– Конечно. Что, если они собираются нас убить?
– А зачем? Разве мы для кого-то опасны, если не считать Джулиана? И зачем Джулиану нас убивать, когда еще не истек срок назначенной им на шесть часов встречи?
– Мне кажется, вы хотите, чтобы мы позволили догнать себя и утопить! – возразила девушка.
– Я думаю, мы должны выяснить, кто нас преследует и почему.
Она немного растерянно посмотрела на него, потом покачала головой.
– Нет. Я не могу позволить, чтобы пострадала "Сюзанна". Нужно попробовать использовать банку. Ян, поворачивай.
Парень беспрекословно повиновался. Дарелл, глядя назад, услышал, что мотор преследующей их яхты тоже прибавил оборотов. Вдруг неожиданно проступили очертания чего-то более отчетливого и еще более белого, чем пелена тумана. Тринка вскрикнула, когда из тумана за кормой появился высокий разукрашенный форштевень догоняющей яхты длиною не менее шестидесяти или семидесяти футов. Она быстро приближалась, белая пена кипела вокруг форштевня. Ян в отчаянии запустил сигнальную сирену, ее вой разнесся вокруг как последнее предупреждение. Другая яхта не ответила, не обратила никакого внимания и просто увеличила скорость, двигаясь таким курсом, что становилось ясно – их стремятся отрезать от сомнительного убежища на банке.
Сомнений больше не было. Большая яхта намеревалась их догнать. При ее размерах и мощности двигателей она могла просто разрезать "Сюзанну" пополам и спокойно продолжать плавание. Потом об этом сообщили бы – если бы сообщили вообще – как о несчастном случае на море по причине тумана.
– Ян! – закричала Тринка. – Скорее!
– Тринка, думаю, мы не успеем, – пробурчал парень. – Они слишком близко.
Они шли курсом, который точно пересекал курс другой яхты. Человек, стоявший там за рулем, знал о существовании банки Ховринген и знал также, что большой яхте придется ее обходить, тогда как "Сюзанна" могла проскочить. Он не делал попыток изменить курс. Но гул дизелей превратился в тяжелый надрывный рев, – из них выжимали остатки мощности, чтобы перехватить "Сюзанну".
Дарелл увидел, как впереди, где начиналась банка, изменился цвет воды. Слышны были громкие сигналы буя и ему даже показалось, что он слышит далеко впереди шум прибоя. Но высокий нос другой яхты угрожающе навис над ними. Тринка вскрикнула. Ян Гюнтер что-то прорычал и поднял ружье, словно надеясь выстрелом остановить преследователей. На палубе большой яхты и за стеклянными окнами мостика никого не было видно. Нос задрался высоко вверх, угрожая обрушиться на борт "Сюзанны". Дарелл бросился к рулю и навалился на него, всем весом помогая мертвой хватке Яна. Яхта накренилась, вздрогнула и проскользнула на песчаную отмель.
Раздался скрежет, и Дарелла сбило с ног пришедшимся по касательной ударом. Он успел схватиться за шкот, почувствовал, как что-то ударилось об него, и поймал за ногу Тринку в тот момент, когда яхта резко рыскнула в сторону. Гик со страшной силой ударился о палубу, и девушку едва не выбросило за борт. Слышен был только странный ревущий звук сирены другой яхты. Высокий кипящий вал поднял "Сюзанну" и забросил ее еще дальше на отмель. Глубоко внизу что-то треснуло и палуба задрожала.
Дарелл изо всех сил старался вытащить Тринку за ногу, потом перехватил ее за руку, подтянул, и она распростерлась на палубе возле него. Гик продолжал яростно раскачиваться над их головами. Он услышал крик и увидел, как сорвавшийся блок ударил Яна Гюнтера по голове и тот рухнул на палубу.
Другая яхта исчезла, словно проглоченная туманом. И теперь всю "Сюзанну" охватила мучительная дрожь, когда ее киль начал снова царапать по дну.
– С вами все в порядке? – спросил он Тринку.
– Да, я... спасибо. Я бы вылетела за борт, если бы не вы.
