С тех пор, что бы она ни делала, беспокойство не покидало ее. Надя в который раз мысленно возвращалась к тому вечеру. Почему Лидия вздрогнула, увидев ее, Надю? Теперь это, вначале неясное чувство, перешло в страх за судьбу брата, за порученное ему дело. Кто она, эта Лидия? Ранее Надя не сомневалась, что Валентин в разговорах с Лидией не касается темы, относящейся к государственной тайне. Но сейчас эта уверенность поколебалась: уж очень изменился Валентин с тех пор, как появилась Лидия. Будучи не в состоянии оставаться в неведении, она решила под строжайшим секретом посоветоваться с секретарем партийной организации завода Крыловым, которого знала лично.
В квартире Крылова царил веселый предпраздничный беспорядок, который вносил радостное оживление и чувство ожидания чего-то торжественного и значительного. По давней традиции семья Крыловых Новый год встречала у себя дома. Невольно вспомнив известную пословицу о незваном госте, Надя с чувством неловкости сняла пальто и прошла в комнату Крылова, служившую ему кабинетом.
- Присаживайтесь, Надежда Александровна, - радушно встретил ее Крылов. - Вот отведайте Машино изделие, - он придвинул вазу с печеньем, - жена у меня большая мастерица. Машенька, сладь нам чайку, - попросил он.
- Спасибо, Владимир Николаевич, - Надя машинально взяла печенье и тут же положила обратно. - Владимир Николаевич, - взволнованно заговорила она. - Я пришла с вами посоветоваться по очень важному вопросу… На мой взгляд, конечно. Я… - она замолчала, нервно теребя носовой платок.
- Что случилось, Надежда Александровна? - участливо спросил Крылов. От его мягкого тона Надя еще больше разволновалась.
- Только… - с трудом сдерживая дрожь в голосе, заговорила Надя, - только я попрошу вас, чтоб мое посещение и го, что я скажу, осталось между нами.
- Обещаю вам это.
- Хорошо. Скажите, Владимир Николаевич, вы знаете, кто эта женщина, с которой дружит Валентин последние несколько месяцев?
Крылов внимательно посмотрел на Надю.
- А что случилось, Надежда Александровна?
- Собственно, ничего… Я твердо убеждена, что брат ни с кем, даже с самыми близкими, не будет вести разговоры о секретных работах завода. Но вот в последнее время у них сложились такие отношения, что прежняя уверенность меня оставила. Я… - она опять замолчала, не находя слов.
- Вы можете, Надежда Александровна, довериться мне. Расскажите, по возможности обстоятельно, что вас взволновало?
- Ну, - неуверенно начала Надя, - Валентин очень увлечен этой женщиной. Надо отдать справедливость - она весьма интересна. Но вот на днях, когда она была у нас, я случайно услышала заданный ею вопрос, относящийся к секретным работам завода… И, хотя Валентин оставил ее вопрос без ответа, меня это сильно обеспокоило. Не зря ведь говорят, что любовь слепа. Можно и забыться. А с тех пор как Валентин влюбился, он стал совсем другим, точно его подменили. Я боюсь, как бы он не сказал чего-нибудь лишнего. Что, собственно, знаем мы об этой женщине? Очень вас прошу, Владимир Николаевич, проверьте, кто она. Сделайте это так, чтобы Валентин не заметил. Но непременно сделайте…
С минуту они сидели молча.
- Мне кажется, Надежда Александровна, - осторожно начал Крылов, - что ваши опасения беспочвенны. Валентин Александрович - человек серьезный и никакой оплошности допустить не может.
- Ох, спасибо, Владимир Николаевич, - в ее голосе слышалась радость, - у меня точно гора с плеч свалилась. Значит, и вы убеждены, что Валентин при любых обстоятельствах не способен забыться?
- Да, убежден! - твердо произнес Крылов. - Но… Обещайте и вы, Надежда Александровна, немедленно дать мне знать, если возникнет хоть малейшее подозрение.
