Мы сидели в "О'Ниле" весь вечер, пока студенты не начали расходиться и бармен не принялся елозить пылесосом у наших ног. Мы старались растянуть каждую кружку, говорили о безопасных милых обыденных пустяках, смешили друг друга. Перед тем как идти домой - шли по отдельности, чтобы никто не застукал, но я с безопасного расстояния приглядывал за Рози, - мы долго-долго целовались на прощание у задней стены Тринити. Потом мы стояли, обнявшись, тесно прижавшись друг к дружке. Морозный воздух звенел где-то высоко над нашими головами чистым хрустальным звоном; хриплое дыхание Рози грело мне горло, ее волосы пахли лимонными леденцами, ее сердце отчаянно колотилось о мои ребра. Наконец я отстранился и долго смотрел Рози вслед - последний раз.
Конечно, я искал ее. Впервые оказавшись без посторонних глаз у полицейского компьютера, я ввел ее имя и дату рождения: ее никогда не арестовывали в Ирландской республике. Нет, я не ждал, конечно, что Рози превратится в Мамашу Бейкер, но остаток дня провел на подъеме, сделав первый шажок по ее следам. Постепенно налаживая контакты, я расширял и поиски: Рози не арестовывали в Северной Ирландии, не арестовывали в Англии, Шотландии, Уэльсе и США, она нигде не подавала на пособие, не получала паспорт, не умирала, не выходила замуж. Я повторял поиски каждую пару лет, с помощью ребят, которые были мне обязаны. Вопросов они не задавали.
После рождения Холли я стал мягче и просто надеялся, что Рози попадет где-нибудь под мой радар, что она живет обычной, простой жизнью, не попадая в сферу интересов системы, вспоминает меня иногда, испытывая легкий укол, дескать, а могло сложиться… Иногда я представлял, как Рози находит меня: телефонный звонок среди ночи, стук в дверь офиса, мы сидим бок о бок на скамеечке в парке, наблюдая в сладко-горьком молчании, как Холли качается на детской площадке рядом с двумя рыжеволосыми мальчишками. Я представлял долгий вечер в дымном пабе - наши головы постепенно склоняются друг к другу под разговоры и смех, наши пальцы придвигаются все ближе по щербатому дереву стола. Я представлял до мельчайших деталей, как она теперь выглядит: морщинки от улыбок, которых я не видел, дряблый живот от не моих детей; вся ее жизнь, которую я пропустил, написана на ее теле шрифтом Брайля для моих рук. Я представлял, как она дает мне ответы, которые не приходили мне в голову и которые сразу все объясняют, ставят все кусочки головоломки на свои места. Я надеялся на второй шанс - хотите верьте, хотите нет.
Иногда ночью, после стольких лет, я все еще хотел того же, чего хотел в двадцать: увидеть ее имя в отчетах отдела жертв домашнего насилия, в списке проституток, направленных сдавать анализ на СПИД, в списке трупов с передозом в морге в криминальном районе Лондона. Я годами читал описания сотен "неизвестных".
Все мои вехи сметены ослепляющим, оглушающим взрывом: мои вторые шансы, моя месть, моя милая противосемейная линия Мажино. Рози Дейли, пнувшая мой несчастный зад, была моим ориентиром, огромным и прочным, как скала. Теперь скала замерцала, словно мираж, весь пейзаж завертелся вокруг, выворачиваясь наизнанку; все вокруг стало совершенно незнакомым.
Я заказал еще кружку с двойным "Джеймисоном" - я не видел другого способа дотянуть до утра, стереть из мозга кошмарный образ, сотканный из скользких коричневых костей, сваленных в темную яму, и стука комьев земли, похожего на торопливый топот маленьких ножек.
7
Меня оставили в покое на пару часов - такой деликатности я от своих родственников не ожидал. Первым объявился Кевин: сунул голову в дверь, как мальчик, играющий в прятки, исподтишка отправил эсэмэску одной из своих подружек, пока бармен подавал кружку, и топтался вокруг моего стола. Я спас его от отчаяния и махнул рукой, дескать, садись. Мы молчали. Через три минуты к нам присоединились мои сестрички, стряхивая капли дождя с курток, хихикая и бросая любопытные взгляды по сторонам.
