– Татьяна Леонардовна, вы говорили, что Макс приехал в апреле?
– Да, помнится, в Межапарке еще был снег. По-моему, начало апреля.
– Как он был одет?
– Можно сказать, по-зимнему. Большая мохнатая шапка. Куртка из нынешних модных. Ну, а потом он все это бросил, стал носить Витины вещи. Его рубашки, джинсы, обувь.
– А куда же делись те, зимние вещи?
– С ними было так. Макс сам завернул их в старые газеты и запихнул на антресоль в передней, сказал, чтобы я не трогала, он их продаст. А потом уехал срочно, сказал – хлопотать.
– Ну, и где они сейчас? – опять спросил молодой помощник Александра Степановича: лейтенант Лактионов заочно оканчивал юридический, готовился стать следователем. "Пусть подключается к работе, – думал Савин, – пусть практикуется, когда есть возможность".
– Они там же, в передней, на антресоли. Вам они нужны? В ванной стоит лесенка, можно ее взять.
К дверцам антресоли была подставлена комнатная стремянка. Алеша, раскрыв дверцы, подтянулся на руках и до половины втиснулся в темную глубину. Черный нейлоновый квадрат вызвал удивление обоих понятых.
– Но это же не куртка! – воскликнул один из них – старичок, вдруг осознавший значительность своей роли. – Это даже не похоже на куртку!
– А вот мы сейчас проверим. – Майор встряхнул кусок нейлона. Из него вытряхнулись рукава, обозначился воротник, от которого вниз шла темная застежка-"молния". Под левым рукавом майор нашел резиновый клапан, такой же, как на спасательных жилетах. Начал в него дуть, нейлон стал раздуваться, постепенно приобретая форму куртки пятьдесят второго или пятьдесят четвертого размера.
– Все равно это не зимняя куртка, – не сдавался старичок. – Надувай не надувай, в ней же холодно!
– Это вам будет холодно, если вы наденете ее на себя, – с усмешкой, адресованной кому-то третьему, сказал майор. – А мне, если я увижу вас со стороны, будет казаться, что вам тепло... Ишь, изобретатели!
Старичок ничего не понял, смутился и замолчал. В темном прямоугольнике антресоли показалось круглое лицо Алеши Лактионова:
– Александр Степанович, ловите шапку!
Майор Савин предъявил шапку понятым. Попросил осмотреть внимательнее. Опять старичок понятой удивился:
– Поди ж ты... Такой пушистый малахай, а сожмешь – в карман засунуть можно... Вот что значит заграница!
Майор неожиданно улыбнулся.
– В самую точку попали! Заграница хитра. Но и мы, как видите, не лыком шиты.
Когда они прощались с понятыми на лестничной площадке, бойкий старичок заговорщически подмигнул майору, придвинулся к нему вплотную и сказал, кивнув на дверь:
– Сынок-то... на маму так орал. Я сам слышал, как она плакала.
"Мама снилась мне в длинном белом одеянии..." – вспомнил Александр Степанович.
30
Прежде чем вместе с лейтенантом Лактионовым покинуть Ригу, Савин позвонил по междугородному. Служебные часы уже кончились, но полковник Сторожев был у себя.
– Только что вернулся с бюро горкома, – сказал он после обмена приветствиями. – Решил забежать сюда, узнать, какие новости. Начинайте с самых важных.
– Важная новость одна. Нашлись вещи Арвида. Шапка и куртка.
– Где?!
– У Серфика на квартире. Он в таком виде приехал в Ригу к матери. Тогда, в апреле.
– Видимо, "Арвид" было кодовым именем агента для экипажа шхуны. Сам Серфик мог этого имени и не знать. "Евангелист", не желая раскрывать "бородача", назвал Бергманису это имя...
– Виталий Иннокентьевич, как он, дурак, не уничтожил улики-вещи?
– Ну что ж. Ответ тут может быть только один: стопроцентная уверенность в том, что он, ловкач и хитрец, сделает свое дело прежде, чем мы нападем на его след. Вы едете поездом?
– Да.
– Жду с докладом утром.
Утром майор Савин, захватив с собой лейтенанта Лактионова, явился на доклад. Виталий Иннокентьевич расхаживал по кабинету, довольно потирая руки. Он был в хорошем настроении.
– Ну, что у вас еще?
– Вот что интересно, товарищ полковник, мать Серфика упомянула имя адвоката Шервуда Джерри...
Полковник усмехнулся.
– Любопытная личность. Человек ЦРУ, и не скрывает этого. Официально Шервуд Джерри – адвокат одного бостонского благотворительного общества. Основное же поле деятельности – скандинавские страны, где, по его утверждениям, адвокат следит за правильным использованием пособий, полученных нуждающимися студентами. Живет он в Бостоне. В Европе постоянного адреса не имеет.
– Если вспомнить, что тренер Бергманиса тоже был американец, тогда... – начал по своей привычке размышлять вслух майор Савин.
