* * *
Явка продолжалась двадцать семь минут. Вопреки ожиданиям фигуранты так и не дошли до Большого Патриаршего переулка.
Пройдя метров тридцать, они вынуждены были остановиться в тени дерева, на котором были развешаны гирлянды лампочек. "ЛЕСБИЯНЫЧ" действительно приволок на встречу весь свой золотой запас и отказался гулять по аллеям ввиду тяжести саквояжа.
После короткого доклада об имеющихся заделах – появившихся кандидатах на разработку и перспективах их возможного использования в интересах англичан, профессор вынул из портфеля конверт с видеофильмами и, передав его "ДУБУ", тут же обратился к нему с просьбой переправить фамильные драгоценности тем же путём, что и кассеты.
Англичанина это предложение застало врасплох, однако он быстро нашёлся и ответил, что золото в ближайшее время заберут его друзья из посольства и отправят за границу дипломатической почтой. О предстоящей встрече с дипломатами Центр дополнительно уведомит профессора обычным путём, по радио.
"ДУБА" очень заинтересовали фамилии, названные агентом в докладе, и он попросил дать пояснения.
– Господин Вуд, вы не ослышались. Действительно, у меня есть перспективы выхода на одного из бывших руководителей КГБ Филиппа Бобкова.
Этот в прошлом талантливый организатор борьбы с диссидентами работает сейчас советником по международным делам у моего пациента, одного из самых крупных банкиров России по фамилии Гусинский. Кроме Бобкова в банковской сфере работает также один генерал-полковник, в своё время руководивший военной контрразведкой бывшего Советского Союза. На него я постараюсь выйти также через Гусинского…
В "Микродине", где у меня много добрых знакомых, трудится ещё один бывший генерал госбезопасности Виктор Глушко, в прошлом разведчик…
– Я прошу вас, господин Вульф, не обольщаться и помнить, что вам придётся иметь дело с элитой бывшего КГБ – это крайне осторожные люди, вы должны рассчитать всё строго математически…
– Перечисленные лица сами сделали этот расчёт за меня!
– Каким образом?
– Согласитесь, господин Вуд, трудно допустить, что в банках они занимаются организацией охраны и безопасности, это удел исполнителей помельче. Значит, тот факт, что они были приняты туда на работу, можно расценивать в виде платы за какие-то их заслуги перед банками в перестроечный период, когда они ещё находились при должностях. Не исключено, что золото партии, о котором сейчас взахлёб твердят все местные газеты, исчезло не без их помощи. В своих рассуждениях я бы пошел ещё дальше. Вполне допускаю, что это пресловутое золото никуда не исчезало, а попросту было переведено и осело в тех самых банках, в штате которых и состоят бывшие сановные держиморды… На мой взгляд, банкиры используют в своих целях их оперативные контакты, включая агентуру и информацию, которой они располагали, будучи при должностях. Так что, беседуя с каждым из них с глазу на глаз, я ничем не рискую…
– Что ж, не могу не согласиться с вашими доводами, господин Вульф! Советы оказались в новых для них условиях. Многие не смогли к этим условиям приспособиться, но отдельные руководители бывшего КГБ, если верить вашим выводам, похоже, неплохо вписались в новую схему взаимоотношений… Единственное, о чём я бы просил вас, это отложить вопрос о вступлении в контакт с упомянутыми лицами до получения радиосигнала…
– Как долго придётся его ждать? Да и не только его, а вообще… Психологические перегрузки – это не усталость от физического труда, это много серьёзнее, господин Вуд… Мне ведь в будущем году исполнится семьдесят лет…
– Профессор, вы, оказывается, чуть старше меня, всего лишь на десять лет! Вместе с тем, ваши нагрузки просто ни в какое сравнение не идут с моими… И потом, вы же у себя дома, не на чужбине. Вокруг вас столько красивых доступных женщин, вы же, помнится, большой до них охотник… Да и общение с умными людьми, которых вы находите для нашей общей пользы, разве в этом не заключён определённый элемент релаксации?
– Знаете, господин Вуд, среди медиков моего поколения в ходу была такая байка. Приходит на приём к молодому врачу некий старец и говорит: "Сынок, помоги, сделай что-нибудь. С первой я справляюсь с большим трудом. Вторую одолеваю едва-едва, ну а третью – так и вообще уже не могу…"
"Дедушка, – спрашивает с усмешкой врач, – сколько вам лет?"
