- Да, он. Радикалы в Вашингтоне говорят о социальном равенстве, и все это хорошо и правильно, но я бы не смогла сидеть за одним столом с черным. Мне бы все время казалось, что я грязная.
- Но вы же не отказываетесь от еды, приготовленной неграми, - заметила Сью. - Более того, вам она очень нравится.
- Не понимаю, о чем вы?
- Я еврейка, - выпалила Сью. В глазах ее вспыхнул злой огонь. Голос стал хриплым. Она успела хорошенько поднабраться. - Поэтому я хотя бы отчасти могу себе представить, что значит быть черным. При прочих равных, черных я предпочитаю белым. В особенности это касается белых южан, тех, кого Реконструкция обошла стороной.
- Ну что ж! - отрывисто проговорила миссис Мерривел. Она поднялась из-за стола, держа тарелку в одной руке и стакан в другой. - Вы, кажется, хотели потолковать со мной о чем-то, Джин? - обратилась она к Халфорду. - Пойдемте?
Халфорд нехотя встал и, бормоча извинения, поплелся в помещение следом за сердито клацавшей каблуками миссис Мерривел.
- Эта женщина никогда в жизни не простит такого оскорбления, - сказал я Мери. - Кто она?
- Секретарша одного из высоких чинов в Хикэме. Возможно, один из источников Халфорда.
Худое лицо Эрика выражало крайнюю озабоченность: он был сердит и расстроен.
- Напрасно ты так, - упрекнул он Сью. - Она теперь растрезвонит по всему городу, что ты обожаешь черных.
- Плевать, - ответила девушка высоким тонким голосом. - Может, это правда.
Эрика сперва бросило в краску, потом он побледнел.
- Извини. Для меня это новость.
- И нечего пугать меня и оказывать давление на мою неустойчивую психику. Сам-то ты всегда имел делишки только с белыми женщинами? И вообще, не хотите ли поведать нам о своих похождениях, господа?
Сью была сильно пьяна, и Эрик решил, что не стоит принимать ее всерьез.
- Ты здорово перехватила, моя радость. Больше тебе нельзя. И вообще, хорошо бы побеседовать о чем-нибудь не столь личном.
- Мы рассуждали о любви, - сказал я. - Менее личной темы не сыскать. Всем известно, что это за чувство, все ощущают одни и те же симптомы, и все ведут себя одинаково.
- Чепуха, - добродушно возразила Мери. - Любовь - дело сугубо личное. Многие вообще ничего в ней не смыслят. Судя по вашим словам, вы как раз к таковым и относитесь.
- А вы - нет, судя по вашим.
В зале заиграл оркестр. Сью сказала Эрику, что ей хочется потанцевать. Они ушли вместе, ступая в ногу, будто бессознательно подчинились одному ритму. Девушка, точно слепая, цеплялась за руку Эрика. Когда они попали в пятно света, по развороту его плеч было понятно, что он глядит на нее с волнением и нежностью.
- Сью и Эрик давно дружат? - спросил я.
- Думаю, с год или около того. Он навещает ее каждый раз, когда оказывается в порту. Она влюблена в него.
- Странно, что он ни разу не упомянул о ней, пока мы не попали сюда.
- Ничего странного. У них все складывается не так-то просто. Эрик ведь женат.
- Да. Я знаком с его женой. Она его обожает. Похоже, он влип.
- Жалко Сью. - Мери скользнула взглядом по моему лицу. - А вы женаты?
- Нет. Поэтому танцевать со мной совсем не опасно.
Оркестрик из шести музыкантов был плохо сыгранный, но Мери танцевала до того здорово, что и я ощутил себя ловким, уверенным в себе танцором. На высоких каблуках она была почти с меня ростом, и мне удалось как следует разглядеть ее. Лицо у нее было будто с картины Леонардо: губы полные и яркие, прямой тонкий нос, высокий нежный лоб и живые глаза, цвет, глубина и выражение которых менялись в зависимости от ее настроения. Роскошное, податливое как струна тело. Ноги - верх совершенства.
После двух танцев она сказала:
- Мне скоро уходить.
- Почему?
- В девять пятнадцать эфир.
- Так вы та самая девушка, что ведет концерты по заявкам?
