Правда, я же просил Шанкара отслеживать разговоры самостоятельно и подключать меня только, если услышит что-то необычное. Иначе у меня в черепе завихрения начинаются.
– Это кто такой?
– Питер, сын Объекта А. Но ему клиенты звонят без конца.
– А вдруг не клиент позвонит?
– Мы же все пишем. Я тогда вам сразу проиграю разговор.
– Обо всем-то вы подумали, сэр.
– Жизнь заставляет, сэр.
8
Я вернулся на базу Раджа. Мой индийский друг ждал меня в задней комнате. Он оставил дверь открытой и любовался цветущим миндальным деревцем, попивая чай со сладостями. Чистая пиала, моя, стояла наготове перед пуфом напротив.
Радж оглядел меня. Сначала со слегка насмешливым удовольствием:
– А тебе идет наша одежда. Давай подарю?
– Спасибо, она слишком красивая, – сказал я, усаживаясь. – То есть при моем образе жизни слишком приметная.
Наливая мне чаю, Радж посмотрел на меня еще раз. Теперь уже как врач, будто ощупал:
– Давай я тебе еще один укольчик сделаю.
– Нет уж, большое спасибо.
– Тебе сразу станет лучше.
– Мне так хорошо, что лучше не бывает.
– Ну, как знаешь.
Изменился Радж. Сколько ему сейчас: тридцать пять, где-то так? Лицо округлилось, чуть подернулось жирком. А глаза по-прежнему лучистые, радость в нем не избывает, не тускнеет. И губы, как всегда, сжаты в ироничной улыбке. Нет, в целом скорее не изменился. Я отпил первый глоток и понял, что мой организм действительно почти в порядке.
– Шанкар сказал мне, что я смело могу выйти в чат с твоего компьютера.
– Без проблем. Через наши фильтры никто не проберется.
– А где я могу это сделать?
– Сейчас принесем тебе лэптоп. Здесь удобно будет? Мне все равно сейчас уходить.
Радж, я говорил, очень деликатен.
– А я могу позвонить нужному человеку через скайп, чтобы узнать, на каком сайте мы можем поговорить по чату?
– По скайпу и говори. Узнай его ник и свяжись с ним.
– Подожди, – голова моя соображала все лучше, – а почему я сразу не мог позвонить своему человеку по скайпу, если у вас такие фильтры?
– Потому что, в отличие от чата, звонки по скайпу платные. То есть так можно выйти на наш аккаунт.
– Но мне же все равно нужно сначала позвонить по телефону, чтобы узнать его ник.
– Резонно. Хочешь, я пошлю мальчика, чтобы он позвонил твоему человеку из автомата?
– Зачем так сложно? – раздался в гарнитуре голос Шанкара. Я все время забываю, что он и все мои разговоры слушает. – Что нужно? Позвонить по новому телефону Объекта А?
Я приподнял руку, останавливая Раджа, который тоже хотел что-то сказать.
– Да. И спросить, как я смогу связаться с ним в чате.
– Я это сделаю совершенно безопасно, через фантомный номер, – сказал Шанкар. – Это два номера я не могу соединить напрямую без риска.
– Ты хочешь сказать, что я все же не зря ходил звонить на площадь, одетый, как заклинатель змей?
– Нет, не зря. Я же не знал, какую аппаратуру они навесят на тот номер и сколько.
– Отлично, спасибо, Шанкар. Скажи нашему объекту, что мне проще переписываться по скайпу.
Я пояснил происходящее Раджу, который, впрочем, признаков нетерпения не выказывал.
– Представляешь, сколько бы времени вся эта кутерьма заняла всего лишь лет двадцать назад? – спросил Радж.
Я улыбнулся в ответ:
– Дня два-три.
– Неделю! Время ускоряется. Еще пара научно-технических революций, и Кали надоест, что мы вот-вот сможем справляться без богов.
Кали – это главное божество в каком-то из бесчисленных ответвлений индуизма, которое исповедует Радж. Симпатичная такая тетенька: с высунутым языком, волосы, как у медузы Горгоны, в правой руке кривой, как серп, нож, в левой – отрезанная голова бородатого мужчины, а ногами попирает человеческий труп. Вон ее бронзовая статуя стоит в садике, справа от источника, под ивой.