- Обещаю, Владимир Николаевич.
- Вот и чудесно! - весело заключил Крылов. - А теперь отобедаете с нами, хотите вы этого или нет.
- Большое спасибо, Владимир Николаевич, я уже обедала.
- Я же сказал, Надежда Александровна, хотите - не хотите, а обедать с нами вам придется!
После встречи с Крыловым Надя несколько успокоилась. Но настороженность не покидала ее.
Лидия все более властно входила в жизнь Степанковских. Теперь она прямо с работы являлась к ним домой, хлопотала по хозяйству. По всему было видно, что она стремится сблизиться с Надей.
Надя обнаружила у Лидии недюжинные познания в кулинарии, вкус и умение все делать своими руками. Теперь Надя несколько иными глазами смотрела на Лидию, та начинала ей нравиться. И если бы не воспоминания о близкой ее сердцу Майе, Надя бы, пожалуй, утвердилась в мысли, что Лидия рождена для Валентина. А Валентин Александрович, уже никого не стесняясь, открыто заявлял, что Лидия станет его женой. Надя с болью слушала брата, но напомнить о Майе не решалась.
Входить в свою комнату Валентин Александрович никому не разрешал. Только ради Лидии поступился он этим правилом.
Как-то Лидия села за пианино, и комната заполнилась чудесными звуками вальса из "Лебединого озера". Их сменили мелодии Глинки, Глазунова, Бетховена. Прежде она не соглашалась играть, хотя Валентин Александрович упрашивал ее. Надя слушала как зачарованная.
И вдруг Лидия запела. Надя впервые слышала ее великолепный голос. Когда зазвучала трогательная ария Баттерфляй, она не удержалась и вошла в комнату брата. Тот слушал, не спуская с Лидии влюбленных глаз. Надолго запомнилось Наде лицо Лидии. На нем можно было прочесть меланхолическую грусть, навеянную арией. Но в голубых глазах, когда они останавливались на Валентине, появлялся странный холодный блеск.
Телефонный звонок заставил Надю отлучиться в соседнюю комнату. Звонили из бюро завода. Срочно вызывали Валентина. С виноватым и недовольным лицом покинул он Лидию, пообещав скоро вернуться. Лидия еще некоторое время продолжала играть. Потом все затихло.
Занимаясь уборкой, Надя в полуоткрытую дверь увидела Лидию. В какой-то неестественной позе, нагнувшись над столом, Лидия что-то разглядывала. Одну руку она держала в кармане жакетки, другой прижимала брошь на груди. Когда Надя вошла в комнату, Лидия резко выпрямилась. На столе покачивался лист ватмана свернутый в трубку. Лидия взяла сигарету и спокойно закурила.
- Как вы думаете, Надя, - ее голос звучал ровно, - долго ли может задержаться Валентин?
- Право, не знаю, - Надя еле сдерживала охватившее ее волнение. - Он просил, чтобы вы не уходили.
- Я и не собираюсь уходить. Но только скучно одной. Верно говорит пословица: ждать да догонять - хуже нет. Может, вам помочь в чем-нибудь?
- Нет, нет, спасибо, - поспешно проговорила Надя. - Я уже со всем управилась. Вот, пожалуй, поменяю воду… - Надя взяла вазу с хризантемами и с сильно бьющимся сердцем вышла из комнаты.
Она не переставала думать об увиденном. Что могло быть на ватмане, почему он так заинтересовал Лидию? Зачем ей понадобилось в такой странной позе склоняться над столом? А вдруг она… фотографировала? Надя слышала о существовании микрофотоаппаратов, вмонтированных в обыкновенную пуговицу или брошь. От этой мысли похолодело в груди, а по спине побежали мурашки…
Вечером, оставшись наедине с братом, она заговорила с ним, будучи не в силах больше таить в душе страшное подозрение. Но Валентин возмутился и заявил, что все это ей мерещится, что в его комнате нет ничего такого, что могло бы интересовать кого-либо, тем более Лидию. Сколько-нибудь ценные материалы он домой не берет. И вообще дома он разрешает себе выполнять лишь ту работу, которая никакой государственной тайны не представляет. Кажется, сестре это известно.
