VII
Джон Бриггс видел, как в вестибюле кафе к Олегу Давыдову подошли трое неизвестных. Потом Сократ, с санкции которого проводилась эта операция, имевшая целью еще раз проверить Аргонавта, восхищенно прищелкнул языком, когда бывший штурман теплохода "Вишера" без особого, кажется, усилия отбросил от себя всех трех агентов.
Невольное восхищение быстро сменилось опасением за возможные последствия непредвиденного поступка Олега. Конечно, сейчас ему ничего не стоит уйти от этих недотеп… Но только куда он уйдет? Бросится искать его, Бриггса? Это поломает весь план операции, ее психологическая часть будет провалена. Выскочит на Бродвей и помчится по улице? Но куда ему бежать… Давыдов впервые в Нью-Йорке. Ему и невдомек, что любой полицейский, увидев бегущего человека, примет его за бандита и, не задумываясь, разрядит в него кольт 45-го калибра.
Сократ облегченно вздохнул, когда увидел, что Давыдов сдался, и трое молодцов, едва пришедших в себя от молниеносной трепки, которую задал им русский штурман, надели на Олега наручники и увлекли его на улицу, где сели в серебристый "континенталь".
Едва автомобиль отошел от подъезда, Джон Бриггс направился к машине, которая ждала его, и прямым маршрутом помчался на конспиративную виллу ЦРУ, куда более кружным путем должны были привезти Аргонавта. Еще одна машина, с Эдди Картером, шла следом за "континенталем". Из нее Картер сообщал по радио о передвижении группы захвата.
Предложение еще раз проверить Олега Давыдова исходило от Рутти Лаймесона. Он адресовал его самому мистеру Ларкину, а тот спросил совета у Джона Бриггса, когда Сократ докладывал ему, что они готовы вылететь в Соединенные Штаты.
– Вообще-то у нас нет оснований сомневаться в Аргонавте, – сказал Бриггс. – Но проверка, наверное, не помешает, мистер Ларкин.
– Вот и хорошо, Джонни, голубчик, – оживился на той стороне океана Сэмюэль Ларкин. – Тогда вы на этот случай задерживаетесь в Нью-Йорке на три дня, а я поручу все подготовить. Надеюсь, что твой крестник выдержит испытание, и я буду рад принять вас обоих в Лэнгли.
При встрече с Эдди Картером Сократ познакомился с программой проверки, которую составил шеф нью-йоркского отделения ЦРУ. Начать операцию планировалось на следующий после их прилета день. Агенты Эдди Картера должны были инсценировать арест Давыдова, затем доставить его в тайную резиденцию ЦРУ, представиться сотрудниками ФБР и предъявить Давыдову обвинение в шпионаже в пользу русских.
При этом планировалась проверка Давыдова на полиграфе.
В программе, составленной Эдди Картером, планировалось воздействие на проверяемого русского аппаратом "Электросон", который был разработан Морзе Алленом и Ричардом Рейтером. Аппарат этот подвергал человека электрошоку, имитировал легкое сотрясение мозга и заставлял уснуть. Но стоило увеличить напряжение, электрошок вызывал нестерпимую боль, которая, по мнению изобретателей, заставляла жертву говорить только правду.
Джон Бриггс категорически воспротивился намерениям Эдди Картера применить к Аргонавту этот аппарат.
– Есть указание руководства организации: "Кадровых сотрудников испытанию на этом аппарате не подвергать!" Это не полиграф. Разве вы не знаете, Эдди, что электрошок вызывает стойкую амнезию? А я не хочу, чтобы мой человек лишился такой прекрасной памяти, которую он нам с вами уже продемонстрировал.
– Но ведь он еще не кадровый сотрудник, – возразил Эдди Картер. – Этот ваш парень всего лишь агент…
– Он уже инструктор моей школы, – отрезал Джон Бриггс. – И сам мистер Ларкин имеет на него далеко идущие планы…
– Так он и утвердил эти мероприятия. Я действую с ведома старика Сэма.