– И что тогда? – охотно поддержал разговор я. Отношения богов и людей меня живо интересуют.
– Начнется новый цикл.
– С каменных ножей?
– Ну, – рассмеялся Радж, – до них еще нужно будет дойти.
– Веков так десять?
– Это как минимум.
Он вышел, что бы принести мне ноутбук.
– Объекта А сообщил свой аккаунт в скайпе, – сообщил мне в гарнитуру Шанкар. – Запишете?
– Пишу.
Мне был продиктован ник Осборна, целиком из случайных букв, наверняка открытый на этот случай. А я себе что придумаю?
Радж ставил передо мной тоненький, невесомый Vaio.
– Ты абсолютно уверен? – еще раз уточнил я. – Я могу действовать смело?
– Как когда ты из дома переписываешься с тринадцатилетними нимфетками, пока жена готовит ужин, – заверил меня Радж. – Единственно, камеру и микрофон не включай, только чат.
Ник pilgrim177, как я и предполагал, был свободен. Мне это пришло в голову, потому что я вспомнил свою помощницу-старушечку в машине и книгу, которую я должен был ей читать. Ну, слово "паломник" мне пришло в голову, цифры я набрал первые попавшиеся.
Осборн меня ждал.
"Любите европейские машины? Я имею в виду континентальные?"
Так он ответил на мое Hello. С одной стороны, стиль прямой, деловой, не тратит времени на всякие рассусоливания, типа ответного приветствия. С другой стороны, сложность внутреннего устройства мешает ему спросить прямо, я ли был в той БМВ сегодня утром. Или проверяет, какой стиль мне ближе.
"Я люблю комфорт и покой. Особенно покой", – так же загадочно ответил я. Зачем мне отрицать то, что дает мне фору? Они же Мохова чуть не погубили, а я спас. А потому ли что я все продумываю на несколько ходов вперед или чисто случайно, это я один знаю.
"За покой спасибо. Где наш друг сейчас?"
Понял правильно. Ну, что это я Мохова спас. Вторая констатация: Мохов на связь с ним больше не выходил. Вероятно, Осборн даже предполагает, что он сейчас со мной. Если оставить его в этом заблуждении, что мне это даст? Думай, думай!
"Вы здесь?"
"Одну минуту, отделываюсь от телефонного звонка".
Нет, Мохову деваться больше некуда, он рано или поздно все равно свяжется с Осборном. Блефовать бессмысленно, даже глупо.
"В данную минуту не со мной", – наконец набрал я.
Пусть теперь Осборн думает. То ли просто Мохов не со мной в одной комнате и я не могу пустить его за клавиатуру, то ли он и от меня сбежал.
"Я правильно понимаю, что вы его тоже упустили?"
Как говорится, приятно иметь дело с умным человеком. Но он же не может мысли мои читать.
"Нет. Мы его отпустили. Как только он оказался в безопасности".
Поверит?
"Знаете, как связаться с ним?"
Что мне это даст, если продолжу блеф? Что Осборн может попросить меня передать Мохову? Вряд ли что-то важное, скорее просто просьбу связаться с ним. Он раскроет мне больше, если я скажу "нет"? Думай скорее!
"Знаем, но он сам должен принять решение", – написал я.
Пускай Осборн считает, что Мохов сейчас размышляет, кому ему лучше сдаться. Дилемма непростая. Американцы богаче, должны лучше обеспечить, возможно, надежнее спрячут – страна-то у них не в пример больше. Однако есть и большой минус. Мохов, как и Осборн, как и все разведчики, прекрасно знает пример Носенко. Человек совершенно искренне бежал в Штаты, чтобы рассказать все, что знает о ставшем ненавистном ему, некогда родном КГБ. А его принимают за подставу, сажают на два года фактически в заключение, ежедневно допрашивают, сломили морально, превратили в человеческие лохмы, и только потом говорят: "Мы ошиблись. Добро пожаловать, дорогой товарищ!"