"Да уж девятый десяток разменял…"
"Ну чего же вы хотите? Мне вот, в мои тридцать пять, вторая уже с трудом даётся, а третью – так и вообще не осиливаю!"
"Ты о чём, сынок?"
"Ну как, о чём? О бабах, конечно!"
"А я – о ступеньках…"
– Так и мы с вами, господин Вуд, рассуждая об усталости, вкладываем в это понятие разный смысл… Боюсь, вам трудно понять, что такое одиночество в толпе, которая говорит на одном с тобой языке, но мыслит иными, чем ты, категориями… Даже, если в этой толпе много красивых и доступных женщин, до которых, как вы успели заметить, я так охоч… Моя шкала ценностей, кстати, на них не заканчивается!
"ДУБ" понял, что его отказ немедленно переправить драгоценности за границу спровоцировал резкость высказываний профессора, и постарался снять возникшее напряжение.
– Дорогой профессор, вы – высококлассный профессионал, вы с лёгкостью овладеваете умами, психикой, душами своих пациентов… Не пора ли уделить внимание себе? Вы должны, обязаны сделать себе установку на рациональное восприятие окружающей среды… Убедить себя, что всё, чем вы сейчас занимаетесь, – лишь вынужденная необходимость, которая вскоре благополучно закончится…
Полагаю, один эпизод из моей служебной биографии будет для вас поучителен. Заметьте, не нравоучителен, отнюдь! Вы достаточно искушены в психологии и знаете, каким весом и силой обладает для нас чужой опыт… Не хотелось мне ворошить старый хлам, но…
Знаете, тридцать пять лет назад я начинал службу в Африке, в Чаде. Это было время лихорадочной коммунистической экспансии на Черный континент. Я выступал в роли журналиста, аккредитованного при одной французской газете, публиковался под псевдонимом Жан-Мария Лумье.
– Простите, господин Вуд, но если память мне не изменяет, Чад в то время являлся вотчиной Франции. Какое отношение…
Англичанин не дал договорить собеседнику.
– Совершенно верно, профессор. Чад был колонией Франции, но она утрачивала своё влияние, а геополитические интересы Великобритании требовали нашего там присутствия… Нашего и американского. В общем, – англосаксонского.
Так вот, нам стало известно, что русская резидентура, действовавшая с позиций посольства, обрабатывает в вербовочном плане наследника императора Чада.
Мы, в свою очередь, стремились склонить его к принятию наших, истинных ценностей. Словом, началось перетягивание каната.
В 1957 году наследный принц Ганнибал Сесе Секо выехал в Москву на фестиваль. По возвращении мы нашли значительные изменения в поведении будущего монарха, выявили ряд признаков, указывавших на то, что русским удалось его завербовать. Ну, к примеру, он отказался получить образование в Сорбонне. Свой отказ мотивировал намерением учиться только в Москве, где он встретил и полюбил славянскую девушку, от которой у него должен быть ребёнок.
В общем, профессионалы, к сообществу которых относился и ваш покорный слуга, решили, что кронпринц угодил в "медовую ловушку", расставленную русской контрразведкой.
Выбор у нас был невелик. Либо Ганнибал сменяет на престоле своего одряхлевшего папашу-людоеда…
– ?!
– Да-да, людоеда в буквальном смысле слова! – и тогда Чад попадает в орбиту коммунистического влияния. Либо мы, физически устранив принца и организовав в стране переворот, ставим во главе государства человека, разделяющего наши взгляды…
Учитывая мои связи в журналистской среде в стране пребывания и во Франции, руководство СИС поручило мне заниматься пропагандистским обеспечением подготавливаемых мероприятий. Собственно, я должен был придумать правдоподобное объяснение внезапной смерти престолонаследника. Мне пришла в голову идея, которая впоследствие была очень высоко оценена правительством Её Величества.
Я подумал, а почему бы не воспользоваться пристрастием к каннибализму отца-императора? Кто может проверить, передалась ли по наследству тяга пожирать себе подобных от отца к сыну, ест ли людей принц Ганнибал? Да и кто будет этим заниматься, если о том, что его папаша – патологический человеколюб, было широко известно в стране и за рубежом?!
Заметив, что агент начал терять интерес к повествованию, "ДУБ" поспешил с резюме.
– Вам, дорогой профессор, приходится жить и работать совершенно в иных условиях, нежели мне тогда в Африке… Да и руки марать в чужой крови вас ведь никто не заставляет!..