- Я и Сью ведем их по очереди. Значит, вы слушали нас?
- Несколько вечеров, пока шли к порту. Понятно, почему мне показалось, что мы старые знакомые!
- Не выдумывайте. Лучше скажите, как вам программы?
- Нравятся. И голос ваш тоже нравится. Странно, что я его не узнал.
- В эфире голоса звучат иначе.
Музыка заиграла снова, и мы потанцевали еще. Сью и Эрика я не заметил.
- А как насчет того, чтобы покритиковать? - спросила Мери.
- Критиковать неохота. Ну, может, маловато Эллингтона. Эллигтона всегда не хватает. Многовато "Не загоняй меня в ловушку". Я обожаю и Кросби и Кола Портера, но содружество двух гениев могло бы оказаться плодотворнее.
- Согласна, однако многим нравится. Кстати, лучшие вещи Эллингтона нелегко раздобыть. На прошлой неделе я разбила "Портрет Берта Уильямса", села и разревелась.
- Кто-нибудь должен срочно меня ущипнуть. Девушка из моего сна обожала "Портрет Берта Уильямса".
- Если вас ущипну я, вы рассердитесь. Я ужасно больно щиплюсь. А что за сон?
- Я видел сон. Я вообще часто вижу сны. Этот оказался вещий.
Мери чуть отстранилась и посмотрела на меня в упор.
- У вас недурно получается. Вы давно не сходили на берег?
- Почти год. Довольно давно. Поэтому сны были мне необходимы как воздух.
- Только не говорите теперь, что я вам необходима как воздух. Оказавшись здесь, я поняла, каково это - заменять то, чего не хватает.
- Вы чувствуете себя последней пачкой сигарет из-под прилавка?
- Скорее жалким кусочком мяса, брошенным на съеденье волкам. А мне больше нравится чувствовать себя человеком.
- Я не имею ни малейшего отношения к семейству собачьих.
Мери отвела от меня взгляд, а поскольку мне было приятно, когда она смотрела на меня, я изменил тактику.
- Вы здесь давно?
- Несколько месяцев. Пять с половиной.
- Вы из Огайо, Мичигана или Иллинойса?
- У вас тонкий слух. Жила в Кливленде. Который час?
- Восемь тридцать.
- Когда закончится эта мелодия, я пойду.
- Вас подвезти? Я одолжу джип у Эрика.
- Было бы неплохо. Только я потеряла из виду и Сью и Эрика. Может, они вышли в сад?
Пока Мери поднималась наверх за пальто, я поискал Эрика и Сью на первом этаже. На площадке для танцев их не оказалось, не нашел я их и в столовой, где выключили свет и где оставались другие парочки. Я прошелся по всем верандам вокруг дома, но так и не набрел на пропавших.
Вечер был ужасно темный. Слабый свет лишь кое-где пробивался сквозь мутные облака, хотя луна была полная. С далеких холмов сбегали водопады огней, но тучи, вечно нависающие над вершинами Оаху, чернели в небе, подобно зловещему року.
В саду я решил не искать, потому что это было бы неловко. В кустах переговаривались приглушенные голоса и мелькали слившиеся тени, вертикальные и горизонтальные.
Когда я случайно наткнулся на Эрика, он был один. Сидя на перевернутой мусорной корзине в углу мужского туалета, он добивал бутылку бурбона. Глаза его застыли и сделались стеклянными. Тонкие губы припухли и побагровели. Он обмяк и чуть покачивался. На лбу выступили капли пота. Раз или два в жизни мне доводилось видеть более пьяных людей, но те не могли сидеть.
- Сью ушла, а меня бросила тут, - тихо пожаловался он. - Ушла, а меня оставила одного. Она стерва, Сэм. Никогда не связывайся с миниатюрными брюнетками. Только измараешься. Невозможно избавиться.
Слушать его было не слишком приятно, кроме того, мне не хотелось заставлять Мери ждать.
- Можно взять твой джип? Я вернусь через час.
Тщательно обыскав карманы, Эрик нашел ключи.
- Поезжай, Сэм. Не представляю, куда ты собрался, но мне все равно.
- Ты бы лучше поднялся наверх и лег.
