Небо было усыпано ярчайшими звездами. Потоки холодного воздуха, проливающиеся через край впадины каменоломни, ударялись в более теплую оболочку дирижабля, и тот вздрагивал и рвался из-под причальных тросов: перегрев, так это называется. Сейчас наступил пик его подъемной силы.
Шемпион улыбнулся.
Только неотвратимое и неминуемое трагично по самой своей сути. Наверное, трагедия Стива Шемпиона состояла в том, что он был одержим навязчивой идеей добыть много денег для своего сына. Может, для него было жизненно важно обеспечить своему сыну в будущем столь же безбедное существование, какое могла гарантировать его мать. А может, все заключалось в том, что Стив Шемпион был в душе таким же романтиком, как его отец, о котором он рассказывал с горечью.
- Деньги делают все, - убежденно заявил Шемпион. - И Билли никогда не будет нуждаться.
- Будь у тебя выбор - отец или деньги, может, ты все же выбрал бы отца, Стив?
- Нет!
- Слишком категорично! - с упреком произнес я. - Ставлю тебе наивысший балл за самообман.
- Да уж, только очень плохой лжец не может обмануть самого себя, - отозвался Шемпион, и, как пожилая певица-сопрано, бросающая вызов критикам, он одарил меня своей знаменитой колоратурной улыбкой и держал ее достаточно долго, чтобы заработать аплодисменты публики.
Именно эта улыбка все испортила. До этого самого момента я слушал Стива Шемпиона и находил оправдание его поступкам. Я старался вникнуть в его проблемы и разделить беспокойство о Билли, пытался поверить в то, что он на всю жизнь разлучен с Билли. Но теперь где-то в глубине его глаз я усмотрел отнюдь не добродушие, а хвастовство и браваду.
Я взглянул вниз, где наземная команда выстроилась у причальных тросов. По мере того как заканчивали каждый свою работу, они поднимали взгляд туда, где мы стояли, - они смотрели на Шемпиона.
Россказни Стива, что они должны забраться в бомбохранилище в течение часа, были полной чепухой. Они, должно быть, уже осуществили это. Дирижабль был готов к запуску, и снаряды, судя по всему, должны были быть уже на борту. Шемпион мог быть доволен собой - он сумел отвлечь мое внимание болтовней до самой последней минуты перед стартом.
Никто из них не собирался продлить свое пребывание здесь даже на несколько минут, не то что на час, если вся эта суматоха у гондолы о чем-либо говорила.
Шемпион встал и вышел на балкон. Брезентовые полотнища, защищавшие оболочку от падения случайных камней со скал, были убраны. Причальные тросы закреплены на специальных крюках, обшивка двигателей прикрыта.
Я теперь наблюдал за каждым его движением с особой настороженностью.
- Ты позаботишься о моем сыне?
Я ничего не ответил ему.
- Ну и хорошо, - произнес он и похлопал меня по плечу.
Слушай я его более внимательно, предайся я бесплодным воспоминаниям о прошлом, мне бы наверняка не удался этот мой неожиданный и хлесткий удар. Выведенный из равновесия, Шемпион резко пошатнулся. Он попытался удержаться на ногах, но споткнулся о рельс. Я же, со своей стороны, не упустил благоприятного момента и, подавшись вперед, сделал ему мощный апперкот с левой. Этот второй удар сделал свое дело - он перевалился набок и со всего размаха грохнулся навзничь на ступени лестницы. Он еще был в падении, когда моя правая рука молниеносно выхватила из-за ремня "вальтер". Неудачно приложившись боком о нижние ступени лестницы, Шемпион коротко охнул, но тут же попытался совладать с собой. Его рука энергично вытянулась в мою сторону, но оружия в ней не оказалось… Шемпион был слишком сандхёрстцем, чтобы таскать с собой пистолет. Его портной, видимо, и понятия не имел, как нужно втачивать рукав пиджака, чтобы из-под него не выпирала кобура! Ко всему прочему у Стива Шемпиона не было как раз того пальца, которым нажимают на спусковой курок. В его глазах вспыхнули огоньки ярости и ненависти, но очень скоро их погасил приступ нестерпимой боли. Он сильно зажмурился, а с его губ сорвался глухой стон.
