Рот подошел к зарешеченному окну и молча посмотрел на темный, засыпанный снегом двор. Первые хлопья выпали сегодня утром, скрыв убогий бетонированный подъезд к клинике.
- Вы принесли то, о чем я умолял вас?
- Да, но…
- Никаких но! Не может быть "но", если вы меня внимательно слушали.
Ларенц был прав. И Рот знал это. И тем не менее он сомневался. План был слишком рискован.
- Ну давайте же! У нас не так много времени, мой молодой друг. Они должны были появиться здесь уже полчаса тому назад.
- Хорошо. Ради вас прыгну выше головы. Потому что вы были так откровенны со мной. Но большего от меня не просите.
Рот разжал руку в кармане, выпустив пузырек с таблетками. Умелыми движениями быстро развязал путы. Виктор с удовольствием потер освобожденные щиколотки и запястья.
- Спасибо. Это прекрасно.
- Пожалуйста. У нас осталось минут десять. Потом я должен буду вас вновь привязать. Может, хотите умыться?
- Нет. Вы знаете, чего мне хочется.
- Свободы?
- Да.
- Это невозможно. Я не могу вам ее дать, и вы это прекрасно знаете.
- Но почему же? Не понимаю. Теперь, когда вы знаете всю историю.
- Действительно?
- Разумеется. Я же все вам рассказал.
- Не думаю. - Рот покачал головой, тяжело вздохнув. - У меня, наоборот, сложилось впечатление, что вы скрываете от меня нечто важное. И вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
- Правда? - хитровато ухмыльнулся Ларенц.
- Что тут смешного?
- Ничего, - еще шире заулыбался Виктор. - Совсем ничего. Я только думал, когда же вы наконец обратите на это внимание.
Глава 59
Откашлявшись, профессор Мальциус сделал еще глоток воды и продолжил монотонную лекцию. Сомнительная честь быть его слушателями обычно выпадала лишь избранным врачам, пациентам и студентам.
- В силу своей шизофрении Ларенц пребывал в мире видений. Поначалу время от времени, а впоследствии перманентно. Приступы помогали ему вытеснить из сознания тот факт, что он отравлял Жози. Если угодно, срабатывал инстинкт самосохранения. Виктор вытеснял из сознания, что он дает дочери вещества, вызывающие у нее приступы аллергии. Не только в глазах других, но в собственных глазах он был любящим отцом, который даже пожертвовал своей карьерой и профессией ради заботы о дочери. Он настойчиво искал причину ее страданий и показывал Жози всем возможным специалистам, за исключением аллерголога, хотя этот визит был обязателен при проявлявшихся симптомах. Чем сильнее развивалась его болезнь, тем безумнее становились его видения. Его отношение к жене ухудшилось, более того - у него появилась навязчивая мысль, что Изабель связана с болезнью Жозефины. Он действительно полагал, будто она, а не он сам представляет угрозу для дочери.
- Если все происходило именно так, как вы нам рассказываете, значит, при совершении преступления он был в состоянии невменяемости.
На этот раз слово взял Фрейманн, двухметровый великан с грубыми чертами лица. Он был одет в синий блейзер с двумя рядами ярких пуговиц, серые фланелевые брюки, в карман которых спускалась золотая цепочка от часов.
Мальциус ответил ему поучительным тоном, каким говорят с плохо воспитанным ребенком:
- Уважаемые господа, я лишь излагаю вам факты в том виде, в каком они нам известны в настоящий момент. А делать юридические заключения я предоставляю вам. Но, разумеется, я с вами согласен: в том состоянии Виктор Ларенц не отвечал за свои поступки. В любом случае у него никогда не было намерения убить дочь. Он лишь хотел удержать ее в своей зависимости. И в конечном итоге к смерти Жозефины привело не отравление лекарствами. Она умерла от случайного удушения.
Профессор нажал кнопку на пульте, и на стене появился новый слайд. Это была вилла Ларенцев на острове Шваненвердер в Ваннзее.
