- Ну и ну! - пробормотал Вилли, сам удивляясь своей удаче. Словно завороженный, он следил за тем, как Шадье срывает брюки. Под ними у него оказались белые трусы в сиреневую полоску. Быстро стала собираться толпа, послышались неодобрительные возгласы:
- Он рехнулся!
- Какая мерзость!
- При детях!
Через толпу стал проталкиваться жандарм. Шадье тем временем уже входил в море. Полосатые трусы зацепились за лодыжку. Он плюхнулся в воду и сидел, одной рукой схватившись за голову, а другой шаря под водой. Полосатые трусы поплыли, гонимые волнами. Жандарм мрачно подошел к кромке воды и пронзительно засвистел в свисток, приглашая Шадье выйти на берег.
Вилли решил, что хорошенького понемножку, и снова включил мотор. Он направлялся к шоссе, пересекавшему Кап д’Антиб. Вилли возблагодарил судьбу за то, что позаимствовал "ламбретту", а не воспользовался взятой напрокат машиной, которую оставил на рынке. Учитывая интенсивность движения, на мотороллере он доберется до Канн гораздо быстрее.
Двадцать минут спустя Вилли уже оказался на бульваре де ла Круазетт, у порта. Продвигаясь по узким извилистым улочкам старого квартала, он вдруг увидел впереди шедшего не спеша высокого седовласого человека. На нем были коричневые туфли, темные брюки и светло-бежевый пиджак. В руке он держал трость. Вилли обогнал его, остановил мотороллер.
- Здравствуйте, здравствуйте, сэр Джи! Вот уж не ожидал вас тут встретить! - воскликнул он. - Какими судьбами?
Таррант оперся на трость. В интонациях Вилли чувствовалось напряжение, и он подумал, что, возможно, Хаган несколько заартачился.
- Я здесь не совсем официально, - пояснил он. - У меня в этом году никак не получалось с отпуском, и его высочество настоял, чтобы я поехал с ним. Поскольку мне было ведено уделить этому делу самое пристальное персональное внимание, я решил воспользоваться приглашением. Вот я и здесь.
- Значит, и шейх тоже здесь?
- Со всей своей свитой. - Таррант устало провел рукой по лбу. - Мы остановились в "Грей д’Альбионе". Одна большая семья. Начинаю чувствовать себя Лоренсом Аравийским. С той лишь разницей, что он-то как раз получал удовольствие от столь причудливого общества. Мне же это не доставляет большой радости.
- Мужайтесь, старина. - Вилли по-прежнему вроде бы балагурил, но за его шутками чувствовалось напряжение. - Дай мне услышать радость и веселье…
- Прошу прощения? - удивленно вскинул брови Таррант.
- Псалом пятидесятый, стих десятый.
- У вас, стало быть, есть еще одно призвание?
- Не то чтобы призвание, но в свое время я просидел в калькуттской кутузке год, и читать там было нечего, только псалтырь. Вот и выучил псалмы наизусть.
- Ясно, - сказал Таррант и, помолчав, спросил: - Что вас так беспокоит, Вилли?
- Сам толком не знаю. Можете оказать мне любезность?
- В чем она заключается?
- Дайте мне две минуты, потом идите к дому Хагана, первый слева, номер шестнадцать. Поднимитесь наверх и позвоните.
- И что потом?
- Там видно будет.
Модести сделала над собой усилие, чтобы отключить сознание от пульсирующей боли в заломленных конечностях.
Она разговаривала по телефону с Николь полчаса назад, значит, Вилли может появиться с минуты на минуту. Она напрягала слух, чтобы не пропустить ни малейшего шума или звука как за пределами квартиры, так и в ней самой. Это помогало позабыть не только про мучения, но и про руку Диди, путешествовавшую по ее спине и ягодицам.
У противоположной стены лежал связанный Поль и смотрел на Диди, истекая потом и ненавистью.
Диди посмотрел на часы и встал.
- Когда появится Гарвин, - сказал он, наводя пистолет то на Поля, то на Модести, - никому не шевелиться. Запомнили? Если один из вас крикнет, второй получит пулю. Ясно?
