И вот сейчас Гоулену предстояло принять на себя гнев Бенна и сделать невозможное, - вернуть его расположение. Что ожидает Гоулена? Успех или окончательная гибель карьеры. Ясно, что в случае неудачи он никогда уже не сумеет выбраться на поверхность. Единственным козырем Гоулена являлся новый план диверсии в России, который он собирался предложить боссу. А если Бенн не захочет выслушать его? Что тогда? Нет. Гоулен должен заставить принять свой план, иначе он пропал. С чувством человека, бросающегося в пропасть, постучался.
Личный секретарь пропустил Гоулена, плотно прикрыл за ним дверь и жестом пригласил в другую комнату.
Джон читал свежий номер "Вашингтон пост энд Таймс геральд". В углу толстых губ дымилась сигара. Длинное лицо босса - с непропорционально коротким носом и выцветшими бровями - было обветренными загорелым, как у портового грузчика. Бенн возвращался с южного курорта. По пути домой он остановился в этом городе специально для того, чтобы встретиться с Гоуленом.
Бенн продолжал читать газету, как если бы никто в комнату не входил. Гоулен застыл в почтительной позе. Он преданно смотрел в лицо Бенну в ожидании, когда босс соблаговолит его заметить. Но тот, казалось, увлекся газетой всерьез и надолго. Гоулен почувствовал, что страшно устал и что, если сейчас хозяин не пригласит сесть, он, будь что будет, сядет без приглашения. Как бы отгадав его мысли, Бенн отложил газету и, не меняя позы, молча протянул Гоулену большую, унизанную перстнями руку. Это считалось особой милостью, и Гоулен насторожился. Он достаточно хорошо знал коварную натуру босса.
Бенн пригласил гостя сесть и нажал кнопку. Вошел безмолвный секретарь, поставил на стол бутылку виски два бокала и удалился. Бенн налил себе и гостю, отхлебнул одним глотком полбокала, взял из ящика сигару и раскурил ее. Гоулен молчал; нарушать молчание первым, когда имеешь дело с боссом, да еще разгневанным, не следует. Он едва пригубил бокал. Наконец Джон поднялся, лениво потянулся, отчего сильно хрустнули суставы. Гоулен невольно поморщился.
- Как прикажете понимать это молчание? - вдруг пробасил Бенн. - Где же ваша хваленая "Актриса"? Где гарантированный вами успех?
Джон Бенн засопел, лицо и шея побагровели.
- Когда вы научитесь по-настоящему работать? Все вы просто шайка бездарных, никчемных гражданских шпиков - не больше! Возомнили себя разведчиками, а сами ни к черту не годитесь!
- Но, мистер, - проговорил Гоулен, - вы же сами санкционировали операцию. Вы ведь тоже верили в "Актрису"…
- Я верил только вам! - крикнул Бенн. - Слышите? А вы надули меня! Все газеты трубят об успешном испытании советского самолета с атомным мотором, того самого, для уничтожения которого затрачены такие громадные средства. Большевики продолжают беспрепятственно совершенствовать свое изобретение, а вы? Что делаете вы в это время? Тянете виски и шляетесь с девчонками?
Гоулен видел, что Джон старался сдерживать свой гнев. Неужели пронесет? О, если бы все сошло благополучно, он бы показал боссу, на что способен.
- Провал "Актрисы" мне и самому непонятен, - попытался смягчить босса Гоулен. - Мы предусмотрели все. Очевидно, там сложились какие-то особые обстоятельства. Надо думать…
- Довольно болтать! - грубо оборвал его Бенн. - Думать надо было раньше. Вы просто… просто… - Бенн задохнулся от гнева. Подойдя к столу, он залпом допил свое виски.
Гоулен умолк на полуслове. В наступившей тишине слышались только тяжелые шаги Бенна. По едва уловимым признакам Гоулен понял, что буря ослабевает. Внезапно босс остановился и все еще раздраженным голосом спросил:
- При каких обстоятельствах провалила задание "Актриса"?
- Я уже докладывал, что обстоятельства там сложились, вероятно, особые… Нам пока они неизвестны. - Гоулен сглотнул слюну и вскинул свои бесцветные глаза на Бенна.
