Предают только свои - Александр Щелоков 12 стр.


На третий день одна из газет поместила письмо инженера-химика, который раньше работал в Блукрике. Он писал, что уволился с предприятия Диллера потому, что не желал быть соучастником в подготовке химической войны. Инженер называл несколько индексов новых газов, которые Диллер готовил вопреки международным запретам. Он сообщил, что газ "Си Ди" предназначен для проникновения в окопы, подвалы, убежища. Он тяжелее воздуха, и именно потому пострадали овцы, а пастух остался жив. Ядовитое облако ползло по земле и не поднялось выше пояса человека. Такой газ, сообщал инженер, производится в Блукрике в больших количествах. И самое опасное в том, что это бинарный газ. Он образуется при соединении двух совершенно безвредных компонентов. Их можно хранить отдельно друг от друга бесконечно долгое время. Хранить в разных местах, и никакая международная инспекция не докажет, что нарушен договор о запрещении боевой химии. Но стоит компоненты соединить, ядовитое облако окутает землю. Это уже пугало многих.

Андрей понимал, что сделано далеко не самое главное. Нарыв вскрыт, это неоспоримо. К болячке привлечено внимание общественности, о ней пишут в газетах. Но ведь пройдет время, и шум уляжется. И по-прежнему в Блукрике будут производить страшные компоненты. Оттого, что название газа стало известно миру, отравляющее вещество не сделалось менее опасным. И чтобы обеспечить защиту от него, надо точно узнать, что это за вещество, какова его химическая формула.

17

В универсаме, продравшись сквозь толчею распродажи, Андрей нашел свободный телефон-автомат и набрал номер. Достал носовой платок, отер им лоб и аккуратно уронил ткань на трубку.

- Алло, мистер Функе? Мне уже приходилось с вами связываться. Пароль "Си Ди".

- Кто вы? - спросил встревожено властитель телеэфира.

- Разве теперь для вас, мистер Функе, это имеет значение? Впрочем, я могу слово в слово повторить записку, которую вы получили в день телевизионной битвы. И назвать время, когда вам звонили, предупреждая об этой записке.

- Спасибо, не надо, мистер Си Ди. Я узнал ваш голос.

Андрей улыбнулся. Он и в тот раз, как сейчас, прикрывал микрофон платком и менял тембр голоса. Значит, говорить об узнавании было не совсем корректно. Но чего не скажешь человеку, которому благодарен за неожиданный и дорогой подарок?

- Вам помог мой совет, не так ли?

- Если вы о гонораре, - смутился Функе, - то, надеюсь, мы это уладим. Ваше желание законно.

- Вы меня не так поняли, мистер Функе. Разве та польза, которую вы принесли людям, оценивается деньгами? Я не торговец секретами. При чем же тут деньги?

- Да, но я так вам обязан…

- Мне достаточно вашего отношения. Впрочем, если вы позволите, я попрошу держать меня в курсе расследования. Сразу предупреждаю: ваше авторство останется неприкосновенным. Утечки информации не будет. Но я любопытен, как вы заметили. И сейчас меня интересует формула той гадости, которая сгубила овец. Пусть она и станет моим гонораром.

- О, пожалуйста! - воскликнул Функе. - Вы можете подождать минутку? Я отойду к сейфу и возьму записную книжку.

Через мгновение он уже диктовал:

- Записывайте. Скобка. Си эйч три. Скобка закрывается. Двойка…

Как опытный змеелов определяет породу ядовитой змеи по головке, мелькнувшей в кустах, так и Андрей, едва увидев первое звено в неизвестной ядовитой цепи, уже представлял ее смертельную неотвратимую силу.

Впервые с отравляющими веществами Андрей познакомился в школьном возрасте. Это произошло на занятиях по гражданской обороне, которые школьники мрачно именовали ГРОБ. С той поры в памяти отложилась классификация отравляющих веществ, делившая их на группы: удушающие, общеядовитые, слезоточивые, кожно-нарывные. Потом к ним добавились два новых вида - нервно-паралитические и психотомиметические. Названия ядов звучали загадочно, но совсем не пугающе: хлорпикрин, дифосген, иприт, люизит, дифенилхлорарсин. Улыбки вызывали и порождали остроты названия табун, зарин, зоман…

После окончания теоретического курса военрук повел ребят в камеру окуривания. Она размещалась в старом овощном подвале. Спустившись по ступеням, все оказались в сыром, жутковато-мрачном помещении. Посреди подвала на подставке из красного кирпича стояла шашка хлорпикрина. Она походила на банку тушенки. Сизый удушающий дым струями стекал на пол и полз по подвалу, заполняя его как вода.

Противогазы работали хорошо, и химия, предназначенная удушать, никого не пугала. После проветривания подвала ребята забегали в него с открытыми лицами и тут же, едва вдохнув пропахший резкой вонью воздух, выбегали наружу. В носу щипало, горло першило, но все казалось совсем не страшным и никого не пугало.

