- Я получил степень в области экономики, но гораздо дороже мне то духовное богатство, которым ваша страна соизволила меня одарить. Именно в те годы я научился испытывать определенного рода любовь к совершенно посторонним для меня людям… ах да, я опять говорю о монархии.
Пангсапа чуть заметно склонился в мою сторону и отчетливо прошепелявил:
- Мне будет искренне жаль, если через несколько недель, а точнее двадцать девятого, случится нехорошее.
- Вам может предоставиться возможность предотвратить это.
- Воспользуюсь непременно.
- Все, что я хочу знать: где сейчас находятся профессионалы? Присутствует ли кто-то из них сейчас здесь? В Бангкоке?
- Профессионалы?
Я поднялся с подушек и прошелся по комнате. Должно быть, намек был недостаточно ясный.
- Ломан приходил к вам?
- Мне незнакомо это имя.
- А от кого вы узнали, что я приду?
- Мне никто ничего не говорил.
Я остановился и посмотрел на Пангсапу сверху вниз.
- Может быть, перейдем на ты? Пангсапа, ты не ждал меня?
- Не раньше, чем ты позвонил. - Он сидел как маленькое черное изваяние, на лице-маске жили одни только по-кошачьи желтые глаза.
- О'кей, Пангсапа, - сказал я. - Так что ты там говорил о твоей немеркнущей любви к монархии и королевской фамилии?
Он терпеливо объяснил:
- Не забывай, что весь город уже начал подготовку к этому визиту, назначенному на двадцать девятое. Полиция и службы безопасности необычайно активизировались. Ни для кого не секрет, что ждут беды - беды весьма определенного рода. Зачем бы еще ты ко мне пришел? Нужна информация, я понимаю.
- Ты никогда меня не видел раньше, - сказал я.
- Но ты уже бывал в Бангкоке.
Я вынужден был согласиться. Все равно. Пангсапу мне указали в качестве источника информации, а каким же источником информации он мог быть, окажись вдруг, что ему неизвестно о том, чем я занимался в Бангкоке два года назад? Однако я наседал.
- Тебе уже приходилось вступать с нами в контакт?
- Я знаю человека по имени Паркис.
- Что ж, отлично, - Паркис работал в Лондоне, в Центре. - И все-таки продолжим о профессионалах. Мне нужно знать схемы их передвижений.
Пангсапа выглядел озадаченным.
- Мне не совсем понятно, кого ты подразумеваешь под профессионалами…
- Я имею в виду Винцента… Сорби… Куо… Грек по кличке Живчик… Хидео… этот мафиози, как его…
- Зотта.
- Вот-вот, Зотта.
Я снова вздохнул с облегчением. Он не отрицал, что знает Зотту. Сейчас, после того, как в результате гибели Примеро канал в Буэнос-Айресе оказался блокирован, мафия основную часть своего товара из Бангкока отправляла через Неаполь на Ресифи. Зотта выступал в этом главной фигурой. Пангсапа не мог его не знать. Это был его бизнес.
- Зотта сейчас в Ресифи, - сказал он, - забудь про него. - Он неожиданно встал, и сделал это без всяких видимых усилий, не вынимая рук из складок длинного черного балахона.
- Винцент?
- В афинской тюрьме. Его ребята, конечно, уже работают и вскоре освободят его, но в три недели им не уложиться. Плохо организованы.
- Сорби?
Показались руки Пангсапы, неожиданно белые на фоне черного одеяния.
- А кто-нибудь когда-либо знал точно, где находится Сорби?
- Куо? Хидео? Грек?
- Дай мне немного времени, и я сам с тобой свяжусь. Я понимаю, эта информация имеет для тебя большую ценность.
- Зависит от обстоятельств. Посмотрим. - Лондон в таких вопросах всегда занимает очень четкую позицию: если отправился за покупками - торгуйся, где можно.
- Договориться никогда не поздно, - Пангсапа пожал плечами. - Где я тебя найду?
- Отель "Пакчонг".