– Это недоразумение, Эдди. Свяжите меня с Лэнгли, я буду говорить с шефом.
Спорить с Бриггсом заместитель директора не стал.
– Поступай, как считаешь нужным, мой мальчик, – ласково разрешил Сэмюэль Ларкин. – Думаю, что эти небольшие тесты для твоего парня не сложнее, чем умять за ленчем кусок яблочного пирога. Разделывайтесь с программой поскорее да вылетайте в Вашингтон. Надеюсь, что это небольшое приключение в шпионском стиле только развлечет Аргонавта. Да и вас позабавит. Он мне нравится, этот русский медведь. Вези его на смотрины.
И электрошок для Олега Давыдова отменили.
Собирался Эдди Картер применить к испытуемому и галлюционогены, но понял, что раз Джон Бриггс воспротивился использованию аппарата "Электросон", то будет и против того, чтобы этого русского пичкали наркотиками.
"В конце концов, ответственность за лояльность нового сотрудника нести не мне. Зачем мне упорствовать?" – подумал Эдди Картер и отменил и галлюционогены.
В программе осталось испытание темнотой в абсолютно изолированном помещении, где в мягкой обивке глохли любые звуки и не было никаких источников света. Штурману определили восемь часов этой морилки – как называли специальную комнату цэрэушники. Затем перекрестный допрос в обычной манере. Снова темная камера, но теперь уже со звуковыми эффектами: через запрятанные в стенах динамики в помещение проникали голоса: от леденящих душу воплей до ласково уговаривающих не упрямиться и признаться в собственных грехах таким добрым и милым парням из Федерального бюро расследований. Затем в дело вступал знаменитый детектор лжи… После всего этого Давыдова должен был допросить специалист из управления науки и техники ЦРУ, который обладал способностью внушения, занимался гипнозом.
Сейчас Эдди Картер свернул вслед за серебристым "континенталем" на дорогу, идущую параллельно атлантическому пляжу Кони-Айленда, и сообщил об этом на виллу, где уже находился Джон Бриггс.
Сократ немного нервничал.
"Надо ли было затевать эту канитель? – раздраженно подумал он. – Проклятый квартерон, Рутти Лаймесон, сукин сын…"
– Что они делают?! Что делают, черт побери! – взорвался динамик голосом Эдди Картера, – предчувствие беды перехватило Джону Бриггсу горло.
Часть третья
ЛОВУШКА ДЛЯ "ОСЬМИНОГА"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
Капитан Эдуард Тююр, начальник пограничной заставы, расположенной на балтийском побережье, находился на радиолокационной станции, когда оператор заметил на экране первую отметку. Не успел он доложить об этом, как появилась вторая, третья.
"Опять та же история", – подумал капитан, связываясь с, дежурным по отряду и докладывая обстановку.
В прошлый раз такие же многочисленные движущиеся цели на экранах РЛС заставили примчаться в этот квадрат пограничный сторожевой корабль. "Громобой" не нашел никаких признаков нарушения морской границы. Он встретил там теплоход "Балтийская звезда", но судно находилось за пределами территориальных вод, в зоне открытого моря, хотя радары "Громобоя" зафиксировали тот факт, что в территориальные воды "Балтийская звезда" заходила. Но в последнем не было ничего предосудительного. Международное морское право предоставляет возможность любому иностранному торговому судну входить в территориальные воды любого государства без особого на то разрешения. Так что Иван Коршун, командир "Громобоя", ничего инкриминировать капитану "Балтийской звезды" не мог. С тем они и расстались, чтоб никогда уже больше не встретиться, ибо намозолившую всем глаза "Балтийскую звезду" по распоряжению мистера Ларкина перегнали в другой бассейн, а ее место заняло специально оборудованное судно.
Оно и приблизилось сейчас к советским территориальным водам.
