Подойдя к окну, Поляков вдруг как-то особо остро почувствовал свое одиночество, и как будто в одно мгновение все вокруг него стало ненадежно зыбким. А в голове возникли мысли: "Стоило ли говорить Фейхи о своем намерении встретиться с руководителем американской миссии генерал-лейтенантом О'Нейли? И при этом еще подчеркивать: по неотложному, важному делу? Не дай бог этот Фейхи проболтается кому-нибудь из знакомых советских граждан, командированных на работу в ООН?!"
После таких тягостных сомнений ему стало страшно, словно после звонка в офис американского генерала за его спиной начали совершаться какие-то сделки и его самого уже продают кому-то.
На самом деле так оно и было. В тот же вечер, 30 октября, полковник Фейхи позвонил в Федеральное бюро расследований США и сообщил о коротком телефонном разговоре с советским полковником Дмитрием Поляковым.
Среда, 1 ноября, ФБР
В среду утром руководитель советского отдела контрразведки ФБР Джеймс Нолан проснулся с сильной головной болью. Она явилась следствием неспокойной ночи: его мучили кошмары, которые перед рассветом внезапно уступили место размышлениям о загадочном звонке советского полковника в резиденцию генерала О'Нейли. "Что нужно этому русскому? Почему он не сказал, для чего нужна ему эта встреча с высокопоставленным официальным представителем США в ООН? И вообще, кто он - этот русский? "Чистый" военный дипломат или разведчик?" Решив, что многое должны прояснить материалы слежки за ним и, возможно, имеющееся на него досье в архиве, Нолан успокоился и задремал. Проснувшись с головной болью, он торопливо побрился, порезавшись при этом, что с ним случалось редко, принял холодный душ и, чтобы не тратить время на приготовление завтрака, сразу приступил к решению служебных вопросов: набрал номер телефона Дэвида Мэнли - специалиста ФБР по Советскому Союзу.
Тот ответил не сразу. Услышав сонный, глухой голос Мэнли, Нолан, не извиняясь перед ним за ранний звонок - не было еще и восьми утра, с раздражением предупредил его:
- Ты должен быть у меня сегодня между десятью и половиной одиннадцатого со всеми материалами, которые должен был вчера собрать в архиве.
Ответа не последовало.
- Ты меня понял?
- Да, мистер Нолан, - еле слышно ответил Мэнли заспанным, вялым голосом.
Этот тихий, вялый голос привел начальника отдела в бешенство:
- Так у тебя есть что докладывать или нет?!
- Есть.
- Ну хорошо. Я жду тебя.
Ровно в десять Дэвид Мэнли вошел в кабинет шефа и, положив перед ним толстую папку с документами, направился к сидевшему за столом для докладов мужчине лет пятидесяти. Это был известный в ФБР разработчик острых операций, направленных против Советского Союза, Джон Мори . Исполненный достоинства, высокий, седовласый Мори поднялся из кресла, сделал шаг навстречу Мэнли и, крепко пожав ему руку, спросил:
- Ты ознакомился уже с материалами этой папки?
- Да.
- Прекрасно, - отозвался Мори, затем повернулся к читавшему сводки наружного наблюдения Нолану и громко, чтобы тот услышал, спросил: - А может, мы послушаем Дэвида, что интересного содержат принесенные им сводки? Я говорю это к тому, чтобы мне не тратить потом время на ознакомление с ними.
Нолан, отложив в сторону папку, откашлялся и сказал:
- Я согласен с тобой, мистер Мори. Пожалуйста, Дэвид… Можешь сидя докладывать.
- Спасибо, мистер Нолан… Основываясь на досье, которое было заведено нами в мае пятьдесят первого года, и на сводки наружного наблюдения тех лет, а также прошлого и нынешнего года, у меня нет сомнений, что полковник Поляков является советским разведчиком…
Джон Мори и Джеймс Нолан удивленно переглянулись.
- А теперь позвольте мне изложить свои доказательства, - продолжал Мэнли. - Я постараюсь быть очень кратким…
- Нет, давайте лучше поподробнее, - предложил начальник отдела.
- О'кей. Начну с первой его командировки в нашу страну: с мая пятьдесят первого по июль пятьдесят шестого года. В то время он являлся офицером для поручений при представительстве СССР в Военно-штабном комитете ООН. Имел звание подполковника. Через два года его назначают начальником секретариата ВШК этого же представительства. Кстати, неплохая для разведчика должность прикрытия. При выходах в город он профессионально выявлял нашу слежку, а в ряде случаев и уходил от нее. Так было, например, при посещении банка и переводе денег в одну из гостиниц Лос-Анджелеса…
- А установлено кому именно в Лос-Анджелесе переводились эти деньги? - спросил Мори. - Это во-первых. Во-вторых…
- А во-вторых, - не дал ему договорить начальник отдела, - были ли при первой его командировке выявлены какие-либо контакты, представляющие для нас интерес?