– Посмотрите, что с Яном, ладно? Мне кажется, он ранен.
Дарелл перетащил Яна в безопасное место в кокпите и вернулся к штурвалу. Перед столкновением он запомнил курс, которым шла яхта, и теперь старался его держаться. Мотор все еще работал и они продолжали медленно двигаться, погружаясь в туман. Шум моторов второй яхты заглох, поглощенный туманом и расстоянием.
Тринка осмотрела голову Яна, лежащую на ее коленях.
– У него очень сильно разбита голова. – Лицо ее побледнело. – Вы можете понять, что случилось?
– Кто-то пытался нас убить, – мрачно буркнул Дарелл.
– Да. Но почему?
– Потому что они знают, кто мы, и не хотят, чтобы мы задавали новые вопросы.
– Джулиан Уайльд?
– Не думаю. Послушайте, я веду яхту верным курсом?
Она встала позади него.
– Нужно взять немного левее, всего на несколько градусов. Мы все еще на отмели?
– Думаю, да.
– Это нас и спасло, – прошептала она.
Тринку била сильная дрожь, губы ее побелели. Она вглядывалась в туман и говорила, кусая губы.
– Они были очень близко, – заметил Дарелл.
– Мне очень жаль. Следовало быть к этому готовой. – Она попыталась улыбнуться. – Со мной скоро все будет в порядке, спасибо.
Он обнял ее, не отпуская руля. Талия ее была гибкой и тонкой, а тело – сильным.
– Перестаньте дрожать, Тринка. Все обошлось.
– Я... я не знала, что я – трусиха. Я бы вылетела за борт, не поймай вы меня. А бедный Ян...
– Позаботьтесь о нем. Мне кажется, у него просто содрана кожа на голове.
– Вы правы.
Но она не двигалась. Он передал ей руль и когда убедился, что "Сюзанна" идет верным курсом, крепко и решительно поцеловал ее дрожащие губы. От изумления она окаменела. Однако чопорность победила, и она, позабыв свои страхи, охваченная внезапной яростью, влепила ему пощечину.
– Что ты позволяешь...
Он улыбнулся.
– Не могла бы ты держать курс?
Глаза ее сверкали.
– Ты... это отвратительно!
– Правда?
– Я не так... не так беспомощна... я не могу подумать...
– Тринка, держи пожалуйста яхту на курсе, – мягко сказал он. – А теперь выбрось из головы все, что с нами случилось, и сосредоточься на своем презрении ко мне. Договорились?
Некоторое время она смотрела на него с нескрываемой яростью. Затем увидела, что он улыбается, и губы ее дрогнули. Покосившись на компас, выправила курс, потом улыбнулась в ответ и уже мягче сказала:
– Это совсем не трудно... возненавидеть тебя, Сэм Дарелл.
– Вот и займись этим, – кивнул он. – А я займусь Яном.
11
Они успели вернуться в гавань Амшеллига до шести часов. Ян Гюнтер быстро пришел в себя и к моменту швартовки уже стоял у руля и в своей обычной неуклюжей манере извинялся за то, что оказался таким невнимательным и подставил голову под рею. Тринка же хранила странное молчание, пока они не отшвартовались.
– Ты так и не догадываешься, что это было за судно? – спросил Дарелл. – Вы же провели здесь неделю, если не больше. Ты не узнала яхту?
– Нет, здесь несколько яхт такого размера, – покачала она головой. – И я не успела заметить название на борту. Боюсь, оперативник из меня толком не получился, вот я и сломалась.
– Ну что ты...
– Ты больше не станешь на меня полагаться?
– Мне бы хотелось продолжить, – улыбнулся он.
– Но я сама потеряла веру в себя. – И тут лицо ее просветлело. – Правда, может это просто от голода. Уже давно пора ужинать!
– Очень жаль, но тебе придется ужинать одной. Ты же помнишь, я должен вернуться в отель, чтобы встретиться с Джулианом Уайльдом.
Она опять вернулась к мучившему ее вопросу, как щенок – к любимой косточке.
– Но зачем кому-то нас топить, если мы точно следовали инструкциям Уайльда?
