С добрый десяток лиц теперь отражались в окне, скучковавшись и с любопытством рассматривая двух иностранцев. А позади толпы знакомая фигурка то и дело выпрыгивала вверх, махая им рукой-отражением.
– Привет, папочка! – донеслось оттуда.
Гай вздохнул:
– Даже от него невозможно избавиться.
Вилли с упреком посмотрела на отражение Гая и подумала: "Зато от тебя я избавиться могу".
Голова майора Нэйтена Доннела из отдела по боевым потерям пылала рыжим огнем волос, он был громогласен, а в зубах торчала сигара от которой несло за версту.
Гай не знал, что было хуже: смрад от этой сигары или от тех четырех скелетов, что лежали на столе. Может быть, Нэйт потому и курил такое гнилье, что хотел заглушить запах тлена.
Скелеты, с номерами на бирках, лежали каждый на своем куске брезента. На столе, помимо этого, лежало еще четыре пакета с личными вещами и другие предметы, найденные вблизи останков. За двадцать лет мало что сохранилось, лишь кости да зубы с въевшейся в них грязью. И это было неплохо, ведь иногда приходилось проводить опознание лишь по жалким остаткам.
Нэйт читал вслух сопроводительные документы. В этой безрадостной обстановке его раскатистый голос, отдаваясь эхом в стенах ангара, звучал как-то бесцеремонно.
– Номер 784-А, найден в джунглях, в двенадцати километрах к западу от лагеря Хоуторн. Рядом нашли бирку: "Элмор Стаки, рядовой первого класса".
– Бирка рядом лежала, не на шее? – спросил Гай.
Нэйт поглядел на вьетнамского офицера связи, стоящего в стороне.
– Так или нет? Бирка отдельно лежала?
Вьетнамец кивнул:
– Так сказано в отчете.
– Элмор Стаки, – прочитал Гай, открывая историю болезни бойца. – Рост: шесть футов четыре дюйма, белый, безупречные зубы. – Он посмотрел на скелет. Ему хватило одного взгляда на тазобедренный сустав, чтобы понять, что человек этот не мог быть выше чем 5 футов и 6 дюймов. Он помотал головой. – Ошибка.
– Зачеркнуть Стаки?
– Зачеркни. Но запиши, что кто-то утащил с собой его личный знак.
Нэйт болезненно хохотнул:
– Начинается…
– А другие три?
– А-а, эти? – Нэйт долистал до следующего отчета. – Эти три лежали рядышком в восьми километрах к северу от плацдарма "Берд". А вон тот американский шлем вблизи лежал. Больше при них ничего не было.
Гай машинально стал разглядывать наиболее показательные части: форму таза, расположение передних зубов.
– Те два – женские, скорее всего азиатки, а этот… – Он взял в руки рулетку и приложил к запачканному тазу. – Мужчина, пять футов девять дюймов или что-то около того. Гмм… Серебряные пломбы на первом и втором, – он кивнул, – этот похож.
Нэйт глянул на офицера связи:
– Я отправлю номер 786-А на дополнительную экспертизу.
– А остальные?
– Что думаешь, Гай?
Гай пожал плечами:
– Отправим и 784-А тоже, для очистки совести. А женщины пусть остаются у вас.
Вьетнамец кивнул.
– Я распоряжусь ими, – тихо сказал он и удалился.
В возникшей тишине Нэйт закурил очередную сигару, помахав рукой, затушил спичку.
– Быстро ты разделался. А я тебя до завтрашнего дня и не ждал.
– Кое-что обнаружилось.
– Да ну? – из вонючего облака дыма раздалось глубокомысленное восклицание Нэйта. – Помочь чем-нибудь?
– Пожалуй.
Нэйт кивнул в сторону двери:
– Все, пошли отсюда, а то у меня тут сейчас крыша поедет.
Они вышли на улицу и встали посреди пыльного двора старой военной площадки.
Над головой вилась по стене колючая проволока. С тарахтящего кондиционера на окне ангара капала вода.