- Перед вами дом, вернее сказать, имение семьи.
Фрейманн и Ланен вновь нетерпеливо кивнули.
- Во время своего наиболее тяжелого приступа доктор Ларенц вообразил, что находится на вымышленном острове Паркум в Северном море. На самом деле он играл с Жози в саду. Он услышал голоса и увидел Изабеллу, которая в тот момент была в городе. Как я уже упоминал, им овладела мысль, что жена являет собой угрозу для Жозефины. Ему показалось, что Изабель хочет причинить девочке что-то плохое, и он спрятался с дочкой в лодочном домике у самой воды.
На следующем слайде возник рубленый дом на берегу озера.
- Он приказал Жозефине сидеть тихо, чтобы Изабель их не услышала. Когда она не захотела его послушаться, он зажал ей рот и опустил ее голову под воду. Он держал ее там долго, пока она не задохнулась.
Юристы зашушукались, и до Мальциуса долетели обрывки фраз: "параграфы двадцать, шестьдесят три", "принудительное помещение".
- Если мне будет позволено обратить ваше внимание еще на одну важную деталь, - прервал он шепот адвокатов, - я не юрист, но вы мне сказали, что суд будет разбирать, имело ли место убийство или несчастный случай.
- Среди прочего, да.
- Как я уже говорил, очевидно, что доктор Ларенц никоим образом не собирался убивать дочь, потому что очень сильно любил ее. Когда он осознал, что наделал, у него начались новые приступы шизофрении. Ему захотелось повернуть время вспять и все изменить. Болезнь Жозефины. Ее страдания. И, главным образом, ее смерть. Он поехал к аллергологу на Уландштрассе, как он считал, вместе с Жозефиной. Приемная была переполнена. Никто не обратил внимания, что он пришел один. Никто не удивился, что он пришел без записи, потому что в последнее время новая медсестра порой делала ошибки в журнале. Поэтому ни врач, доктор Грольке, ни приехавшая вскоре полиция не сомневались, что девочка действительно пропала из приемной, пока отец ходил в туалет. У Виктора Ларенца случился коллапс, и его сразу доставили к нам. Вплоть до последнего месяца мы безуспешно пытались его лечить, но, как оказалось, напрасно. Мы полагали, что причина его тяжелого состояния коренится в исчезновении дочери, и не могли понять, почему ему не помогают обычные психотропные средства. Наоборот: день ото дня, месяц от месяца ему становилось все хуже. Мы не знали, что он сам повинен в пропаже Жози, совершенно неправильно оценивали его случай и лечили его от тяжелой депрессии. Однако его состояние ухудшалось, окончившись кататоническим ступором. Как мы теперь знаем, все это время он непрерывно находился в плену своих иллюзий. Он якобы жил на острове Паркум с собакой Синдбадом, общался там с бургомистром Хальберштадтом и паромщиком Бургом и работал над интервью. Но ничего такого на самом деле не было.
- Но если он действительно столь серьезно болен, - Фрейманн вынул из кармана часы, - и если четыре года подряд с ним невозможно было общаться, то как получилось, что он очнулся девять дней назад? Вы сами сказали нам, что он готов теперь к судебному процессу. Каким образом?
- Это хороший вопрос, - согласился Мальциус. - Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Это процесс протекания болезни. Вот Ларенц безумно смотрит в камеру в день поступления к нам, это он в состоянии полного коллапса, отрешенно пускает слюни, не реагируя ни на что.
Фотографии стремительно сменяли одна другую.
- Даже для непрофессионала видно: какое бы лечение мы ни предпринимали, любые медикаменты, любые процедуры только ухудшали его состояние. Он слабел на глазах. Это продолжалось, пока один наш молодой врач, доктор Мартин Рот, не предложил смелую идею. По его совету мы резко отменили все лекарства.
- И как только он не получил своего привычного укола… - взволнованно произнес Ланен.
- Активизировались его, если угодно, силы самоисцеления. Внутри галлюцинаций он создал для себя терапевта: Анну Роткив.
