Мы прошли в заднюю комнату с теми же, теперь я вспомнил, изображениями тигра в зарослях бамбука, и по его знаку сидевший с айпэдом подросток побежал заменить его в лавке. Это с фасада у Раджа только витрина и дверь, его владения, как мне было известно, уходили глубоко внутрь квартала. За задней комнатой была еще одна, для меня новая, где за компьютерами сидели уже четверо парней, а еще дальше был частный сад. Крошечный прудик, ива над ним, бронзовая статуя какого-то индуистского божества, ослепительно розовое миндальное дерево, какие-то кустарники по краям и, разумеется, зеленая лужайка. Я же говорю: Лондон – это не город, а огромный парк, лишь местами застроенный зданиями.
– Или сначала поговорим? – спросил Радж, останавливаясь на пороге сада. Я кивнул. – Тогда лучше сюда.
Он завел меня еще в одну небольшую комнату без окон, с диваном у стены и низким столиком с пуфами на циновке. Один из мальчиков, которые стайками снуют в индийских домах, уже тащил нам чайник, второй нес стаканчики, третий – поднос со сладостями.
– Это все твои?
Я имел в виду выводок.
– Своих я еще различаю, – засмеялся Радж. – А эти живут здесь. Какие-нибудь племянники, я давно перестал их считать. Дом большой.
Я улыбнулся в ответ: "дом"! Семейству Раджа и двенадцать лет назад принадлежал чуть ли не весь квартал.
– Будем старое вспоминать или сразу к делу? – уточнил Радж.
– Старое будем вспоминать, когда отойдем от дел. Ты по-прежнему с нами?
– С тобой – всегда.
Радж разлил по стаканчикам зеленый чай и обеими руками сделал жест, приглашающий одновременно и начинать чаепитие, и выкладывать, с чем пришел.
Я изложил свое дело. На первых порах мне нужно было подключение к паре-тройке мобильных телефонов с трансляцией всех разговоров прямо мне в ухо, а также с их записью и расшифровкой. Возможно, одна-две машины слежения плюс координатор, который будет работать только со мной и в любой момент сможет подключить дополнительно и людей, и технику.
– Телефоны известны?
– Нет, их нужно будет узнать.
– Кто-нибудь из этих людей связан со структурами?
Так мы с ним в старые времена обозначали спецслужбы. Я кивнул.
– Это дополнительный риск, – уточнил Радж. Деликатность: у него язык не повернется, чтобы сказать, что это будет дороже.
Я снова кивнул: разумеется.
– Когда нужно начинать? – Радж прочел ответ в моем взгляде и встал. – Тогда посиди здесь. Но пообедать-то вместе у нас время будет?
– Не уверен.
Радж покачал головой: какой несговорчивый!
– Что еще я для тебя могу сделать?
Я достал свои оба новых айфона:
– Перегони все с этого телефона на этот.
– Этот новый совсем?
– Да, даже не активирован.
– Вставить в него местную сим-карту?
– Да, спасибо. Пусть будет.
– И еще давай я тебе пару самых простых телефонов дам. Считай, одноразовых. Сейчас организую.
Я успел лишь разок приложиться к своему стаканчику и попробовать катышек сладкого сухого сыра, как Радж вернулся. С ним был индиец лет двадцати пяти с умными быстрыми глазками за стеклами очков.
– Это Шанкар, – представил он парня. – А это…
Радж вопросительно посмотрел на меня.
– Пол, – сказал я. Мне иногда хочется чего-то совсем простого.
– А это Пол.
– А это для Пола, – сказал Шанкар, протягивая мне два простеньких "самсунга". – Они заряжены, но не включены, номера на наклеенных этикетках. И вот вам еще мешочек.
Я пощупал его. У Бобби был похожий для портативного плеера компакт-дисков. Только в этом под тканью какая-то проволочная прокладка.
– Это для чего?
– Сейчас объясню. Это волшебный мешочек. Вы должны знать, что любой мобильный телефон можно засечь, даже если он выключен.
– И даже если из него вытащен аккумулятор, – подхватил я. – Это я знаю.