- Не хочу ложиться. Посижу тут до первых петухов. Тут надписи на стенах. Чудесные надписи, и вполне созвучные моим чувствам! - Он протянул нараспев несколько нецензурных слов. - Такие уж у меня чувства. Жуткие, но непоколебимые. Кувшин вина - и ты со мною вместе запоешь в сортире!
Эрик хихикнул. Предоставив ему возможность и дальше нести эту его безрадостную чушь, я пошел в вестибюль и даже недолго подождал, пока спустится Мери. Она слегка побледнела и казалась озабоченной.
- Сью наверху?
- Нет. Я думала, она прилегла в женской комнате. Бедняжка немного перепила перед ужином. Но там никого нет.
- Может, уехала домой? Эрик тоже хорош. Его я нашел в туалете.
- Может, и уехала. Позвоню ей со студии.
До радиостанции оказалось всего пять минут езды. Мы вошли в темную приемную, Мери усадила меня в вертящееся кресло, а сама отправилась звонить. Вернувшись через минуту, сказала взволнованно:
- Дома Сью нет, во всяком случае пока. Надеюсь, она не пропала.
- Найдется, - успокоил я.
- У меня есть еще несколько минут до передачи. Хотите взглянуть на фонотеку? Или останетесь тут и послушаете их?
Она кивком головы указала на застекленную кабинку. Пятеро или шестеро гавайцев, обмотанных видавшими виды гирляндами, бренчали на гитарах и терзали контрабас. Сейчас звучали "Голубые Гавайи".
- Как-нибудь обойдусь без столь экзотической роскоши, - сказал я.
Мери провела меня по темному коридору к фонотеке. Отперев дверь, она зажгла свет. Узкое помещение с высоким потолком было с верху до низу уставлено полками с пластинками. Она показала мне разные разделы: классика, современная классика, популярные мелодии: самые последние и вечные, те, что никогда не стареют, программы, переписанные у крупных американских радиостанций, и набор больших пластинок с записями программ для Вооруженных сил.
Заметив знакомую пластинку, я взял ее с полки и протянул Мери:
- Поставьте вот эту.
Она запустила пластинку. Это была "Не стоит заблуждаться" Фэта Уоллера, обработка для органа. Мы стояли рядом, слушая протяжную, наводящую грусть мелодию, которую много лет назад в Париже Уоллер извлек из органа. Поддавшись чувственной прелести этой музыки, я слегка наклонился к Мери. Возможно, она разгадала мои намерения.
- Хотите о чем-то спросить? - поинтересовалась она сухим, деловитым тоном.
Когда пластинка остановилась, я сказал:
- В колледже я немного работал на радиоузле. С нас требовали, чтобы время передачи было очень точно вымерено. Как вы рассчитываете время своих музыкальных программ?
- Если на пластинке одна мелодия, это легко. Девяносто шесть и сто двенадцать - стандартные.
- Девяносто шесть?
- Девяносто шесть оборотов. Ходят по кругу девяносто шесть раз. А те, что выпускают для радиопередач, соответствуют определенному стандарту, поэтому время можно отмерять на самой пластинке. Вместе с такими пластинками мы получаем маленькие линейки с единицами времени вместо дюймов.
- Это означает, что скорость проигрывателя тоже должна быть стандартной.
- Верно. Но обычные пластинки, которые мы со Сью часто используем, - нестандартные. Запись может даже продолжаться на обратной стороне, смотря какая музыка.
- Не понимаю.
- Долго объяснять. Конечно, уложиться всегда можно, если поставить пластинку немного заранее. Но мы чаще всего надеемся на удачу. Если в конце останется время, его всегда можно заполнить, прокрутив самую популярную мелодию по второму разу. У нас ведь не национальная радиосеть. - Она взглянула на электрические часы в углу комнаты. - Мне пора.
- Может, помочь вам отнести пластинки или еще чем-нибудь?
- Нет, спасибо. Пластинки уже около микрофона. У нас тут есть мальчик, китайчонок, он отвозит их на тележке.
Мери выключила свет, заперла дверь и оставила меня возле кабины со звукоизоляцией. Я слушал передачу по громкоговорителю в приемной. Голос у нее был глубокий и певучий, только такие женские голоса и звучат хорошо в эфире. Она ненавязчиво увлекала аудиторию не словами, а изменением интонации.