II
Смерть от руки дочери, хотя и не ведавшей, что творит, подстерегла Брониславу Иосифовну на городском совещании, посвященном работе служб быта в новых условиях перестройки.
Резник-старшей, которая заведовала лучшим в городе ателье, предложили рассказать, как ее закройщики и портные отказались от валовки и успешно делают план, выполняя индивидуальные, часто очень оригинально задуманные заказы.
Бронислава Иосифовна прошла к трибуне – она сидела в президиуме, идти было недалеко – разложила листки, откашлялась и собралась произнести первую фразу.
Но ей не суждено было произнести в этой жизни и слова. Пронзительная боль ударила женщину под левую лопатку. Брониславе Иосифовне показалось, что ее поразили ножом в самое сердце. Она попыталась вскинуть руки и крикнуть, но сумела взмахнуть только правой рукой, левая отяжелела и бессильно повисла вдоль тела. Хотела позвать на помощь, но язык не повиновался. Женщину потянуло назад, она стала запрокидывать голову, а правая рука ее судорожно зашарила по трибуне, пытаясь за что-нибудь ухватиться.
С грохотом свалился на пол графин с водой, встревоженно встал в президиуме председатель.
И тут Бронислава Иосифовна начала падать. Все вскочили, сидевшие близ трибуны люди бросились к ней. Но было уже поздно. Заведующая ателье рухнула на пол.
Секретное средство, разработанное в тайных лабораториях организации, за истекшие три дня проделало разрушительную работу в сердечной мышце, подготовило ее к множественным разрывам при малейшем напряжении. И едва оно наступило, у Брониславы Иосифовны случился обширный инфаркт.
Взволнованные коллеги перенесли ее в соседнюю комнату, вызвали "скорую помощь". Но к ее приезду жизнь оставила Брониславу Иосифовну.
Медицинское заключение было безапелляционным. Причина смерти никаких сомнений не вызывала.
III
Новое судно, которое пришло на смену "Балтийской звезде" и принимало участие в новой операции на русской морской границе, называлось "Sea hawk" – "Морской ястреб". Прежде корабль был паромом, который перевозил автомобили и пассажиров между Швецией и Данией. Затем его приобрела через подставных лиц фирма "Эвалд Юхансон и компания" и тайно переоборудовала на одном из судостроительных заводов Роттердама.
Командовал "Морским ястребом" капитан 3 ранга военно-морского флота Соединенных Штатов Генри Фитцуотер. Он работал на ЦРУ по контракту и считался как бы приглашенным со стороны. Таких "вольнонаемных" сотрудников в активе у организации предостаточно, что позволяет ей скрывать от конгресса подлинные масштабы своей деятельности.
Генри Фитцуотер привел "Морской ястреб" в назначенный квадрат и доложил об этом Карлу Сэндбергу, который отвечал за следующую часть операции.
На этот раз Стива Фергюссона на борту шпионского корабля не было. Он занимался подготовкой покушения на Лассе Огрена, и все обязанности по руководству операцией "Funny Fuss" возложил на Карла Сэндберга, своего заместителя по диверсионной технике.
Стоя на правом крыле капитанского мостика "Морского ястреба", Карл Сэндберг внимательно посмотрел в сторону советского берега, который был отсюда еще достаточно далеко, прислушался, понюхал воздух и негромко приказал в микрофон начать "Забавную суету".
Вот тогда-то и возникли на экранах РЛС пограничной заставы, которой командовал капитан Эдуард Тюр, движущиеся цели.
Звонок Эдуарда Тююра в отряд был сигналом, который приводил в действие огромный механизм, комбинацию разнообразных сил, предназначенных развернуть широкомасштабную контроперацию. По этому сигналу заработала специальная группа, которой подчинялись и сухопутные пограничники, и моряки, и авиация.
С двух противоположных сторон, заходя к месту встречи по дуге, рванулись пограничные сторожевые корабли "Громобой" Афанасия Коршуна и "Смелый" Владимира Мухачева. Они должны были отрезать нарушителю путь к отступлению, лишить его возможности маневрировать.