Когда мы шли к выходу, я заметил, что вода в аквариуме опять стала чистой - сработали фильтры, - и окрашенный во все цвета радуги шестидюймовый убийца остался после недавнего боя в гордом одиночестве. Еще один профессионал.
Прошло два дня, и я приготовился доложить Ломану, что от задания отказываюсь. Не мой профиль. Пусть этим занимается Безопасность. Город кишел их людьми. Любой из них мог справиться с этим делом гораздо лучше меня, они знали, по какому сценарию проходят подобные вещи, и они были специально на них натасканы.
К Пангсапе я пошел потому, что в один прекрасный день я мог оказаться в Бангкоке на настоящем задании и тогда бы он мне, конечно, понадобился. В том, что я спрашивал его о схемах передвижения профессионалов, не было ничего страшного или лишнего, потому что мне всегда лучше знать, где такие люди находятся. Но если верность и надежность его источников соответствовала оценкам Ломана, то он бы уже вышел на меня в любом случае. Хоты бы только для того, чтобы сообщить, где кто находится. Уж он-то знал, что задержись он чуть-чуть, пусть информация и отрицательная, как из Лондона тотчас же донесется нетерпеливое покашливание. То есть, по всей видимости, никакой информации он не собрал.
Ничего не вышло. Дело не вырисовывалось. Не имея практически никакого официального прикрытия, никакой легенды или чего-то в этом роде, я бесцельно слонялся по городу. Сколько я ни проверял, нет ли за мной хвоста, ничего не обнаруживал. Чем я занимался, куда ходил - никому не было никакого дела.
Я знал, как получилось, что Ломан меня сюда вызвал. Это было типично для него. На вопрос, кто втянул Бюро, он мне так и не ответил. Он сам и втянул - подсунул этот заранее бесплодный план Паркису и остальным, а исполнителем выбрал меня. Говорил, наверное, много и убедительно. В основу плана с самого начала легла ложная посылка, мнимая угроза. Никто, планирующий покушениё на деятеля такого уровня, не станет заранее предупреждать об этом. Подобное извещение только насторожит силы Безопасности, и больше ничего. Именно так и получилось, кстати. Безопасность уже наготове: ждет и готова отразить любую вылазку любого психопата. Впрочем, в этом есть определенный смысл - в толпе, окружающей государственную шишку такой величины, психопаты найдутся. Вспомнить для примера визит папы римского в Нью-Йорк в шестьдесят пятом. Восемнадцать тысяч полицейских несли дежурство в особом режиме, пути следования прочесывались специальными подразделениями, снайперы посгоняли с крыш всех голубей, а почему? Да потому, что несколько анонимных фанатиков, тронувшихся на религиозной почве, написали в отправили по почте два или три письма.
Обычная работа. Рутина. Бюро никогда не занималось такими вещами; оно создавалось для проведения особых операций. Какого черта они послушались Ломана?
Я попробовал выйти на него через Сой-Суэк-3, но он не показывался там со дня моего прибытия. Тогда я пошел в посольство и спросил, где находится "номер шесть". Он говорил, что это можно.
Молодой человек посмотрел на меня несколько обеспокоенно.
- Номер шесть?
- Да.
- Там должна быть мисс Мэйн, не так ли?
- А должна ли?
- Прошу вас, присаживайтесь.
Он изящно протанцевал мелкими прискоками к двери соседнего кабинета, не спросив даже моего имени. Я стоял и следил за ним взглядом.
Если только Ломан окажется там, в шестом номере, я ему в лицо выложу, что знаю, зачем он втянул в это дело Бюро, а потом и меня. Интересно будет видеть реакцию.
Мальчик из Хэрроу вернулся обратно и провел меня по коридору в соседнюю комнату. Табличка на двери гласила: "Атташе по культурным связям". Я сидел один минут пять, потом вошла девушка… или женщина… черт, никогда не угадаешь их возраст.
- Чем могу помочь?
- Подскажите, где находится номер шесть.
