- Мои погибели. Они меня выжали досуха, серьезно. Ма говорит, что это мне наказание за все те случаи, когда я ей перечила в детстве. - Она смахнула с дивана полуодетых кукол, конфетные фантики и сломанные мелки. - Садись сюда. Говорят, ты в полиции теперь, большой человек. Достойно!
Мэнди с улыбкой на лице сгребла в охапку кучу игрушек; черные глаза смотрели остро и внимательно, испытующе.
- Ну вот еще, - ответил я, одарив Мэнди хулиганской улыбкой. - Я просто вырос. Как и ты.
Мэнди пожала плечами.
- Я такая же, как и была. Посмотри вокруг.
- Так и я тоже. Можно покинуть Фейтфул-плейс…
- …но Фейтфул-плейс тебя не покинет. - Еще секунду во взгляде Мэнди продержалось сомнение; затем она легко кивнула и ткнула ногой куклы в диван.
- Садись уже. Чаю выпьешь?
Меня приняли. Нет пропуска надежнее, чем твое прошлое.
- Нет, спасибо, я только что позавтракал.
Мэнди ссыпала игрушки в розовую пластиковую коробку и захлопнула крышку.
- Точно? Ты не против, если я буду белье складывать, пока мы говорим? А то две мадамочки вернутся и покою не будет. - Мэнди плюхнулась на диван рядом со мной и подтащила поближе корзину с бельем. - Ты слышал, что я вышла за Джера Брофи? Он теперь шеф-повар. Ну, поесть он всегда любил.
- Второй Гордон Рамзи, да? - ехидно ухмыльнулся я. - Слушай, а он поварешку с собой носит - отбиваться, если ты не в духе?
Мэнди взвизгнула и шлепнула меня по руке.
- Ну ты скотина, все такой же! Никакой он не Гордон Рамзи, работает в новой гостинице у аэропорта. Говорит, там в основном семьи, опоздавшие на рейс, и бизнесмены, которые не хотят, чтобы их с подружкой застукали; всем плевать на еду. Как-то утром, вот честное слово, он настолько озверел, что добавил бананы в поджарку на завтрак - просто посмотреть, что будет. Ни одна сволочь не пикнула.
- Наверное, решили, что это и есть французская "нувель кузин". Джер молодец.
- Уж не знаю, что они там думали, но слопали все: яичницу, сосиски и бананы.
- Джер классный парень, - сказал я. - Вы оба молодцы.
Мэнди встряхнула розовую кофточку.
- Конечно, Джер молодец. И душа компании. Да к этому давно шло; когда мы сообщили маме, что обручились, она сказала, что ждала этого с тех пор, как мы в пеленках были. Прямо как… - Мэнди кинула быстрый взгляд на меня. - Прямо, как большинство пар тут у нас.
В прежние времена Мэнди уже знала бы к этому моменту все о чемоданчике плюс подробные кровожадные версии, но увядшее "сарафанное" радио и безукоризненная работа моего бравого Кевина с мамой привели к тому, что Мэнди не напрягалась и не осторожничала, а тактично щадила мои израненные чувства. Я спокойно откинулся на спинку дивана и наслаждался, пока можно. Я люблю беспорядок в доме, когда женщина и дети оставляют пометки повсюду: липкие следы пальцев на стенах, куча безделушек и горы бантов и заколок на каминной полке, запах цветов и глаженого белья.
Мы немного поболтали ни о чем: ее родители, мои родители, кто из соседей женился и завел детей, кто переехал в пригород или заработал какую-нибудь интересную болячку. Имельда по-прежнему живет неподалеку - в двух минутах ходьбы, на Холлоус-лейн, но по чуть скривившимся губам моей собеседницы я понял, что они уже не так часто видятся, и уточнять не стал. Вместо этого я рассмешил Мэнди: заставь женщину смеяться - и ты почти заставил ее говорить. Мэнди по-прежнему смеялась округло, заливисто и заразительно.
Минут через десять Мэнди наконец спросила:
- А ты что-нибудь о Рози слышал?
- Ни шиша, - сказал я не моргнув глазом. - А ты?
- Ничего. Я… - Снова тот же быстрый взгляд. - Я думала, может, ты знаешь.
- Ты знала? - спросил я.
Мэнди сосредоточенно сворачивала пару носков, на щеках вспыхнули пятна румянца.