– Так это у тебя, – заговорил Нэйт, с удовольствием пыхтя сигарой, – бизнес или что-то личное?
– И то и другое. Мне нужны кое-какие сведения.
– Надеюсь, не секретные.
– Это тебе виднее будет.
Нэйт захохотал и покосился на колючую проволоку.
– Ну ты спрашивай, а там посмотрим.
– Это ведь ты отправлял солдат на родину в 73-м, так?
– С 73-го по 75-й. Но там особо делать было нечего, улыбался без конца да раздавал бритвы и зубные щетки. Ну сам понимаешь, "добро пожаловать на родину" для военнопленных и все такое.
– А среди них, часом, не было никого из Туен-Куана?
– Чуть-чуть совсем, человек пять. Этот лагерь был гиблым местечком, там вспыхнул тиф уже под конец, перемерла куча народу.
– Но не все. Был один под именем Луис Валдес, не помнишь такого?
– Разве только имя. И то только потому, что он застрелился через день после прибытия на родину. Я думал тогда, что он от стыда…
– То есть ты с ним знаком не был?
– Нет, он проходил по закрытой статье, это отдельный канал, никто этого не касался.
Гай нахмурился, думая о закрытой статье. Почему разведка занималась им отдельно?
– Ну а остальные пленные из Туен-Куана? – спросил Гай. – Может быть, кто-нибудь упоминал Валдеса и почему им занимались отдельно?
– Да нет. Чего ты хочешь, у них у всех там крыша поехала, говорили только про дом, про семью. Да я и не думаю, что кто-то знал Валдеса. Лагерь был по два человека на камеру, а среди них соседа Валдеса не было.
– Он мертв, сосед?
– Нет. Отказался садиться в самолет, веришь, нет?
– Лететь боялся?
– Домой не хотел, хоть ты тресни.
– Как его звали, помнишь?
– Еще бы, блин, не помнить! Десять страниц отчета по нему пришлось написать. Лэситер. Сэм Лэситер. Я из-за него взбучку получил.
– А что произошло?
– Да нам пришлось его силком на посадку тащить. Он орал не переставая, что хочет остаться во Вьетнаме. Асам, знаешь, такой здоровый, белобрысый, ну чистый викинг. Шесть и четыре, а кричит и пинается, как двухлетний. Видел бы ты вьетов, как они ржали, на все это глядя. В общем, парень вырвался и на толпу пошел, ну, тут уж мы послали все на хрен, пускай дурень остается, если так хочет.
– Значит, он так домой и не вернулся?
Нэйт выпустил облако дыма.
– Не-а. Мы сначала следили за ним. Последний раз его видели в Кантхо, но это было несколько лет назад. С тех пор он мог переехать куда угодно, а может, уже и помер.
Нэйт обвел взглядом безжизненное пространство вокруг.
– Больной, что тут еще скажешь. Здоровый здесь не останется.
"Как знать, – думал Гай, – как знать. Может, у него не было выбора".
– А как обстояли дела с остальными, вернувшимися из Туена? – спросил Гай. – После возвращения, я имею в виду.
– Ну все как обычно. Посттравматическое стрессовое расстройство, как ты сам знаешь. Хотя они приспособились худо-бедно. На большее рассчитывать и не стоило.
– Все, кроме Валдеса.
– Да, все, кроме него.
Нэйт стряхнул пепел.
– А что для них можно сделать? Или для таких отшибленных, как Лэситер. Их если отшибает, то уж насовсем. Все эти пацаны, слишком зеленые они были, чтоб на такую войну идти. Они же даже жизни еще не нюхали. Когда я думаю про таких, как Лэситер или Валдес, блин, чувствую себя никчемным.
– Ты сделал все, что мог.
Нэйт кивнул:
– Что ж, хочется верить, что хоть в чем-то польза от нас есть. – Он вздохнул и посмотрел в сторону ангара. – Хоть 786-А домой летит.
Русские снова затянули песню. В остальном вечер был приятным.