Шильбаум при этих словах заметно насторожился. А "ДУБ", увлекшись собственным рассказом, запальчиво произнес:
– Знали бы вы, профессор, что даже по прошествии тридцати пяти лет, наследник императора, молодой красивый негр порой неожиданно возникает у меня перед глазами… Живым. Во плоти и крови. Наваждение! Я присутствовал при его казни и видел эти наполненные ужасом глаза, когда его проткнули костью… Фонтан, море крови! Кость ему воткнули прямо в рот, ведь дело надо было представить так, будто он погиб, подавившись костью при пожирании ноги своего врага из другого племени…
А мне ведь пришлось не просто присутствовать при этом, но и принимать в буквальном смысле физическое участие – малый был здоров и силен, как слон. Кроме того, я должен был вести кино и фотосъёмку. Уверен, вам ничего подобного испытывать не доводилось даже на фронте… А вы говорите о каких-то психологических перегрузках! Вот где были перегрузки! Недаром говорят: чтобы заниматься разведкой, надо стать над принципами морали…
– Вы не пробовали обращаться к вашим ведомственным психоаналитикам?
– Пробовал. Временный эффект. После очередного стресса образ опять встаёт перед глазами…
– Я займусь вами, господин Вуд… По прибытии в Англию… Смею заверить вас, мне удастся извлечь из вашего подсознания это наваждение, этот образ…
А за рассказ – спасибо! Ваш опыт в самом деле поучителен. Всё вами сказанное можно выразить одной фразой: "Мысли о невзгодах, которые по случайности избежал, – сами по себе могут сделать человека счастливым…"
…Одновременно разойтись в разные стороны подельникам не удалось: все проходы были забаррикадированы стройматериалами и дорожной техникой.
"ЛЕСБИЯНЫЧ" с саквояжем остался у памятника.
"ДУБ", поймав такси, помчался в посольство…
Глава девятая
Кость в горле Сикрет Интеллидженс Сервис
– Вот тебе и джентльмен-белоперчаточник из Сикрет Интеллидженс Сервис! – Карпов выключил видеомагнитофон, вышел из-за стола, чуть не споткнувшись о загипсованную ногу Казаченко. – Такой, не раздумывая, придушит тебя в темном переулке. Мало того, что карманы обчистит, ещё и сфотографирует, чтобы этими фото потом торговать. Это же он фигурирует в деле агентурной разработки "БАКЛАЖАН" в качестве репортёра, не так ли, Олег Юрьевич?
Заметив, что Казаченко о чем-то сосредоточенно думает, потирая подбородок, генерал обеспокоенно спросил:
– Тебе плохо, Олег Юрьевич?
– Товарищ генерал, боюсь, что я одну серьезную ошибку допустил…
– Норману оригинал кассеты вместо вычищенного дубликата передал?
– Хуже… Помните, в прошлом году… Ну, тогда, после операции "ПРОРОК", когда решался вопрос о приеме к нам на работу Аношина…
– Ну!
– Дело "БАКЛАЖАН" я ему дал полистать… Нет-нет! Он его не забирал – только полистал у меня в кабинете… Мы же ему с вами после окончания "Курсов молодых бойцов-нелегалов" всё рассказали о его родословной по отцовской линии… Ну, я и подумал…
– Казаченко! Кончай жевать дохлую кошку! Выкладывай, что у вас там произошло!
– Произошло? Между нами ничего не произошло! Речь о другом, Леонтий Алексеевич… Показал я Аношину дело оперативной разработки "БАКЛАЖАН", а там ведь фото его отца во всех ракурсах, последние минуты жизни… Ну, Аношин пока на них не наткнулся, дело просматривал вполглаза, а как только увидел фото – сразу посуровел. Видно, стало ему не по себе. Но нашёлся, схитрил: "Надо же, говорит, как мы с ним похожи. Только я – светлее".
– Я, чтобы как-то успокоить Пал Палыча, пошутил: доведись, мол, ему сейчас на парашюте в центре Нджамены, столицы Чада, приземлиться, старожилы бы его как воскресшего мессию, на руках в императорский дворец доставили бы… Ну, посмеялись вместе…
– А где Аношин сейчас?
– Он Макарова в Шереметьево повёз на встречу с "ДУБОМ"… Я ему свою машину отдал, мне она ещё недели две не понадобится, – Казаченко тростью указал на гипс.
