Он медленно подходил к Анне. У него однозначно была температура. Да и головная боль не прошла, несмотря на аспирин, который он выпил после душа. Боль стучала в висках, и на глазах выступили слезы. Фигура Анны вдруг потеряла четкие очертания, словно он смотрел на нее сквозь стакан с водой. Виктор моргнул, а когда его зрение вновь прояснилось, он заметил в глазах Анны нечто, чему вначале не нашел объяснения. А потом понял: он ее знал. Где-то, когда-то, давным-давно, он уже с ней встречался. Но не мог соотнести ее лицо ни с одним человеком и ни с одним именем. Так бывает, когда не можешь вспомнить, как зовут какого-то актера и в каком фильме его видел.
Он неловко подал ей пальто и проводил до двери. Анна уже ступила одной ногой за порог, как вдруг обернулась, и неожиданно ее рот оказался прямо перед лицом Виктора.
- Ах, я еще вспомнила. Раз вы спрашивали.
- Что? - Виктор чуть отодвинулся, ощущая ту же скованность, что и в самом начале беседы.
- Не знаю, важно ли это. Но у книги был еще подзаголовок. Очень странный, потому что не имел никакого отношения к истории. Он пришел мне в голову как-то в ванной и показался довольно милым.
- Какой же?
Виктор спросил себя, хочет ли он вообще слышать ответ. Но было поздно.
- "Голубой котенок", - произнесла Анна, - не спрашивайте меня почему. Мне показалось, что будет довольно мило, если на обложке нарисовать голубого котенка.
Глава 10
- …Давай-ка повторим для надежности…
Виктор буквально видел, как толстенький частный детектив на том конце провода обескураженно качает головой. Он позвонил Каю, как только Анна ушла.
- Итак, к тебе на Паркуме ворвалась сумасшедшая женщина.
- Да.
- И она уверяет, будто ее преследуют персонажи ее собственных романов?
- Примерно так.
- И мне нужно выяснить, насколько бредни этой, как ее…
- Анны. Прости, Кай, но я не могу сказать тебе ее полное имя без крайней необходимости. Хотя я больше не работаю психиатром, но она все-таки пациентка, и существует врачебная тайна.
До тех пор, пока это возможно.
- Как хочешь. Но ты что, действительно думаешь, что шизофренические приступы твоей новой пациентки могут иметь что-то общее с исчезновением твоей дочери?
- Вот именно.
- Ты понимаешь, что я об этом думаю?
- Конечно, понимаю, - ответил Виктор. - Ты считаешь, что я окончательно свихнулся.
- Мягко говоря.
- Я тебя отлично понимаю, Кай, но подумай сам. Ее рассказы не могут быть простым совпадением.
- Ты считаешь, что не должны быть совпадением? Ведь верно?
Виктор пропустил это мимо ушей.
- Маленькая девочка страдает от необъяснимой болезни и вдруг исчезает. В Берлине.
- Ну хорошо, - согласился Кай, - а вдруг она тебя обманывает? Вдруг она знает про Жози?
- Не забывай, мы ни разу не упоминали в прессе про болезнь. Об этом-то она знать не может.
Это посоветовала полиция. Они посчитали, что таинственные симптомы необъяснимой болезни Жозефины будут без толку муссироваться журналистами и подогреют нездоровый интерес людей к сенсациям.
"И вдобавок у нас будет достоверная информация, которая позволит отличить настоящих похитителей от тех, кто просто захочет получить с вас деньги", - сказал тогда молодой следователь.
И правда, в скором времени начались звонки бесчестных любителей легкой наживы, утверждавших, что они украли Жозефину. Но на вопрос о ее самочувствии все как один отвечали: "Прекрасно" или "Для ее ситуации хорошо", - чем выдавали себя. Потому что не может хорошо себя чувствовать человек, у которого ежедневно случаются коллапсы.