Пиво холодное, бармен предупредителен и в то же время ненавязчив. С высоты своего места в баре на крыше Гай видел, как русские разлили по рюмкам еще по порции "Столичной". Ну, хоть бы у них праздничек. Про себя он такого сказать не мог. Ему нужно было срочно придумывать план действий. Все то, что он узнал от Алана Жерара этим утром и от Нэйта Доннела потом, лишь подкрепило его догадки: кому-то не нравилась симпатичная мордашка Вилли Мэйтленд.
Он был уверен, что нападение в Бангкоке не имело целью ограбление. Кто-то пытался ее остановить. Кто-то, кто не хотел, чтобы она совала свой нос в дела прошлых лет Билла Мэйтленда.
ЦРУ? Вьетконговцы? Или сам Билл Мэйтленд?
Последнее он решительно отмел. Никто на свете не смог бы, даже на грани отчаяния, поднять руку на собственную дочь. Но что, если это было предупреждение? Способ отпугнуть?
Бесконечное число вариантов и перетасовок изматывали Гая. Жив ли Мэйтленд? Имеет ли он отношение к Фрайеру Таку? Или это один и тот же человек? И была ли причастна к этому "Эриал груп"?
Вот что отдельно интересовало – "Эриал груп". Гай прокрутил в голове встречу с ними в своем кабинете несколько недель назад. Те двое были как с картинки: гладко выбриты, в темных костюмах, с галстуками приглушенной расцветки, с лицами, которые забываешь, как только перестаешь их видеть. И только после того, как они вручили ему чек на 20 тысяч, он стал к ним присматриваться. Кто бы они ни были, денег у них было не счесть. И его ждало еще больше, намного больше, если он сделает им одно маленькое одолжение – определит местонахождение летчика по имени Фрайер Так. "Это вопрос вашей патриотической совести" – так они это назвали. Речь шла о предателе, о ставшем "красным" американцем, который переметнулся на вражескую сторону. И все же Гай колебался. Не его это было занятие – продавать себя за бабки. Но тут они достали свой главный козырь.
"Эриал", "Эриал". Он мусолил в уме это название. Что-то из Библии. Полулев-получеловек.
Странное название для сообщества ветеранов. Если, конечно, они таковыми были.
Но не только "Эриал" охотилась за таинственным Фрайером Таком. ЦРУ тоже имело на него виды, тоже обещало за него деньги. Из того, что Гай знал, и вьетнамцы, и французы, и, пожалуй, марсиане разыскивали летчика.
И в эпицентре этого "урагана" находилась неопытная, упрямая, неуправляемая Вилли Мэйтленд. И ее чертовская привлекательность неимоверно затрудняла положение. В ней головокружительным образом сочетались сила и беззащитность, что просто-таки разрывало Гая пополам: то ли защищать ее, то ли использовать. В чем же было больше смысла?
Снизу доносилось уханье дискотеки. Он подумал, не сходить ли ему вниз и не потрястись ли в паре с какой-нибудь оторвой. Отхлебывая из бутылки, он заметил боковым зрением знакомую фигуру. Обернувшись, он увидел, что Вилли направляется к столику у ограды.
Интересно, присоединится она к нему на пару стаканов? "Ну конечно же нет", – решил он, видя, как всем своим видом она выказывала безразличие к нему. Она сидела, прямая как стрела, и смотрела куда-то далеко, в ночь. Янтарная прядь повисла у щеки, она заправила волосы за ухо и этим неуловимым движением напомнила ему школьную учительницу.
Тогда он решил тоже не обращать на нее внимания. Но чем больше он старался не думать о ней, тем ярче вставал в голове ее образ. Он попробовал сосредоточить взгляд на бутылке "Столичной", опустошаемой стараниями бармена, но по-прежнему не мог отвязаться от ощущения ее присутствия, словно бы где-то позади, излучая сияние, сверкал бенгальский огонь. Да какого черта! Он еще раз попробует. Он почти выскочил из-за стола и зашагал по крыше.
Вилли почувствовала его приближение, но даже не подняла на него глаза, хотя он взял стул, уселся на него и перегнулся к ней через столик.