- А что вам, собственно, известно, хотел бы я знать? - язвительно проворчал босс. - Какими материалами вы располагаете о гибели "Тигра"?
- Получена шифровка от агента № 17. В ней говорится, что база Мюллер провалилась. Ведший внешний надзор агент № 17 видел, как к базе подкатила тюремная машина, в которую погрузили "Тигра". Агент сообщает, что "Тигр" был в тяжелом состоянии. Он предполагает, что "Тигр" провалился и, оставаясь верным своему долгу, принял яд. Наша разведка считает этот выход обоснованным…
- Что известно об "Актрисе"?
- Агент сообщает, что в тот же вечер, несколькими часами раньше, он видел "Актрису" в обществе двух женщин. Они посетили парфюмерный магазин. На базе ее не было.
- Выводы?
- Надо полагать, "Актриса" не смогла выполнить задание из-за провала "Тигра" и вынуждена была стушеваться до более благоприятного времени.
- Каковы функции агента № 17?
- При отправке "Актрисы" на задание ей, кроме "Тигра", в помощь был приставлен агент № 17. Он благополучно прибыл на место и ждал связи. До провала "Тигра" "Актриса" ни разу с ним не виделась, хотя знала явку. У агента права ограничены, ему воспрещается пользоваться рацией, за исключением приема. Каждую пятницу он сидит на приеме.
- Почему "Актриса" не пользуется рацией агента № 17 для связи с нами? Как могло случиться, что управление оказалось в неведении, что происходит по ту сторону? - несколько спокойнее спросил Джон.
К Гоулену успела уже вернуться обычная самоуверенность. Подобно больному после кризиса, он почувствовал, что самое страшное позади. Положив ногу на ногу, он смело взял бокал, с удовольствием отхлебнул глоток жгучей жидкости.
- "Актриса" этого не должна была делать, - начал он. - Когда агент знает о провале партнера, работавшего с ним по одному и тому же заданию, он обязан ничем не выдавать своего присутствия на вражеской территории. Пользуясь рацией, она насторожила бы советскую разведку. Только по истечении определенного времени, когда твердо убедится, что за нею нет наблюдения, она это сделает. Я верю, мистер Бенн, теперь уже скоро, очень скоро мы получим вести от "Актрисы"…
- Ладно, посмотрим, - примирительно сказал Бенн. - Ну, а… - резкий звонок телефона не дал ему договорить. Загорелая рука Бенна резко выделялась на белой трубке телефона. - Хэлло! Да Мэри, крошка, это ты? - В голосе Бенна послышалась ласка. - Как поживаешь, Мэ?
Джон говорил со своей любовницей Мэри Грей.
В свое время эта связь наделала много шума. Попав случайно в провинциальный городок, Джон в кабаре встретил танцовщицу и увлекся ею. Пикантная черноглазая брюнетка отлично поняла, какую огромную выгоду можно извлечь из этой связи и постаралась упрочить ее. Выуженная с самого дна, побывавшая во многих руках, Мэри Грей сумела настолько "окрутить" Джона Бенна, что он ходил у нее на поводу.
Гоулену была хорошо известна эта история. В другое время он не пропустил бы ни слова из этого разговора, чтобы потом, смакуя подробности, передать знакомым. Но его занимали свои мысли. Он угрюмо сидел в кресле, с нетерпением ожидая окончания разговора.
Наконец щебетание Мэри прекратилось. Джон бросил трубку на рычаги аппарата, откинулся на спинку кресла и отсутствующим взором уставился куда-то поверх головы Гоулена. Постепенно его лицо приняло прежнее выражение.
Он поднялся во весь свой огромный рост.
- Итак, с "Актрисой" решили, - вернулся босс к прерванной теме. - Ну, а дальше? Что дальше?
Гоулен внимательно взглянул на огромного Бенна. Кажется, настал благоприятный момент, чтобы предложить свой план. Гоулен весь напрягся: надо быть предельно осмотрительным. Он хорошо запомнил ту минуту, когда сгоряча радировал агенту № 17, что прибудет на место действий. Буквально секунду спустя Гоулен спохватился и принял все меры, чтобы никто не узнал о его опрометчивости. Второй такой промах может стоить ему жизни.