- Ладно, доктор, - продолжил сыщик. - Больная девочка убегает из дома. В Берлине. Пока все сходится. Но что значит эта история про королевскую дочь, живущую в замке на острове?
- Но Шваненвердер, где мы живем, - это действительно остров, который связан с районом Целендорф одним-единственным мостом. А нашу виллу ты сам в шутку называл "дворец". А что до королевской дочки, так Изабель всегда называла… то есть называет Жози принцессой. Вот тебе и связь.
- Не обижайся, Виктор, я уже четыре года работаю на тебя, и мы даже подружились. И на правах друга хочу сказать, что рассказ этой женщины напоминает мне газетные гороскопы - настолько усредненные, что каждый может подстроить эти слова под себя.
- И все же я не прощу себе, если буду знать, что не сделал для Жози все, что в человеческих силах.
- Ладно. Ты - хозяин. Но я напомню тебе, что последнее свидетельское показание, которое заслуживает доверия, - это слова пожилой супружеской пары. Они видели, как маленькая девочка выходила от врача вместе с мужчиной. Они решили, что это отец и дочь. Их слова подтвердил хозяин киоска на углу. Твою дочь увел мужчина средних лет. А не женщина. Кроме того, Жози было двенадцать, а не девять лет.
- А как же голубой котенок? Ты же прекрасно знаешь, что это любимая игрушка Жози. Котенок Непомук.
- Хорошо-хорошо. И все-таки в этом нет никакого смысла. Предположим, связь есть. Но что нужно от тебя этой женщине? Если она четыре года назад украла Жози, то почему не прячется, а преследует тебя на далеком острове?
- Я не утверждаю, что пациентка в этом замешана. Я только говорю, что она что-то знает. И это "что-то" я постараюсь вытянуть из нее при следующем сеансе.
- Значит, вы снова встретитесь?
- Да, я пригласил ее к себе завтра утром. Надеюсь, что она придет, хотя я все время был с ней довольно нелюбезен.
- А почему бы тебе не спросить ее завтра напрямую?
- Каким образом?
- Покажи ей фотографию Жози и спроси, узнает ли она девочку. Если да, вызывай полицию.
- Но у меня здесь нет ни одной хорошей фотографии, только ксероксы газет.
- Могу прислать тебе по факсу.
- Ну пришли. Однако я все равно не смогу ею воспользоваться. Пока не смогу.
- Почему?
- Потому что женщина точно не врет в одном - она больна. А если у нее шизофрения, то мне, как врачу, нужно завоевать ее доверие. Она уже дала мне понять, что не хочет говорить об этом случае. Если я завтра намекну, будто считаю ее соучастницей преступления, она полностью замкнется. И я от нее ничего не добьюсь. Я не хочу рисковать, пока есть хотя бы искорка надежды, что Жози жива.
Надежды.
- Знаешь, что я тебе скажу, Виктор? Надежда - это осколок в пятке. Пока он торчит там, тебе больно при каждом шаге. А если его вытащить, потечет кровь, но через какое-то время все заживет и ты сможешь нормально ходить. Это время называется трауром. И я считаю, тебе следует наконец вытащить этот осколок, прости за прямоту. Бог мой! Четыре года прошло. У нас есть свидетельства получше, чем слова какой-то женщины, которая сама себя отправила в психушку.
Так Кай Стратманн, сам того не ведая, ответил за Виктора на второй вопрос интервью.
- Хорошо, Кай, обещаю, что перестану искать дочь, если ты окажешь мне последнюю услугу.
- Какую?
- Проверь, пожалуйста, была ли авария двадцать шестого ноября поблизости от врачебной практики доктора Грольке. Примерно между пятнадцатью тридцатью и шестнадцатью пятнадцатью. Сможешь?
- Да. Но до тех пор ты будешь сидеть тихо и заниматься этим дурацким интервью, понятно?
Виктор поблагодарил его, уйдя от прямого ответа.
Глава 11
Паркум, три дня до истины
"Вопрос: Кто был для вас главным помощником в то время помимо вашей семьи?"