- Могу согласиться, - взволнованно сказала Надя, - что там нет секретных документов. И все-таки ты не должен допускать постороннего человека в свою рабочую комнату. Ты просто не имеешь права здесь говорить о работе завода… - закончила она звенящим от волнения голосом.
- Ничего секретного я ей не рассказывал. А потом… потом Лидия для нас не посторонний человек! - запальчиво воскликнул Валентин.
- Для кого это - для нас?
- По крайней мере, мне она близкий человек.
- А Майя?
- Причем здесь Майя? - растерялся Степанковский.
- Ну, если ты задаешь такие вопросы, то мне говорить больше не о чем. Хочу лишь напомнить, что твоя работа - не личное дело.
- Я уже объяснил тебе, что никаких секретов не разглашаю…
- Но ведь я сама слышала, Валя, о чем вы говорили, - тихо, но твердо сказала Надя. - Не думаю, что ты имеешь право…
- Ну, это уж мое дело, что я вправе и чего не вправе делать, - грубо оборвал он сестру и хлопнул дверью.
До этого между ними никогда не случалось размолвок. Тем больнее отозвалась в сердце Нади грубость брата. В их отношениях появилась внешне не заметная, но глубокая трещина.
* * *
Гнетущее чувство овладело Надей. Надо что-то делать, предпринимать, но что? Она обещала Крылову, что в случае необходимости обратится к нему. Так Надя и сделала. Но Крылова ни дома, ни на работе не оказалось. Проходила городская партийная конференция, а он был делегатом от парторганизации завода. В течение двух дней Крылов будет занят с раннего утра до позднего вечера.
Оставался единственный человек, с которым Надя могла поговорить обо всем, - Майя. А она уже давно у них не показывалась. Условившись по телефону о встрече, Надя вышла из дому задолго до назначенного срока и, несмотря на сильный мороз, терпеливо ожидала Майю. И все же, когда та появилась, Надя вздрогнула от неожиданности. Майя поздоровалась с печальной улыбкой. Догадываясь о причинах невеселого вида подруги, Надя обхватила ее за талию и, ласково заглядывая в глаза, спросила:
- Ты здорова?
- Да, - кивнула Майя. - А ты? Почему ты вся дрожишь?
- Я замерзла, и вообще меня немного знобит. Но эго пройдет. Знаешь, Майя, зачем я тебя позвала?
…Когда Надя закончила свой взволнованный рассказ, Майя долго молчала.
- Я думаю, - наконец заговорила она, - что тебе непременно следует поговорить с Владимиром Петровичем. Он большой друг Валентина Александровича и поможет разобраться во всем. К тому же, в случае чего, неприятности грозят не только Валентину Александровичу, но и Владимиру Петровичу. Ну, а самое главное, конечно, завод. Я знаю, тяжело тебе, но… Надо смотреть правде в глаза…
- Нет, нет, не говори так! - умоляюще прервала Надя. - Посвящать в свои сомнения еще и Матвеева я просто не могу. Достаточно, что об этом знает Крылов. А потом… мне страшно за Валентина. Поверь, что если бы это касалось меня, я бы ни с чем не посчиталась… Но Валентин после всех переживаний…
Не обращая внимания па прохожих, она заплакала.
Так и не договорившись ни о чем, они расстались, условившись встретиться на следующий день чтобы решить окончательно, как поступить.
Но на второй день Надя не смогла прийти. Она слегла в постель с высокой температурой. Врач определил воспаление легких, и ее тотчас отправили в больницу.