Внезапно он застыл и стал прислушиваться. По лестнице кто-то поднимался. Шаги делались громче. Кто-то остановился у двери. Зазвонил звонок. Хаган посмотрел на Модести, безмолвно призывая ее крикнуть. Она едва заметно покачала головой и отвела взгляд. Она взяла под наблюдение тот коридорчик, что вел в спальни и ванную.
Сжимая в руке пистолет, Диди мягко подошел к двери. Он взялся за ручку и рывком распахнул дверь. В этот момент из коридора появился Вилли.
Вилли держал за кончик лезвия нож. Еще мгновение, и в руке у него уже ничего не было, лишь лезвие блеснуло в воздухе. Оно вонзилось в руку, в которой Диди держал пистолет. Когда сталь впилась в кость, Диди взвизгнул и уронил пистолет, который тут же подхватил высокий седой человек. Он толкнул шатавшегося Диди в комнату и вошел, прикрыв за собой дверь.
Скуля, Диди повернулся, прекрасно зная, что увидит Гарвина. У того в руке появился второй нож, а глаза излучали арктический холод и сулили смерть.
- Прикончить его, Принцесса? - как ни в чем не бывало осведомился Вилли.
- Нет, Вилли, лучше развяжи меня.
Тут вторая волна боли захлестнула Диди, и он рухнул на стул, уронив голову на крышку стола. Из руки его по-прежнему торчал нож. Таррант взвесил в руке трофейный пистолет, но не сказал ни слова. Вилли склонился над Модести. Он освободил из замка руки, потом начал разрезать путы.
Когда Модести с трудом приняла сидячее положение, разрезанный халат упал, и Таррант увидел ее великолепные формы. Вилли заботливо накинул халат ей снова на плечи и разрезал ворот, чтобы завязать концы у нее на шее. Ее пальцы распухли и посинели. Вилли взял их в свои ладони и стал бережно растирать. Все его внимание было направлено на Модести, остальные в комнате перестали для него существовать.
- Сейчас принесу два тазика с холодной и теплой водой, - сказал он. - Окунай попеременно, и все скоро будет в порядке. Но у тебя выдались тяжелые минуты, Принцесса.
- Я это заслужила, - отозвалась Модести, и в ее голосе прозвучало презрение к себе и своей беспечности. Потом уже мягче она добавила: - Спасибо тебе, Вилли. С руками потом. Лучше возьми аптечку и перевяжи Диди, пока он не истек кровью. И помоги Полю.
Не без труда она подобрала нож Диди и встала на ноги. Вилли подошел к Полю, коротко кивнул ему и сказал:
- Привет, Поль. Как дела, приятель?
- Лучше, чем я заслуживаю, черт побери, - буркнул тот. В его голосе клокотала плохо сдерживаемая ярость. Лицо заливал пот. Модести присела возле него.
Вилли стоял перед Таррантом и буравил его своими ледяными голубыми глазами, словно приглашая прокомментировать случившееся. Таррант посмотрел на Модести, на Хагана, а потом опять на Вилли. Немного поколебавшись, он кивнул головой.
Вилли несколько расслабился. Он улыбнулся и подошел к Диди, который пребывал в полуобморочном состоянии. Он поднял его голову за волосы и весело сказал:
- Это Диди! Помню, помню. Вечно ему не везет с руками, Принцесса. - Он удалился в спальню и вскоре вернулся с небольшим портфельчиком. Хаган на кухне кипятил воду. Модести стояла у двери, растирая пальцы. Губы ее превратились в одну тонкую линию. Никто ничего не говорил.
- Я не в восторге от того, что меня использовали как приманку, - заявил Таррант, когда Вилли открыл портфель. - Он ведь мог меня застрелить.
- Кому-то надо было рискнуть, - меланхолично отозвался Вилли. - Лично у меня на такое храбрости не хватило бы. - Он отрезал рукав пиджака Диди, потом рубашку, обнажив руку, в которой по-прежнему торчал нож. Затем посмотрел на Тарранта и спросил: - Вы можете наложить повязку, сэр Джи?