- На оба ваших вопроса отвечаю отрицательно: нет.
На лице Джона Мори появилось изумленное выражение. Нолан в это время продолжал молча просматривать досье на Полякова. Когда он обнаружил что-то интересное в папке, то, вскинув голову, спросил:
- А как ты, Дэвид, можешь расценивать выступление мистера Полякова в октябре пятьдесят третьего года на совещании сотрудников советских учреждений в Нью-Йорке?
- Вы имеете в виду, - подхватил Мэнли, - высказанную им неправильную, с позиции руководства СССР, точку зрения в отношении постановки вопроса советской делегацией на восьмой сессии ООН?
- Да, я это имел в виду. Практически он выступил на том совещании с антисоветских позиций по вопросу разоружения пяти великих держав на одну треть всех вооруженных сил. Поляков заявил тогда, что вопрос о разоружении уже неоднократно ставился советской делегацией и ни разу не получал поддержки со стороны остальных членов ООН. И что снова ставить его в повестку дня не следовало бы, подчеркнув при этом, что этот вопрос потерял уже всякую остроту. Как ты думаешь, Дэвид, что должно было последовать в отношении Полякова после такого смелого, антиправительственного выступления?
Мэнли откинулся на спинку кресла и спокойно произнес:
- Насколько мне известно, компартия Советского Союза никогда и никому не позволяла отклоняться от своего внешнеполитического курса. Если же кто-то из членов партии шел вразрез с ее установками и не согласен был с ее политической линией, тех изгоняли из ее рядов, а иногда даже и расстреливали.
- Так он коммунист или нет? - поинтересовался Мори.
- Да, он - член Коммунистической партии Советского Союза.
- Тогда, по логике вещей, - продолжал Мори, - он должен был быть исключен из партии и откомандирован в Москву. Но ни того, ни другого не было сделано. Мало того, он во второй раз приезжает в Нью-Йорк, как будто ничего не произошло, на свою прежнюю должность в Военно-штабной комитет… Так о чем это может свидетельствовать?
- Разумеется, о сокрытии бывшим руководством Полякова его антипартийного выступления в Нью-Йорке.
- Наверное, так оно и было, - задумчиво произнес Нолан. - Иначе бы его не командировали во второй раз в Нью-Йорк.
- Но меня поражает другое, более компрометирующее его обстоятельство, - продолжал Мэнли. - По данным наружного наблюдения, в период первой командировки Поляков вел себя не очень осторожно. Он был неразборчив в связях с женщинами, часто посещал магазины и покупал в них фототехнику, шубы, золотые кольца, магнитофоны, кожаные пальто и другие товары. Причем по несколько штук. Связи заводил в основном с продавцами. Возможно, я и заблуждаюсь, но все это никак не вяжется с обликом советского разведчика.
- Так кто же он? - подавшись вперед, спросил начальник отдела Нолан. - Военный разведчик или военный спекулянт? И что он хочет поиметь от встречи с генерал-лейтенантом О'Нейли?
Мэнли пожал плечами.
- Не знаю. Возможно, для достижения каких-то своих личных целей.
- А генерал О'Нейли уже знает о телефонном звонке советского полковника? Если знает, то как он отнесся к его просьбе? - спросил опять Джон Мори.
- Вчера вечером я имел разговор по закрытой связи с мистером О'Нейли, - ответил Нолан. - Он сказал, что встречаться ему с русским при любых обстоятельствах надо, потому что Поляков - его коллега по работе в Военно-штабном комитете и поэтому было бы не совсем правильно и неэтично отказывать ему во встрече. Я согласился с генералом и попросил немного подождать с назначением дня встречи. Когда и где она должна состояться, мистер О'Нейли просил меня сообщить ему через два дня…
- А генерал не возмутился, что вы вмешались в решение этого вопроса и взяли эту функцию на себя? - прервал его Джон Мори.