– Я рад. Но еще в радиусе метров пяти-шести от каждого мобильника можно дистанционно засечь все другие сотовые телефоны. И тоже даже если они выключены и без батарей. Заразился один телефон – от него тут же заразятся все вокруг.
– Это что, как СПИД?
– Это намного хуже, – подключился Радж. – Чтобы подцепить СПИД, тебе с больной девушкой надо переспать. А здесь достаточно побыть в одной комнате.
– Поэтому мы, – продолжил Шанкар, обменявшись с Раджем довольным взглядом, – разработали вот такой волшебный мешочек. Если вы постоянно носите в нем все свои телефоны, вас засечь невозможно, даже если все мобильные вокруг прослушиваются.
– То есть это такой гандон? – уточнил я. На русском сленге слово грубоватое, как и все, что связано с половой сферой. А по-английски из нескольких вариантов я использую такой: "шляпа Джимми".
– Точно. Пусть всегда будет при вас. А уверены, что в радиусе пяти метров от вас никого не прослушивают, доставайте любой телефон и звоните на здоровье.
– И что, у всех уже есть такие?
– Мы на шаг впереди, – ответил Радж, снова гордо переглянувшись с Шанкаром.
– Кто бы сомневался.
Я сунул все свои четыре мобильных в мешочек и забросил его в рюкзак. Я теперь всюду хожу с небольшим рюкзачком – он удобнее, чем сумка через плечо.
Мы сели на пуфики, и Радж налил чаю и Шанкару. Тот раскрыл большой блокнот в клетку, и я изложил все, что мне было нужно. Насколько я пока знал.
Шанкар ушел. Глаза у него по мере разговора все больше округлялись – заданий он получил как не от одного клиента, а от десяти. Я выложил перед Раджем толстенный конверт, перехваченный резинкой – Эсквайр сообщил мне накануне, что в России это теперь называется "котлета". "Там много, – сказал он мне, вручая вместе с документами кредитку "Ситибанка". – Своей лучше не пользуйся. Я буду следить за расходами, если понадобится еще, добавим". Так что по дороге в Сохо я заехал в банк и снял кругленькую сумму.
Радж открыл конверт, оценил на глаз и кивнул удовлетворенно: я был по-прежнему солидным клиентом. Мы ведь с ним и в прошлый раз о деньгах не говорили. Я дал, сколько считаю нужным, а если дело затянется или усложнится, наверное, Радж мне намекнет, что нужно пополнить кассу.
Перед уходом я хотел обменяться мобильными, но Радж с усмешкой отмахнулся. Мне была принесена крошечная рация с почти незаметной, прозрачной, как у телохранителей, гарнитурой. Рация была синхронизирована с рацией Шанкара, и обе они меняли частоту вещания после каждого сеанса связи, так что засечь нас было практически невозможно.
Теперь у меня был час-полтора, пока Шанкар со своей командой не сделают то, что по-хорошему занимает не один день. Как я проведу это время, я знал.
4
Как я уже говорил, и не раз, для меня "погореть" означает не только то, что меня разоблачит чужая контрразведка. Еще страшнее, если о том, кто я такой на самом деле, узнает Джессика.
Я не думаю, что она станет меня проверять. Например, подозревая, что у меня роман на стороне или просто я отрываюсь от дома, чтобы пожить жизнью холостяка. Однако в каждой своей поездке я отрабатываю и по легенде, которую я придумываю для своей семьи. Я ведь, как предполагается, каждый вечер буду ходить в оперу или на концерты. Вот что сегодня дают в Ковент-Гарден? Этот вопрос может никогда не всплыть, но если вдруг возникнет, я должен быть во всеоружии. Я достал из мешочка свой новый айфон и набрал Спиридона Каппоса.
Сначала я услышал музыку, и, прорываясь сквозь нее, наш меломан-судовладелец, прикрыв трубку рукой, пророкотал мне, что он на репетиции в церкви Святого Мартина-в-полях и что если мне надо поговорить, то я должен позвонить ему через час. Он не понял, что я в Лондоне, а мне до него идти было минут десять -пятнадцать.