У Дарелла были на этот счет кое-какие мысли, но он промолчал и помог Яну проверить обшивку и шпангоуты "Сюзанны" в тех местах, которыми они задели мель. Течи не было, и если не считать безобразных царапин на краске, яхта вообще не пострадала. Дарелл торопливо завершил осмотр, попрощался и отправился в отель.
Он опоздал на пять минут. Туман все еще не рассеялся и промозглая сырость, принесенная им с Северного моря, загнала теннисистов внутрь. Никакой записки для него у портье не оказалось. Ресторан был полон голландскими любителями покушать, но он не стал есть там, а заказал в номер ужин по-явански и бутылку голландского джина.
Несмотря на все приключения прошедшего дня, Дарелл испытывал огромное облегчение. Физически он чувствовал себя гораздо лучше. Незначительные симптомы болезни, которые утром так его беспокоили, совершенно исчезли. Он не подхватил чуму.
Войдя в номер и закрыв за собой дверь, Дарелл тут же понял, что в комнате кто-то побывал. Конечно, горничная могла передвинуть его сумку, но он тут же понял, что вряд ли это сделала она. Сумку перенесли через всю комнату и поставили под прямым углом к кровати у ее передней правой ножки.
Здесь побывал Джон О'Кифи.
Открыв сумку, Дарелл обнаружил оставленный для него О'Кифи запечатанный конверт. В сгущавшихся из-за тумана сумерках он быстро просмотрел вложенные О'Кифи документы, но прежде всего прочел короткую записку.
"Дружище, я болтаюсь здесь как турист, после того как кое-кто отправился в море. Я чертовски напуган. Все ли у тебя в порядке? Клер никогда не простит, что ты испортил наш отдых. Но она по-прежнему тебя любит. Джон."
Несколько тонких листков глянцевитой бумаги, вложенные вместе с запиской, содержали выдержки из досье на Джулиана и Мариуса Уайльдов. Читая, Дарелл запоминал содержание.
"Уайльд, Джулиан, он же Вильденауэр, Джозеф, Вильдерский, Джон. Национальность: поляк, британский подданный, 20/6/45, место рождения – Вильно (?), но возможны предки из Чехословакии и Венгрии, младший капрал польской армии, присоединился к войскам Свободной Польши после 3-х лет пребывания в лагерях военнопленных в Германии, шесть месяцев провел в Бухенвальде, освободился из трудового лагеря в Голландии, бежав на рыбацкой лодке в феврале 1943 года в Дунстан в Англии. Зачислен лейтенантом в армию Свободной Польши 23 августа 1943 года, сражался в бригаде полковника Виленского во время компании в Нидерландах.
Профессия: рабочий, чертежник, образование – Лондонский университет, диплом инженера-строителя, работа в компании "Чендлер Смит Ко", Лондон, 3600 фунтов стерлингов, 1960 год.
Адрес: Грейвли Мьюс, 25, Лондон, ЮЗ.
Семейное положение: холост.
Дети: нет.
Физические данные: возраст 36 (?), рост 6 футов 2 дюйма, вес 210 фунтов, глаза карие, волосы светлые, особые приметы: татуировка концлагеря слева подмышкой – номер 223433, ножевой шрам над левой частью живота.
Паспорт в порядке. Форма 22150 – А 52С 15151.
В картотеке уголовного розыска не зарегистрирован."
Досье на Мариуса Уайльда содержало практически ту же основную информацию и отличалось только в части физических данных, которые точно соответствовали приметам мертвеца, найденного сегодня днем на дамбе.
Во второй записке, подколотой О'Кифи к листкам досье, сообщалось:
"Дружище, мы наткнулись на следы этих парней, когда они работали в трудовом лагере на дамбах Ваддензее во времена нацистов. Может быть, они строили и бункер "Кассандры"? Готов держать пари. Может быть, они услышали, что голландцы наконец-то принялись за восстановительные работы в этом районе? Учти это. При обыске их квартиры в Грейвли Мьюс – они жили вместе, как говорят соседи, очень дружно – нашли вырезку из газеты "Таймс" о планах голландцев восстановить взорванные дамбы. Может быть, они все эти годы знали о "Кассандре"? Это кажется неплохой версией. Их план очевиден: снова найти бункер и продать его содержимое по максимальной цене. Никаких других лиц или организованных групп не обнаружено. Танцуй отсюда, Сэм."