– Я все же считаю, что мы должны работать вместе, – заявил он.
Она фыркнула:
– Сомневаюсь.
– Ладно, давай хотя бы поговорим.
– Мне нечего вам сказать, мистер Барнард.
– Ах, так мы снова на вы?
Она посмотрела на него стеклянными глазами.
– Я бы могла назвать вас и по-другому, ну, скажем…
– А можно без "комплиментов"? Послушай, я был у одного моего друга…
– У тебя есть друзья? Чудеса какие-то!
– Нэйт состоял в отряде по отправке солдат на родину в 75-м году. Через него прошла куча военнопленных, включая тех, что из Туен-Куана.
На лице Вилли мгновенно отразилась заинтересованность.
– Он знал Луиса Валдеса?
– Нет. Валдес проходил по отдельному каналу, засекреченному, никто его даже близко не касался, никто, кроме его соседа по камере в Туен-Куане – человека по имени Сэм Лэситер. Нэйт сказал, что Лэситер домой не возвращался.
– В смысле, умер, что ли?
– Он не покидал Вьетнама.
Она вся напряглась и подалась вперед, взбудораженная такими новостями.
– Он до сих пор здесь, во Вьетнаме?
– По крайней мере, был несколько лет назад. В Кантхо – это город на реке в районе дельты, примерно в ста пятидесяти километрах к юго-востоку отсюда.
– Это недалеко, – сказала она, мысли кипели в ее голове, – если я завтра утром отправлюсь… то ко второй половине дня буду там…
– И как же ты собралась ехать, позволь спросить?
– Что значит – как? На машине, разумеется.
– Ты что же, думаешь, что так вот запросто упорхнешь от мистера Айнха?
– Ты забыл о такой вещи, как взятка, – есть люди, которые за звонкую монету пойдут на все, разве не знаешь?
Он выдержал ее суровый взгляд столь же уверенно и не моргая.
"Да забудь ты про деньги, черт бы их побрал, неужели ты не видишь, что кто-то нами манипулирует, вопрос, кто?" – пронеслось в его голове.
Он наклонился к ней и мягким вкрадчивым тоном произнес:
– Я организовал машину на завтра, чтобы с утра сразу в Кантхо. Айнху скажем, что я тебя беру с собой, ну, как бы на туристическую прогулку по местам…
Она расхохоталась:
– Ты что, думаешь, я тупа как пробка? Да с какой стати я тебе буду верить? Ты же просто охотник за головами! Проныра! Гад!
– Чудный вечер, не правда ли? – вмешался чей-то сладкий голос.
Додж Гамильтон со стаканом в руке лучезарно улыбался им. Ему не ответили.
– О, простите, я, кажется, некстати?
– Ну что вы, – ответила Вилли, подставляя стул вездесущему англичанину.
Он явно нуждался в товарище по несчастью, и Вилли идеально подходила на эту роль. Они могли бы продолжить обмен соболезнованиями по поводу разбитых сердец и потерянных отцов.
– Нет, правда, если я некстати…
– Прошу вас, останьтесь, – Вилли стрельнула глазами в сторону Гая, – мистер Барнард как раз собирался уходить.
Гамильтон перевел взгляд с Гая на предложенный стул.
– Что ж, если вы настаиваете…
Он неуверенно сел, поставил свой стакан на столик и, глядя на Вилли, произнес:
– Я хотел спросить вас, мисс Мэйтленд… не пожелали бы вы дать мне интервью?
– Я? Почему вдруг я?
– Я хочу поменять направление своей истории о Сайгоне, пусть это теперь будет поиск дочерью родного отца, это намного трогательнее. Этакое путешествие в глубины душевных…
– Не годится, – встрял Гай.
– Почему? – спросил Гамильтон.
– Не хватает… страсти, что ли, – на ходу придумывал Гай, – любовной чертовщинки. Не захватывает…
– Еще как захватывает! Пропавший отец и…
– Гамильтон, – Гай приблизился к нему, – я сказал, нет.