– Успокойся, Олег Юрьевич, если что и могло случиться, то уже вчера случилось бы, когда он с Иващенко встречу записывал… Вчера же Аношин не бросился на "ДУБА" с кулаками… Да и вообще помнит ли он фамилию автора репортажей? Жан-Мария Лумье… Такое имя с непривычки еще надо суметь запомнить!
– Память у Пал Палыча – что надо, товарищ генерал… Разрешите, я свяжусь со старшим бригады "наружки", провожающей "ДУБА".
– Боишься, что он объекту каверзу какую-нибудь на таможне подстроит?
– Нет, он не из таких… На мелочи размениваться не будет… У него натура широкая…
– Вызывай на связь Спиридонова!
* * *
– Да, товарищ полковник, видел я капитана Аношина. Он с этим, как его? Ну, с "МАЗАЕМ" (оперативная кличка Макарова, присвоенная операми "наружки") нас на "шестёрке" догнал, когда мы по Ленинградке шли… Спросил, есть ли в Химках мясокомбинат или скотобойня… Зачем? Не знаю, я не спрашивал… Я рассказал, как добраться… Нет, он ничего не объяснял… Дык, товарищ полковник, вправе ли я старшему по должности вопросы задавать?!
– А где он сейчас находится?
– Здесь, в аэропорту… Он у нас крем тонирующий взял… Загримироваться, говорит, под негра нужно… А! Вон он с "МАЗАЕМ" через дорогу стоит… Истый негр, только газета наша "Известия" из кармана пиджака торчит… Да-да, сейчас приглашу!
Спиридонов не успел выполнить приказ. Едва он выключил переговорное устройство, как подъехал "Икарус" с английской делегацией, заслонив собой Аношина с Макаровым…
"ДУБ" вышел из автобуса последним, что в традиции людей его профессии. Как вдруг – о, наваждение! Перед ним вырос во плоти и крови принц Ганнибал. Живой!
У "ДУБА" от ужаса округлились глаза. Схватившись за сердце, он беззвучно шевелил губами.
В тот же миг заточенная большая берцовая кость, выхваченная из "Известий", словно шпага из ножен, с хрустом вонзилась в полуоткрытый рот. Осколки зубов посыпались на тротуар. Удар был такой силы, что кость, пробив череп, острым концом вышла из затылка англичанина…
Не оборачиваясь, Аношин прошел мимо окаменевшего Макарова, хлопнул дверцей "шестёрки" и… исчез.
* * *
Капитан Аношин был замечен с оружием в руках в горячих точках Советского Союза: в Приднестровье и в Абхазии. Последний раз его видели в районе Грозного в январе 1995‑го …
Генерал-майора Карпова из-за инцидента в аэропорту отправили на пенсию, и его заместитель полковник Казаченко возглавил Службу…
В роли "двойного" агента "ЛЕСБИЯНЫЧ" проработал недолго. Сердечный приступ настиг его в постели очередной нимфетки. Врачи "скорой помощи" констатировали "смерть в седле" – так на жаргоне медиков называется внезапная кончина одного из партнёров во время совокупления…
Конец
Примечания
1
Действительно, в 1970‑е годы советская психиатрия была подчинена интересам Пятого управления КГБ СССР, и здоровых людей, которые "шли не в ногу со всем советским обществом – строителем светлого далека", – упрятывали в психушки с диагнозом "вялотекущая шизофрения" и там уже с помощью аминазина и прочей психотропной мурцифали делали из них всамделишных дуриков и инвалидов
2
Микроточка – кусочек специального материала, типа целлофана, размером 1х1 мм, на который при тысячекратном увеличении наносится текст разведдонесения. Изобретение, с помощью которого западные спецслужбы переправляли задания своей агентуре, а также получали от агентов развединформацию.
3
Радиовыстрел – особый способ односторонней связи Центра с агентом, когда кодированная или шифрованная информация, нанесенная на магнитофонную пленку или проволочку, "выстреливается" в эфир через передатчик с огромной скоростью. В обусловленное время на заданной волне приемник агента, снабженный магнитофоном, фиксирует тональный сигнал, длящийся 3–5 секунд. В последующем, специальное устройство "дробит" время передачи на бесконечно малые крупицы, воспроизводя, таким образом, "выстреленную" информацию.
4
"Попутчик" – микрофон в виде пуговицы, значка, булавки и т. п., который скрытно крепится на одежде объекта или его личных вещах в целях более продуктивного и полного контроля за разрабатываемым, его высказываниями, связями, маршрутами движения и т. д.