Виктор засмеялся. Через несколько минут должна была прийти Анна. Хотя он не был уверен наверняка, что она вернется. Вчера, при прощании, она не дала ясного ответа, поэтому сейчас он старался отвлечь себя работой над интервью. Чтобы не думать о Шарлотте (или о Жози?), он выбрал самые простые вопросы.
Главным помощником?
Тут не надо долго думать. Ответом было одно слово: "алкоголь".
Чем дольше длилась разлука с Жози, тем больше ему приходилось пить, чтобы притупить боль. В первый год хватало одного глотка, чтобы заглушить мрачные мысли, теперь и бокала не достаточно. И алкоголь не только заглушал. Он давал ответы. Более того, он сам был ответом.
"Вопрос: Если бы лучше следил за ней тогда, она бы сейчас была, наверное, жива?"
Ответ: Водка.
"Вопрос: Почему я так долго и совершенно бесцельно ждал в приемной?"
Ответ: Плевать на марку, главное - побольше.
Виктор откинул голову и задумался о продолжении вчерашнего разговора. Кай пока не звонил и не рассказывал, удалось ли ему что-нибудь выяснить про аварию. Но Виктор не мог больше ждать.
Ему надо знать, что случилось дальше в истории Анны, нужны новые сведения для сопоставлений и связей, пусть даже самых фантастических. И ему надо выпить.
Виктор коротко рассмеялся. Можно было утешить себя тем, что чай с ромом полезен ему сейчас с медицинской точки зрения, ведь простуда не отступала. Возможно, ром и помог бы. Но, к счастью, Виктор был разумен и оставил своего лучшего друга и помощника дома. Он приехал на Паркум трезвым как стеклышко. И это оказалось правильным решением. Ибо "мистер Джим Бим" и его брат "Джек Дэниэлс" были в последние годы его лучшими собеседниками. Причем разговоры оказывались столь увлекательными, что бывали дни, когда у него мелькала лишь одна ясная мысль - где же новая бутылка?
Поначалу Изабель старалась оторвать его от алкоголя. Она с ним разговаривала, утешала его, успокаивала и все чаще умоляла.
Потом, после периода ярости, она сделала то, что советуют в группах взаимопомощи для членов семей алкоголиков: пустила все на самотек. Она без предупреждения переехала в отель и даже не звонила ему. Он заметил пустоту на вилле, лишь когда все запасы закончились, а он был не в силах самостоятельно дойти через весь остров до магазина при бензоколонке.
Вместе с бессилием пришла боль. Вместе с болью - воспоминания.
О первых зубах Жози.
Дни рождения.
Первый класс.
Велосипед на Рождество.
Совместные поездки на машине.
И Альберт.
Альберт.
Виктор глядел на темное море и так погрузился в воспоминания, что не услышал тихие шаги за спиной.
Альберт.
Если бы его спросили о причине, почему он перестал пить, он назвал бы этого маленького незнакомого старика.
Раньше, еще при жизни, он каждый день примерно в пять часов вечера возвращался по автостраде с работы. Сразу после радиовышки, около старой, полуразвалившейся трибуны АФУСа, с которой зрители когда-то следили за летними автогонками, постоянно стоял старик, наблюдавший за вечерним потоком машин. Он стоял рядом с шатким женским велосипедом, на котором, видимо, приехал, у дыры в заборе. Это было единственное неогороженное место автобана от Веддинга до Потсдама. Всякий раз, когда Виктор на "вольво" проезжал мимо, он задавал себе вопрос, что заставляет этого человека смотреть вслед задним фарам бесчисленного множества машин. Он видел старика сотню раз, но ему никак не удавалось разглядеть выражение его лица. И, встретив старика, Виктор не узнал бы его, хотя видел ежедневно.
Жози тоже заметила этого человека, когда однажды они вместе с Изабель возвращались с немецко-французского праздника.
- Почему он там стоит? - спросила она, обернувшись.