Церковь Святого Мартина-в-полях – одна из достопримечательностей Лондона. Она находится на Трафальгарской площади, сбоку от Национальной галереи. В ней была записана уже уйма дисков с английскими дирижерами или оркестрами – у меня с десяток таких валяются по всей квартире. Однако, как я сейчас понял, в самой церкви я еще ни разу не был.
Так вот, она маленькая. Бывает, что храм с виду небольшой, а когда в него войдешь, видишь, что он огромный. Эта церковь нет – маленькая и снаружи, и изнутри. И уютная: белая с золотом, с низкими хорами, в сущности, даже галереями по всему нефу и темно-коричневыми, почти черными скамьями.
Две из них занимал Спиридон со свитой. Сам он – двухметровый, массивный, в белом костюме и такой же шляпе, которой он сейчас поигрывал левой рукой – сидел по центру с мужчиной в коричневом клетчатом пиджаке. Свита располагалась за ним: три скучающие девицы, объясняющиеся друг с другом знаками (видимо, на них Спиридон уже успел шикнуть), а также местная группа сопровождения в лице гида-водителя и мальчика на побегушках, который в нашем контракте назывался ассистентом (он перемещался на скутере, поэтому мог привезти все, что понадобится, в течение считаных минут). В алтаре струнный ансамбль (может, это и была знаменитая Академия Святого Мартина-в-полях?) репетировал что-то до боли знакомое. Это точно был Моцарт, но что именно?
В ожидании, когда закончится священнодействие, я присел на одну из задних скамей слева; там уже приземлилось несколько туристов. Я обожаю репетиции оркестров. В основном из-за них я часто смотрю "Меццо" – это такой французский кабельный канал для фанатов классической музыки и джаза. Когда я был подростком, я всегда недоумевал, зачем в одном доме иметь несколько пластинок с записью, например, той же симфонии. Теперь, когда вся хорошая (на мой вкус) музыка мною уже прослушана по многу раз, я получаю удовольствие именно от индивидуальных прочтений. Почему же я не могу вспомнить, что они играют? Дивертисмент, серенада, ранняя симфония?
Дирижер – средних лет, в тонком голубом джемпере и джинсах – получал от процесса видимое, несомненное и несравненное наслаждение. Он постоянно шутил, находил все новые и новые образы, чтобы добиться от музыкантов того, чего хотел, и становился совсем другим человеком, как только взмахивал руками. Это, конечно, одно из чудес жизни – пропускать через себя гармонии, связывающие землю с небом. Я на какое-то время даже забыл про то, что жизнь моя повисла на волоске и вот-вот грохнется вниз, чтобы разлететься на тысячу кусков.
Но вот время, отпущенное на забвение реальности, вышло, в том числе у меня. Дирижер посмотрел на часы, сказал музыкантам, что Анданте и Аллегро ассаи они пройдут уже завтра, и стал собирать ноты. Спиридон (без свиты, только он и главный сопровождающий в клетчатом пиджаке, который должен был быть никем иным, как выдающимся музыковедом, профессором Джеймсом Литтоном) подошел к дирижеру и рассыпался в комплиментах. Хотя голос у грека громогласный, я со своего места всего не слышал – он был ко мне спиной. Я уловил лишь, что присутствовать на репетиции маэстро было для него величайшей честью и привилегией, а профессор Литтон, который стоял ко мне в профиль, добавил, что это, несомненно, революционно новое прочтение серенады "Хаффнер". Спасибо, профессор, а то я уже весь извелся!
Я перехватил восторженных меломанов на полпути, прежде чем они захватили в свой кильватер менее значимую часть процессии. Увидев меня, Спиридон сначала застыл, а потом захохотал. Он вообще очень экспансивен.
– Так ты в Лондоне? – загромыхал он и тут же прикрыл рукой рот, сообразив, что мы в храме.
Мы четырехкратно коснулись щеками по средиземноморскому обычаю, и я пожал руку выдающемуся музыковеду, с которым мы были знакомы лишь по телефону. Спиридон уже толкал нас к выходу – ему не терпелось поговорить. Свита, с которой я поздоровался вежливым кивком, устремилась за нами. Три музы восприняли перемену с величайшим облегчением и оживленно защебетали, а ассистент захватил шляпу клиента, хотя в его контрактные обязанности это не входило.