Я понял, что Мери получает письма от поклонников. Большую часть пластинок она ставила по просьбам слушателей. Я тоже стал сочинять про себя письмо от поклонника. Хотя негромкий голос Мери наполнял комнату, отзываясь в каждом углу, она казалась ужасно далекой за своей стеклянной перегородкой. Ужасно далекой и желанной. Я еще не успел высказать в своем письме все, что хотел, как передача закончилась.
- Вы готовы? - спросил я, как только она снова подошла ко мне. - До комендантского часа всего тридцать минут.
- У меня пропуск, ведь я веду ночные передачи. Я не поеду домой, пока не буду уверена, что со Сью ничего не случилось.
- С ней ничего не случилось. А вот Эрика мне, возможно, придется тащить вверх по трапу.
Когда мы добрались до Гонолулу-Хауса, вечеринка была в самом разгаре. Один из офицеров, присоединившись к оркестру, ухитрялся извлекать из кларнета звуки, взлетавшие выше воздушного змея. Толстая рыхлая дама отплясывала в центре площадки, прищелкивая пальцами и повизгивая. Мужчины и женщины, среди которых оказались и Халфорд с миссис Мерривел, образовав непрочное кольцо, скакали вокруг нее. Две или три неутомимые парочки танцевали отдельно, в углу комнаты, подпрыгивая и кружась в безумном, но безмолвном экстазе. Кое-кто ушел.
Эрика мы нашли на банкетке в столовой: он лежал неподвижный как камень и со вкусом похрапывал. Здоровенный негр-стюард, Гектор Ленд, склонился над ним, будто собирался что-то предпринять, но никак не мог решить, что именно.
- Не трогайте его, - сказал я, - если он не придет в себя через несколько минут, я отвезу его на корабль.
- Хорошо, сэр. Я просто хотел узнать, нельзя ли нам получить еще льда. Лед-то у нас весь вышел.
- Сейчас у него бесполезно что-либо выяснять. Вы не видели мисс Шолто? Молодую даму, которая ужинала с мистером Сваном?
- Нет, сэр. Ее весь вечер не видно. Может, она в саду?
- Давайте в самом деле поищем в саду, - попросила Мери.
Мы вышли через черный ход и с минуту постояли на веранде, давая глазам привыкнуть к темноте. Я положил руку Мери на талию, но она отстранилась.
- Не стоит торопить события, - сказала она серьезно. - Я пришла сюда выпить и потанцевать и вовсе не собиралась заводить шашни.
- Торопить события - удачное выражение. Вселяет надежду на будущее.
- На будущее? Вы слишком спешите. Хотя мне нравится, как вы говорите.
- Слова - мой бизнес.
- В том-то и беда. Одно дело - слова, другое - что там у вас на уме. Многие солдаты вдали от дома перестают быть самими собой. Боже, кажется, я похожа на учительницу воскресной школы?
- Продолжайте, продолжайте. Облагораживающее женское влияние - то, чего мне не хватает.
- Вообще-то это относится ко всем нам. Не только к солдатам. Среди моих знакомых мало кому удалось остаться самим собой.
Странно было слышать подобные речи из уст блондинки, за которой я попытался ухлестнуть, но они задели за живое. После отъезда из Детройта я чувствовал себя потерянным, а уж когда затонул мой корабль, стало паршиво - хуже некуда. Иногда мне казалось, что мы парим в беззвездной ночи, распевая над бездной, и, терзаемые страхами, пытаемся смеясь обмануть себя.
С этой стороны дома веранда была открытой. Я посмотрел вверх на небо, тяжело нависавшее над горами. Зловещие тучи над вершинами на мгновение расступились, давая дорогу луне, которая в свой черед прокладывала путь одной-единственной яркой звезде.
- По-моему, у Эрика и Сью получилось вот что, - сказал я. - Они думали, у них это просто так, пустяки, и оба выпили ужасно горькую микстуру.
- Не знаю, будет ли Сью когда-нибудь снова счастлива, - вздохнула Мери.