- Он, кажется, несколько не в себе, - поставила четкий диагноз Изабель, но Жози это не удовлетворило.
- Я думаю, его зовут Альберт, - пробормотала она себе под нос, но Виктор все же ее услышал.
- Почему же Альберт?
- Потому что он старый и одинокий.
- Ага, значит, это имя для старых и одиноких мужчин?
- Да, - просто ответила девочка, и разговор закончился.
Так у незнакомца на обочине появилось имя, и теперь Виктор порой ловил себя на том, что кивает старику, проезжая мимо:
- Привет, Альберт!
Лишь много позже, очнувшись как-то на мраморном полу в ванной, он вдруг понял, что Альберт тоже что-то искал. Что-то, что однажды потерял и надеялся отыскать теперь в потоке машин, которые мчались мимо него. Это была родная душа для Виктора. И только ему пришла в голову эта догадка, как он немедля сел за руль "вольво". Но уже издалека увидел, что Альберта нет на месте. И все последующие дни, пока Виктор ездил на поиски, старик больше не показывался.
А Виктору так хотелось спросить его: "Простите, пожалуйста, что вы ищете? Вы тоже кого-то потеряли?"
Но Альберт пропал.
Как Жози.
Когда на восемнадцатый день бесплодных поисков он вернулся домой с намерением открыть новую бутылку, перед дверью его ждала Изабель с письмом в руке. Это было предложение об интервью для "Бунте".
- Доктор Ларенц?
Вопрос резко оборвал его воспоминания. Он испуганно вскочил, ударившись правым коленом о письменный стол, и одновременно поперхнулся и закашлялся.
- Я вновь должна перед вами извиниться, - сказала Анна, которая невозмутимо стояла позади него, не делая ни малейшей попытки ему помочь. - Не хотела вас пугать, но я постучала, а дверь оказалась открыта.
Виктор понимающе кивнул, хотя был уверен в том, что запирал входную дверь. Он провел рукой по лицу и обнаружил, что на лбу выступил пот.
- Вы выглядите хуже, чем вчера. Пожалуй, я пойду.
Виктор заметил на себе очень внимательный взгляд Анны и понял, что до сих пор ничего не сказал.
- Нет. - Голос прозвучал громче, чем Виктор рассчитывал.
Анна наклонила голову, словно не поняла его слов.
- Нет, - повторил Виктор, - в этом нет необходимости. Прошу вас, садитесь. Очень хорошо, что вы пришли. У меня есть ряд вопросов.
Глава 12
Сняв шарф и пальто, Анна вновь удобно устроилась на диване. Виктор остался у стола. Он сделал вид, что ищет в компьютере какие-то записи по ее случаю. На самом деле вся важная информация хранилась в его собственной памяти, и ему хотелось чуть оттянуть время, чтобы прийти в себя перед разговором.
Он немного успокоился, но понимал, что нужно максимально сосредоточиться, чтобы следить за сегодняшним рассказом. Он чувствовал себя как после бессонной ночи: его мучили бессилие, опустошенность, сонливость. Вдобавок головная боль, гнездившаяся в затылке, раскидывала свои щупальца по всей голове. Стиснув пульсирующие виски, Виктор посмотрел на море.
Вздымающиеся волны были цвета иссиня-черных чернил. Они выглядели угрожающе. Чем сильнее сгущались облака, тем темнее становились волны. Видимость была не более двух морских миль, и горизонт с каждой минутой подбирался все ближе к острову.
В отражении в окне Виктор заметил, как Анна налила себе чай и приготовилась к беседе. Он развернул к ней кресло, стоявшее у письменного стола, и заговорил:
- Давайте продолжим с того места, где мы вчера прервались.
- Хорошо.
Когда она поднесла тонкую чашку к губам, Виктор задумался, останется ли на мейсеновском фарфоре отпечаток ее светло-красной помады.
- Вы сказали, что Шарлотта убежала из дома, не предупредив об этом родителей?