- Господи, - сказала Джеки, считая, что говорит шепотом, и размотала шарф. - Я помню, как мы до смерти хотели сюда попасть, только из-за того, что девочек не пускали. Похоже, правильно не пускали?
Кармела критически оглядела сиденье и обмахнула его салфеткой.
- Слава Богу, ма не пришла. Ее бы от этого места перекорежило.
- Ма собиралась прийти? - Кевин встревоженно огляделся.
- Она беспокоится за Фрэнсиса.
- Скорее мечтает проконопатить ему мозги. Она ведь не явится за вами, а?
- Она может, - хмыкнула Джеки. - Ты же знаешь, секретный агент Ма…
- Нет, я сказала ей, что ты домой уехал. - Кармела коснулась губ кончиками пальцев с видом то ли виноватым, то ли озорным. - Прости меня Господи.
- Ты гений! - Кевин с искренним облегчением откинулся на спинку сиденья.
- Согласна. Она бы только нам плешь проела! - Джеки вытянула шею, пытаясь поймать взгляд бармена. - Меня сегодня обслужат?
- Сам схожу. Вам что взять? - с готовностью предложил Кевин.
- Джин с тоником.
Кармела придвинула стул к столу.
- Как думаешь, у них грушевый сидр есть?
- Господи, Кармела!
- Я не пью крепкое, ты же знаешь.
- Я не пойду заказывать позорный "Бэбишам". Меня мигом вышвырнут.
- Все будет нормально, - успокоил я. - Тут у них тысяча девятьсот восьмидесятый; за стойкой небось целый ящик грушевого сидра.
- И бейсбольная бита для парня, который его спросит.
- Вот я и спрошу.
- О, Шай явился! Наконец-то! - Джеки приподнялась с места и помахала рукой. - Пусть он сходит - все равно пока не сел.
- А кто его звал? - поинтересовался Кевин.
- Я, а что? - взвилась Кармела. - Вы оба могли бы в вашем возрасте вести себя прилично друг с другом, хотя бы сегодня. Мы тут из-за Фрэнсиса, а не из-за вас.
- Выпьем за это, - сказал я, чувствуя, как приятное опьянение переходит в стадию, когда все вокруг становится ярким и мягким, когда ничто на свете - даже физиономия Шая - не действует мне на нервы. Обычно при первых признаках теплого тумана я немедленно перехожу на кофе. В этот вечер я приготовился оттянуться по полной.
Шай добрел до нашего уголка, смахнул рукой капли с волос.
- Надо же, ты соблаговолил сюда заглянуть! - язвительно заметил он. - И своего приятеля-копа сюда приводил…
- Его тут приняли как родного.
- Эх, жаль, я не видел. Что пьешь?
- Ты платишь?
- А что?
- Вот и славно, - сказал я. - Мне и Кевину "Гиннесс", для Джеки - джин с тоником, а Кармеле - "Бэбишам".
- Интересно, как ты его закажешь, - подначила Джеки.
- Я? Запросто. Смотрите и учитесь. - Шай подошел к бару, легко привлек внимание бармена - явно был постоянным посетителем - и торжествующе помахал нам бутылкой сидра.
- Чертов задавака! - скривилась Джеки.
Шай вернулся, неся все напитки разом - такая ловкость требует долгой практики.
- Ну скажи нам, Фрэнсис, - начал он, выставив ношу на стол. - Весь этот шурум-бурум из-за твоей чувихи? - Все замерли, а Шай продолжил как ни в чем не бывало: - Да бросьте, вы чего? Вы сейчас лопнете, небось охота спросить то же самое. Ну как, Фрэнсис?
- Оставь Фрэнсиса в покое, - заявила Кармела тоном строгой мамаши. - Кевину сказала и тебе повторю - ведите себя прилично.
Шай засмеялся и подтянул себе стул. Впрочем, еще до того, как мой мозг затуманился, я точно решил, что следует рассказать обитателям Фейтфул-плейс или кому-либо из моей семьи - по большому счету это одно и то же.
- Ничего страшного, Мелли. Точных результатов пока нет, но, похоже, обнаружили останки Рози.
Джеки коротко вздохнула, и наступила тишина.
Шай протяжно свистнул.
- Упокой ее душу, Господи, - тихо сказала Кармела. Они с Джеки перекрестились.