Заметив улыбку на лице коллеги, Джеймс Нолан, помолчав секунду-другую, сказал:
- Нет, не возмутился. И, скорее всего, потому, что я прямо заявил ему о большой нашей заинтересованности в проведении встречи и что мы готовы принять в ней участие. К тому времени у меня родилась идея взять на контакт мистера Полякова. Эта мысль укрепилась во мне после сообщения характеризующих данных на него по предыдущей командировке в Нью-Йорк. Мы ничего не потеряем, даже если он откажется от контакта с нами. Зато мы можем, чем черт не шутит, приобрести хорошего источника в советском представительстве ООН. Если, конечно, сумеем склонить его на свою сторону. Это надо сделать на материальной основе, поскольку русские очень любят американские доллары. На своем веку я немало видел русских типов, которые за доллары соглашались забыть свои коммунистические идеалы и готовы были работать на своего заклятого идеологического врага. Я имею в виду США. Да и вообще я невысокого мнения о моральном облике этих русских. Считаю, что любого из них можно завербовать на материальной основе. Все дело только в размерах денежного вознаграждения… - Подумав немного, Нолан добавил: - Между прочим, мы можем завербовать Полякова и по имеющемуся у нас компромату прошлых лет. Было бы лучше, конечно, - начальник отдела ФБР перевел взгляд на Мэнли, - если бы мы располагали новыми компрометирующими материалами по второй его командировке. Поэтому я прошу тебя, Дэвид, поинтересоваться: не появилось ли в отношении русского полковника каких-то свежих фактов его неправильного поведения?. Если их нет, то попроси от моего имени поработать над этим вопросом более плотно. И пусть попытаются создать ситуации, понуждающие его к совершению противоправных действий, которые можно было бы задокументировать. А теперь давайте определимся, когда и где должна состояться встреча с русским полковником. И кто в ней должен участвовать… И еще: кто должен взять на себя разработку Полякова? - Нолан вопросительно посмотрел на Мэнли, потом - на Мори, ожидая от них конкретных предложений.
Первым откликнулся Дэвид:
- Я полагаю, что встречу с русским желательно провести через пару недель. Этим самым мы дадим возможность плотно поработать "наружке" за интересующим нас объектом. А организовать встречу надо в офисе генерала О'Нейли. Например, под видом проведения приема по какому-нибудь надуманному случаю. Для этого надо направить официальные приглашения не только мистеру Полякову с супругой, но и кому-нибудь еще из офицеров советского представительства. И тоже с супругой. Это для того, чтобы советская контрразведка при советском посольстве не заподозрила в чем-то Полякова при посещении им офиса американской миссии. И последнее: разработку его должен начать и довести до прямой вербовки Джон Мори. Он, как участник многих контрразведывательных операций против Советского Союза, лучше, чем кто-либо другой, знает русских, их характер и психологию, - вот ему и карты в руки.
Седовласый Джон Мори по общему признанию своих коллег, в том числе и директора ФБР Эдгара Гувера, был опытным контрразведчиком и поэтому, естественно, больше, чем кто-либо, подходил для вербовочной разработки полковника Полякова.
Посмотрев на Мори, Нолан спросил:
- Вы принимаете такое предложение? Мори улыбнулся и сказал:
- Мне кажется, что вы и без моего ответа все уже решили.
- О'кей, мистер Мори. Я согласен и с другим предложением Дэвида - о назначении встречи на шестнадцатое ноября. Организацию ее проведения поручаю тебе, Дэвид. Таким образом, русский полковник будет две недели находиться в полном неведении, то есть без ответа на свою просьбу о встрече с генералом О'Нейли. Посмотрим, как он поведет себя во время ожидания этой встречи. А вы оба за это время проверьте его по всем учетам ЦРУ, ФБР, МИ-пять и МИ-шесть. Надо нам узнать о нем все, всю его подноготную!
- Но в душу-то мы, конечно, не залезем… Вы же сами не раз говорили, что русская душа всегда была загадочной.
- Да, это так, - согласился Нолан. - Вот вы и помогите ему раскрыть свою душу, задействуйте для этого весь комплекс проверочных мер. Необходимое информационное обеспечение получите завтра в аналитической службе. И еще раз напоминаю: "наружка" должна до вашей встречи с ним поработать как можно плотнее… Нам очень нужен свежий компромат на него…
Среда, 8 ноября, Нью-Йорк
Полковник Поляков был вне себя оттого, что прошло почти полторы недели, а его просьба словно повисла в воздухе - ни "да", ни "нет"… "Во всем, черт побери, виноват сам: надо было не связываться с Фейхи, а напрямую звонить генералу О'Нейли и просить его о встрече. Теперь вот жди, когда придет ответ от него".
