посоветовались друг с другом.
- А вам нравится Лехфельд? - осторожно начал старший.
- Служба везде служба. Здесь мы делаем тоже не детские хлопушки.
- Ха, вы славный парень. - Инженер наклонился к самому уху Пихта. - А вас устраивает жалованье?
- Мне кажется, в наши времена оно никого не устраивает.
- Да, да, - поспешно согласился инженер, - но мы могли бы предложить вам хорошее дельце. Вас откомандируют на месяц-другой к нам в Пеенемюнде.
- Что ж я там должен делать?
- Доктор Браун, наш шеф и изобретатель оружия возмездия "Фау-1" и "Фау-2", просил подыскать одного или двух пилотов для испытаний этих управляемых снарядов.
- Они беспилотные, но на первых порах человек должен проконтролировать работу приборов, - пояснил второй инженер.
- Нет, я не согласен летать в качестве подопытного кролика, попробуйте поговорить с майором Вайдеманом - он отчаянный парень. - Пихт встал и откланялся.
- Разумеется, "держи язык за зубами, иначе попадешь в концлагерь", - напомнил вдогонку инженер.
- Успокойтесь, господа, я военный человек, - полуобернувшись, проговорил Пихт.
Когда несколько реактивных двигателей отправляли из Лехфельда, Пихт догадался, что существует еще какой-то испытательный центр. Потом немцы обстреляли побережье Англии и громогласно объявили, что отныне островное королевство они начнут стирать с лица земли самолетами-снарядами "фау". Для этих ракет они придумали даже грозное название - "оружие возмездия". Теперь Пихт знал точный адрес, где это оружие делалось.
"Значит, Пеенемюнде", - подумал он.
Направляясь в летную комнату, он лицом к лицу встретился с Зейцем. Тот словно засветился изнутри от радости:
- Пауль, я ищу тебя по всему аэродрому, мне нужно поговорить с тобой.
- Это надолго? - спросил Пихт.
- К сожалению, надолго. Но у Вайдемана я узнал, полетов не будет, и я сказал ему, чтобы он освободил тебя на сегодня.
Зейц подошел к своему "мерседесу" и открыл дверцу:
- Садись. День обещает быть жарким. Не съездить ли нам искупаться?
- Я не против.
Купальня примыкала к замку Блоков. С одной стороны она упиралась в старый сад, закрывший по берегам воду корявыми и черными ветлами, с другой была огорожена высокими деревянными брусьями, возле которых стояли под тентами полосатые брезентовые раскладушки. Здесь же был пляж - чистый, с едва заметной желтизной песок, намытый со дна озера Фишерзее. На четырех бетонных сваях прямо над водой возвышалось кафе, где посетителям подавали кофе, водку, сосиски и пиво.
Пихт и Зейц взяли плавки и шапочки, вышли к воде. В этот час купающихся было мало.
Зейц упал на песок, раскинул руки.
- Если бы ты знал, Пауль, как тяжело мне! - пробормотал он, закрывая глаза.
- Не понимаю тебя, Вальтер.
- Мне иногда просто невыносимо ощущать свое одиночество, и так надоело копаться в грязных душах людей…
- Наверное, ты озлобился, Вальтер?
Зейц быстро поднялся на локте:
- Да, я озлобился! Я чувствую, что кругом много врагов.
- Высокие слова, сказанные высоким стилем, - усмехнулся Пихт.
- Ты знаешь, что вот уже несколько лет не дает мне покоя один человек… Март!
- Не знаю и знать не хочу.
- Так вот, к нему прибыл связной - Хопфиц!
Зейц сел и уставился на Пихта, который сквозь темные очки, как всегда, безучастно смотрел на далекие облака.
- Что же ты молчишь?
- А что мне прикажешь делать? Ловить шпионов - это по твоей части.
- Я хочу знать твое мнение, Пауль, - просительно проговорил Зейц.
"Ого, Зейц узнал немало, - подумал Пихт, - надо действовать немедленно".
- Хопфиц хороший специалист, - сказал Пихт.
- А если он русский?
- Ты правда устал, Вальтер. Возьми отпуск, отдохни.
- Какой, к дьяволу, отпуск! Мне кажется, что готовится какая-то жуткая диверсия.
Пихт поднялся и, сняв очки, с усмешкой поглядел на Зейца:
- Вальтер, я прошу тебя об одном: не ввязывай меня в свои дела, я в этом ничего не понимаю.
- Все вы чистоплюи! Если хочешь знать, то оберштурмбаннфюрер Вагнер в Берлине сейчас лихорадочно разыскивает концы Хопфица. Вполне может случиться, что русские заслали его от имени Клейна и одновременно убрали штандартенфюрера. Его направление я сдал на экспертизу. Завтра ответят, подлинное ли оно.