Дарелл скомкал записки О'Кифи и листочки из досье и сжег их в пепельнице. Информация исчезла в дыму, но уже отложилась в памяти, и когда зола остыла, он растер ее между пальцами, выбросив остатки в окно.
А едва вернулся обратно, как услышал звук поворачивающегося в двери ключа.
Как он понимал, портье знал о его возвращении и потому никто из служащих отеля не вошел бы, предварительно не постучав. Дарелл вынул пистолет, переданный Флаасом, и держал его наготове, ожидая, пока дверь откроется.
На пороге стояла девушка, называвшая себя Кассандрой.
12
На ней были темные спортивные брюки, очки от солнца, на плечах – светлый кашемировый свитер, защищавший от пронизывающего холодного тумана. Густые светлые волосы были стянуты в виде конского хвоста и сколоты черепаховым гребнем. Одна ее рука лежала на дверной ручке, и Дарелл заметил кольцо с изумрудом не меньше пяти карат. Еще он заметил на руке свежие следы от веревки, а на ее ногах – туфли на резиновой подошве.
Она пришла не одна. Позади ее точеной фигуры возникли толстый моряк, которого звали Эрик, и его юный напарник. Она пыталась улыбнуться, зато оба ее ассистента держали в руках наведенные на Дарелла револьверы.
– Мистер Дарелл, – произнесла она по-английски со своим характерным акцентом, – кажется вы не удивлены?
– Нет.
– И еще вы не слишком рады, верно?
– Это зависит от обстоятельств.
– Вам хотелось опять со мной встретиться?
– О, да, – кивнул Дарелл. – С вами и двумя вашими друзьями, фрау фон Витталь. Я занес вас в свой список, чтобы когда-нибудь заплатить по счету. Полагаю, это вполне можно сделать и сегодня.
– Возможно, возможно, – она снова улыбнулась. – С другой стороны, не так уж плохо до сих пор оставаться в живых, верно?
Он не знал, имеет она в виду вирус, который убил Пита ван Хорна и который, как он некоторое время думал, мог убить и его, или подразумевает аварию, происшедшую в море с "Сюзанной". Сэм внезапно решил, что владелицей яхты, пытавшейся утопить "Сюзанну", могла быть только эта девушка, называвшая себя Кассандрой. Он почти исключал возможность ошибки и готов был действовать в соответствии с этой версией.
Толстяк Эрик без особого удовольствия покосился на Дарелла, облизал губы и обратился к блондинке по-немецки.
– Он пойдет с нами? Вам нужно будет его допросить?
– Не сейчас.
– Тогда, пожалуйста, спрашивайте!
– Эрик, ты считаешь, что можешь мной командовать?
– Я не могу. Это приказ генерала.
– Мой муж может подождать.
– Он не так мне описал ситуацию, мадам. Пожалуйста, скажите этому человеку, чтобы он пошел с нами и притом спокойно, без всяких фокусов, иначе ему достанется куда сильнее, чем прежде. Я не против отвести душу, но генерал ждать не будет.
Женщина насмешливо посмотрела на толстяка.
– И тебя пугает его нетерпение? Боже мой, генерал фон Витталь тебя пугает?
– Да, мадам. Я его очень боюсь. И будь вы разумной женщиной и хорошей женой, вы бы тоже его боялись.
– Не наглей! Ты можешь забрать у него пистолет?
Эрик шагнул к Дареллу, тот со вздохом отдал ему пистолет Флааса и бросил по-немецки:
– Все в порядке, Эрик. Извини, что я подслушивал, но я пойду спокойно.
Толстый матрос удивленно заворчал, но потом пожал плечами.
– О, вы достаточно благоразумны, – заметила Кассандра.
– Однако при одном условии, – добавил Дарелл.