- О чем?
- Вы с Рози всегда были неразлейвода. Вдруг она тебе рассказала…
- Что вы оба собрались бежать? Или что она…
- И то и другое.
Мэнди пожала плечами.
- Да ладно тебе! - беззаботно начал я. - Двадцать с лишним лет прошло, мне просто интересно. Истерик закатывать не стану из-за того, что вы друг с дружкой когда-то секретами делились.
- Я понятия не имела, что она передумает. Ей-богу, ни намеком. Честное слово, Фрэнсис, я как узнала, что вы не вместе, так дар речи потеряла. Я-то была уверена, что вы поженились и Рози нарожала полдесятка детей, чтобы тебя приструнить.
- Ты знала, что мы собирались уехать вместе?
- Вы оба пропали в одну ночь, что тут непонятного?
Я улыбнулся Мэнди и покачал головой.
- "Передумает", говоришь? Так ты знала, что мы с Рози встречаемся, хотя мы почти два года от всех скрывали!
Через мгновение Мэнди скорчила гримасу и бросила носки в корзину.
- Умник. Рози не выворачивалась перед нами наизнанку, вовсе нет, молчала до того, как… Помнишь, примерно за неделю до того, как сбежать, вы с Рози встречались где-то в пабе? В центре.
Мы пошли в "О'Нил" на Пирс-стрит - и все студенты шеи посворачивали, глядя, как Рози возвращается к нашему столику, неся по кружке в каждой руке. Рози, единственная из всех наших девчонок, пила разливное и всегда платила в очередь.
- Ага, - кивнул я.
- Понимаешь, она соврала отцу, что идет со мной и Имельдой, а нас предупредить забыла, представь? Говорю же, про тебя - ни единого слова; мы и понятия не имели. В тот вечер мы с Имельдой вернулись домой рано, а мистер Дейли увидел, что мы без Рози. Она пришла очень поздно… - Мэнди одарила меня ямочкой на щеке. - У вас, наверное, было о чем поговорить?
- Да, - сказал я. Поцелуй на ночь, стена Тринити-колледжа, мои руки на бедрах Рози, я тяну ее к себе…
- В общем, мистер Дейли поджидал ее. На следующий день, в субботу, Рози позвонила мне, рассказала, что отец словно с цепи сорвался.
И снова в нашем поле зрения возник злобный мистер Дейли.
- Представляю, - сказал я.
- Мы с Имельдой допытывались, где она шастала, но Рози так и не сказала, только призналась, что отец в ярости. Мы и подумали, что скорее всего она с тобой встречалась.
- А вот интересно, - сказал я, - с какого перепугу Мэтт Дейли на меня взъелся?
Мэнди моргнула.
- Господи, да откуда мне знать? Он и твой папаша не ладили; может, в этом дело. Впрочем, какая разница? Ты больше тут не бываешь и его не видишь…
- Мэнди, - сказал я. - Рози кинула меня, дала мне пинка ни с того ни с сего; так и не знаю почему. Если есть хоть какое-то объяснение, не важно какое, хотелось бы его услышать. Что я не так сделал?
Я говорил тоном мужественного страдания, и губы Мэнди дрогнули от сочувствия.
- Ах, Фрэнсис… Рози плевать хотела, что ее па о тебе думает, ты же знаешь.
- А может, и нет. Но если ее что-то беспокоило, если она скрывала что-то от меня, если она боялась кого-то… Насколько жесток он был с ней обычно?
Мэнди смотрела на меня то ли с удивлением, то ли с опаской - я не разобрал.
- Это ты про что?
- У мистера Дейли вспыльчивый характер, - сказал я. - Когда он впервые узнал, что я встречаюсь с Рози, так крик поднял на всю улицу. Вот и интересно, все криком закончилось или… Или мистер Дейли бил ее?
Мэнди прикрыла рот рукой.
- Боже мой, Фрэнсис! Рози что-нибудь говорила?
- Мне - нет; она и не сказала бы, иначе я бы с ее папашей разобрался. Может, она тебе или Имельде что рассказывала?