– ...тогда, – подхватил полковник, – есть основания думать, что операцию готовила главная империалистическая разведка, то есть ЦРУ. Кое-что по этому поводу может сообщить агент Дерякин. Но он знает немногим больше, чем Бергманис. Попробуем утвердиться в нашем предположении, исходя из собственных данных. Будем опровергать! Как говорил Оскар Уайльд: "Чтобы утвердиться в истине – опровергайте ее!"
– Что-то уж очень мудрено, товарищ полковник.
– Ничего мудреного! Вы предполагаете, что переброску агентов через границу организовало ЦРУ? Докажите, что это не так!
– Мое первое возражение – очень далеко от США, – сказал майор Савин.
– Отклоняется. Известно, что ЦРУ стремится проникнуть во все уголки планеты.
– Операция для ЦРУ слишком малозначительная, – заметил Алеша Лактионов, вспомнив "бородача" в компании на пляже.
– Отклоняется. Заполучить в свои руки списки чужих агентов – заветная мечта всех капиталистических разведок и, конечно же, ЦРУ.
– Далеко не все страны разрешают американцам хозяйничать на их территории, – нашел еще одно возражение майор.
– Отклоняется, – отрезал полковник. – Такие эмиссары, как Шервуд Джерри, разрешения не спрашивают.
Вся картина представляется мне следующим образом, – продолжал полковник. – О гитлеровских списках в Янтарном спецслужбы скорее всего знают давно. Знают истинную цену спрятанных там документов – не в долларах, а в душах. Но по каким-то причинам планы изъятия документов остаются в замороженном состоянии. Люди "адвоката Шервуда Джерри" узнают, что живущий на одном из скандинавских островов эмигрант побывал в гостях у сестры в том самом районе СССР, который их интересует. Эмигрант Бергманис подвергается соответствующей обработке. Его сравнительно легко удается опутать. Однако при этом выясняется, что доверить операцию Бергманису нельзя: начисто отсутствует необходимая лютость, и вообще он серый человек. На время Бергманиса оставляют в покое.
Вскоре в поле зрения попадает невозвращенец – а разведки интересуются каждым таким субъектом, – который охотно становится агентом. Новый агент молод, изворотлив, нагл, корыстолюбив. Сбежал только в прошлом году, и в его памяти свежи названия улиц, учреждений, фамилии людей, он еще не потерял ощущения контакта с тем миром, который бросил. Это чрезвычайно ценно. Но вот беда: его тоже еще не успели забыть! У людей еще свежи в памяти обстоятельства, при которых он остался за границей. Несмотря на это, агента номер два не бросают. С ним возятся, его здесь же, в Европе, в "частной спортивной школе" обучают нескольким зверским приемам из арсенала "кожаных воротников", или, иначе, "дубовых загривков", – так на жаргоне ЦРУ зовется морская пехота.
Оружия агенту не дают. На случай провала сочиняют душещипательную легенду: сын, совершивший ошибку, не вынес разлуки с горячо любимой матерью и тайком вернулся, чтобы повидаться с нею. Мы с вами наверняка еще услышим о слезных статьях, которые появятся в западной печати, когда спецслужбы узнают, что их ловкач арестован. Эти статьи, обвиняющие большевиков в "душевной черствости", я уверен, уже написаны и только ждут своего часа.
Словом, все было продумано, подготовлено. Осталось нерешенным одно: с какими документами появиться агенту в СССР?
И тогда авантюрист Макс Дерякин пришел на помощь своим хозяевам, сказав, что месяц-два может жить по паспорту своего сводного брата, имеющего с ним большое внешнее сходство. Он же предложил, видимо, и свой вариант "ухода" из СССР после осуществления "блицоперации" – на паромном теплоходе, с помощью школьной подруги-экспедитора.
Таким образом и была создана группа "Бергманис – Серфик". Группа, в которой один агент был строго законспирирован, а другой "обрекался на заклание". Данный способ переброски агентов через советскую границу не нов: к нему в свое время несколько раз прибегал небезызвестный Борис Савинков. Границу переходит вооруженный отряд. Завязывается бой, во время которого агент уходит вперед, а остальные откатываются назад или гибнут.
В Янтарном у агента номер два неожиданно возникает осложнение. Проворовался и сидит тот, кто должен был обеспечить адрес. Но осложнение благополучно – с точки зрения агента! – ликвидировано. Адрес женщины, у которой находится ящик с документами, – в руках. В ту же ночь агент навещает вдову. Предлагает ей большие деньги. Неудача: списки переданы Бронниковой. Агент, конечно, здесь применяет кое-какие приемы: вдова Маркевиц не хочет раскрывать Бронникову, но ей приходится это сделать. Больное сердце Маркевиц не выдерживает.
Агент спешит к Бронниковой. И у Бронниковой неожиданная удача! Ну, а дальше закономерные провалы. Уж больно спокоен и нагл "бородач" – прямо-таки непрофессионально.
Вообще на всем этом деле лежит печать этакого "арапства". Операция, сразу видно, была построена в расчете на быстроту и нахальство. Она была авантюрной в самом неприглядном значении этого слова.
"...Подонок, именно подонок, корыстолюбивый, наглый и жалкий человечишка", – вдруг отчетливо подумал майор Савин.