Впрочем, оказавшись на улице, Спиридон нетерпеливо обернулся и эту шляпу тут же надвинул на голову – серьезному мужчине не пристало ходить простоволосым.
– А я думал, ты звонишь из Нью-Йорка! – громогласно сообщил всем прохожим несостоявшийся дирижер и в своей нынешней жизни магнат. Это имбролио явно стало для него значимым событием. – Вот уж не думал увидеть тебя здесь.
Я бойко соврал, что прилетел на несколько дней по делам и решил лично убедиться, что у моего уважаемого друга и в данный момент клиента все в порядке. Спиридон обернулся к гиду-водителю – средних лет усатому краснолицему джентльмену, своим строгим костюмом и внушительным видом похожему на вице-короля Индии на покое:
– Сколько у нас времени?
– Я полагаю, с полчаса на любое отклонение от программы у нас есть, – с достоинством ответил джентльмен, с лету ухвативший смысл вопроса.
Мы прошли с пару десятков метров вверх по Сент-Мартинс-лейн и приземлились в "Кафе Ля Рош", оказавшемся французским рестораном, вполне соответствующим высокому представлению о себе Спиридона. Он тут же уселся на диван, положив шляпу на, видимо, штатное место слева от себя, мы с профессором Литтоном устроились за его столом напротив, а менее важные персоны рассыпались по свободным столикам вокруг.
– Нам бутылку хорошего бордо, оливок и острых перцев, – распорядился Спиридон подошедшей официантке, похожей скорее на хозяйку. Он везде это заказывает. – А этим что захотят.
Соленых перцев, странных в сочетании с вином фунтов за пятьдесят, если не за сто за бутылку, в ресторане не оказалось, зато бордо было представлено в широком ассортименте разных контролируемых названий и миллезимов. Пока шли переговоры знатоков, профессор Литтон достал из кармана программу на нескольких страницах и поспешил отчитаться о ходе ее выполнения. Именитый музыковед вполне заслуживал определения "человек-нос". Нос у него был не длинным, как у Сирано, а горбатым, как у попугая. Этот чрезмерный нарост на его лице компенсировался практически полным отсутствием подбородка.
Я слушал его рассеянно. За эти десять дней профессор Литтон заработает примерно столько, сколько он получит за монографию, которую будет писать два года. Нам его порекомендовали серьезные люди, так что я был уверен, что он свои деньги отрабатывает на совесть. Меня же интересовали только их планы на ближайшие дни.
Спиридон тем временем отпустил официантку заниматься свитой и подключился к разговору:
– Слушай, про концерты я не знаю, а в Ковент-Гарден у меня, разумеется, ложа. Можешь присоединяться к нам, когда захочешь. Буду очень рад.
– С удовольствием воспользуюсь, когда смогу, – отозвался я. – Мы с профессором Литтоном как раз смотрим, что там у вас дальше по программе.
У профессора Литтона даже был наготове лишний экземпляр со всеми запланированными мероприятиями, который я с признательностью сунул себе в карман.
Именно в этот момент у меня в ухе раздалось едва слышное жужжание. А я и забыл про свою гарнитуру.
– Простите, это корпоративная связь, – сказал я.
Это действительно был Шанкар:
– Мне кажется, мы готовы.
– Я свяжусь с вами буквально через пять минут, – ответил я.
5
План у меня был немудреный, но проверенный. Про себя я называю его "камень в осиное гнездо". В досье на Осборна, которое я прочел у Эсквайра, были и данные на его сыновей. Старший, Харви, стал финансистом, обзавелся семьей и теперь работал в какой-то европейской структуре в Брюсселе. А младший, Питер, которому исполнилось 27 лет, окончил Корпус Кристи в Кембридже и теперь работал в крупной адвокатской конторе в Сити.