- Твой полицейский так и сказал Дейли, - заговорила Джеки. - Тот, про которого вы говорили. Но конечно, никто не знал, можно ли ему верить… Копы, сам понимаешь. Мало ли что скажут - ну, типа, не ты, остальные. Вдруг он просто хотел, чтобы мы думали, что это она.
- А как они узнали? - спросил смертельно бледный Кевин.
- Еще не узнали, - ответил я. - Проверяют.
- ДНК и прочее?
- Понятия не имею, Кев. Это не моя область.
- Твоя область… - вмешался Шай, крутя в руке стакан. - А я-то все гадаю: что же именно ты делаешь?
- То да сё, - ответил я. По понятным причинам мы в спецоперациях обычно болтаем гражданским о работе в сфере прав на интеллектуальную собственность или о такой же скучной фигне - чтобы беседу пресечь на корню. Джеки считает, что я занимаюсь реализацией стратегических решений кадровой политики.
- А они смогут сказать… ну, в общем, что с ней случилось? - спросил Кевин.
Я пожал плечами и сделал большой глоток из кружки.
- Что, Кеннеди об этом с Дейли не говорил?
- Ни словечка. Они умоляли рассказать, что случилось с Рози, просто умоляли, а он ни в какую. Ушел - и оставил их гадать.
Джеки сидела, выпрямившись от возмущения; даже ее прическа словно стала выше.
- Представляешь, их родная дочь, а он заявляет, что, мол, их не касается, убили ее или нет. И пускай он твой приятель, Фрэнсис, но это просто отвратительно.
Даже я не ожидал, что Снайпер произведет такое сильное первое впечатление.
- Кеннеди мне не приятель, - пояснил я. - Так, мелкая сошка, мы иногда по работе сталкиваемся.
- Ну тебе-то он расскажет, что с Рози случилось? - поинтересовался Шай.
Я оглядел зал. Градус разговоров чуточку изменился - они стали чуть быстрее и сосредоточеннее: новости наконец добрались и сюда. На нас никто не смотрел, отчасти из уважения к Шаю, отчасти потому, что в этом пабе почти каждый понимал, как важно уединение. Я облокотился на стол и сказал, понизив голос:
- Мне, конечно, не поздоровится, но Дейли имеют право знать все, что известно нам. Только Кеннеди меня не выдавайте.
Шай изобразил скептическую ухмылку мощностью в киловатт, но остальные серьезно закивали, раздуваясь от гордости: наш-то, Фрэнсис-то, столько лет прошло, а он - прежде всего парень из Либертис и только потом - коп, а мы все такие сплоченные. "Фрэнсис на нашей стороне" - вот какую весть девчонки разнесут по соседям в качестве приправы к моим крупицам вкусной информации.
- Очень похоже, что ее убили, - объявил я.
Кармела ахнула и снова перекрестилась.
- Господи, спаси и сохрани! - прошептала Джеки.
- Как? - спросил побледневший Кевин.
- Это пока неизвестно.
- Но ведь узнают же?
- Вероятно. После стольких лет сложно сказать, но в лаборатории классные спецы работают.
- Как эксперты в "Месте преступления"? - У Кармелы загорелись глаза.
- Ага, в точности как там, - подтвердил я, донельзя обрадовав сестер. Впрочем, услышь мой ответ ребята из техотдела, их удар бы хватил - они лютой ненавистью ненавидят "Место преступления".
- Только они не волшебники, - сухо сообщил Шай своей кружке.
- А вот это ты зря, - заметил я. - Наши ребята могут рассказать обо всем, что попадается им на глаза - засохшие капли крови, мельчайшие количества ДНК, сотни разных видов ран, да что угодно! Пока они выясняют, что сделано, Кеннеди со своей группой разберется, кто это сотворил. Переговорят с каждым, кто тут жил, выяснят, с кем Рози дружила, с кем ссорилась; кто ее любил, кто нет - и почему; что она делала - секунда за секундой - в последние дни жизни; заметил ли кто что-нибудь необычное в ночь исчезновения; заметил ли кто странное поведение соседей тогда или чуть позже… Копы будут чертовски тщательны, и у них уйма времени - столько, сколько понадобится. Что угодно, любая мелочь может оказаться важной.
- Матерь Божья, - перевела дыхание Кармела. - Ну точно как в телевизоре, правда? С ума сойти.