- Я считаю, мистер, - раздельно произнося слова, медленно начал Гоулен, - что наступило время осуществить операцию "Вирус-2"…
Джон Бенн вскинул голову и с недоверием уставился на Гоулена.
Еще два года тому назад, когда для переброски готовилась "Актриса", Гоулен, разработав этот план, посвятил руководство управления и Джона во все его подробности. Это был страшный по своей жестокости замысел. Операцию решили готовить исподволь, подбирая нужных людей, разрабатывая каждую деталь в отдельности. Главным орудием должен был стать завербованный управлением отпрыск украинского кулака под шпионской кличкой "Вампир". Матерый бандит и убийца, он в годы войны подвизался в качестве полицая и надзирателя на оккупированной территории СССР. Для выполнения нового плана нужно было соответственно подготовить центральное действующее лицо. Это делалось методично и требовало времени.
- Вы действительно уверены, в том, что время уже настало? - маленькие колючие глаза Бенна подозрительно сузились.
- Да, уверен, - твердо произнес Гоулен. - Несколько дней назад я сам побывал на месте. "Вампир" делает большие успехи и готов к осуществлению своей миссии. Можно смело приступить к выполнению операции.
- Ну а как его партнеры?
Внутренне торжествуя победу, Гоулен спокойно выдержал пристальный, сверлящий взгляд Бенна. Он предполагал, что сообщение о готовности операции "Вирус-2" произведет на босса впечатление. Но то, что он прочел на лице Бенна, превзошло все его ожидания. Он решил, что наступила минута окончательно ошеломить босса и восстановить свое пошатнувшееся положение.
- Сообщников никаких не будет!
- Как не будет? - лицо Бенна вытянулось.
- Очень просто, не будет, - спокойно подтвердил Гоулен. - Те, кто служит заслоном, в счет не идут.
- Но ведь по плану операции он действует не один? - Бенна все более раздражало спокойствие Гоулена.
- Совершенно верно, мистер. Так оно и будет.
- Перестаньте тянуть, черт побери! - прикрикнул Бенн. - Вы можете в конце концов толком рассказать, в чем дело?
- Извольте, - покорно склонил голову Гоулен. - Изложу в двух словах. Первоначально планировали создать под началом "Вампира" группу из наших людей. Но в процессе разработки плана выяснилось, что у "Вампира" на родине есть свои люди. Они настолько скомпрометировали себя сотрудничеством с немцами, что для них разоблачение равносильно смерти. "Вампир" именно на это и рассчитывает. Под угрозой разоблачения они согласятся выполнить любое его поручение…
- Меня удивляет ваша доверчивость, Гоулен, - раздраженно прервал его Джон. - Туда надо послать наших людей.
- Не согласен. Операция разработана с таким расчетом, что риск при переходе границы полностью исключается. Вы ведь понимаете, что чем меньше людей переходит границу, тем больше гарантий на успех. Эта операция имеет для нас такое громадное значение, что мы не имеем права ставить ее под угрозу случайностей. А людей, знающих страну и язык лишь по учебникам и инструкциям, такие случайности подстерегают в чужой стране на каждом шагу. Итак, переходить границу, - продолжал Гоулен, - будут несколько человек, но в действительности перейдет ее только "Вампир". Там он найдет своих людей. А за верность их можно ручаться. Людям, чьи руки обагрены кровью замученных, нет расчета предавать тех, кто щедро платит за известного рода услуги…
Джон молчал. Гоулен знал, что босс, подобно жвачному животному, медленно переваривает в своем тяжеловесном мозгу все сказанное и со скрытой насмешкой, искоса поглядывая на него, добавил:
- И последнее. В план внесено дополнение. Для большей гарантии успеха старшим над "Вампиром" назначается "Актриса", которая будет мозгом, а "Вампир", телом операции. - Гоулен самодовольно улыбнулся, обнажив золотые зубы.
Тут Джона взорвало.