Она смотрела на меня долго. Я не возражал. До посольских доходит всегда самое быстрое через несколько дней. Это даже располагает.
- В данный момент там никого нет. Может быть, я смогу что-то сделать?
- Вы - атташе по культурным связям?
- Его секретарь.
- Видите ли, этот школьный отличник, должно быть, позабыл арифметику. Мне нужен номер шесть, если для вас это пустой звук, то мне бы хотелось видеть человека по имени Ломан.
- Мистера Ломана здесь нет.
- О Боже! За что такое наказание! Хорошо, если вы его все же увидите, передайте: я весь день с обеда пытался с ним связаться, и, поскольку ситуация складывается таким образом, сегодняшним же вечерним самолетом я вылетаю в Лондон. Договорились?
Что-то я разболтался. Недисциплинированное поведение. Лоури не одобрил бы.
- Пожалуйста, обождите минутку.
У нее была чудная походка. И чистый приятный голос. Это смягчало и успокаивало, и я подумал: может быть, за этим ее и посадили?
Не дать человеку взорваться, когда все организовано из рук вон плохо.
Следующий вошедший в кабинет был мужчина. Девушка где-то осталась. Он прикрыл за собой дверь и протянул руку.
- Стул не желаете?
- Ладно, - сказал я. - Давайте ближе к делу, - и бросил на стол свои документы. Намечающаяся на двадцать девятое заваруха им всем, похоже, сдвинула мозги; не удивлюсь, если за послом и в туалет ходит охранник.
Теперь я понял, почему никто не интересовался, кто я такой. Имена ничего не значат.
Он быстро пролистал мои бумаги.
- Значит, вы базируетесь в… где точно? - На второй странице ему, очевидно, что-то не понравилось. Он смотрел на нее и как будто ничего не видел, поэтому я пояснил:
- Уайтхолл, 9. Группа взаимодействия. В распоряжении Ловетта.
- Ах да, Ловетт. Как он, кстати? Здоров? - Он подтолкнул ко мне портсигар. - Курить будете?
- Спасибо, он в порядке. - Чтобы сэкономить время, дальше я продолжал сам, не дожидаясь его вопросов: - На прошлой неделе он был в Риме, по делу Карозио; в Лондоне его сменил Билл Спенсер. Из ваших участвовали Симмз и Уэстлейк. Они…
- Да-да, все правильно, но я полагал, и вы тоже…
- В паспорте у меня стоит "Париж", разве нет?
Придвинув портсигар к себе, он закурил.
- Надолго в Бангкоке?
- Нет.
- Нет?
- Если Ломан не объявится, улетаю сегодня же ночью.
- Он будет только завтра.
- В таком случае передайте ему от меня привет и заверения в горячей любви. - Я встал и протянул руку за документами. Он посмотрел на меня, прищурившись, и улыбнулся.
- Признаться, я удивлен, что вы не останетесь.
- Зачем я нужен? Прекрасно обойдетесь без меня.
- Если не возражаете, я попрошу мисс Мэйн проводить вас.
- Я знаю дорогу.
На улице было сущее пекло, и до "Пакчонга" я взял велорикшу. О Ломане старался не думать. Тот, кто исполняет обязанности направляющего директора, ни в коем случае не имеет права втихаря смотаться, а уж тем более допустить, чтобы оператора начала проверять Безопасность.
В отеле - не прошло и двадцати минут, как я приехал - мне позвонили снизу и сказали, что ко мне пришли, но свое имя гость назвать отказывается. Пришлось спуститься. Не люблю принимать в номере личностей без имени.
В вестибюле отеля "Пакчонг", от входа и до фонтана во внутреннем дворике, сооружен красивый сводчатый проход из шпалерной решетки, какие в Бангкоке можно увидеть почти везде. Вот там-то она и стояла - вполоборота, на шею от головы падала тень - и смотрела прямо на меня. Глаза следили за мной холодно и внимательно, как раньше. Легкая одежда из "шантунга", желто-коричневые простые туфли и никаких драгоценностей.
