Мастерская копировальной техники на Седьмой улице представляла собой длинное узкое помещение, где стояли полтора десятка жужжащих ксероксов. Возле них суетились двое служащих.
У стойки приема заказов образовалась очередь. Средних лет женщина с пакетом под мышкой, подросток, зажавший в руках пачку комиксов, умная на вид девушка с охапкой листов из старинных книг. Все терпеливо ждали, когда парень за стойкой обратит на них внимание.
Ники Перлмуттер втиснулся перед ними, и женщина недовольно пробурчала:
- Тут очередь… мы все ждем… - Она осеклась, увидев золотистый жетон нью-йоркской полиции, который Ники положил на прилавок.
- Хозяин здесь?
Паренек-приемщик посмотрел на него пустым взглядом.
- Где-то должен быть… может, в… задней комнате.
Кейт и Перлмуттер обменялись взглядами. Парень явно обкурился.
- Слушай сюда, придурок, - сказал Ники. - Беги за своим боссом и побыстрее. Понял? Или совсем отупел от наркоты?
Парень дернулся и действительно побежал.
Вскоре в проходе появился молодой мускулистый парень в джинсах. На глазах темные очки. На ногах массивные черные ботинки. Он бросил беглый взгляд на жетон Перлмуттера и скрестил на накачанной груди сильные руки.
- В чем дело?
- Леонардо Мартини у вас работал? - спросила Кейт.
Качок сделал гримасу грустного клоуна.
- Чертовски жаль парня.
- Вы знаете, что с ним случилось?
- Прочитал в газете. А то ведь как - такой добросовестный парень, и вдруг не появился на работе и не звонит. На Лео это было не похоже.
- Вы владелец этого заведения? - осведомилась Кейт.
- Да. Анджело Бальдони.
- А почему в темных очках? - поинтересовался Перлмуттер.
Бальдони мотнул подбородком в сторону ламп, заливающих помещение резким голубовато-белым светом.
- Эти чертовы неоновые лампы действуют мне на нервы.
- Флюоресцентные, - уточнила Кейт.
- Какая разница. - Бальдони пожал плечами.
- И долго ли работал у вас Мартини? - Перлмуттер тоже скрестил на широкой груди могучие руки.
- Примерно два года…
Кейт остановила его.
- Давайте пройдем в другое место, где можно спокойно поговорить.
Бальдони поднял крышку стойки и жестом пригласил их следовать за собой.
В задней комнате два парня, одному из которых было лет восемнадцать, а другому примерно двадцать один, накачанные, как и Бальдони, сидели с сигаретами в зубах, забросив ноги на стол, засыпанный табачным пеплом и заставленный пивными банками.
Бальдони кивнул на дверь, и они мгновенно исчезли.
- Садитесь. - Он показал гостям на стулья. - Извините за беспорядок.
- Эти парни здесь работают? - спросил Перлмуттер. - Потому что, если они знали Мартини, я бы хотел…
- Нет, нет. Это мои приятели. О Лео они ничего рассказать вам не могут. - Он потянулся рукой вниз, вытащил небольшую гантель и начал крутить ее. - Я понял так, что Лео повесился. Наверное, одиночество доконало. Я ведь ничего не знал о его жизни. Даже о том, что он художник, прочитал в газете. - Бальдони перекинул гантель в другую руку. - Лео был хороший работник. Каждый день вовремя на рабочем месте. Тихий, как мышь. Делал, что говорили.
- Например? - спросила Кейт.
Бальдони перестал крутить гантель.
- Что, например?
- Ну типа, над чем он тут вкалывал?
Перлмуттер едва сдерживал смех.
- Ну чё, копировал, переплетал. - Бальдони обнажил зубы. Кейт не знала, можно ли это квалифицировать как улыбку. - Это же гребаная копировальня, чё тут еще делать. Извините, вырвалось. Я не хотел вас обидеть.
- Фигня, - ответила Кейт. - Никаких проблем. - Они оба засмеялись. - Послушай, Анджело, а ты откуда?
- Из Куинса.
- Вот это да! - Кейт встряхнула волосами. Он была рада, что распустила их и надела свитер. - Я тоже из Куинса, из Астории. Выросла на Сто двадцать первой.
- Без дураков? Может, знала Джонни Ротелли?
Кейт просияла улыбкой.
- Знала? Да я до сих пор по нему скучаю. Я ведь немного старше, чем ты и твои кореши.