В душе я был бесконечно благодарен Шлегелю за его "вальтер". Хорошо смазанный предохранитель послушно соскользнул с запора. У меня не было времени отводить курок назад, я просто с удвоенной силой потянул на себя спусковой крючок. Прогремел выстрел, а за ним еще и еще… Я выпустил в оболочку дирижабля, наполненную газом, весь магазин. В моей руке "вальтер", как и все мощные пистолеты, бешено рвался из стороны в сторону, но я даже не попытался справиться с ним. Ведь я вовсе не собирался ставить мировой рекорд на точность стрельбы - мне нужно было продырявить оболочку дирижабля так, чтобы выходящий из нее водород попадал как раз на двигатели. Затем, прижав большим пальцем стопор, я резко встряхнул пистолет, отчего пустой магазин выскочил из него и с шумом полетел вниз по ступеням. Столь же привычным и точным движением я вставил новый магазин. Обхватив на этот раз рукоять пистолета покрепче обеими руками, я навел мушку на один из двигателей дирижабля и вновь с силой нажал на спусковой крючок. В этой темноте было трудно разглядеть, насколько точно я стреляю, но я отчетливо слышал, что мои пули отбивали барабанную дробь по кожуху мотора ничуть не хуже какого-нибудь профессионала из джаз-бэнда.
Выпустив последнюю пулю, пистолет неожиданно замолчал. Я отшвырнул его в сторону и, не оборачиваясь назад, со всех ног бросился ко входу, ведущему в шахту. Мое воображение само рисовало то, что происходило за моей спиной: струйки бензина вытекали из пробоин топливного бака прямо на раскаленный двигатель дирижабля… Подгоняемый мыслью о том, что это должно вот-вот произойти, я опрометью влетел в раскрывшуюся щель между дверями. Они тут же с глухим шумом сомкнулись за моей спиной. Ставший уже привычным мерный шум насосов и вентиляторов очень скоро исчез в ушах, так как на смену ему пришел нарастающий грохот пульса в висках. Едва переводя дыхание, я со всех ног несся вдоль колеи, спотыкался, падал и тут же поднимался на ноги. Неизъяснимый страх гнал меня вперед и вперед по штреку. Взрыв водорода произошел тогда, когда мне удалось отбежать от дверей уже достаточно далеко. Насколько мне было известно, ядерный снаряд не мог взорваться от обычного нагрева, но я терялся в догадках, не произойдет ли это при той высокой температуре, при которой горит водород…
Мощный взрыв в мгновение ока сорвал с направляющих пневматические двери шахты, окрасив образовавшийся прямоугольный проем в ярко-красный цвет. Практически одновременно с этим необычайно сильная волна горячего воздуха ударила мне в спину и швырнула на землю. Не обращая внимания на острую боль, я бросил взгляд на то, что происходило сзади. Зрелище, представшее перед моими глазами, чем-то очень напоминало то, как если бы я всматривался в раскаленную поверхность солнца через окуляр подзорной трубы. В это же мгновение до меня докатилась и вторая волна взрыва. Она принесла с собой и резкий запах, ударивший мне в нос. Пахло не только водородом, жженой резиной, но и палеными волосами и мясом… Через мгновение я понял, что этот мерзкий запах шел от меня самого. Мои губы сами по себе шептали невообразимую смесь из молитв, клятв и обещаний…
Едва справляясь со своим телом, я пополз вдоль колейного пути в сторону той площадки, откуда в разные стороны расходились три штрека шахты. В моих ушах по-прежнему стоял шум. Шум огромной топки. Каждое движение отзывалось во мне острой, нестерпимой болью. Очень скоро я понял, что больше не могу двинуться вперед ни на метр. Силы оставляли меня.