Пока я пересекал мозаичный узор на полу, она чуть заметно поворачивала голову. В холле стояла тишина, поэтому она заговорила приглушенно.
- Могу я использовать твое имя?
- Его никто не знает.
- А псевдоним?
- Кому какое дело?
- Я пришла извиниться, Квиллер. Должна была узнать тебя в посольстве.
- Меня не часто узнают секретари атташе по культурным связям. Их тип скорее - Йехуди Менухин.
- Два года назад я была совсем близко от Рама IV.
Вблизи я заметил - у нее было что-то не так с лицом, точнее с его левой половиной. Словно бы не хватало симметрии. Кожа выглядела безупречно, но так… так, словно над ней кто-то очень хорошо поработал.
- Откуда ты? - спросил я. - Эм-Ай-6?
Она не ответила. Пропустила мимо ушей.
- Но не Безопасность, - сказал я.
- Нет. - Сумочка, из такой же кожи, что и туфли, перешла из одной руки в другую. - Я хочу всего лишь принести наши извинения. Тебе наверняка непривычны подобные унизительные проверки.
Я рассмеялся почти натурально.
- Ты изумишься, если узнаешь, к каким унижениям я приучен. - Наряду с Дьюхерстом и Комингсом мое кодовое личное дело помечено особым значком - "девяткой": пытки переносит стойко.
- Выпьешь со мной?
- Нет. Задерживаться не могу. Говорят, ты сегодня вечером нас покидаешь?
- Да.
- Счастливого пути.
Я смотрел, как она шла по мозаике. Немногие женщины способны идти такой походкой, зная, что за ними наблюдает мужчина. Впрочем, на такую походку вообще способны немногие.
Поднявшись к себе, я сложил вещи. Принести извинения? Эта идея вряд ли родилась бы в ее головке. Зачем-то они хотели убедиться в моем действительном физическом присутствии в отеле "Пакчонг". Но это можно было осуществить иными, куда лучшими способами. Интересно.
Да наплевать на них. Номер моего рейса - 204.
В тот день еще было только одно событие - позвонил Пангсапа и попросил к нему заехать.
Час был поздний, стемнело, но большинство магазинов и не думали закрывать на ночь. Витрины уже начали украшать разноцветными флажками и оправленными в золотистые рамки портретами Важной Персоны.
Остановив велорикшу в нескольких сотнях метров от дома на Клонг-Чула-роуд, я прошелся пешком вдоль реки по спадающей вечерней жаре. Пангсапа вышел ко мне сразу же.
- Имеющаяся для вас информация, - сказал он, - стоит примерно пятьдесят тысяч батов.
Я подумал, что слишком поздно, но промолчал. Забавно было бы сейчас выдоить эту сумму с расходного счета Ломана. И пусть бы потом в Лондоне они его поджаривали.
- Пятьдесят тысяч, - повторил я. - О'кей.
- Можете гарантировать оплату?
- Устно - да.
- Вашего слова мне достаточно.
И тут я понял - приходить не стоило. Сумма оговаривалась немалая, значит, и информация будет соответствующая, а я не хотел ее, не хотел ввязываться.
Тихо и спокойно Пангсапа сказал:
- Три дня тому назад один из профессионалов пересек Меконг и проник в Таиланд со стороны Лаоса. Сегодня вечером он прибыл в Бангкок.
- Кто из них?
- Куо. Монгол.
Все. Больше я с этим ничего не мог поделать.