ГЛАВА XII
Забившись в угол дивана, Майя с устремленными в одну точку глазами обдумывала сложившееся положение. Если бы не болезнь Нади, она поступила бы решительно и твердо, убедила бы подругу поговорить с Матвеевым. Наконец, с разрешения Нади, она взяла бы это на себя. Но тяжелое состояние Нади не позволяло говорить с ней о таком деле, а действовать самостоятельно Майя не решалась. Она считала, что ей такого права не дано.
Вместе с тем она понимала, что поступает неправильно, что обязана забить тревогу, причем немедленно. Ведь каждый час молчания может грозить несчастьем многим людям, и в первую очередь ему, Валентину, если опасения Нади верны.
С другой стороны, Матвеевы, догадываясь о ее любви к Степанковскому, чего доброго подумают, что ее поступок вызван ревностью, завистью или бог весть еще чем.
Как же быть? Не поговорить ли с Верой Андреевной? Она искренне любит Майю и верит ей. Да, безусловно, это выход. Как она не подумала о Вере Андреевне раньше? Майя вскочила, намереваясь тотчас же идти к Матвеевым, но, взглянув на часы, поняла, что уж слишком поздно. Придется ждать до завтра. Кстати, завтра она приглашена к Матвеевым на встречу Нового года. Правда, не совсем удобно в праздничный вечер говорить о таких делах, но ничего не поделаешь…
* * *
Часы пробили двенадцать. В ту же минуту в кабинет Решетова вошли Вергизов, Смирнов и Потрохов.
- Приступим к делу. Докладывайте, товарищ Смирнов, - пригласил полковник.
- Сборка самолета в основном закончена. Наша группа проводит работу по намеченному плану.
- Когда пробный полет? - Решетов сделал как-то пометку в блокноте.
- Четвертого января в шестнадцать часов. Матвеев и Крылов заверяют, что все будет готово к сроку.
- С сегодняшнего дня переведите группу на готовность номер один. В таком положении находиться вплоть до полета…
- Ясно, Михаил Николаевич, - проговорил Смирнов. - Должен поставить вас в известность, что Степанковский настоял на личном участии в пробном полете. Директор и партийный комитет возражали. Но министерство дало согласие.
- Вообще-то конструкторы редко участвуют в подобных рейсах. А какие мотивы у Степанковского?
- Он хочет лично наблюдать за поведением самолета и приборов в воздухе. По его мнению, это даст ему возможность в максимально короткие сроки устранить обнаруженные недостатки, а главное, поискать пути усовершенствований конструкции самолета.
- Я считаю, - заговорил Вергизов, - что самолет должен сопровождать работник Комитета. Это тем более необходимо, что летит сам конструктор.
- Вы правы. В рейс отправитесь вы, Василий Кузьмич. Свяжитесь с Матвеевым и Крыловым и постарайтесь быстрее закончить все формальности: времени до отлета остается немного.
- Будет сделано, Михаил Николаевич.
- В назначенные часы информируйте меня, товарищ Смирнов, о положении дел.
- Есть! Разрешите быть свободным?
- Да. Так что же вы обнаружили, товарищ младший лейтенант? - обратился Решетов к Потрохову.
- Как вы знаете, я предпринял дополнительную проверку прописавшихся в городе за последний год. Заслуживает внимания гражданка, прописанная восемь месяцев тому назад в пятом отделении милиции.
- Восемь месяцев?
- Так точно!
- Продолжайте, товарищ младший лейтенант!
- По прибытию из Самарканда она проживала по этому адресу пять месяцев и девять дней, после чего, не выписавшись, временно отбыла в Самарканд. Мотивы отъезда, по словам хозяйки квартиры, семейные. Однако до сих пор женщина не возвратилась.
- Запрашивали Самарканд? - не сводя внимательного взгляда с Потрохова, спросил Решетов.
- Да. Городской отдел милиции сообщает, что, Самарканде такая не обнаружена.
- Фамилия этой женщины?
- Северинова Лидия Владимировна.