Прошло десять минут. Теперь на Модести были юбка и блузка, а на руках - хлопчатобумажные перчатки. Большие пальцы были обложены марлей, пропитанной гамамелисом. Хаган стоял у окна, сунув руки в карманы. Сжимая и разжимая кулаки, он глядел вдаль. Диди с серо-зеленым лицом сидел на кушетке. Плечо его было забинтовано, рука покоилась на перевязи.
- А он-то какую роль играет во всем этом? - удивленно спросил Таррант, кивая на раненого бандита.
- Никакой, по сути дела, - сказала Модести, взяв сигарету. Вилли поднес огонь. - Это случайность. Похоже, Пако решил взять Поля под наблюдение, поскольку что-то заподозрил. Когда на сцену вышла я, Диди пораскинул мозгами и счел полезным нас захватить. Но прежде чем докладывать Пако, он решил свести личные счеты.
- У Пако много глаз, - сообщил Вилли, появляясь с подносом, на котором стояли чашки с кофе. - Ко мне он тоже приставил хвоста, но я сильно сомневаюсь, что у парня будет возможность в ближайшее время доложить шефу.
- Что ты с ним сделал? - поинтересовалась Модести.
- Временно вывел его из игры, Принцесса. Или полиция отправит его за решетку за непристойное поведение, или он загремит в больницу. - Вилли нахмурился и докончил: - Не знаю, что делает нашатырь с фамильными ценностями.
- Объясни, что произошло, - сказала Модести. Вилли коротко поведал историю мотогонки, и она обратилась к Тарранту:
- Вы можете связаться со Вторым отделом и попросить их подержать того парня пару дней?
И Диди тоже. Таррант взял телефон со словами:
- Рене Вобуа просил меня обращаться к инспектору Дюрану, если потребуется их содействие. Французские законы созданы, чтобы помогать полиции делать свое дело.
Пятнадцать минут спустя к дому подъехал продуктовый фургон, и два молчаливых человека свели вниз и усадили в кузов Диди, на плечи которого был накинут плащ.
- Спасибо за кофе, - сказал Таррант, встал и взял свою трость. Взглянув на Модести, он произнес: - Жаль, что эта случайность застала вас врасплох. - И мягко добавил: - Не сочтите за назойливость, но я хотел бы получать от вас отчеты о развитии событий, как только вам позволит время.
- Вы в "Грей д’Альбионе" с Абу-Тахиром?
- Да.
- Мы свяжемся с вами, как только получим сведения от Николь. Это будет довольно поздно ночью.
- Я не будут спать. Равно как и его высочество. Ну, а теперь, моя милая, всего наилучшего.
Когда Таррант удалился, в квартире воцарилась тишина, которую нарушало только насвистывание Вилли в маленькой спальне, где он распаковывал свои вещи.
- Как руки? - спросил Хаган Модести.
- Через несколько часов будут в полном порядке.
- Наверно, очень больно?
- Ничего страшного.
Он мрачно посмотрел на нее и сказал:
- Извини… Пожалуйста, извини. Но когда я вспоминаю, как та сволочь сидела там и лапала тебя…
- Что за глупости, - перебила его Модести, махнув рукой. - Со мной и не такое бывало. Главное в другом. Мы дали маху. Оба. И ты, и я.
- Ты?
- Ну да. - Голос Модести сделался резким. - Если бы я не… - она повела рукой, - не расслабилась после наших с тобой упражнений, я поняла бы: что-то не так. Позови, пожалуйста, сюда Вилли.
Хаган посмотрел на нее, потом прошел в спальню. Вилли появился в большой комнате. В одной руке у него был тот самый нож, которым он запустил в Диди, а в другой - брусок карборунда. Вилли ухмылялся.
- Жаль, ты не видела того болвана на мотороллере, - весело сказал он. - Вот была умора, Принцесса…
- Минутку, Вилли. Я хочу задать тебе один вопрос. - Она пристально посмотрела на него и спросила: - Ты не хочешь выйти из игры?
Он сразу понял смысл вопроса и не стал притворяться.
- Спокойно, Принцесса, - мягко сказал он. - Просто ты сама еще не все толком взвесила. Но это одно из лучших событий в моей жизни. И Поль молодец…
- Не надо гладить меня по головке, Вилли, - мрачно проворчал Хаган.