Англичане действуют иначе. Деньги считают, не черпают широким неводом на удачу. Однако точечные операции просчитывают и проводят четко, да и со своими агентами обходятся бережно. Вон, Гордиевскому организовали побег, когда он находился под плотным наружным наблюдением, и вывезли еще во времена СССР с его границами на замке. Еще один плюс: Мохов знает, к кому обратиться лично. К человеку, занимающему в их иерархии достаточно высокое положение и при этом старому доброму знакомому, если не сказать другу. Проблема в том, что его соотечественники, русские, знают, что он находится в Англии и попытаются – уже попытались – его убрать. И Осборн, и Мохов предполагают, что у них в МИ-5 происходит утечка. Раз так, кто может гарантировать безопасность перебежчика?
Это я долго описываю ситуацию, Осборн-то сразу меня понял. Спрашивает:
"Поможете нам, если мы вам поможем?"
Всегда надо делать вид, что ты в помощи не нуждаешься:
"А вы сообщите мне, если наш друг сначала позвонит вам?" – спрашиваю.
Теперь Осборн завис, тоже думает.
"Что, теперь вам позвонили? – не удержался я. – Так чем вы можете быть полезны? Если не нам, то хотя бы нашему другу?"
"Это моя страна. Если он сначала выйдет на меня, я обеспечу его безопасность".
Каким-то бессмысленным становится разговор. Тогда закончим его эффектно.
"Это мы уже видели", – набрал я и вышел из чата.
И что это мне дало? Уверенность, что Мохов пока с англичанами не связался. Уже хорошо, хоть какая-то отсрочка. И, похоже, Осборн и в самом деле предполагает, что я американец, то есть работаю на ФБР или ЦРУ. Во всяком случае, в связях с Конторой он меня не подозревает. Значит, с покушением на Мохова не связывает и, соответственно, МИ-5 активно искать меня не станет. Тоже небольшое, но облегчение.
Теперь что узнал от меня Осборн? Что Мохова спасли его американские коллеги. Что тем не менее он еще не с ними, пока думает. Плюс у Осборна должно остаться ощущение, что на самом деле я в любой момент могу связаться с Моховым, только не хочу давить на него.
Сейчас Осборн со своими сотрудниками так же, как и я, внимательно изучает наше осторожное взаимное прощупывание. Вопрос, который у них точно возникнет: зачем, если я знаю, как найти Мохова, я с этим вопросом звонил вчера его сыну? Думаю, что мои британские коллеги логически могут прийти к такому выводу. Вчера американцы, то есть я, действительно не знали, где скрывается перебежчик и как его обнаружить. Однако сегодня, когда мы спасли, а затем якобы отпустили Мохова, он оставил мне свои координаты.
Еще один важный вопрос, который они себе задают: как я оказался на месте встречи? Вариант первый: я Мохова подстраховывал. Я ведь и сам утром был уверен, что он непременно позаботится о том, чтобы защитить свои тылы. Вот Мохов якобы и обратился к знакомому американцу. И он мог бы и не уточнять, с кем он собирается встречаться. Просто попросил надежного человека быть у кладбища в определенное время и вмешаться, если что-то пойдет не так. Могло быть так? Могло.
Второй вариант. Благодаря разыгранной мною комбинации – хотя вряд ли они назовут ее так же, "камень в осиное гнездо", – мне удалось подключиться к их суперсекретной связи и таким образом отслеживать их действия. Осборн же сообщил по телефону своему начальнику и время, и место встречи. Тогда на подстраховку Мохова я отправился по собственной инициативе. В результате никем не предвиденных событий я не только спас ценнейшего источника, но и сумел первым сделать ему выгодное предложение. Так что теперь Мохов думает, вернуться ли ему в знакомые места или попытать счастья за дальними морями.