"Ну нет, так дело не пойдет! - сказал я себе. - Человек, протрубивший всю жизнь на этот чертов департамент, не может уйти из жизни так вот просто, без пенсии или хотя бы без награды. Минута-другая отдыха, и все обойдется, старина… Человеку иногда просто необходимо немного отдохнуть".
Глава 30
- Знаешь, что я хочу сказать? - задал в десятый или одиннадцатый раз свой вопрос Шлегель.
- Вы хотите сказать "идиотство", - ответил я. Я очень устал. Когда провел рукой по лбу, ощутил запах своей обгоревшей одежды и опаленных волос. Я оглядел свою обожженную руку.
- Не вздумай мне тут заснуть! - гаркнул Шлегель раздраженно. - У тебя еще до черта писанины, и ты должен все оформить, прежде чем отправишься на боковую. Да, правильно, я хотел сказать "идиотство". И если бы Доулиш не был столь мягкосердечным, я бы показал тебе где раки зимуют. - Он кивнул и одновременно бросил на меня хмурый взгляд. - Да я собственной матери не позволил бы остаться безнаказанной, случись нечто подобное.
- Я вам верю, полковник, - с чувством произнес я.
- Что ж, теперь мы знаем, почему Мэлоди Пейдж прислала те открытки с видами "цеппелинов". Она добралась до сути слишком рано, и Шемпиону это не понравилось. Но почему ты был уверен, что эта штука наполнена водородом? Сейчас никто не использует для этой цели водород.
- Достать гелий чрезвычайно сложно.
- Но если бы там был гелий, у тебя был бы чертовски глупый вид, парниша. - Шлегель никак не мог успокоиться. - Невоспламеняющийся гелий не загорелся бы. Ты бы потерпел полное фиаско. Шемпион хохотал бы как сумасшедший, а тебя скорее всего прихлопнули бы.
- Вы бы, наверное, предпочли такой вариант! - глянул я на него искоса.
- Я, само собой, предпочел бы такой вариант. Никаких "наверное".
Он взял газету, которую только что принес посыльный. Заголовок гласил: "Утечка газа - от взрыва погибли двенадцать человек". И далее рассказывалось, что несчастный случай произошел на "отдаленном химическом заводе", принадлежавшем компании Тикс. Шлегель потряс газетой перед моим носом и громко хлопнул по ней тыльной стороной ладони.
- А ты знаешь, скольких усилий и трудов нам стоило, чтобы газеты "подали" это происшествие так, как мы хотели, - надрывался он.
Он распечатал новую пачку сигар и выбрал из нее одну. Но не предложил ее мне, чтобы угостить.
- Снаряды с ядерным боевым зарядом! - возмущенно воскликнул Шлегель. - Да будет тебе известно, что Шемпион даже не пыта-а-лся прокопать ход к артиллерийскому складу!
Я молчал.
- Ты понимаешь, о чем речь? - осведомился он. - Или ты уже уснул? Это был чистой воды блеф. А ты попался на эту удочку… - Он горестно покачал головой. - Ты осознаешь, что ты натворил?..
- О’кей, - произнес я в тон ему. - Это был блеф. Но позвольте объяснить вам, какого рода блеф. Шемпион собирался отправиться на этом дирижабле в Северную Африку - никаких сомнений на этот счет.
- И что?
- Он заявил бы, что похитил ядерные снаряды.
- Но французы выдвинули бы опровержение.
- А кому из них мы бы поверили в данном случае? - задал я вопрос.
- Я бы поверил французам, - стоял на своем Шлегель.
- Однако израильтяне могли и НЕ поверить французам. Будь вы представителем Израиля на переговорах, может быть, у вас тоже возникли бы какие-то сомнения и опасения.