Ланен тихонько присвистнул сквозь зубы, за что был награжден строгим взглядом Фрейманна.
- Поначалу Ларенц считал, что он сам ее лечит. Но происходило наоборот. Он был пациентом, а она психотерапевтом. Она являлась его отражением, что нетрудно понять по ее фамилии, и постепенно показывала ему, что он наделал, что он убил собственную дочь. Таким образом, Ларенц - первый больной шизофренией, которого лечили его собственные галлюцинации.
Зажегся верхний свет, и оба юриста поняли, что доклад наконец подошел к концу. Вообще-то они полагали, что еще часом раньше увидят подзащитного, и предпочли бы получить письменный отчет от профессора Мальциуса. И все же они узнали сейчас несколько важных деталей, полезных для будущей стратегии защиты.
- Могу я еще быть вам чем-то полезен? - спросил профессор, открыв двери аудитории и предлагая адвокатам последовать за ним в коридор.
- Разумеется, - ответил Фрейманн, а Ланен кивнул. - Все это было весьма содержательно. Однако…
- Да? - удивленно поднял брови Мальциус. Он не рассчитывал услышать что-то, кроме безудержных похвал.
- Все, что вы нам изложили, основано на рассказах самого Ларенца, когда он стал более или менее ясно соображать. Не так ли?
Мальциус кивнул:
- Примерно так. Вообще-то он был не очень-то разговорчив. Часть информации мы воссоздали сами только из его намеков.
Он уже по телефону говорил адвокатам, что пациент крайне замкнут и не желает говорить ни с кем, кроме Рота.
- Но если доктор Ларенц, как вы говорите, обладает болезненной фантазией и страдает синдромом Мюнхгаузена, то как вы можете быть уверены в том, что весь его рассказ - это не очередная выдумка?
Мальциус уставился на свои наручные часы, а потом сравнил их показания с электронными часами на стене. Убедившись, что адвокаты поняли его отношение к неуместным вопросам, требующим огромного количества времени, он коротко сказал:
- При данном положении дел я не могу дать вам никаких гарантий. Но я считаю весьма нереальным, что человек с синдромом Мюнхгаузена четыре года симулирует шизофрению, чтобы его выдумка показалась правдоподобной. И если у вас нет других вопросов, я предпочел бы…
- Нет! - почти грубо оборвал его Фрейманн. Он лишь слегка повысил голос, но этого было достаточно, чтобы директор клиники замер на месте.
- Что еще? - недовольно спросил он.
- Всего один вопрос.
Мальциус нахмурил брови, переводя взгляд с одного адвоката на другого.
- Какой же? О чем я вам еще не рассказал?
- Самый важный. Тот, из-за которого мы вообще здесь появились. - Фрейманн добродушно улыбнулся: - Где же труп?
Глава 60
- Браво! - Ларенц бессильно захлопал в ладоши. - Очень хорошо. Простой, но очень верный вопрос.
- Итак? Где же тело вашей дочери? - во второй раз спросил доктор Рот.
Ларенц потер запястья и уставился на коричневый линолеум, который под светом лампы приобретал зеленоватый отсвет.
- Так и быть, - тяжело вздохнул он. - Но мы заключим сделку.
- Вы расскажете мне историю, а я подарю вам свободу? Идет?
- Да.
- Нет!
Виктор тяжело вздохнул:
- Я знаю, что виновен. Я совершил самое ужасное преступление, какое себе только можно представить: убил человека, которого любил больше всего на свете. Мою дочь. Но вы же знаете, что я был болен. И болен до сих пор. Для меня нет исцеления. Начнется шумиха в прессе, и меня опять посадят под замок. Если мне повезет, то в больницу. Вы полагаете, от этого будет какая-то польза для общества?
Рот пожал плечами.
- Для общества я совершил убийство. Да. Но меня можно выпустить, поскольку я никогда в жизни не совершу вновь что-то подобное. Потому что я никогда никого не полюблю так сильно, как любил свою дочь. Я умоляю вас. Разве я не достаточно уже наказан? Кому нужен этот процесс?