- Ну что ж, - помедлив, хмуро сказал Пихт, - сегодня ты откровенен, как никогда. И ты думаешь, я не знаю почему? Потому что и ты и Коссовски подозреваете меня в измене рейху. Так?
Зейц зло посмотрел Пихту в глаза:
- Я бы давно арестовал тебя…
- Тогда в первую очередь ты поставил бы под удар себя.
- Ты снова намекаешь на Испанию?
- Нет, на те двести пятьдесят тысяч марок, которые лежат в швейцарском банке.
Зейц дернулся всем телом, словно его ударили плетью.
- Ты не можешь знать этого! - У него пересохло в горле, и сказал это он с трудом - хрипло и тихо.
- У меня есть весьма надежные доказательства, Вальтер. Не вся же испанская валюта ушла в казну рейха, кое-что прилипло и к твоим рукам. Но, повторяю, мне от тебя ничего не нужно, и я не сделаю тебе ничего плохого, пока ты не встанешь на моем пути.
Зейц сделал движение к одежде, где лежал пистолет.
- Спокойно, Вальтер. - Пихт положил свою руку на его руку. - Ты меня знаешь давно, я умею шутить, но когда говорю серьезно, то это серьезно.
- Т-ты… Март! - прошептал в ужасе Зейц.
- Думаю, мы сработаемся с тобой, Вальтер, - не обращая внимания на слова Зейца, продолжал Пихт, - и если тебе дорога жизнь, постарайся уехать в ближайшие дни… в целях своей же безопасности.
Зейц уткнулся в песок, его руки дрожали.
"Пожалуй, я погорячился, - подумал Пихт, - ну, да все равно. По крайней мере, теперь я твердо уверен, что Хопфицу надо скрываться немедленно".
- Я хочу выпить, - пробормотал Зейц, поднимаясь.
- Давай лучше пойдем в воду. Говорят, плохая примета - раздеться и не искупаться.
Вода была по-весеннему холодной, даже захватывало дыхание. Зейц поплыл на середину озера. Пихт догнал его и как ни в чем не бывало воскликнул весело:
- Ах, как хорошо, Вальтер!
Зейц ушел в глубину и вынырнул у берега.
"Все же надо быть настороже, - подумал Пихт. - Мало ли что взбредет в голову этому болвану".
…Зейц пил много и не пьянел. Он опрокидывал рюмку за рюмкой и мрачно смотрел на графин. Лишь к вечеру его стало заносить. Водка сначала согрела душу, сделалось легче. Что-то он забормотал о старой дружбе, вспоминал дни молодости в Швеции. Потом плакал, потом стал кричать.
"Эх, какое еще будет похмелье…" - подумал Пихт, с трудом втащил Зейца в "мерседес" и отвез домой.
В этот же вечер он зашел к Хопфицу и рассказал обо всем, что произошло в купальне.
- Я искал тебя сегодня, - сказал Хопфиц. - Приехал Коссовски и о чем-то долго говорил с Вайдеманом. Пихт сжал кулаки:
- Вот кого, Сеня, надо бояться больше всего… Сегодня же ты должен обязательно исчезнуть. Ты свое дело закончил.
- Даже составил кое-какие наброски.
- Письмо я передам тебе поздней. Сейчас немедленно иди к дубу у кафе "Добрый уют". Ты ведь там спрятал вещи?
Расставшись с Хопфицем, Пихт заехал за Эрикой.
Он направил машину в сторону Аугсбурга.
- У меня такое ощущение, будто скоро что-то произойдет, - сказала девушка, положив голову на плечо Пихту.
- Почему?
- Я сужу по отцу. Он совсем изнервничался. Кажется, он тайно переводит деньги в швейцарский банк.
- Ого, я был гораздо худшего мнения о твоем отце.
- Ты редко бываешь со мной!
- Сейчас много хлопот.
- Пауль, - Эрика заглянула ему в лицо, - скажи мне правду: мы победим?
- Смотря кто "мы"…
- В объединении немецких женщин все готовятся вступать в нацистскую партию. Сейчас ведь Германия переживает трудные времена?
- Нынешняя Германия - да.
- Мне кажется, женщины должны встать вместе с мужчинами на защиту родины.
- Нет, ты не связывайся с ними.
- Скажи, Пауль, ведь когда-нибудь кончится война?
- Должна.
- Тогда я тебя больше никуда не отпущу!
Пихт грустно улыбнулся. Острая жалость к девушке заставила Пихта притормозить и свободной рукой крепко обнять ее.
- Эрика, если когда-нибудь не будет меня, ты постарайся жить по-другому - лучше, честней, что ли…
- Я и стараюсь…
- Наверное, ты переживешь это чертовски проклятое время, но всегда помни: другие люди так же страдают, любят, мечтают, радуются и так же сильно хотят покоя, как ты и я.