- О Господи… Ни разу ничего такого она не говорила. Сказала бы, наверное, но… кто ж знает, да? - Мэнди задумалась, разглаживая на коленях синюю школьную блузку. - По-моему, он ее ни разу пальцем не тронул. И это я говорю вовсе не чтобы тебя успокоить. Понимаешь, мистер Дейли так и не смог понять, что Рози выросла, отсюда и все проблемы. Она мне позвонила в субботу, после того как он ее отчитал за опоздание; мы втроем собирались вечером в "Апартаменты", а Рози не смогла пойти, потому что - вот не шучу - отец отобрал у нее ключи. Как будто она - ребенок, а не взрослая женщина, которая каждую неделю приносит зарплату. Он сказал, что запрет дверь ровно в одиннадцать и если ее не будет дома, пусть на улице ночует, - а сам помнишь, в одиннадцать в "Апартаментах" только все начиналось. Он, когда сердился, не шлепал Рози, а ставил в угол - так и я со своими поступаю, если нашкодят.
Что ж, на мистере Дейли свет клином не сошелся, ордер на обыск в его саду - не самое спешное дело, и мне ни к чему засиживаться в гостях у Мэнди, в ее маленьком гнездышке домашнего блаженства. То, что Рози не вышла из парадной двери дома, вовсе не означает, что она пыталась кинуть меня или что папаша сцапал ее на месте преступления и разыграл мелодраму с использованием тупого предмета. Вполне возможно, что у Рози не было выбора. Парадные двери заперты на ночь; на задней двери - задвижка изнутри, чтобы, выйдя в сортир без ключа, не оказаться снаружи за запертой дверью. Раз у Рози отобрали ключи, то не важно, бежала она от меня или ко мне в объятия: выбралась она через заднюю дверь, дворами.
Версии расползались прочь от номера третьего, и шансы получить отпечатки с чемоданчика таяли. Если Рози предвидела, что придется карабкаться через стены, она спрятала чемоданчик заранее, чтобы прихватить его по дороге из города. А тот, кто напал на Рози, мог и не подозревать о существовании чемоданчика.
Мэнди с некоторым беспокойством разглядывала меня, пытаясь понять, доходчиво ли она объясняет.
- Похоже на правду, - сказал я. - Впрочем, трудно представить, чтобы Рози покорно шла в угол. Она ничего не замышляла? Скажем, стянуть у папаши ключи?
- Совсем ничего. Вот поэтому мы и чувствовали: что-то будет. Мы с Имельдой сказали ей: "Да наплюй ты, пошли с нами! Запрет дверь, так переночуешь тут", только она отказалась - хотела его задобрить. Мы говорим: "Да чего тебе дрожать?" - ты точно подметил, это не в ее стиле. А Рози в ответ: "Ничего, это ненадолго". Тут уж мы всполошились, все бросили и вдвоем насели на Рози, дескать, выкладывай, а она ни в какую. Сделала вид, будто надеется, что па скоро отдаст ключи; но мы-то поняли, что дело не в этом. Что именно - мы не знали, поняли только: будет что-то важное.
- И не спрашивали про подробности? Что она собирается делать, когда, связано ли это со мной?
- Господи, еще как! Устроили допрос с пристрастием: я за руку ее щипала, Имельда колотила подушкой, чтобы призналась, - но Рози так уперлась, что мы сдались и пошли собираться. Она была… Господи… - Мэнди рассмеялась тихо, словно захваченная внезапной мыслью; пальцы, перебиравшие белье, замерли. - Мы сидели там, в моей комнате. Только у меня одной была своя комната; мы там и встречались всегда. Мы с Имельдой делали укладку с начесом - Господи, только подумать! - а бирюзовые тени, помнишь? Мы считали себя "Бэнглс", Синди Лопер и "Бананарамой" в одном флаконе.
- Вы были красавицы, - сказал я искренне. - Все три. Я в жизни не встречал никого красивее.
- Лестью ты ничего не добьешься… - Мэнди сморщила носик, но глаза ее были где-то далеко. - Мы подначивали Рози, мол, не записалась ли она в монашки, хихикали, что ей пойдет монашеский наряд, и спрашивали, не влюбилась ли она в отца Макграта… Рози лежала на моей кровати, смотрела в потолок и грызла ноготь - ну, ты помнишь? Всегда один и тот же ноготь.
На правом указательном пальце; она грызла его, когда о чем-то всерьез задумывалась. Последние пару месяцев, пока мы строили планы, она пару раз догрызла до крови.