- Вы говорите, Северинова? - переспросил Решетов и переглянулся с Вергизовым. - Эту фамилию нам вчера назвал Крылов.
- Совершенно верно, Михаил Николаевич, - подтвердил Вергизов. - Именно эту фамилию назвал Крылов, говоря о невесте Степанковского.
- Что вами предпринято? - спросил Решетов.
- Отдел занимается выяснением личности этой особы…
Решетов нажал кнопку звонка.
В кабинет вошел дежурный.
- Костричкина ко мне! - приказал полковник.
- Есть! - дежурный повернулся и исчез за дверью.
* * *
Оттепель вдруг сменила вьюга с сильными морозами. Как бы отдавая дань последнему дню старого года, с неба, не переставая, сыпался колючий мелкий снег. К вечеру ветер внезапно утих, снег празднично искрился и скрипел под ногами. Но как ни хорошо в такую погоду гулять, на улицах пешеходов становилось все меньше и меньше. Люди спешили в теплые квартиры, чтобы вместе с близкими и друзьями у нарядных елок встретить Новый год.
В этот праздничный вечер только Костричкин, казалось, никуда не торопился. Подняв воротник демисезонного пальто и чуть сдвинув шляпу набекрень, он с беспечным видом шел но тротуару и разглядывал ярко освещенные витрины магазинов. Впереди, в нескольких шагах от него, шли Лидия и Степанковский. У кондитерского магазина они остановились, очевидно о чем-то советуясь, затем Лидия взяла Степанковского под руку и распахнула дверь.
Костричкин с тем же скучающим видом направился вслед за ними.
- Не упрямься, Валя, - горячо говорила Лидия. - Обязательно нужно взять торт. Даже на обычные вечера не приходят с пустыми руками, а уж на новогодний…
- Но право же, Лидочка, у Матвеевых это не принято, - заметно сдаваясь, говорил Степанковский. - Лучше купим цветы…
- Прекрасно, купим и цветы, - весело заявила Лидия. - Одно другому не мешает.
Они выбрали торт и покинули магазин. Костричкин, как тень, следовал за ними. Держа пакеты в одной руке, другой Степанковский бережно поддерживал Лидию. В цветочком магазине они купили большой букет хризантем.
- Лидочка, мы опоздаем, - забеспокоился Степанковский, взглянув на часы. - Ведь еще нужно переодеться.
- Возьмем такси, и все успеется. Пошли быстрее к стоянке.
На стоянке ни одной машины не оказалось. Несколько человек, подняв воротники и нахлобучив шляпы, стояли в ожидании. Лидия и Степанковский заняли очередь. Время от времени подъезжали такси, и народу становилось все меньше. Дошла очередь и до Степанковского. Открыв дверцу, он помог сесть Лидии, сел сам - и машина укатила.
Костричкин отметил про себя номер такси: "МО 24–24" и покинул очередь. Спустя минуту к нему подъехал на мотоцикле Корнилов. Не выключая мотора, молча передал Костричкину мотоцикл, и тот помчался вслед за такси.
У большого каштана, неподалеку от квартиры Лидии, такси остановилось. Степанковский выпрыгнул на тротуар и помог выйти Лидии.
- Через час я буду готова, - сказала Лидия. - Не задерживайся и ты, Валя.
- Может быть, отпустим такси? - Степанковский взял ее руки в свои и заглянул в глаза. - Погуляем с полчасика?
- Сумасшедший! - Лидия нежно улыбнулась и отняла руки. - До встречи Нового года осталось два часа, а он надумал гулять. Какое легкомыслие! Сейчас же садись и поезжай домой!
Степанковский покорно полез в машину и захлопнул дверцу.
- Возвращайся скорей! - прижимая пальцы к боковому стеклу, прокричала Лидия, идя рядом с "Победой". - Может, успеем еще и погулять.
Степанковский кивнул, и машина набрала скорость.