Пихт говорил и говорил Эрике о какой-то новой жизни, которую надо построить, и главное, суметь дожить до нее. Эта жизнь представлялась смутно, без реальностей. Он не знал еще, какая она будет, но Эрика понимала, что Пауль, как никогда, открывал перед ней душу, и слезы любви и благодарности текли по ее лицу.
5
Коссовски хорошо изучил Вайдемана. Дружеский тон он отбросил сразу же, как только вошел в общежитие. Вайдеман мог выворачиваться, увиливать от прямых ответов, если бы Коссовски снова начал разговор с давних симпатий.
- Я к вам по важному делу, майор, - сказал он, козырнув.
Вайдеман удивленно вскинул мохнатые брови и насупился.
- Если уж на "вы", то слушаю вас, господин Коссовски.
Коссовски сел напротив, так, чтобы свет от окна падал на Вайдемана.
- Вы отлично представляете себе, что в наше суровое время, когда Германия, напрягая все силы, воюет на нескольких фронтах, особенно крепок должен быть тыл, - начал он.
- Вы читаете мне азбуку, как сопляку из гитлерюгенда.
- И вы знаете, что "Форшунгсамт", так же как и гестапо, давно ищет русского агента, - не обращая внимания на реплику Вайдемана, продолжал Коссовски.
- Я его не видел и ничем не могу помочь.
- Вайдеман, мы с вами не маленькие! Я много думал, соединял вместе, казалось бы, несопоставимые события… Я привел в систему вашу деятельность в Швеции, Голландии, Франции… да, во Франции, в том шикарном кабаке "Карусель", когда от странного и рассеянного гарсона услышал слово "март". Помните, гарсон сказал: "Мы получили вино в марте, а вы пришли в мае…"?
- Черт возьми! Я-то здесь при чем?
- Не нервничайте, Вайдеман. Выслушайте сначала меня. Я разговаривал со многими людьми, которые так или иначе касались дел люфтваффе, и особенно "Штурмфогеля". Картина деятельности этого агента проясняется. Март закрепляет свои позиции в Швеции, Испании, Польше, Франции… В "Карусели" к нему шел связной, он передал адрес другой явки вместо разгромленной… Благодаря своему прочному положению он немало знает о люфтваффе и передает ценнейшие секретные данные своим хозяевам… - Коссовски закурил сигарету и снова уперся взглядом в Вайдемана. - Ютта, радистка, связанная с коммунистическим движением, исправно передает телеграммы… Здесь мне не совсем ясна роль Эриха Хайдте. По-видимому, он был связным по линии Перро - Март - Ютта. Помимо информации, которую Март постоянно поставляет своим, он еще совершает и диверсии.
Коссовски заметил, что голова Вайдемана вдруг стала опускаться ниже и ниже.
- В Рехлине он закладывает в "Штурмфогель" магнитную или тепловую мину. Сам - заметьте - в испытаниях не участвует: погибает другой пилот, Христиан Франке…
"В чем-то Вайдеман виноват", - подумал Коссовски, глядя на поникшего летчика.
- Наконец, он каким-то образом делает так, что секретнейший истребитель "фокке-вульф" попадает к русским, а сам спокойно возвращается обратно в свою часть…
Вайдеман вздрогнул, по лицу пошли багровые пятна.
- Разумеется, я умышленно опустил еще многие детали, так как считаю, что и этих достаточно для того, чтобы обвинить…
- Меня? - спросил, глотнув слюну, Вайдеман.
- Да, - прямо ответил Коссовски.
Вайдеман с трудом поднялся и отошел в глубь комнаты.
- Это не я, это Пихт, - выдавил он из себя.
Коссовски подумал - психическая атака удалась. "Все правильно, не ты, а Пихт - и только он - может быть Мартом. Ты, Альберт, никак не подходишь к роли разведчика, а Пихт ловко воспользовался твоей дружбой и всюду тянул тебя за собой".
- Но откуда ты знаешь, что Пихт работает на русских? - спросил Вайдеман.
Коссовски знал первые телеграммы Марта, их содержание вряд ли бы кого-нибудь интересовало, кроме русских. Но вслух он сказал уклончиво:
- У меня еще нет полной уверенности. Я хочу поймать его с поличным, применив метод его старого приятеля Эви Регенбаха - гамбит… То есть жертвую и на этот раз внезапностью.
- Пихт работает на Хейнкеля, - сказал Вайдеман.
- Вот как! - удивился Коссовски.
- Мы вместе работали на Хейнкеля, сообщая этому старому карлику о "Штурмфогеле".
- Каким образом?
- Я передавал сведения Пихту, Пихт - Хейнкелю, и от него он получал для меня деньги - тысячу марок в месяц.