- Помню, - сказал я.
- Я наблюдала за ней в зеркало на туалетном столике. Мы знали друг друга с младенчества, но Рози вдруг показалась кем-то другим, как будто стала старше нас, как будто уже наполовину где-то в другом месте. Мне даже захотелось ей что-то подарить - прощальную открытку или медальон святого Христофора, для удачного путешествия…
- Ты кому-нибудь рассказывала об этом? - спросил я.
- Да ты что! - быстро ответила Мэнди, как отрезала. - Я в жизни не стучала на нее, сам знаешь.
Она выпрямилась, начиная ощетиниваться.
- Знаю, крошка, - сказал я, улыбнувшись ей. - Я просто перепроверяю, по привычке. Не обращай внимания.
- Мы с Имельдой решили, что вы хотите сбежать вдвоем. Ужасно романтично… Ну, подростки, сам понимаешь… Только я никому не говорила, даже потом. Мы были на вашей стороне, Фрэнсис, желали вам счастья.
На долю секунды мне показалось, что в соседней комнате по-прежнему щебечут три неугомонные подружки, сверкающие бирюзовыми тенями, полные жизни и радостного ожидания.
- Спасибо, милая, - сказал я. - Я очень тебе благодарен.
- Понятия не имею, почему она передумала. Я бы сказала тебе. Вы оба были созданы друг для друга; я и не сомневалась… - Мэнди осеклась.
- Да, - сказал я. - И я тоже.
- Господи, Фрэнсис… - Она все еще держала школьную блузку, и в голосе слышалась непреодолимая грусть. - Господи, как же давно это было!
Улица затихла. Сверху слышалось монотонное бормотание - одна из девочек объясняла что-то другой. Порыв ветра сыпанул мелким дождиком по окнам.
- Давно, - сказал я. - Даже не знаю, как такое получилось.
Я ничего не рассказал Мэнди - пусть лучше ма насладится от души. В дверях мы обнялись на прощание, я поцеловал ее в щеку и пообещал скоро перезвонить. От Мэнди пахло сладким, успокаивающим запахом детства: мылом "Пирс", печеньем и дешевыми духами.
5
Кевин прилип к перилам нашего крыльца, обиженно надувшись, словно в детстве, когда мы его, совсем еще мальца, не брали с собой; он с впечатляющей скоростью набирал текст в мобильнике.
- Подружка? - кивнул я на телефон.
Кевин пожал плечами:
- Ну, вроде того. Не то чтобы… Я еще не определился.
- Значит, у тебя их несколько на подхвате? Ах, Кевин, грязный пес!
Он улыбнулся:
- И что? Они все в курсе. Они и сами еще не определились; мы просто развлекаемся. Ничего дурного тут нет.
- Ровным счетом ничего, - согласился я. - Только я-то полагал, что ты ради меня сражаешься с ма, а не играешь шаловливыми пальчиками с очередной подружкой. Что случилось?
- Я сражаюсь отсюда. Ма мне уже мозги вынесла. Если бы она пошла через дорогу к Дейли, я бы ее перехватил.
- Я не хочу, чтобы она раззвонила все по миру и окрестностям.
- Она никому не будет трезвонить, пока не доберется до миссис Дейли и не вытянет все подробности. Сейчас она посуду моет и убирается. Я пытался помочь, и она устроила скандал, потому что я положил вилку в сушку не тем концом, кто-нибудь упадет и глаз себе выколет… Короче, я свалил. Ты где был? Говорил с Мэнди Брофи?
- Вот допустим, тебе нужно добраться из номера третьего до верхнего конца улицы, - сказал я, - но из парадной двери ты выйти не можешь. Что будешь делать?
- Задняя дверь, - не раздумывая ответил Кевин и вернулся к мобильнику. - Через стены по садам. Тысячи раз так делал.
- Я тоже… - Я провел пальцем через строй домов - от номера третьего до пятнадцатого в верхнем конце. - Шесть садов.
Считая сад Дейли - семь. И Рози, возможно, все еще ждет меня в одном из них.
- Погоди. - Кевин поднял глаза от кнопок. - Ты имеешь в виду сейчас или тогда?
- А какая разница?
- Чертов пес Хэлли, вот какая разница. Помнишь Рэмбо? Он мне однажды чуть задницу не откусил.