– Никаких условий быть не может, – отрезала она.
– Я все-таки настаиваю. Кассандра, я хочу знать ваше настоящее имя.
– Вы слышали Эрика. Меня зовут фрау фон Витталь.
– А ваше имя – Кассандра?
Она холодно ответила:
– Когда-то меня звали Эммой.
– Благодарю, – кивнул Дарелл. – Это все, что я хотел знать.
Они спокойно вышли из отеля, не привлекая к себе внимания. Половина седьмого, но нигде никаких признаков Джулиана Уайльда, который опаздывал уже на полчаса. Собственно, теперь Дарелл и не рассчитывал его увидеть. Он был уверен, что Джулиан уже знает о смерти своего брата Мариуса.
Из-за тумана, накрывшего мрачной пеленой отель "Гундерхоф", стемнело раньше. Только влюбленные, бродившие по набережной или по гребню дамбы, казалось, не имели ничего против такой погоды. Дарелл полагал, что его запихнут в поджидающий автомобиль, но вместо того им пришлось пройти с четверть мили до Амшеллига.
В городской гавани поджидал катер. Дарелл попытался разглядеть изящные контуры "Сюзанны", но та затерялась среди молчаливых силуэтов других яхт, стоявших на якорях на затянутой туманом воде. Дарелл сел на среднюю скамью рядом с Кассандрой, решив, что и впредь будет называть ее этим именем. Толстяк встал у штурвала. Юнец держал Дарелла на мушке.
Дарелл сразу увидел, что они направляются к той самой яхте, которая преследовала их в море. Подойдя вплотную, Эрик что-то бросил молодому парню, и пока они карабкались на борт, тот быстро отогнал катер к скрытому в тумане пирсу.
– Вы послали его обыскать мой номер? – спросил Дарелл.
– Ja. А почему бы и нет?
– Зря. Он там ничего не найдет.
– Тогда тебе придется здорово пожалеть об этом. И на этот раз ты действительно пожалеешь, если будешь валять дурака. Шевелись, свинья!
Толстяк повел его по блистающей чистотой палубе. Девушка торопливо прошла вперед и скрылась за дверью, из которой на окутавший все туман упал яркий пучок желтого света. Яхта стояла на якоре приблизительно в сотне метров от берега, недалеко от волнолома, и непрерывный бой колокола противотуманного буя на входе в канал с погребальной методичностью разрывал темноту. На самом судне все по-военному сияло чистотой и порядком, сразу была видна безупречная прусская выучка. Надписи на белых спасательных кругах, висевших на фальшборте, гласили: "Валькирия", Гамбург, Западная Германия.
– Стой здесь, – сказал Эрик. – Генерал ужинает. Ты должен стоять по стойке смирно, когда он будет к тебе обращаться, и ни в коем случае не заговаривать первым. Ясно?
– Javol, – кивнул Дарелл. – А дышать можно?
Толстяк мрачно буркнул:
– Скоро ты всерьез об этом попросишь, янки. Это не шуточное дело. Генерал никогда не шутит.
– Это я знаю, – сказал Дарелл. – Я все знаю о генерале фон Виттале.
Когда его провели в обеденный салон яхты, он сразу узнал этого человека. Длинный стол, покрытый льняной скатертью, был заставлен сверкающим граненым стеклом, серебром и розентальским фарфором. В обшитой деревянными панелями каюте во главе стола в одиночестве сидел генерал. Кассандра стояла за ним и немного сзади, словно ожидая приказаний. Когда Эрик втолкнул Дарелла в комнату, лицо ее казалось непроницаемым.
– Вот он, мой генерал, – сказал Эрик.
– Очень хорошо. Вы все сделали отлично.
– Благодарю, мой генерал, – отчеканил Эрик и только что не отдал честь, вытянувшись по стойке смирно.
Дарелл заметил на столе два прибора, но Кассандра не пыталась сесть за стол, да ее никто и не приглашал. Вряд ли вторым гостем предложат быть ему. Ему показалось, что Кассандра обиженно косится на мужа, но это могло быть просто игрой воображения.