- И я бы спасовал и не смог придерживаться твердой линии на переговорах, ты имеешь в виду? - с неохотой, но все же вынужден был сделать мне небольшую уступку Шлегель. - Шемпион не стал бы класть свою голову на плаху ради того, чтобы обеспечить психологическое превосходство этим проклятым каирским политиканам.
- Ничего он не клал на плаху, и не собирался даже подставлять себя под удар, - объяснил я чуть успокоившемуся Шлегелю. - Это был летательный аппарат, зарегистрированный в Каире, пролетающий над Францией без соответствующего разрешения. Да! Думаете, кто-нибудь решился бы нажать на кнопку?
- Ядерная бомба в воздушном пространстве над Францией… министерство иностранных дел в панике?.. Шемпион не стал бы так рисковать.
Я прервал его рассуждения.
- Шемпион прекрасно знал, что они свяжутся с комендантом артиллерийского центра и получат информацию, что ничего не пропало - там такие вещи под строгим контролем. Запрос-ответ, все это делается в течение считанных минут, очень оперативно.
Шлегель молчал.
Я продолжил.
- С самого начала я ломал голову, почему он дал нам понять, что его интересует ядерное устройство. У меня вызывало недоумение, почему он не пытается скрыть цель операции и метод, то есть, что и как.
Шлегель кивнул. До него начало постепенно доходить.
- Он подстроил все так, чтобы ты вынудил меня предупредить об опасности всех официальных лиц НАТО. В случае если бы египтяне заявили, что у них теперь есть ядерное оружие, многие наши высокопоставленные начальники стали бы говорить, что нет дыма без огня.
- Блестящая идея. Все было продумано до мелочей, полковник. - Я понимал теперь всю глубину замысла. - И поскольку мы продолжали бы отрицать, что у нас украли бомбу, Шемпиону, естественно, ничто не помешало бы вернуться и жить во Франции, снова заполучить Билли и даже приезжать в Лондон на филателистические аукционы.
- В полной уверенности, что любая попытка предпринять что-либо против него будет выглядеть как подтверждение того, что он-де добыл для арабов эту чертову штуку, - закончил за меня Шлегель. Он кивнул, отдавая должное уму и предприимчивости Шемпиона.
- Единственное, чего он не учел, - вмешательство такого фактора, как малышка Мэлоди Пейдж.
- А также такого фактора, как я.
- Хм-м, - только и вымолвил Шлегель. И потер свой подбородок. Он не брился уже сорок восемь часов, и его костюм был отвратительно грязным после взорвавшейся пламенем одиссеи в особняке Шемпиона.
Из окна я видел железнодорожный вокзал Ниццы. Смеркалось, и зажглись огни. Напротив располагался "Терминус Отель". Когда-то считалось модным и престижным прогуляться здесь и посидеть на его террасах. Но теперь чудесный отель был темен и пуст, стекла его окон покрыты грязью, а вход - забит досками. Мне было особенно памятно его кафе, со столиками на улице и изумительными плетеными креслами из камыша. Я сидел там в тот день во время войны так много лет назад. Я поджидал Шемпиона и видел, как немцы арестовали его, как только он вышел из здания вокзала. Он знал, где я буду находиться, но ни разу не взглянул в мою сторону. Шемпион был профессионалом.
И вот теперь Стив мертв. Отель мертв, и исчезло кафе. Вместо столиков и кресел взгляд натыкался на забор из рифленого железа. На нем нашли себе место наклеенные один на другой плакаты и афиши, рекламирующие стриптиз-клубы, призывающие голосовать за кандидатов от коммунистической партии, зазывающие в Иностранный легион. А поверх этой бумажной шелухи кто-то намалевал красной краской: "Проклятье арабам".
- Ты меня слушаешь? - прозвучал голос Шлегеля.
- Да, - машинально ответил я, но мысли мои были далеко.
Примечания
1
Деревня (англ).
2
Лондонская резиденция архиепископа Кентерберийского.