- Зачем мне это нужно? - невозмутимо отозвался Вилли. - Ты шлепнулся на ровном месте, приятель. И Принцесса тоже. И со мной такое случилось - незадолго до всего этого. Неприятно, но полезно. Лучше получить хорошую взбучку в первом раунде, тогда, может, это пойдет на пользу, и потом ты будешь драться лучше.
Хаган засопел и попытался что-то сказать, но тут Модести жестом перебила его.
- Тихо. Вилли не шутит. И, наверно, он прав. Модести подошла к окну и выглянула. Взгляд ее был отрешенным. Хаган заметил, что постепенно она стала успокаиваться, приходить в себя. Черты лица сделались мягче. Она вздохнула и снова повернулась к Полю и Вилли. На ее лице появилось нечто похожее на улыбку.
- Вилли прав, - повторила она. - Отныне будем осторожнее. И пора отсюда съезжать, Поль. Если Пако тобой заинтересовался, это уже плохая база. Ты не можешь отыскать для нас какую-нибудь виллу за городом? В Био или Валорисе?
- Конечно, могу. Только на это уйдет пара часов. - Хаган внезапно почувствовал облегчение. Большая черная туча, висевшая над ним, рассеялась, хотя он не мог понять, как и почему это произошло.
Вилли перестал точить нож. Он подошел к портрету Модести и, поджав губы, стал его разглядывать.
- Пора заканчивать, Поль, - сказал он. - Получилось неплохо. Очень даже неплохо. - Он подался вперед и, чуть не касаясь холста пальцем, показал на изображение ляжки. - Видишь, Принцесса, - с восхищением заметил он, - там даже есть шрам от той пули, которую я тогда из тебя вытащил.
Глава 9
Николь сидела за туалетным столиком и смотрелась в зеркало в золоченой раме. Она скорчила своему отражению рожицу.
По другую сторону большой неубранной постели стоял Пако и надевал кобуру, из которой торчала рукоятка пистолета.
Это была большая спальня, обставленная с той безвкусной роскошью, на которую так падки разбогатевшие представители организованной преступности.
На Николь была розово-голубая ночная рубашка с большим количеством разных бантиков и оборочек. Она терпеть не могла этот наряд, но того хотел Пако. На ней также были чулки, которые она тоже ненавидела, но и этого требовал Пако. Сейчас он надевал смокинг. Это был крупный мужчина с полным, одутловатым лицом. Он обогнул кровать, подошел к Николь, положил руки ей на плечи и наклонился, чтобы поцеловать. Она поглядела в зеркало и улыбнулась.
- Николь, голубка, тебя что-то беспокоит? - В его глазах появилась тревога. - Сегодня ты просто не похожа на себя. - Он покачал головой с видом крайней озабоченности.
Николь представила себе свою маленькую спальню и Вилли Гарвина и тут же выбросила эти видения из головы.
- Все нормально, Пако, - вздохнула она. - Только я немножко беспокоюсь насчет моей бабушки в Гренобле. Она себя что-то плохо чувствует.
- Ты добрая душа, Николь, - сказал Пако, и глаза его сделались влажными. Этот жестокий человек отличался почти безграничной сентиментальностью. - Мы всегда должны помнить о стариках. Вот, например, моя бабушка…
Он судорожно сглотнул, посмотрел на часы и сказал:
- А, мне надо отлучиться по делу. Но ты отдохни, а я приду, когда ты будешь одеваться к выступлению.
Пако дотронулся до ее попки, потом вдруг ущипнул что было силы, издав глухое хихиканье. Николь послушно пискнула, потом погладила его по щеке, думая, как было бы здорово вцепиться в эту гнусную рожу ногтями.
Все еще посмеиваясь, Пако подошел к двери, обернулся, послал воздушный поцелуй. Как только дверь за ним закрылась, Николь перестала улыбаться. Потирая пострадавшую попку, она угрюмо уставилась на себя в зеркало.
Потом Николь пожала плечами и прошептала:
- Извини, Вилли, но номер не прошел. Он ничего не рассказал. Но и удовольствия от меня сегодня тоже не получил.