- И долго ты так… работал? Вайдеман сморщил плоский лоб:
- Не больше года… Потом я отказался. Но, поверь, Зигфрид, ради старой дружбы, я не видел в этом ничего предосудительного!
- Д-да, - в раздумье протянул Коссовски, - ты меня удивил, Альберт.
- Я всегда шел в самые рискованные переделки ради Германии. Меня нельзя обвинить в измене!
- Успокойся, Альберт, я сделаю со своей стороны все, чтобы оправдать тебя. Разумеется, о нашем разговоре…
- Конечно, Зигфрид, - перебил Вайдеман, обрадованный таким исходом. - Я буду молчать. Молчать как рыба.
Коссовски тихо прикрыл за собой дверь.
Он хотел еще встретиться с Зейцем, но так устал, что решил поговорить с оберштурмфюрером утром. "Теперь Март от меня не уйдет", - подумал Коссовски, засыпая.
Давно не чувствовал он себя таким спокойным, как в эту ночь. С гулом проходили по автостраде тяжелые вездеходы - уезжали в Россию новые пополнения. В огромном звездном небе было тихо - союзники не бомбили. Равнодушно шумел лес, укрывший собой то чудо, которое в скором времени ринется навстречу самолетам врагов.
Но вдруг он проснулся и почувствовал тот же липкий испуг, как и тогда, когда шел к Лахузену. Ведь если Пихт расскажет о том, что Коссовски приговорил к расстрелу связного Канариса и Франко, ему грозит тюрьма или виселица. Притом все знают, что Пихт его друг, и не преминут вообще усомниться в способностях Коссовски как контрразведчика и лояльного немца…
- Что же делать? О боже милостивый! - прошептал Коссовски, глядя в черный угол спальни.
6
В полночь Пауль подъехал к дубу у кафе "Добрый уют".
- Сеня, садись на попутную машину и уезжай. У тебя есть явки, где можно скрыться?
- Я должен добраться до партизан в Словакии. Оттуда меня вывезут на самолете к своим.
- Тем лучше. Ты успеешь. Вот мое письмо Зяблову. Оно закодировано, но все равно упрячь его подальше. В случае чего, скажи, что воевал честно. А может быть, и доведется встретиться… Если повезет.
- Я хочу, чтобы ты уцелел, Павел, - проговорил Хопфиц.
Пихт пожал плечами.
Хопфиц достал небольшую мину в форме чернильницы.
- Эта штука может разнести танк, не то что самолет. Словом, действуй и возвращайся живым.
Пихт и Хопфиц прижались друг к другу. В мужском расставании всегда бывает что-то неуклюжее.
Хопфиц заторопился выйти на дорогу, боясь, что Павел заметит слезы.
Пихт сел за руль и тронул машину с места. В предутреннем мраке долго мерцал красный огонек, а потом "фольксваген" повернул и скрылся в черноте леса.
Глава пятнадцатая
Конец "Штурмфогеля"
На аэродромы, в районе которых развертывались гренадерские и танковые соединения вермахта, осуществляющие операцию "Цитадель", были стянуты боеспособные части со всех направлений. Кроме 4-го и 6-го воздушных флотов здесь находились также румынский королевский корпус и пять венгерских авиационных полков.
2 июня бомбардировщики люфтваффе предприняли массированный воздушный налет на Курск, в котором участвовало 550 самолетов. Советская авиация, разметав их боевые порядки, уничтожила 155 тяжелых машин.
Впервые во второй мировой войне германские войска перешли в наступление в условиях, когда люфтваффе не могли обеспечить безраздельного господства в воздухе. С каждым днем боев чаша весов все больше склонялась в пользу советских ВВС. В непрекращающихся воздушных сражениях советская авиация прочно захватила инициативу, вколотив в землю под Орлом, Курском, Белгородом и Харьковом свыше 3500 самолетов врага.
"С 1943 года, - писал впоследствии германский генерал К. Типпельскирх, - уже никакими способами невозможно было ликвидировать безраздельное господство авиации противника в воздушном пространстве над районами боевых действий".
Шел июнь 1943 года. Открытие Второго фронта затягивалось.
"Армия русских способна наверняка разбить германскую армию, если операции союзников в Европе отвлекут с Восточного фронта 50 германских дивизий, - писал военный обозреватель газеты "Франс-Америк"
В. Бенуа. - До сих пор Советский Союз ведет войну в одиночестве. Требование второго фронта, выдвигаемое Россией, вполне оправдано. Потери Англии не составляют и 5 процентов потерь Советского Союза, а потери Соединенных Штатов составляют едва ли один процент советских потерь".
Воспользовавшись благоприятной обстановкой в Европе, Гитлер отдал приказ ликвидировать Орловско-Курский выступ и захватить Москву с юга.