Врач отрицательно покачал головой:
- Может, вы и правы. Но я не могу это сделать. Я сам попаду под суд.
- Бог мой, доктор Рот, я же не прошу, чтобы вы открыли дверь. Мартин, пожалуйста! Я останусь здесь. Дай мне мои таблетки, и я отправлюсь обратно на Паркум.
- На Паркум? Зачем? Вы же несколько часов рассказывали мне все те ужасы, которые там с вами случились.
- Так было только в последние недели. А раньше я жил на острове моей мечты, - улыбнулся Виктор. - Где стояла теплая погода. Мне ежедневно звонила жена, она собиралась ко мне скоро приехать. Хальберштадт чинил генератор, а Бург приносил свежую рыбу. Синдбад лежал у ног. И самое главное: Жози находилась рядом. Все было прекрасно. До той поры, пока не отменили таблетки.
Рот вынул из кармана пузырек с таблетками. Его тронули слова Виктора.
- Не знаю. Это неправильно.
- Ну ладно. - Ларенц сел в кровати. - Я облегчу вам задачу, Рот. Я отвечу на ваш последний вопрос. Я скажу, где тело дочери. При одном условии: вначале вы дадите мне таблетки.
- Наоборот, - возразил врач, нервно проведя рукой по волосам, - вы сейчас скажете мне это, а потом я дам вам таблетки.
- Нет уж. До сих пор я говорил, не зная, получу ли что-либо в награду. Теперь ваша очередь. Доверьтесь мне и дайте таблетки. Они подействуют минуты через две. Этого будет достаточно, чтобы назвать вам место.
Рот в нерешительности стоял у кровати. Он прекрасно понимал, что его поступок противоречит всем законам. Но он не мог поступить иначе. Любопытство пересиливало разум. Он протянул Виктору пузырек. Это было то самое средство, которое ему кололи все эти годы вплоть до последних трех недель.
- Большое спасибо. - Виктор быстро отсчитал восемь капсул и зажал их в бледной ладони. Врач смотрел на него, не двигаясь. Но когда Виктор поднес руку ко рту, он вдруг опомнился и решил отобрать лекарства. Но он опоздал. Ларенц ловко проглотил их.
- Не волнуйтесь. Поверьте мне, доктор Рот, вы поступаете верно. Сейчас вполне подходящий момент для рецидива. Никто не станет брать у меня анализ крови, когда через несколько минут я вновь буду лежать в беспамятстве. Об этом позаботятся мои адвокаты. Им на руку, чтобы я не участвовал в процессе. А профессор Мальциус решит, что моих собственных сил для выздоровления не хватило и надо вернуться к классическому медикаментозному лечению. Все-таки не он решил отменить мои уколы.
- А может, он захочет сделать вам промывание желудка.
- Это риск, с которым я должен жить… и умереть.
Тяжело дыша, Виктор откинулся на кровати. Он принял двойную дозу, и лекарство начинало действовать. Слабым движением руки он поманил Рота, и тот нагнулся над Виктором.
У больного закатились глаза, и Рот испугался, что он унесет ответ с собой на Паркум.
- Где Жози? - Доктор потряс пациента за плечо. - Где ее тело?
Внезапно взгляд Виктора прояснился, и последние слова он произнес твердым голосом.
- Слушайте внимательно, - сказал он, и Рот опять наклонился. Близко-близко. - Мой молодой друг, то, что я сейчас скажу вам, сделает вас знаменитым.
Эпилог
Полгода спустя. Лазурный Берег
Из номера 910 отеля "Виста Палас" в местечке Рокбрюн-Кап-Мартен открывается изумительный вид на мыс Мортен и Монако. Помимо трех спален и двух ванных комнат номер оборудован небольшим частным бассейном, дабы глубокоуважаемым постояльцам не пришлось плавать в общем бассейне вместе с чернью, населяющей номера люкс.