Глава 4
СПЕЦИАЛИСТЫ
"Профессионалы" - это специалисты, и каждый из них использует свой собственный метод. Сорби душит, но никогда - руками; почти всегда это нейлоновый чулок, реже - шнур. Он развратен и, как правило, находит себе работу в ночных клубах европейских столиц. Называет себя "частным оператором": половина его жертв - женщины, заказы он получает от людей состоятельных или занимающих высокое положение. Как те, так и другие одинаково не желают разоблачения. Именно Сорби стоял за нашумевшим и попавшим в июне 64-го на страницы всех парижских газет "Делом голубой комнаты" (мадам Латрелль-Вуазэн) и за "Делом автострады ангелов" в 65-м в Милане, повлекшим за собой отставку трех членов итальянского правительства (разумеется, клиент Сорби вышел из воды сухим). Таким образом, Сорби вступил в контакт с политиками и сейчас, по разговорам, берется и за политические дела, ибо гонорары в этой сфере изрядно повысились.
Живчик, грек, использует нож. Он совершил до сих пор только два убийства. Оба имели политический характер и были настолько важны и так чисто выполнены, что в одном случае (лидер "промежуточного" боливийского кабинета) официальной версией так и осталось самоубийство. Грек не падок на деньги, его привлекают дела, громкие, подолгу не сходящие с передовиц. Говорят, что где-то в Аргентине и в Венесуэле он владеет пятнадцатью тысячами акров земли в ключевых для развития этих стран районах, но доживет ли он до той поры, когда сможет насладиться своими земельными угодьями, - большой вопрос, потому что, как сказал мне Пангсапа, Живчик капитально сидит на игле.
Винцент в работе необуздан и непредсказуем, ему никто не доверяет. Зато он отличается исключительным упорством и настойчивостью. Если ему названо имя, можете не сомневаясь считать этого человека покойником. Он использует все, что попадется, окажись то пистолет, нож, яд, бомба или, в крайнем случае, голые руки. И недорого берет, а по некоторым слухам - не требует оплаты вовсе (стоял за государственным переворотом в Египте, когда подполковник Ибрагим был найден в своем "кадиллаке" на дне Нила - на машину наткнулся ковш землечерпалки).
Хидео, японец, знает дело в совершенстве. Работает эффективно на сто процентов. Предпочитает аэрозоль цианида - возможно, на него повлиял "клинический" успех кэгэбэшника Богдана Сташинского, признавшегося в, 61-м в убийствах Ребета и Бандеры (лидеров украинских эмигрантов), осуществленных в Мюнхене четырьмя годами ранее. На счету Хидео три политических убийства высшего уровня, включая уничтожение турецкого посла в Объединенном Королевстве, известное под названием "Дело золотого карандаша". Золотой карандаш, принадлежащий жертве, нашли на тротуаре Керзон-стрит, и это привело к обнаружению тела в покинутом водителем такси на Уоллас-Мьюс. Хидео питает слабость к технике, во всей Японии ни у кого нет более сложной и искусно выполненной модели железной дороги.
Зотта. Он - сын одного из членов мафиозной группы, первоначально называвшейся "Компания "Смерть"". Его конек - это миниатюрные взрывные устройства. Как он утверждает, его оружие действует настолько "личностно направленно", что, если оно установлено верно, в строго определенном месте, то убийство происходит абсолютно чисто, без какого-либо вреда для окружающих. Большая доля правды в этом безусловно есть - когда Шерман Уиллз, президент крупнейшего акционерного банка "Чартер энд Эквити Бэнк", снял в комнате заседаний совета колпачок с авторучки (1963, Нью-Йорк), заседание так и не состоялось и никто, кроме него, не пострадал. А год спустя, когда единокровный брат короля Риада Али, отплыв от Дамаска на королевской яхте, решил побриться и включил электробритву, все прошло столь гладко, что в его отдельной каюте не вылетело ни одно стекло. Зотта, как и Хидео, очень хорошо мыслит технически, но гораздо менее стабилен. Когда он умрет, много женских слез не прольется.
Они все - профессионалы, специалисты своего дела, и у каждого свой метод.
Куо использует огнестрельное оружие.
Пангсапа мне очень понравился. Он послал со мной человека - маленького суетливого индуса, - чтобы тот помог мне найти монгола Куо и показал его. Индус все время кого-то боялся, то ли меня, то ли Пангсапы, то ли кого-то еще.