- Господи, я и забыл про засранца! Я ему однажды пинка дал.
Рэмбо, помесь терьера с дворнягой, весил всего фунтов пять - вместе с ошейником. Кличка вызвала у него комплекс Наполеона и непомерные территориальные притязания.
- Сейчас, когда в пятом идиотины с телепузиками, я бы пошел, как ты показал. - Кевин повторил за мной воображаемый маршрут. - А тогда, зная, что Рэмбо поджидает случая оторвать мне кусок задницы… He-а, я пошел бы так.
Я следил за его пальцем: мимо номера первого, вдоль высокой стены в нижнем конце Фейтфул-плейс, обратно по садам четной стороны - и через стену номера шестнадцатого к фонарному столбу.
- А почему бы не перебраться через стену в нижнем конце и не пройти по улице? - спросил я. - Зачем скакать по дворам на нашей стороне?
Кевин улыбнулся.
- Ты чего, вообще, такой фигни не знаешь?! Никогда не бросал камешки Рози в окошко?
- Там мистер Дейли сидел в соседней комнате, а мне мои яйца не надоели.
- Лет в шестнадцать мы с Линдой Дуайер гуляли - помнишь Дуайеров, в номере первом? Встречались по вечерам, у нее во дворе, чтобы я не распускал особо руки. Эта стена… - он показал в нижний конец улицы, - с той стороны совсем гладкая. Ни единого выступа. Перелезть можно только на углах - если упираться во вторую стену. Ну а потом уже дворами.
- Ты просто кладезь знаний, - сказал я. - Удалось хоть разок забраться к Линде Дуайер в лифчик?
Кевин со вздохом принялся объяснять сложные взаимоотношения Линды с "Легионом Марии", но я думал о своем. Никак не вырисовывался случайный псих-убийца или сексуальный маньяк, болтающийся субботним вечером по задним дворам в отчаянной надежде, что жертва пройдет мимо. Тот, кто набросился на Рози, знал, что она придет, и у него был план - хотя бы в общих чертах.
За тупиковой стеной проходила Коппер-лейн, похожая на Фейтфул-плейс, только побольше и оживленнее. Если бы я хотел организовать на пути, указанном Кевином, свидание, или засаду, или что душе угодно, особенно если таковое мероприятие включало в себя потасовку и последующее избавление от трупа, я использовал бы номер шестнадцать.
Вспомнились звуки, услышанные во время долгого ожидания под фонарным столбом: приглушенные стоны, возня, размеренное уханье. Влюбленный юнец - это сплошные гормоны и розовые очки: тогда я видел любовь повсюду. Мне казалось, что наше с Рози взаимное влечение разлито в воздухе, словно мерцающее зелье; в такую манящую ночь оно кружило по Либертис и переносило в сказку любого, кто вдохнет его: усталые трудяги с фабрики тянулись друг к другу во сне, подростки на углу внезапно впивались поцелуем друг в друга, словно в последний раз, старики и старухи, выплюнув вставные челюсти, срывали друг с друга фланелевые ночнушки. Заслышав звуки в ночи, я ни на секунду не усомнился, что парочка занимается делом. Похоже, ошибочка вышла.
Мне чуть башку не снесло: Рози все-таки шла ко мне. Если так, то записка означает, что Рози направилась к номеру шестнадцатому тем маршрутом, который показал Кевин. Чемоданчик означает, что она не дошла.
- Пошли, - сказал я Кевину, который продолжал щелкать ("…понимаешь, у нее самые большие буфера в…"). - Поиграем там, где мама запрещает.
Номер шестнадцатый оказался в совершенно плачевном состоянии: на ступеньках крыльца глубокие борозды - рабочие вытаскивали камины; кованые перила кто-то уволок, или Король Недвижимости их тоже продал. Гигантская вывеска "Строительные работы П. Дж. Лавери" рухнула вниз, к подвальным окнам; никто не почесался вернуть ее на место.
- Что будем делать? - поинтересовался Кевин.
- Сориентируемся на месте, - неопределенно ответил я. Мы шли по следу Рози, пытаясь понять, куда он нас приведет. - Там разберемся, да?
Кевин пинком распахнул дверь и, нагнувшись, осторожно вгляделся в сумрак.
- Главное - в больницу не загреметь.