- Да.
Жози так никогда не поступила бы. Виктор всю ночь думал над этой возможностью и в конце концов решил, что исчезновение дочери не может объясняться столь банальной причиной. Она не была бунтаркой.
- Шарлотта покинула отчий дом, чтобы отыскать причину своего недуга, - сказала Анна. - Это содержание книги с первой по двадцать третью страницу. Болезнь, недоумение врачей и побег. Я дошла до этого места, но больше не написала ни строчки.
- Да, вы об этом вчера говорили. И что послужило этому виной?
- Ответ банален: я попросту не знала, как закончить историю. Я сохранила начало текста в компьютере и вскоре забыла про него.
- До того момента, пока Шарлотта не воплотилась в жизни.
- Именно так. И это было ужасно. Как вы знаете, у меня и раньше были шизофренические "звоночки". Я видела ненастоящие цвета, слышала голоса и звуки, но Шарлотта оказалась венцом. Из всех персонажей моих книг она была самым реальным видением.
Чересчур реальна?
Глотнув чаю, Виктор отметил, что простуда поразила вкусовые рецепторы. Он не понимал, то ли чай горчил, то ли это горечь от капель в нос.
- Итак, вы сказали, что Шарлотту чуть не переехала машина.
- Да, в этот момент я ее впервые увидела.
- И затем вы ушли с ней вместе?
- Наоборот, - покачала головой Анна, - не я ушла с Шарлоттой, а она меня попросила пойти вместе с ней.
- Почему?
- Она захотела, чтобы я дописала ее роман. Она спросила дословно вот что: "Почему есть только две главы? Что будет дальше? Я не хочу навечно остаться больной".
- Значит, ваш собственный персонаж призвал вас закончить книгу?
- Да. Я сказала Шарлотте всю правду. Я ничего не могу для нее сделать, потому что не знаю, как эта история должна развиваться.
- Как она на это отреагировала?
- Она взяла меня за руку и сказала: "Пойдем, я помогу тебе. Я покажу тебе то место, где все началось. Может, тогда ты придумаешь конец нашей истории".
Нашей истории?
- И что это было за место?
- Не знаю, где-то под Берлином. Я едва помню нашу поездку.
- Расскажите подробно все, что помните, - попросил Виктор.
- Мы поехали на моей машине по шоссе на запад. Только не спрашивайте, где мы сворачивали и какие были указатели. Но я хорошо помню, что Шарлотта пристегнулась. Представляете себе? Я запомнила, что призрак, порождение моего воображения, выполнял правила.
"Да, представляю это себе. Жози была хорошо воспитана. Заслуга Изабель".
- Как долго вы ехали?
- Чуть больше часа. Мы проехали через какой-то большой населенный пункт. По-моему, это было старое русское поселение.
Виктор сжался, как в кресле зубного врача.
- Кажется, на возвышении в лесу стояла русская православная церковь. Мы проехали мимо, потом через мост, по проселочной дороге и вскоре свернули на укрепленную лесную дорогу.
Такого не…
- Где-то через километр мы остановились у маленькой просеки и вышли из машины.
Такого не бывает…
Виктор еле удержался, чтобы не вскочить и не прокричать свой следующий вопрос. Он прекрасно знал весь путь. Раньше он ездил туда почти каждые выходные.
- И куда вы пошли?
- Мы шли по тропинке, такой узкой, что приходилось идти друг за другом. В конце ее стояло маленькое деревянное бунгало современного вида. Прекрасное место.
Среди леса. Виктор знал все, что Анна может сейчас сказать.
- Никаких соседей. Со всех сторон лишь сосны, буки и березы. С деревьев только что опала нарядная пестрая листва, которая теперь мягким ковром лежала под нашими ногами. Хотя стоял холодный неуютный ноябрь, лес казался удивительно теплым. Он был так прекрасен, что я до сих пор точно не знаю, был он галлюцинацией или же настоящим. Как Шарлотта.