И в пабах, и в гостиных, и в кухнях - обитатели Фейтфул-плейс уже припоминали, просеивали старые воспоминания, сравнивали и проверяли, выдвигали миллион теорий. В моем районе сплетни - это вид спорта, поднятый на олимпийский уровень. Я никогда не возражал против сплетен и уважаю их всей душой. Информация - это оружие, и среди множества холостых зарядов непременно найдется уйма боевых. Все сплетники примутся извлекать на свет божий подробности залпами, и все эти сплетни так или иначе вернутся ко мне - а Снайпер, раз так обидел Дейли, пусть теперь помучается, пытаясь вытащить сведения хоть из кого-нибудь в радиусе полумили. А если у кого-то найдется причина для беспокойства, то пусть себе беспокоится на всю катушку.
- Если я услышу хоть что-нибудь, что должны знать Дейли, мимо них это не пройдет, - пообещал я.
Джеки протянула руку и тронула меня за запястье.
- Фрэнсис, знаешь, я все надеялась, что там кто-то другой - ну, какая-нибудь ошибка, что угодно…
- Бедняжка, - тихо сказала Кармела. - Сколько ей было? Восемнадцать?
- Девятнадцать с хвостиком, - ответил я.
- Господи… Чуть старше моего Даррена. И столько лет оставалась в этом жутком доме! Родители с ума сходили, разыскивали ее, а в это время…
- Вот уж спасибо вашему П. Дж. Лавери, - со вздохом заметила Джеки.
- Будем надеяться, - сказал Кевин и допил кружку. - Кому еще по одной?
- Можно, - кивнула Джеки. - А что значит - будем надеяться?
Кевин пожал плечами.
- Я просто говорю - будем надеяться, что все кончится хорошо.
- Бог мой, Кевин, как может кончиться хорошо? Бедняжка умерла! Ох, Фрэнсис…
- Лучше надеяться, - вмешался Шай, - что копы не нароют ничего такого, а то как бы нам всем не пришлось жалеть. Лучше бы парни Лавери выкинули чемоданчик в мусор и не будили спящих собак.
- А что они могут нарыть? - спросила Джеки. - Кев?
Кевин отодвинулся от стола и заговорил с необычайно строгим видом:
- Я сыт этими разговорами по горло, и Фрэнк, наверное, тоже. Я сейчас еще выпивки закажу, а если вы не смените пластинку, уйду домой.
- Нет, вы гляньте, - сказал Шай, улыбнувшись уголком губ. - Мышонок зарычал. Классно, Кев, ты прав на все сто. Лучше поговорим про "Оставшихся в живых". Давай нам по кружечке.
Мы взяли еще по одной, потом еще. Дождь с новой силой застучал в окна, но бармен запустил отопление на полную катушку, и о погоде напоминал только холодный сквозняк - когда открывали дверь. Кармела набралась смелости пойти к бару и заказать полдюжины горячих бутербродов, а я только сейчас понял, что последнее, что я ел, - полтарелки маминой поджарки, и сейчас меня обуревает зверский голод, когда готов пронзить кого-нибудь копьем и съесть тепленьким. Шай и я принялись обмениваться шуточками, от которых у Джеки джин-тоник брызнул через нос, а Кармела взвизгивала и шлепала нас по запястьям, когда доходило до соли анекдота; Кевин один в один изобразил мамочку за рождественским обедом - мы попадали, содрогаясь от беспощадного, неудержимого смеха.
- Прекрати! - Джеки судорожно глотала ртом воздух. - Клянусь Богом, я не выдержу и описаюсь.
- Это обязательно, - подтвердил я, пытаясь отдышаться. - И тогда придется самой брать тряпку и все вытирать.
- А ты зря смеешься, - сказал мне Шай. - На это Рождество будешь мучиться там же, где и все мы.
- Хрень. Буду спокойненько дома потягивать односолодовый вискарь и ржать, вспоминая вас, несчастных уродов.
- Ты погоди, приятель. Рождество на носу, ма снова вонзила в тебя коготки, так ты думаешь, она сдастся и откажется от удовольствия прижать всех нас разом? Вот увидишь.
- Спорим?
Шай протянул ладонь.
- Пятьдесят фунтов. Будешь сидеть напротив меня за рождественским столом.
- Заметано, - ответил я. Мы пожали руки. Ладонь у Шая была сухая, сильная и мозолистая, и столкновение наших рук словно высекло искру, но мы оба не подали виду.