- А выглядишь классно. - Бальдони всмотрелся в нее сквозь темные очки. - Совсем не похожа на копа.
- Что тебе сказать? - Кейт скорчила серьезную мину. - Пыталась сунуться в Белый дом, а там, как назло, нет вакансий. Эта сучка Моника Левински перехватила у меня работу. Прямо из-под носа.
Анджело Бальдони разразился оглушительным смехом.
- Ну ладно, давай поговорим о Лео. - Кейт поощрительно улыбнулась Бальдони. - Ты говоришь, он хандрил? Ударился в депрессию? Он с тобой никогда не заговаривал о том, что вот, мол, наложу когда-нибудь на себя руки и все такое?
- Теперь я припоминаю, что в последнее время Лео действительно сильно хандрил. - Анджело Бальдони нахмурился. - Но о том, чтобы выбить себе мозги, ни слова. Да и по фигу мне все это. Что я, психоаналитик какой-то? - Он уронил гантель на пол.
- Конечно, нет. Откуда ты мог знать? - посочувствовала Кейт.
- Верно. Я ж говорю, Лео был замкнутый, тихий, как мышь. Ну, а я не любопытный.
Кейт обратилась к Перлмуттеру:
- Как желудок, Ники? Успокоился?
- Что? - удивился детектив.
Кейт легонько пнула его под столом.
- Я спрашиваю, продолжает мутить или нет?
- Ах да. Мутит, и еще как. С утра нет покоя. Наверное, съел что-то несвежее. - Он посмотрел на Бальдони: - Где тут у вас сортир?
Бальдони показал подбородком на дверь в углу:
- Вот там.
Кейт подождала, пока Перлмуттер исчезнет за дверью туалета. Потом наклонилась к Бальдони:
- Никогда не знаешь, что выкинет вот такой тихоня. Верно?
- Ага. С крепкими парнями легче. Там все ясно.
- Тут ты прав.
- Ага.
- Послушай, сними хоть на пару секунд очки. Хочу посмотреть, какие у тебя глаза.
Бальдони медленно снял очки и прищурился. Глаза у него были темно-голубые, опушенные густыми ресницами. Губы - чувственные, пухлые. В общем, красавчик. Похож на кого-то из рок-идолов пятидесятых.
"Глаза - его секретное оружие, - подумала Кейт. - Он снимет темные очки, хлопает ресницами, и девушка парализована".
Она отбросила волосы назад, имитируя жест кинозвезды сороковых годов.
- У тебя красивые глаза. Тебе кто-нибудь это говорил?
Бальдони скромно потупился, как подросток, затем подмигнул и надел очки.
- Глаза - ерунда. Посмотри, какие у меня мускулы. - Он согнул руку, обозначив бицепс величиной с небольшую дыню.
- Здорово! - восхитилась Кейт.
- Так я еще по утрам ем "Завтрак чемпионов". - Бальдони осветился улыбкой, глубоко вздохнул и напряг грудные мышцы.
- Bay! - вскрикнула Кейт и провела пальцами по твердой как камень груди. - Скажи, а он был стоящий?
- Кто?
- Ну, Лео. Я имею в виду как художник.
- Меня не впечатлял. Так ведь современное искусство - это же полное дерьмо. А? - Он посмотрел на нее.
- Согласна. - Кейт с улыбкой откинулась на спинку стула.
* * *
- Не слабый удар, - сказал Перлмуттер, потирая колено, когда они садились в машину. - Значит, прощай карьера танцора. А все из-за вас.
- Извините, но мне нужно было остаться с мистером Бальдони наедине.
- И что? - Ники вывел машину на дорогу.
- Вначале он заявил, будто не знал, что Мартини - художник. Верно?
- Верно.
- Так вот, пока вы сидели в туалете, Бальдони признался, что картины Мартини не впечатляли его.
- Как вам удалось это из него вытянуть?
- У меня свои приемы.
- Не сомневаюсь. - Перлмуттер широко улыбнулся. - Я получал большое удовольствие, слушая начало вашей беседы. Как ловко вы перешли на жаргон.
- Это до сих пор живо во мне. Много лет старалась забыть, но все равно, разбудите меня посередине ночи, и я, если нужно, заговорю языком персонажей "Клана Сопрано".
Перлмуттер засмеялся.
- А как вам понравились эти молодые головорезы в задней комнате? Может быть, копировальная мастерская у Бальдони просто для прикрытия, а занимается он совсем другими делами. Эти ребята у него бегают не за пиццей и не за содовой. Готов съесть свой ботинок, если Бальдони окажется законопослушным гражданином.