Пако шел по широкому, устланному ковром коридору. На стене висели две картины, в углублении стояла копия роденовского "Поцелуя". На одной картине маленькая девочка в длинной ночной рубашке сидела на коленях у няни и читала молитву. На второй - французский кавалерист эпохи первой мировой войны склонился над умирающим конем среди сражения. Подпись гласила: "Прощай, мой друг".
С задумчивым видом Пако вышел в маленький вестибюль, где имелись многочисленные двери, а также еще один коридор, под прямым углом к первому. Там, у позолоченного столика, сидел человек и читал газету. Рядом с чугунной вазой с искусственными цветами стояла маленькая урна. Пако коснулся ее рукой и вздохнул.
- Пепел бедняги Жозефа, - сказал он. - Всегда надо помнить о старых друзьях, Морис.
Человек с газетой равнодушно пожал плечами. Пако покачал головой.
- Напрасно он вынудил меня убить его, - грустно молвил он и, войдя в одну из дверей, оказался в своем кабинете. Это была длинная комната, загибавшаяся в конце, напоминая букву "Г". Пройдя по белому ковру, Пако сел за инкрустированный стол, выдвинул ящик. Оттуда он извлек блокнот, а также маленькую красную книжечку.
Минут десять Пако сосредоточенно зашифровывал сообщение. Затем он встал и прошел в соседнюю комнату, где находился передатчик, у которого сидел человек с наушниками на шее и читал книгу в яркой бумажной обложке.
- Когда следующий сеанс, Пепе? - спросил Пако. Тот глянул на часы в передатчике.
- Через пять минут. Они будут нас слушать в двадцать три ноль ноль.
Держа в руках розовый листок с радиограммой, Макуиртер с комично-набожным видом шествовал по коридору за цепочкой монахов. Дойдя до конца, монахи свернули к кельям, где им было положено находиться ночью под присмотром вооруженных людей Габриэля. Макуиртер же прибавил шагу и направился в апартаменты покойного настоятеля.
Габриэль сидел за столом и с карандашом в руке изучал бумаги в красной папке.
- Гермес спешит, вестник богов, - провозгласил Макуиртер, помахивая листочком. - В высшей степени интересное сообщение от нашего друга Пако.
- Погодите. - Габриэль сосредоточенно читал. Макуиртер надул губы и стал медленно прогуливаться по узорчатому ковру. Прошло две минуты. Габриэль закрыл папку. - Только коротко, - сказал он.
Макуиртер положил перед ним листок.
- От Пако, - сказал он. - Похоже, некая молодая особа, хорошо известная Пако, проводит разведку в его епархии. Упоминала Габриэля и говорила об алмазах. Пако полагает, что кто-то навел ее на след, и спрашивает, не надо ли выяснить кто.
Габриэль откинулся на спинку кресла, уставясь бесцветными глазами на Макуиртера.
- Пако может поступить разумнее, - сказал он. - Мы охладим пыл тех, кто сует нос не в свои дела. Передайте Пако, пусть убьет эту молодую особу сегодня же.
- Есть. - Макуиртер взял листок, что-то записал на оборотной стороне. - Итак, приказ поступил в двадцать три тридцать.
- Это все? - спросил Габриэль. - Есть сведения от других агентов? Что происходит?
- Только то, что запланировано. Калонидес провел первую репетицию. Получилось на пять минут дольше, чем требуется, но он не волнуется. Как-никак это первая проба.
- Хорошо. Передайте мое распоряжение Пако.
- А что, если он заартачится? Как-никак это девица, с которой он спит.
Габриэль взял другую папку и, покосившись на Макуиртера, сказал:
- Пако не заартачится. Он получит удовольствие. Я его хорошо знаю. У него будет повод пролить слезу. Он это обожает.
Двадцать минут спустя Пако расшифровал приказ Габриэля в своем кабинете. Он медленно поднес к листку спичку и смотрел, как тот превращается в пепел. Он подумал о Николь, о ее теплом мягком теле под ночной рубашкой, о длинных ногах в чулках с подвязками…