- Знаешь, Фрэнсис, мы договорились, что не будем тебя спрашивать, но я не могу удержаться… - начала Кармела. - Джеки, прекрати, хватит меня щипать!
Джеки, видимо, взяла свой мочевой пузырь под контроль и буравила Кармелу взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
- Если Фрэнсис не хочет говорить об этом, пусть сам мне и скажет - правда? - с достоинством продолжила Кармела. - Фрэнсис, почему ты не приезжал до сих пор?
- Боялся, что ма возьмет деревянную ложку и вышибет из меня дух, - ответил я. - Ты меня осуждаешь?
Шай хрюкнул.
- Ну перестань, Фрэнсис, - отмахнулась Кармела. - Правда, почему?
Кармела, Кевин и даже Джеки (уж сколько раз она задавала мне этот вопрос, не получая ответа) уставились на меня - поддатые, удивленные и даже обиженные. Шай озабоченно пытался выковырять что-то из кружки.
- Ну-ка, скажите-ка мне, - сказал я, - за что вы готовы отдать жизнь?
- Ошизеть, - удивился Кевин. - Фестиваль юмора, да?
- Все, перестаньте, - сказала Джеки. - Это сегодня день такой.
- Па однажды сказал мне, что отдал бы жизнь за Ирландию, - объяснил я. - А вы?
Кевин вылупил глаза.
- Па застрял в семидесятых. Сейчас никто так не думает.
- Ну представь на секундочку. Шутки ради. Отдали бы?
Кевин озадаченно воззрился на меня.
- С чего бы?
- Допустим, англичане снова все захватят…
- Да на хрена им?!
- Допустим, Кев. Ну, соберись.
- Не знаю. Да я и не думал никогда!
- Вот, - сказал вдруг Шай, без особой агрессии, ткнув кружкой в Кевина. - Вот оно, именно это разрушило нашу страну.
- Я? Да что я-то сделал?
- И ты, и остальные такие же. Все ваше чертово поколение. Что вам нужно, кроме "Ролексов" и "Хьюго Босса"? О чем еще вы вообще думаете? Фрэнсис прав, впервые в жизни. Должно быть что-то, за что ты готов отдать жизнь, приятель.
- Что за хрень, - сказал Кевин. - А ты за что умрешь? За "Гиннесс"? За хороший перепих?
Шай пожал плечами:
- За семью.
- Да что ты несешь? - рассердилась Джеки. - Ты ненавидишь папу с мамой до дрожи.
Мы расхохотались; Кармела запрокинула голову и вытирала слезы костяшками кулаков.
- Ну да, - подтвердил Шай. - Но дело-то не в этом.
- А ты-то отдашь жизнь за Ирландию, а? - обиженно спросил меня Кевин.
- Ага, хрена лысого, - возразил я, отчего все снова заржали. - Я служил какое-то время в Мейо. Вы хоть раз бывали в Мейо? Крестьяне, овцы и пейзажи. За это я умирать не желаю.
- А за что тогда?
- Как говорит наш славный Шай, не это главное, - пояснил я Кевину. - Главное, чтобы я сам знал.
- Я умру за детей, - сказала Кармела. - Прости Господи.
- Я бы, наверное, отдала жизнь за Гэвина, - призналась Джеки. - Ну то есть, если очень надо будет. Слушай, Фрэнсис, какая-то жуткая тема. Давай поговорим о чем-нибудь другом, а?
- В то время я бы умер за Рози Дейли, - ответил я. - Вот что я пытаюсь вам втолковать.
Все замолкли.
- За все, ради чего мы готовы умереть, - провозгласил Шай, поднимая кружку. - Будем здоровы!
Мы чокнулись, сделали по большому глотку и поудобнее устроились на стульях. Я, конечно, на девять десятых упился, но присутствие моих родственничков - даже Шая - меня чертовски радовало. Более того, я был им благодарен. У них, разумеется, свои тараканы в голове, и кто знает, что они ко мне чувствовали, но эти четверо все бросили, мигом отложили свои дела и пришли помочь мне пережить этот вечер. Мы подходили друг другу как детали головоломки, меня словно окружило теплое золотое сияние; как будто я споткнулся, по счастливой случайности, в нужном месте. Впрочем, мне хватило трезвого ума не облекать подобные мысли в слова.