Оба капитана 2 ранга поддерживали постоянную связь, она осуществлялась в особом режиме, который исключал подслушивание. Был разработан и специальный код, своеобразный слэнг, непонятный для непосвященного. Кроме того, и "Смелый", и "Громобой" находились в оперативном контакте с капитанами двух рыболовных сейнеров, которые будто бы случайно находились на промысле неподалеку от того места, которое облюбовал для своих загадочных нарушений "Морской ястреб".
Но главной была связь морских пограничников с их сухопутными собратьями на заставе Эдуарда Тююра. Следящие за поверхностью моря операторы РЛС передавали обстановку на данном участке в боевые рубки кораблей
– Товарищ командир! – обратился к Мухачеву вахтенный офицер. – "Лимон" сообщает: фиксируем до десятка быстро перемещающихся целей. Часть из них имеет тенденцию сдвигаться в сторону берега.
– Коршун знает? – спросил капитан 2 ранга.
– Так точно… С "Громобоем" держим постоянную связь.
– Передайте: действуем согласно пункту "Барабан и две тарелки".
"Громобой" находился сейчас к востоку от "Морского ястреба". Услышав про "Барабан и две тарелки", Афанасий Коршун резко взял на норд-ост и дал форсированный ход. Владимир Мухачев на "Смелом" проделал точно такой же маневр, но в северо-западном направлении. Теперь оба сторожевика мчались по сторонам треугольника к его вершине, а в основании оставался "Морской ястреб".
Локаторщики "Морского ястреба" тоже неустанно следили за окружающей обстановкой. Но отметки, которые слабо замаячили на пределе видимости их радаров, а потом исчезли с экранов – это были "Громобой" и "Смелый", – смутить их не могли. Как не вызывали опасений и два небольших рыбачьих сейнера неподалеку.
– Как ваши птенчики? – спросил командир "Морского ястреба" у Карла Сэндберга. – Резвятся? Я представляю, что делается сейчас в русском пограничном штабе… Может быть, достаточно? Соберем их и подадимся восвояси…
– А что им сделается в воде?! – возразил Карл Сэндберг. – Русских сторожевиков поблизости нет, никто не мешает. И потом, есть инструкция подвести их сегодня поближе к берегу, а затем двигать всю группу к границе территориальных вод. Это будет имитация массового исхода с берега в море. Посмотрим, что этому смогут противопоставить русские.
– Вы уверены в том, что мы только потреплем им нервы? – спросил, поднимая к глазам бинокль, Генри Фитцуотер.
– Обстановка располагающая, корветтен-капитан, – отозвался Сэндберг, назвав Фитцуотера его прежним званием и на немецкий манер. – У сухопутных пограничников, которые наблюдают нашу суету и не могут понять, откуда в их территориальных водах столько движущихся целей, нет на берегу необходимых плавсредств, чтобы выйти сюда и проверить показания РЛС. Они поддерживают связь с кораблями, а те еще не сорвались со штатных мест в морском дозоре.
Он поднес ко рту микрофон и распорядился.
– Птенчикам быстро переместиться к берегу, а затем начать отходить от него на минимальной скорости в сторону моря, держа курс на "Морской ястреб".
Этот маневр был тут же отмечен на экранах РЛС заставы Эдуарда Тююра. Видимые цели вдруг устремились к берегу. Хорошо были видны белые пятнышки – операторы насчитали их полтора десятка – они разом сместились к нижней половине экранов.
Мгновение спустя об этом узнали сторожевики, сейнеры и командир еще одного корабля, которому отводилась особая роль. Это была дизельная подводная лодка дважды Краснознаменного Балтийского флота "Даугава", бортовой номер 29, которая лежала сейчас на грунте едва ли не под килем "Морского ястреба".
– Немного подвсплывём, – сказал командир лодки капитан-лейтенант Аттила Садыков старпому. – Уточните, как по отношению к нам лежит в дрейфе "Ястреб".