- Нет! - вскочив с кресла и свирепо глядя на опешившего Гоулена, властно проговорил он. - Не "Актриса", а вы… вы будете мозгом этой операции. На карту ставится слишком многое, чтобы передоверять дело кому бы то ни было. Только при этом условии я дам согласие на проведение операции "Вирус-2"! - И Джон Бенн с силой нажал на кнопку.
- Но мистер… - срывающимся голосом начал было Гоулен и осекся. По лицу босса он понял: случилось самое страшное, чего он так боялся.
Дверь открылась, и на пороге застыл секретарь Бенна.
Как сквозь туман до сознания Гоулена дошло, что босс ждет, когда он уйдет, и тяжело поднялся.
ГЛАВА II
За ночь навалило столько снегу, что Решетову порой приходилось шагать по "целине": дворники еще не успели расчистить тротуары. И все же в воздухе уже чувствовалось дыхание весны. На душе было торжественно. Яркая белизна снега, весело искрившегося под лучами мартовского солнца, слепила глаза. Улицы были запружены. Повсюду звучали радостные, возбужденные голоса.
На углу улицы Решетов залюбовался огромной снежной "бабой". Ребята под командой бодрого суетливого старичка сооружали "бабу", которая росла буквально на глазах. Михаил Николаевич, увлеченный забавой ребят, невольно остановился у огромного голого каштана. Старик воткнул в "лицо" "бабы" морковь и два уголька, откуда-то раздобыл самодельное деревянное ружье и, приспособив его у рук "бабы", сорвал с себя шапку и нахлобучил на снежную голову. От жидкой шевелюры старика шел пар - видимо, он потрудился на славу. В этот момент из ворот напротив выбежала старушка и, потрясая метлой на длинной палке, ринулась на старика. Спасаясь от нее, тот обежал вокруг "бабы" к великой радости ребят, завизжавших от удовольствия.
Михаил Николаевич рассмеялся, но вдруг спохватился, взглянул на часы и заспешил в Комитет. Там с нетерпением его ждали майор Вергизов и капитан Смирнов - старший следователь Комитета, ведший следствие по делу шпионов "Актрисы" и "Тигра". Впрочем, в самом начале следствия "Актриса" назвала его настоящую фамилию: Дэвис. Но "Актриса", давшая показания о своей деятельности на территории СССР, наотрез отказалась назвать сообщников, равно как и раскрыть шифр и позывные радиостанции иностранной разведки. Не дала она никаких сведений и о своих хозяевах.
Опытный следователь Смирнов вот уже который день вел допрос "Актрисы", но существенных результатов пока не было.
С "Тигром" дело обстояло по-иному. Еще при поимке он успел принять яд и вряд ли останется в живых. Когда Дэвис лежал на полу со связанными руками, около него дежурил Гаврилов. Арестованный попросил закурить. Тяжелая рана, жалкий, затравленный вид Дэвиса - все это смягчило Гаврилова. Он достал из пачки "Беломорканала" папиросу и вложил ее в зубы лежавшему. Но Дэвис выплюнул ее и показал глазами на боковой карман своего пиджака. Удивляясь барским замашкам поверженного врага, Гаврилов вытащил портсигар, в котором оказалась единственная сигара. Ничего не подозревая, он вложил сигару в зубы Дэвису, а десять минут спустя "Тигра" пришлось срочно отправить в больницу: сигара была отравлена.
Майор Вергизов и капитан Смирнов решили обсудить обстановку с полковником.
Решетов распахнул форточку. Струя свежего воздуха ворвалась в комнату.
- Ну? - полковник внимательно посмотрел на офицеров. - По-прежнему безрезультатно? - Он раскрыл и пододвинул товарищам портсигар.
- Почти так, Михаил Николаевич, - подтвердил Вергизов. - Решили с вами посоветоваться. Из показаний Белгородовой выяснилось кое-что о ее действиях по номерному заводу. Больше ничего добиться не удалось.
- По всему видно, что Белгородова многое знает, - заявил капитан Смирнов, - но говорить наотрез отказалась. Она впала в какую-то апатию. Порой кажется, что перед тобой не живой человек, а мумия. Единственное, что вызывает у нее интерес, это упоминание о матери. При имени матери выражение лица становится осмысленным, и она охотно отвечает на все вопросы, касающиеся их отношений. Но стоит только заговорить о деле и Белгородова тотчас же замыкается в себе. У меня такое впечатление, - после небольшой паузы продолжал Смирнов, - что ее гложет какая-то тоска, что-то угнетает! Нужно вывести Белгородову из этого состояния, но как?