Я ее больше не слышал. Что-то возле стены дома привлекло мое внимание, я присмотрелся и узнал в лунном свете Сью Шолто. По-птичьи склонив голову набок и шаловливо высунув язык, она будто ожидала ответа на заданный невидимому собеседнику вопрос. Ноги ее болтались в воздухе на высоте трех ярдов. Желтая веревка, узлом завязанная под ухом, легко удерживала почти невесомое тело. Глаза у Сью были еще больше и темнее, чем при жизни.
Глава 2
Вновь сомкнувшись, облака проглотили луну, точно призрачные великаны, заспешившие на свою зловещую сходку.
Но Мери, проследив за моим взглядом, все-таки успела увидеть то же, что и я.
- Сью убила себя, - выговорила она неестественно высоким голосом. - Я так и думала, что с ней что-то случилось. - Крепко сжав кулаки, она ударяла ими один о другой в бессильном отчаянии. - Я должна была с ней остаться.
- Вы знаете, что там за помещение? Отсюда до нее не добраться.
Я показал вверх, и моя рука сама собой взлетела выше, чем я рассчитывал. Мы снова посмотрели вверх. Теперь, после того как луна спряталась, Сью Шолто превратилась в расплывчатую тень, нависшую над нашими головами. Свет, горевший внизу, позволял разглядеть лишь ее ступни, еле заметно двигавшиеся, когда веревка начинала крутиться. Один чулок протерся на большом пальце, и сквозь дырку поблескивал красный лак.
- Думаю, это дамская комната. Точно не знаю. Кажется, она выходит на эту сторону.
- Оставайтесь тут, а я поднимусь, - сказал я.
Я нашел лейтенанта Сэйво, судового врача, на площадке для танцев. Когда я рассказал ему о том, что видел, бородка у него дернулась и замерла. По лестнице он поднимался впереди меня. Дамская комната, как оказалось, состояла из трех смежных помещений: ярко освещенной туалетной комнаты с зеркалами и туалетным столом, умывальной комнаты, находившейся посередине, и закутка, где не было ничего, кроме двух кресел и кушетки. Во время предыдущей вечеринки доктору Сэйво пришлось отводить сюда одну девушку, и он объяснил, что в маленькую комнатенку обычно отправляли злоупотребивших спиртным, чтобы те проспались.
Найдя выключатель, я понял, что на этот раз комната пригодилась для другой цели. Обитая ситцем широкая продавленная кушетка была задвинута под подоконник у единственного окна. Желтая веревка, удерживавшая тело Сью Шолто, обвивала гнутые ореховые ножки. Втащить Сью в открытое окно оказалось делом не сложным. Куда труднее было смотреть на нее при ярком свете люстры. Узел под ухом сыграл свою роль, хотя и был завязан кое-как. От лица, некогда любимого Эриком Сваном, ничего не осталось.
Я пошел в соседнюю комнату за полотенцем, чтобы прикрыть его. Мери, очень бледная, стояла в дверях зала. Она казалась сейчас очень высокой.
- Сью умерла?
- Да. Не входите.
В зале послышались шаги, и за ее плечом вырос Эрик. Он и сам напоминал покойника, только отчего-то таращил глаза, будто позабыл, как ими моргают.
- Что-то случилось со Сью, - пробормотал он. Мери пропустила его, и он нечаянно толкнул меня. Бить его, чтобы вывести из оцепенения, было бессмысленно. - Милая, ты не должна была так поступать, - обратился он к мертвой женщине. - Я бы что-нибудь придумал.
Затем, улегшись на пол рядом с ней, он спрятал лицо в волосах Сью, блестевших на пыльном ковре, словно молодая листва. Мужские слезы скупее женских, но производят жуткое впечатление. Судорожные, полные горечи и ужаса всхлипыванья Эрика вырывались из самых глубин его существа. Я закрыл дверь, чтобы Мери его не видела.
- Где Сью взяла веревку? - спросил я.
- Наверху в каждой комнате есть такие веревки. Смотрите. - Она указала на крюк с накрученной желтой веревкой около окна туалетной комнаты. Я ощутил инстинктивное желание оторвать веревку и сжечь ее.
- Черт подери, зачем это нужно?
- На случай пожара. Иначе отсюда не выбраться.