Я остановился на варианте сына, поскольку предположил, что найти телефон сотрудника британской контрразведки – не важно, мобильный или домашний, – если и удастся, то займет уйму времени. Гораздо проще отыскать координаты адвоката известной фирмы. С рабочими телефонами – с коммутатором и его личным дополнительным – люди Раджа разобрались быстро. С номером мобильного Питера им пришлось немного повозиться, но определили и его и уже к нему подключились. Ну а перехватывать разговоры по сотовым телефонам, как я и сам знал, вообще проще простого.
Я устроился на свободной скамейке в Лестер-сквере и позвонил на коммутатор фирмы. С шанкаровского "самсунга" – при первом звонке я ничем не рисковал. Через пару секунд мой звонок был перенаправлен на личный телефон Питера, и я услышал молодой, приветливый, немного ироничный голос:
– Питер Осборн, здравствуйте. Если я могу быть чем-то полезен, то я точно постараюсь это сделать.
– Добрый день, мистер Осборн, – сказал я. – И вы на меня можете рассчитывать, как на себя, только сейчас помочь можете вы. Меня зовут Майкл Гусман – я американец, как вы догадались по акценту. Я пытаюсь разыскать одного старого друга. Вы его хорошо знаете – это Влад Мохов. Его дочь Тоня стажировалась в Бостоне, жила у нас дома. Так вот, она мне сказала, что Влад сейчас в Лондоне. Но где он остановился, она не поняла. – Здесь уместен будет небольшой смешок. – Не знаю, у Влада, может, личные дела. Но с вами или с вашим отцом он ведь наверняка захочет увидеться?
Последняя фраза была произнесена как полувопрос. Я сделал паузу.
– Я понял, мистер…
– Гусман.
– Мистер Гусман. – Теперь голос в трубке звучал уже не так заразительно оптимистично. – Дело в том, что господин Мохов – друг отца. Мне-то он точно не станет звонить, даже если приедет в Лондон. Боюсь, я не тот человек, который вам нужен.
– К сожалению, с вашим отцом мы незнакомы. Про вас-то нам Тоня рассказывала.
– Ах вот как?
– Да, в том числе где вы работаете. Но если вы дадите мне телефон вашего отца, я буду признателен. Надеюсь, в Англии теперь не обязательно нужно найти общего знакомого, чтобы быть представленным.
Парень замялся.
– Он сейчас не на работе. А давать личный телефон…
– Я понимаю. Но я могу позвонить вам, скажем, завтра утром? К этому же времени что-то прояснится?
– Очень хотелось бы в это верить, но я не могу гарантировать. – От ироничного тона парня не осталось и следа. – И, боюсь, у меня все утро расписано. Встречи в городе, меня не будет на фирме.
– Тогда после обеда?
– Хорошо, перезвоните мне к концу дня.
Даже менее испорченному человеку, чем я, было понятно, что на рабочем месте я не застану его уже никогда.
– Большое спасибо, мистер Осборн, – с подчеркнутой сердечностью сказал я. – Удачного вам вечера.
– И вам тоже, сэр.
Я отключил телефон, и в тот же момент в ухе у меня что-то пикнуло. Переключают гарнитуру на мобильный Питера.
Один гудок, и тут же низкий решительный голос:
– Ты не кстати, сын. У меня разговор по другому телефону. Можешь перезвонить?
– Это по поводу Влада.
– Влада? Сейчас, жди на линии.
В телефоне заиграла "Yesterday" в инструментальном исполнении. Патриотично.
– Я с тобой, – через несколько секунд вернулся голос отца. Попросил перезвонить кого-то другого, менее важного в свете новых событий.
– У меня был странный звонок. – Питер подробно и довольно точно пересказал наш разговор. – Интересно?
– Интересно. Номер этого американца определился?
– Нет, он позвонил через коммутатор, а нам это ни к чему.
– Это всем всегда к чему, – отрезал Осборн. – Это точно был американец?
– Сто процентов.
Прошло полминуты, не меньше.
– Отец?
– Я думаю. Вот что. Ты завтра обязательно будь на месте, когда этот человек перезвонит. Я подошлю к тебе специалистов, мы отследим звонок.
– Хорошо. А Влад правда в городе?
– Правда, – нехотя признал Осборн.