- Может быть, бесчеловечность поступка с матерью грызет ее совесть, - предположил Вергизов. - Возможно, в ней проснулось чувство дочерней любви? Не устроить ли нам свидание Белгородовой с Панюшкиной?
- Этого делать не следует, Василий Кузьмич, - возразил Решетов. - Я вчера навестил Панюшкину. Состояние ее здоровья внушает серьезные опасения. Опять бередить раны? Нет, - решительно добавил он, - нельзя рисковать ее здоровьем. По крайней мере сейчас не следует тревожить ее.
Наступила продолжительная пауза. Было слышно только чириканье воробья, усевшегося на открытой форточке.
- Когда вы проводите очередной допрос? - прервал молчание Решетов.
- Сегодня, в семнадцать часов.
Решетов задумчиво посмотрел на часы.
- Вот что, товарищ Смирнов, я буду присутствовать на допросе, - предупредил он и отпустил офицеров.
Решетов быстро прошел по коридору, свернул направо, спустился в помещение, служившее местом предварительного заключения, и без стука открыл дверь в комнату допроса.
В углу хорошо освещенной комнаты сидела Лидия. Напротив, за столом - капитан Смирнов. Он выговаривал что-то Лидии, безучастно глядевшей в одну точку. Решетов кивнул Смирнову, приглашая продолжать следствие.
Смирнов продолжил допрос:
- За что вы, собственно говоря, цепляетесь? Что вы знаете о Советской России, кроме тех злобных выпадов, которые вы слышали от своих хозяев? Неужели за все эти месяцы вы ничего не увидели, не разобрались ни в чем? Ради чего вы упорствуете? Кого защищаете? Почему вы так упорно отказываетесь дать сведения о людях, пославших вас, о сообщниках?
Лидия уставилась в пол и не подымала глаз. Это вывело Смирнова из себя. Всегда спокойный, педантично вежливый, он вдруг вскочил со стула и в сердцах сказал:
- А, да что с вами разговаривать! Разве у вас есть какие-нибудь чувства? Вы просто покорный холуй своих подлых хозяев, женщина без роду, без племени!..
Лидия вся съежилась, дико озираясь. Потом вдруг выпрямилась, лицо ее исказилось.
- Без роду, племени… А что вы хотели? Сами… сами во всем виноваты… - бессвязно выкрикивала она - Отняли мать, зверски замучили отца… Не нужно мне, ничего мне не нужно… - И Лидия разразилась рыданиями.
Решетов переглянулся со Смирновым, сделал знак прекратить допрос и покинул комнату.
Полковник Решетов не сомневался, что кроме, Белгородовой и Дэвиса, есть еще кто-то. Он, этот "неизвестный", очевидно, находился в резерве, может, даже без особых прав, но готовый по первому сигналу включиться в действие. Кто он? Где он сейчас? На все эти тревожившие Решетова вопросы могла ответить только Белгородова. Но она упорно молчала.
Решетов видел, что это не обычное тупое упорство, продиктованное страхом перед возмездием. Скорее всего - смятение чувств, утрата веры в то, что она делала до сих пор, а отсюда и полная апатия, равнодушие ко всему и даже к жизни. Как вывести ее из этого состояния? Неожиданная вспышка Лидии на последнем допросе, все, что она говорила в приступе гнева, навело Решетова на важную мысль. Он вспомнил: на одном из предыдущих допросов Белгородова заявила, что только сейчас понята всю безрассудность своего поступка. Пробыв в СССР столько времени, не вызывая, как ей казалось, ничьих подозрений, она твердо была убеждена в своей полной безопасности. Меньше всего она могла опасаться горячо любившей ее матери. То, что именно мать разоблачила ее, вызвало в ней бурю чувств и сомнений. Она увидела, что здесь люди в совершении своих поступков руководствуются совсем иными побуждениями. Чувство совести и гражданского долга здесь неподкупны.