Третий вопрос, над которым ломают себе голову уже все, и англичане, и я сам. Каким образом о месте и времени встречи с Моховым узнали киллеры? Могли специально подготовленные люди из Конторы точно так же, как и я, подключиться к мобильному Осборна? Почему бы и нет? Так что это одна рабочая гипотеза. А вторая – и Осборн со своим шефом упоминали "непонятные вещи", и наш разговор с Эсквайром тому подтверждение – у Конторы в МИ-5 есть свой человек.
И этот человек сейчас работал на то, к чему стремился и я сам – остановить Мохова. Не вмешайся я сегодня, повинуясь внезапному порыву, перебежчик был бы мертв, прежде чем начал говорить. И я, и сотни других людей из Конторы уже вздохнули бы с облегчением и вернулись к нормальной жизни. Я бы завтра мог возвращаться в Нью-Йорк. И чтобы прийти к этому результату, мне даже пальцем не нужно было шевелить. А теперь, получалось, мы с Конторой и с лондонской резидентурой оказались по разные стороны баррикады.
Ну, почему я такой? Где там мой Данте?
9
Радж все это время то выходил из комнаты, то возвращался, поглядывая на меня с некоторой озабоченностью. С индусами нужно держать ухо востро. У меня во время моего последнего приключения в Индии не раз возникало подозрение, что для них читать чужие мысли так же просто, как, скажем, отличить голодного человека от сытого.
И действительно, в какой-то момент моих мучительных раздумий, когда я поднял на него взгляд, Радж вдруг решительно сказал:
– И не думай. Тебе в твоем состоянии нельзя.
Ну, нельзя, так нельзя. Он же мне что-то вколол, ему лучше знать.
Пришел Шанкар, тоже внимательно посмотрел на меня лучистым взглядом – то ли из-за бликов от очков, то ли от избытка интеллекта. Он предлагал свернуть операцию прослушки, в ходе которой от полифонического многоголосия мы скатились до соло. Я молчаливым кивком обреченно согласился. Мобильный Питера поставили на автоматическую запись, оставшиеся расшифровки скинули мне на айфон, и бессонная команда отправилась приходить в себя.
Я и сам был в полусомнамбулическом состоянии. Три переброса часовых поясов за два дня, сон лишь урывками, а стресс перманентно. Однако по профессиональной обязанности, производственной необходимости и просто из человеколюбия я все же должен был отправить сообщение Эсквайру.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что даже если бегство Мохова – часть какой-то большой игры, мною жертвовать он не станет. Слишком много всего у нас было позади, и Бородавочник наверняка рассчитывает и на будущее. Я написал о встрече Мохова с Осборном на кладбище и о покушении на него. Объяснять, что я был рядом и почему, что я спас предателя и почему, было слишком сложно для телеграфных фраз, которые можно было доверить интернету. Я просто сообщил, что Мохов спасся и что и я, и англичане его потеряли.
Однако это было не главное. Я изложил и свои соображения относительно причины, по которой Мохов бежал в Англию. Причем не в виде подозрений и умозаключений, а как основную рабочую гипотезу. Про Крота, засевшего где-то очень высоко в спутанных ветвях российской власти, про его невероятные возможности организовать покушение в чужой стране за считанные дни и про опасность, которую представляют для него все, кто могут об этом догадываться. Включая самого Эсквайра.
Информация, которую я хотел в связи с этим от своего куратора получить, была простой: киллеры работали на Контору или на какую-то другую структуру, зависящую непосредственно от Крота? Однако, подчеркивал я, даже если Мохов бежал из Москвы просто перед лицом неминуемой опасности, теперь, после попытки его убрать, ему скорее всего не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к англичанам.
Я написал это сообщение, зашифровал его, спрятал в картинку и отправил его на облако в "Пикасу". И это все. Упаковка и передача информации из Лондона в Москву заняла минут десять, не больше. Тридцать лет назад, когда я начал свою работу на Контору в Сан-Франциско, это потребовало бы десять дней.
Я не устану это повторять, этот мир, конечно же, мир иллюзии. Наивно было спрашивать первых космонавтов, видели ли они Бога. А что, кто-то видит все эти волны, окутавшие мир, который мы пытаемся ощутить нашими пятью чувствами? Нет, по замыслу ли Кали или без нее, наша жизнь все больше перетекает туда, в виртуальную сферу, и то, что мы видим, совсем не все, что существует.