Некая толика воздуха потеснила воду в балластных цистернах "Даугавы", и субмарина оторвалась от грунта, зависла над балтийским дном.
– "Ястреб" прямо по носу и немного мористее, – сообщил старпом. – Расстояние до него не превышает одного кабельтова…
"Это расстояние мы пройдем, всплывая на ходу", – подумал Аттила Садыков.
– Передайте на берег по гидросвязи: готовы к действиям по пункту "Альпинист", – сказал он старпому.
Теперь судьба операции зависела от Эдуарда Тююра. Именно начальник заставы, который следил за перемещением неведомых пока для нашей стороны птенцов, должен был решить, когда подать сигнал, приводящий в действие всех участников облавной охоты.
Капитан Тююр напряженно смотрел, как группа светлых отметин движется к охраняемому его парнями участку берега, к берегу его, Эдуарда Тююра, родины…
"Пора", – решил капитан и звонко крикнул:
– "Альпинист"!
Специально прибывший на РЛС-пост офицер по гидросвязи передал сигнал на субмарину.
В мгновение ока условленный код достиг боевых рубок "Смелого" и "Громобоя". Согласно этому пункту операции Мухачев и Коршун принялись резко, на полном ходу разворачивать влево и вправо. Корабли развернулись вовнутрь треугольника и теперь параллельными курсами мчались к "Морскому ястребу".
По сигналу "Альпинист" подводная лодка Аттилы Садыкова двинулась вперед и вверх, чуть вправо от шпионского судна, рассчитывая всплыть рядом с тем его бортом, который был обращен к берегу.
Про "Альпиниста" узнали и капитаны сейнеров, машины которых были в постоянной готовности, а на кормовых поворотных площадках были разложены кошельковые неводы. Сейнеры дали полный ход и двинулись к "Морскому ястребу", разворачиваясь так, чтобы сбросить свои неводы. Задача их состояла в том, чтобы окружить нарушителей, не дать им прорваться к борту "Морского ястреба", где уже всплывала субмарина, пресечь также попытки обойти лодку с правой или левой стороны.
Когда внизу, под крылом капитанского мостика "Морского ястреба", вдруг вспенилась вода и выпятилась рубка подводной лодки, бывший капитан 3 ранга вдруг вспомнил слово "Сибирь", которым во времена его службы на корабле спецназначения офицеры в шутку и всерьез пугали друг друга.
"Теперь мне ее не миновать", – подумал о мифической Сибири Генри Фитцуотер, бросаясь к пульту управления судовой силовой установкой.
– Вы куда, черт побери?! – заорал Карл Сэндберг, который, как и капитан, отшатнулся от планширя в глубь крыла, будто боялся, что с лодки его увидят.
– Надо уходить. Нас поймали! – отозвался Генри Фитцуотер.
– Ни с места! – крикнул Сэндберг. – Отойдите от пульта… Надо собрать птенцов! Мы отвечаем за них головой…
"Да, – подумал, успокаиваясь, Генри Фитцуотер, – без них нам несдобровать… Еще неизвестно, что хуже: Сибирь или…"
Тем временем Карл Сэндберг отдавал четкие указания о том, как по тревожному сигналу "Общий сбор – опасность" вернуть птенцов от берега и собрать на борту судна.
"Даугава" всплыла окончательно. Открылся люк, на мостик поднялся Аттила Садыков и громогласно заявил в мегафон, что "Морской ястреб" вошел в запрещенный для плавания район, здесь проходят сейчас военно-морские учения, и командование Советских ВМС требует немедленно отвести судно за пределы территориальных вод.
– Это случайность, – сказал Карл Сэндберг капитану Фитцуотеру, – ничего страшного… Поговорите с русским подводником. Объясните, что хотите, тяните время. Мы примем птенцов с другого борта. И дайте малый ход, будто вы собрались выполнить его приказ.