- Со смешанным соусом или сальсой?
- Сальсой. К тому же фамилия Бальдони чем-то знакома.
- А что, если он заказал Мартини картину, чтобы прикрыть убийство, а потом ликвидировал свидетеля, инсценировав самоубийство?
- Не исключено.
Кейт замолчала, обдумывая версию. Мартини пишет картину, которую убийца Ричарда оставляет на месте преступления, чтобы имитировать действия маньяка из Бронкса. Но зачем? Она смотрела невидящим взглядом на проплывающие мимо магазины и жилые дома. Почему Ричард? Почему его убили? Он, должно быть, во что-то замешан, если им занялся профессионал.
"Боже мой, Ричард! Что ты такое сделал, что тебя заказали?"
Перлмуттер скосил на Кейт глаза. Ему хотелось сказать, что он сочувствует ей, понимает, какое горе потерять мужа, понимает, как ей больно. Но он видел, что она изо всех сил старается ничего этого не показывать, и уважал ее мужество.
- Ладно, вот вам вопрос на засыпку. Кто играл роль мужа Мишель Пфайфер в фильме "Замужем за мафией"?
- Что? - спросила Кейт. - А… Тоже мне вопрос на засыпку. Конечно, Алек Болдуин.
Флойд Браун обрадовал их. Оказывается, Анджело Бальдони - племянник Джулио Ломбарди, ныне покойного главы одного из мафиозных кланов. За ним числятся кражи со взломом, вооруженные нападения и подозрения в убийстве. ФБР очень старалось, но ему так и не удалось упрятать его за решетку. Не хватило доказательств.
- Ну, если Бальдони связан с организованной преступностью, много мы из него не вытянем, - сказал Перлмуттер.
- Не вытянем, - согласился Браун. - Но я пошлю пару полицейских, чтобы привезли его сюда для допроса. Пусть он разозлится, это не повредит. И может быть, Марти Грейндж захочет с ним поработать.
"Ричард - жертва гангстеров? Неужели такое возможно? Неужели я только что разговаривала с человеком, причастным к убийству Ричарда?" От этой мысли Кейт зазнобило.
- Макиннон, вы слушаете?
Она заставила себя сосредоточиться.
- Да.
- Это хорошо, потому что результаты рентгена картин готовы.
Глава 15
Комната начинает кружиться. На него обрушивается водопад цвета, словно запустили праздничный фейерверк.
Он вгоняет нож немного глубже, и глаза темноволосого парня - теперь уже видно, что они у него холодновато-синие, - расширяются от шока.
Он подхватывает голое тело, не позволяя ему упасть. Некоторое время вращает лезвие. Сам смотрит в другую сторону, на картины, развешанные на стенах, - работы парня. Большей частью это обнаженная натура и натюрморты, сделанные на занятиях. Все они сейчас ожили, засияли красками, как будто включили волшебную программу "Техниколор".
Он тоже голый. Позволял парню ласкать себя, до поры до времени. Сейчас, объятый восторгом, пытается ловить мгновения, пока не ослабло восприятие цвета. Пока поток, устремляющийся из живота парня ему на руки и образующий лужу вокруг голых ног, остается ошеломляюще алым с примесью цвета спелой сливы. Он поднимает глаза и смотрит на мерцающие стены квартиры. Оказывается, они васильковые.
Глаза блуждают, мечутся туда-сюда. Голубые джинсы парня на полу, светло-вишневая рубашка на стуле. Это потрясающе! Но он не может позволить себе задерживаться на столь незначительных предметах. Время ограничено, и его нужно провести с пользой.
Придерживайся плана. Выбери картину.
Он замечает, что алая лужа у ног стала слегка розоветь. Значит, пора спешить.
Поворачивает нож, это иногда помогает.
Действительно, розоватое быстро становится пунцовым, и яркость всех других цветов тоже усиливается.
Он потрясен. Это так похоже на картины Сутина с тушами или на Френсиса Бэкона. Он окунает руку в кровь, проводит ею по своему возбужденному члену, и тот становится ярко-красным.
И моментально накатывают воспоминания…
Убогая комнатенка. Плиточный пол. Разорванные рисунки. Кроваво-красный фаллос.
Музыку перекрывают ее крики.
Он упирается взглядом в васильковую стену, и море цвета смывает воспоминания. Он снова упивается красотой розового мяса и темно-фиолетовых внутренних органов мертвого парня, все еще висящего у него на руке. И наконец приходит оргазм.