Спокойно работать Поляков уже не мог, ему был нужен кто-то, кому бы он мог довериться, кто сумел бы успокоить его. "Наверное, надо было бы рассказать жене о том, что якобы во имя личной мести ГРУ решил установить контакт с ФБР, - продолжал он размышлять. Потом засомневался: - А что толку, если бы она и узнала? Она, конечно, выслушала бы меня, но не смогла бы ничем помочь. Да и не безопасно это все: Нина может случайно проговориться…" И тут он впервые ужаснулся, поняв, что зашел слишком далеко в своих намерениях. "Может, пока не поздно, позвонить Фейхи и отказаться от встречи с главой американской миссии?" Прислушался к своему сердцу, но сердце молчало. Подошел к окну и отворил створку. На улице было темно, шел уже восьмой час, пора бы и домой пойти, но его не покидало ощущение, будто он забыл что-то сделать. Вернувшись к столу, взглянул на телефон и тут решил, что надо позвонить в американскую миссию.
На его звонок ответил опять Фейхи:
- О, я рад, мистер Поляков, что вы позвонили! В ответ Фейхи услышал раздраженный голос:
- Меня удивляет, что вы, очевидно, забыли о моей просьбе? И если это так, то, может быть, не надо беспокоить генерала О'Нейли?
- Да нет! Вопрос уже решен. Вчера, седьмого ноября… Я, кстати, поздравляю вас с сорок четвертой годовщиной Октябрьской революции! Так вот вчера мы направили вам и еще одному вашему коллеге из советского представительства официальные приглашения на прием, который состоится в нашей резиденции шестнадцатого ноября…
Что говорил дальше американский полковник, Поляков уже не слушал и, поблагодарив Фейхи, положил трубку…
На другой и в последующие дни Поляков обнаружил за собой активную, чуть ли не лобовую слежку, настолько наглую, что ему даже слышны были радиопереговоры сотрудников ФБР. Опасаясь, что своими неумелыми действиями и разговорами в эфире они раскроют его перед "наружкой" советской внешней разведки, Поляков засомневался: стоит ли идти на установление контакта с американцами? Его колебания усиливались еще и неотступными, черными, как стая галок, мыслями о том, что фэбээровцы на первых же встречах постараются "выпотрошить" из него ценную информацию, а потом откажутся от продолжения контакта. "Можно было бы, конечно, попросить и политическое убежище, - подумал он, - но я не могу один решать судьбу своей семьи - жены и детей. Кроме того, в Советском Союзе остались родители и родственники, которые не знают и не должны знать о моих намерениях". Именно это и побуждало его идти не на измену в форме невозвращения на родину, а только на скрытые контакты с американцами.
Через два дня Полякову позвонил его подчиненный подполковник Сенькин Анатолий Борисович и сообщил, что он и его супруга приглашены официально на прием 16 ноября в американскую миссию Военно-штабного комитета ООН.
- Это очень хорошо! - воскликнул в ответ Поляков. - Я тоже приглашен туда со своей супругой. Тогда поступаем таким образом: ты должен заказать на тот день посольскую машину. На ней вы заедете за моей женой, а затем уже и за мной. Договорились?
- Так точно!
- Ну вот и хорошо.
Четверг, 16 ноября, резиденция американской миссии
Ночью Тренту - такой оперативный псевдоним был присвоен в ГРУ Полякову еще в 1951 году в его первую командировку в США - приснился тревожный сон: будто стоит он перед почтенным старцем около высокой белокаменной церкви, а чуть поодаль улыбался ему лохматый сатана и, подмигивая, манил пальцем к себе. Старец, словно зная его намерения, просил раскрыть их, а сатана в это время отрицательно мотал головой. И тут на него такая оторопь нашла, что он не знал, что сказать в ответ. И тогда старец угрюмо изрек: "Ты живешь непутевой жизнью и при здравом уме своем поступаешь как безумец. Ты получил от Бога сердце, способное наслаждаться чувствами всего истинного, доброго и светлого, а теперь ты убиваешь в себе эти чувства. Ты носишь в себе тяжесть бесовщины и так уже привык к ней, что не замечаешь ее. И даже сам увеличиваешь ее, потому что сатана, оспаривая тебя у Господа Бога, удесятеряет эту тяжесть и гонит тебя к нему. Вини во всем самого себя, потому что дьявол нашел в тебе что-то такое, к чему можно было пристать. Гони вон его из души, иначе сокрытое зло никогда не замрет в тебе, и от этого будет тебе тесно на Земле и в мире Божьем". В этот момент он очнулся и только тогда понял, что все это привиделось ему во сне…