Снова пришел Радж и предложил мне поужинать, а потом переночевать у него. Наверное, хочет уже завершить длинный день, начавшийся с моего звонка в четыре утра. Пора его освободить. Я поблагодарил, заверил его, что прекрасно поберусь до гостиницы и залез в гугловские карты. Город мертво стоял в пробках, так что я пошел к метро.
Когда я добрался до Кенсингтона, организм напомнил мне, что я целый день толком не ел. Ни бара, ни тем более ресторана в моем отеле не было. В других городах мира я всегда отмечаю, где находится ближайший паб, но мы же были в Лондоне. По пути от станции метро к гостинице (кстати, улица называется Москоу-роуд) их было два подряд. Я зашел в ближайший, с натуралистичным, а-ля Французская революция, названием "Голова короля", выпил пару пинт самого распространенного, но от этого не менее вкусного "Ландон Прайд" и поковырялся в главном, абсолютно несъедобном, блюде английской кухни, рыбе с картошкой фри.
Ноги донесли меня, уже спящего, до "Кенсингтон Гарденс", вступили в лифт, вышли на третьем этаже, довели меня до постели и, избавившись от обуви, вытянулись поверх покрывала на постели. Чья-то заботливая рука опустила перед моим внутренним взором глухие жалюзи, не пропускающие ни мыслей, ни видений. Это был полный лишь самого себя, всепроникающий, упоительный мрак.
Великий четверг
1
"Ландон Прайд" разбудил меня в начале третьего. Я воспользовался этой интермедией, чтобы поставить на зарядку все мои незаменимые электронные устройства, и снова рухнул в постель. Я даже не проверил, ответил ли на мое сообщение Эсквайр. Он, конечно, вряд ли ради меня проводил эту ночь без сна, но я об этом и не вспомнил.
Во второй раз я открыл глаза, когда за окном было уже светло. Я посмотрел на часы: половина восьмого. Потом закрыл глаза, тестируя свое состояние. Да, еще спал бы и спал. Но где-то конюшие уже седлали лошадей, псари выводили своры собак, охотники проверяли ружья и запасы патронов. Скоро затрубят в рог, и вся эта жадная до крови армия ринется по моим следам.
Я залез в картинки на "Пикасе", в условленном месте нашел симпатичную, на этот раз, коалу и распрощался с ней ради сообщения Эсквайра. Спал он эту ночь или нет, но работы я им, похоже, задал. "Тщательно проверяем твой сигнал, – писал Бородавочник. – Будь предельно осторожен: наши люди вчера не работали. В случае необходимости перебирайся в Люксембург. Атлет связался по мейлу с дочерью: "Поедим мороженого в нашем месте? Время знаете". Дочь вчера вечером исчезла. Вероятно, летит в Лондон".
Ну, что, совсем неплохо. То есть, разумеется, все плохо – на Мохова, как я и допускал, охотятся не специально обученные люди из Конторы, которых интересует только он, а кто-то, кого мы не знаем, люди Крота. Но хорошо, что Эсквайр теперь этим Кротом занимается. В том, что он придумает, как за это дело взяться, можно не сомневаться. Бородавочник – старая лиса, причем, перефразируя древних, с львиной гривой.
Второй момент: он опасается, как бы люди Крота не добрались и до меня. "Перебирайся в Люксембург" означает совсем не эту тихую гавань вдали от европейских центров, живущих мировой политикой и большими деньгами. В Люксембурге у меня как раз никакого пристанища нет. Бородавочник напоминает мне о снятой конспиративной квартире в Париже, в двух шагах от Люксембургского сада. Вполне возможно, что о ней в Конторе знает только он сам, что по документам она вообще нигде не проходит. Тогда это действительно надежное укрытие. Не будь Мохова, Бородавочник посоветовал бы мне просто вернуться в Нью-Йорк. Но он и не знает, что теперь, когда мы с Моховым снова встретились, это место стало для меня еще более опасным.