Теперь можно заняться делом.
"Здор-р-рово!"
- Ой, Тони, ты здесь? - шепчет он. - Привет. Извини, но пока говорить не могу. Нужно выбрать картину.
Две яркие обнаженные фигуры не годятся. Не его стиль. На другой стене несколько картин. Обнаженная натура в розовых тонах, дальше пейзаж с преобладанием светло-зеленого. Опять не то. И вот рядом с пейзажем небольшой натюрморт: на темно-синей скатерти желтовато-зеленая ваза с тремя ослепительно-красными яблоками. Это именно то, что он ищет.
Несколько минут уходит на запоминание цветов, - пробовать, пробовать, пробовать, - затем, убедившись, что все хорошо упаковано, он роняет стройное тело парня на пол, пересекает комнату и мажет окровавленными пальцами по одному из незаконченных холстов парня.
"Это здор-р-рово!"
- Спасибо, Тони.
Цвета тускнеют. Он обводит взглядом картины и приходит к выводу, что все они заурядные, включая выбранный им натюрморт с яблоками в вазе. Тут нечему учиться.
Итак, творческая часть закончена.
Очень много времени уйдет на уборку. Несколько часов. Нужно все тщательно вымыть и протереть. Но он не торопится. Парень сказал, что их никто не потревожит.
Потом он с наслаждением долго стоит под душем, чистит свои вещи, внимательно осматривает ванную комнату, подтирает, вытирает, использованное им полотенце складывает и кладет в рюкзак.
Поднимает с пола синие джинсы парня, вытаскивает из заднего кармана бумажник и тоже кладет в рюкзак. Подумав, отправляет туда и джинсы.
Поднимает глаза на картины, пристально вглядывается в выбранный натюрморт. Но ваза теперь бледно-серая. Что ж, это в порядке вещей. Но он запомнил, и, значит, игра стоила свеч.
Он снимает с подрамника натюрморт, затем картину, которую измазал кровью, аккуратно сворачивает их вместе. Усмехается. Как глупо, что он собирался купить картину в магазине.
- Ты у нас такой умный, - произносит он громко высоким фальцетом.
И отвечает:
- Спасибо, Донна. Ты тут давно?
Затем произносит голосом Донны:
- Довольно давно.
- Ну и как тебе?
- Думаю, это здор-р-рово!
- Тони, я спросил не тебя, а Донну.
Но Донна исчезла. С его друзьями порой такое случается.
Сунув в рюкзак два туго свернутых холста, нож и бутылку спрея "Фантастик", он обходит мертвое тело, лежащее в луже крови, которая теперь кажется чернильно-черной.
Пытается вспомнить цвет волос парня. Вроде бы они были черные. Или там присутствовал намек на красное дерево?
"Вот дерьмо! Уже забыл".
- Кое-что определилось, - сказала Кейт, комментируя рентгенограммы картин из Бронкса. - Он пишет названия цветов. Вот "Y", которое я заметила в самом начале. Это первая буква слова "yellow". Есть тут и красный, и синий, и зеленый. Багровый. Кроме того, яркий арбуз и мягкий желтый. Правда, не вполне понятно, что это такое. Самым загадочным мне кажется цвет, который он обозначает как "ослепительный". - Она положила рентгенограмму на стол и взяла фотографию краев картины. - Какое увеличение?
- Четыреста процентов, - ответил Браун.
- Здесь тоже слова. - Кейт вгляделась в фотографию. - Почерк похож на детский. Какие-то имена. Посмотрите. Вот тут написано много раз "Тони". А это… может быть… "Дон" или "Дот", дальше "Брен"… "Бренда"… - Она передала фотографию Перлмуттеру. - Что скажете?
- "Тони", без сомнения. И возможно… "Дайан". Нет, "Дил"… или "Дилан"? "Боб Дилан" или "Дилан Томас".
- Кто такой Дилан Томас? - спросил Грейндж, посмотрев на своих помощников, агента Маркуса и агента Собецки. Те пожали плечами.
- Поэт, - ответил Перлмуттер.
Крайнее напряжение на лице Грейнджа сменилось обычным напряжением. Видимо, он решил, что не обязан знать каких-то поэтов.
- А вот здесь, кажется, написано "Брэд" или "Бренда", - заметил Браун.
- Может, это его жертвы? - предположил Грейндж, изучая фотографию.
- Но имена обнаруженных жертв совсем другие, - отозвался Браун.