Изабель Ларенц лежала в шезлонге около воды, наслаждаясь всеми благами круглосуточного обслуживания. Она заказала филе с итальянскими травами и бокал шампанского. В данный момент официант в белой ливрее сервировал блюдо на черной фарфоровой тарелке. Другой выносил кресло из номера на террасу, где Изабель собиралась обедать, - ей не захотелось сидеть на простом деревянном стуле.
- Мадам, в дверь звонят.
- Что? - Удивившись, что с ней заговорила прислуга, она отложила последний французский номер журнала InStyle и загородила рукой глаза от солнца.
- Кто-то звонит в дверь. Мне открыть?
- Да-да. - Она поспешно отослала официанта и встала. Ей хотелось есть, и она надеялась, что официанты уйдут. Потрогав ногой воду, она решила вызвать после еды маникюршу, поскольку выбранный вчера лак для ногтей не подойдет к ее сегодняшнему вечернему туалету.
- Добрый день, госпожа Ларенц.
Неохотно обернувшись, Изабель увидела незнакомого человека, выходящего к ней на террасу. Невысокий, просто одетый, со встрепанными волосами. И он говорил по-немецки.
- Кто вы? - Она огляделась по сторонам.
Странным образом, оба официанта ушли, не дожидаясь чаевых. И забыв про гарнир, к ее немалому возмущению.
- Меня зовут Рот. Доктор Мартин Рот. Я лечащий врач вашего мужа.
- Да?
Она по-прежнему стояла у бассейна. Вообще-то ей хотелось уже начать есть, но тогда пришлось бы что-то предлагать и непрошеному гостю.
- Я хочу передать вам важную информацию, которую поведал мне ваш супруг перед повторным коллапсом.
- Не понимаю, зачем столько мороки. Неужели вы специально прилетели из Берлина? Только чтобы поговорить со мной? Не проще ли было позвонить?
- Я посчитал, что мне лучше поговорить с вами лично.
- Ну хорошо, доктор Рот. Все это кажется мне несколько странным. Не хотите ли присесть? - выдавила она из себя вежливую фразу.
- Нет, спасибо. Я не буду вас долго задерживать. - Доктор Рот вышел на газон террасы и встал под солнцем: - Хорошо тут у вас.
- Да, неплохо.
- Вы часто останавливаетесь в этом отеле?
- Нет, я впервые за четыре года приехала в Европу. Но, будьте добры, говорите по существу. У меня обед остывает.
- Буэнос-Айрес, не так ли? - Рот словно не слышал ее просьбу. - Вы покинули Германию вскоре после смерти дочери.
- У меня были причины для переезда. И если у вас есть семья, то вы меня поймете.
- Разумеется. - Рот внимательно глядел на Изабель. - Итак, как я уже говорил, ваш муж признался мне, что долгое время отравлял вашу дочь, а потом в приступе безумия задушил ее.
- Адвокаты, которых я наняла, мне это уже рассказали.
- Тогда вам известно, что после признания у вашего мужа вновь начался делирий?
- Да, знаю, и он до сих пор не пришел в себя.
- Но перед этим он рассказал мне, где находится труп вашей дочери.
Лицо Изабель осталось неподвижным. Она опустила на глаза темные очки, которые до той поры были подняты наверх и придерживали волосы.
- Ну и где же? - спросила она ровным голосом. - Что он вам сказал?
- Да, теперь нам известно, где лежит ваша дочь.
- Где? - Ее нижняя губа задрожала. Это была ее первая эмоциональная реакция.
Мартин подошел к краю террасы и оперся на поручень. Под ним уходила глубоко вниз отвесная скала.
- Подойдите, пожалуйста, ко мне, - попросил он Изабель.
- Зачем?
- Пожалуйста. Мне будет легче рассказывать вам здесь.
Она нехотя подошла.
- Смотрите, слева под нами бассейн для постояльцев отеля. - Рот указал на террасу внизу. - Почему вы туда не ходите?
- Не понимаю, какое отношение это имеет к моему мужу. Как вы сами видите, у меня есть собственный бассейн.