– Кажется, спросили меня, – сказала Вилли, – это все-таки мой отец.
Гай прищурился, глядя на нее.
– Вилли, – тихо произнес он, – подумай немножко.
– А я и подумала. Можно отлично использовать прессу, чтобы расшевелить непробиваемую систему.
– Скорее она станет еще более непробиваемой. Вьетнамцы ни за что не будут выставлять на всеобщее обозрение свое грязное белье. Что, если они знают, что произошло с твоим отцом и что там не все было чисто в конце? Им не нужно, чтобы об этом трезвонили все лондонские газеты. Да они тебя запросто выкинут отсюда.
– Поверьте, – сказал Гамильтон, – я не болтлив.
– Неболтливый журналист, занятно… – пробормотал Гай.
– Ни слова не будет напечатано, пока она сама не покинет страну.
– Вьетнамцы не идиоты, они разузнают, над чем вы работали.
– Ну, тогда я сочиню еще один рассказ и прикроюсь им.
– Не поняла, простите… – вежливо произнесла Вилли.
– Все гораздо сложнее, чем вам кажется, Гамильтон, – сказал Гай.
– Мне приходилось иметь дело с щекотливыми темами, и, если что-то нельзя печатать, я этого печатать не буду.
Вилли встала из-за стола:
– С меня хватит, я иду спать.
Гай посмотрел на нее снизу:
– Ты не можешь идти спать, мы не закончили разговор.
– С тобой я точно разговор закончила.
– А как же насчет завтра?
– А как же моя статья?
– Гамильтон, – сказала она, – вам ведь нужно чье-то грязное белье для вашей статьи? Почему бы вам тогда не взять интервью у него. – Она показала на Гая, развернулась и ушла.
– У вас действительно что-то есть?
Гай лишь улыбнулся в ответ. Все с той же улыбкой на лице он в лепешку смял рукой пустую пивную банку.
"Боже правый, избавь меня от козлов в этом мире, – думала Вилли, заходя в лифт, двери закрылись, – и прежде всего от Гая Барнарда".
Закрыв глаза, она прислонилась спиной к стенке лифта, ожидая своего этажа. Лифт тащился черепахой, как и все в этой стране. Стоял удушливый запах пота и алкоголя. Через шум тросов откуда-то сверху из шахты доносилось едва уловимое повизгивание. Летучие мыши. Она видела, как они порхали по двору прошлой ночью. Дивно! Мыши и Гай Барнард. Что еще нужно женщине для счастья? Вот если бы можно было пользоваться его знаниями местных реалий и при этом не иметь дела с его личностью. Ведь он был не дурак и знал ходы и выходы, имел связи, хоть и сомнительные, но такие нужные! Ах как жаль, что ему нельзя доверять!
И все же она прикидывала: а что, если принять его предложение? Глубоко в душе ей хотелось работать плечом к плечу с человеком, который заставлял ее сердце биться быстрее. Дурной знак. Она попалась на его крючок.
Да нет, она, конечно, влюблялась и до этого и знала, на какие выкрутасы способны гормоны, как могут они извести истосковавшееся по ласке женское тело.
"Я просто не буду больше о нем вспоминать. Подумаешь, оказалась не в то время не в том месте, не при том стечении обстоятельств. И уж точно не с тем человеком".
Лифт заскрежетал, останавливаясь. Двери разъехались в стороны, открыв пустынную дорожку, идущую снаружи вдоль этажа. Ночь подрагивала под удаленное гуканье дискотеки, пока Вилли шла через полумрак к своему номеру. Весь этаж казался безжизненным. Свет в окнах не горел, занавески опущены. Она вздрогнула и резко осмотрелась, когда дикий визг эхом пронесся по двору гостиницы и растворился в темноте. За перилами дорожки появились тени летучих мышей и привидениями пронеслись над землей. Руки ее все еще дрожали, когда она коснулась своей двери и стала нащупывать в сумочке ключи. В этот момент боковым зрением она уловила фигуру человека, и шестое чувство, предостерегая об опасности, заставило ее обернуться.