Зато не просто напугало, а повергло в ужас то, что Андрей увидел в процессе подготовки к зарубежной миссии. Однажды Корицкий предупредил его:

- Со следующей недели у вас занятия химией. Главная тема - боевые отравляющие вещества. На сегодня это главное, ради чего мы хотим включить вас в игру. Учитель будет строгий, поэтому прошу поработать самостоятельно над курсом. Список книг я дам. И учтите, если профессор заподозрит в вас дилетанта, он потеряет уважение к вам, к нашей конторе.

Целую неделю Андрей читал две монографии, делая все, чтобы не уронить себя в глазах нового педагога. Им оказался начальник кафедры военной академии химзащиты член-корреспондент Академии наук генерал-майор Тер-Оганджанян.

Высокий, худой, а скорее просто костистый, генерал больше походил на врача, чем на ученого, и мало напоминал кадрового военного. По виду и поведению это был профессор, ставший генералом, а не генерал, поднявшийся до научных высот. Дотошный и упорный в исследованиях, Оганджанян приобрел и все то, что вырабатывает военная служба в человеке: постоянную нацеленность на обнаружение и уничтожение врага.

- Только дурак, - сказал на первом же занятии академик Андрею, - предупредит вас заранее: "Наденьте противогазы - - я пускаю ОВ!" Химии обеспечивает успех внезапность.

- Что значит внезапность? - спросил Андрей, привыкший до конца уяснять суть понятий.

- Пуск старых ОВ в том месте и в то время, когда его не ожидают. Или применение новых, ранее неизвестных газов, которые для противника окажутся неожиданностью. Во всяком случае, в борьбе против боевой химии успех во многом зависит не только от противогазов, но и от раннего предупреждения.

Профессор вел в академии курс и был любимцем слушателей. Язвительный, остроумный, он славился демократичностью, тем, что понимал сложности жизни офицеров, которые в короткий срок учебы должны были почерпнуть и увезти с собой из столицы как можно больше знаний.

Преданный делу, которое избрал, профессор служил ему верно, самозабвенно. Он жил лишь мыслью о том, что раз ОВ существуют, то и применить их могут внезапно. Коли так, то военные химики в любой момент должны быть готовы вступить в борьбу.

Тер, так коротко называли между собой слушатели генерала, был человеком науки и потому имел свои странности и причуды,

Обычный химик, проводящий военно-просветительную работу с населением, станет разъяснять слушателям свойства и признаки ужасного изобретения войны - иприта примерно так:

- Тяжелая буро-коричневая жидкость с запахом чеснока.

Угадывать врага, прилагая к нему понятия, близкие нам по обыденной жизни, - обычное для человека дело. Необычность Тера заключалась в том, что, выискивая врага, он подозревал наличие отравляющих веществ во всем, что содержало хоть какие-то их признаки.

Как о всяком неординарном человеке, о профессоре рассказывали анекдоты. Говорили, например, что однажды, принимая экзамены у слушателя, который незадолго до того ел чеснок, Тер чутко принюхался. Встал, обошел слушателя, остановился за его спиной. Опять повел носом. Вернулся на место. Жестом подозвал старшину, ведавшего лабораторией. Тот подошел, наклонился к генералу.

- Не поднимая паники, проверьте индикатором слушателя на иприт, - приказал Тер. - От него подозрительно пахнет газом…

Был и второй анекдот. Вроде бы Тер подошел в гостях к окну, на котором стоял цветок герани. Принюхался. Отошел на шаг от окна и опять вернулся. Спросил хозяйку:

- У вас всегда так?

- Что именно? - не поняв, переспросила та.

- Всегда так пахнет?

- Цветок? Конечно, всегда.

- И ничего? - спросил Тер.

- А что может быть?

- Так, ничего, - дипломатично ответил Тер. - Я просто думаю.

Потом он оторвал от цветка листок, вложил в пробирку, которую носил с собой на всякий химический случай, как другие, обычные люди, носят сумки-авоськи, и увез в лабораторию. Там отдал приказ:

- Проверьте на отравляющие вещества. По запаху - люизит.

- Так это же герань, - сказала лаборантка.

- Может быть, - согласился Тер, - а вот пахнет люизитом.

Военным химиком Тер стал по случайному стечению обстоятельств. В годы войны молодой инженер работал на крупном химическом заводе и был надежно "прикрыт" от призыва в армию. В середине сорок третьего года неожиданно для всех и больше всего для самого Тера его вызвали в Москву. При этом приказали прибыть как можно быстрее.

Тер торопился изо всех сил и добрался до столицы за четверо суток. С вокзала позвонил по телефону, который ему дали перед отъездом. Машина за ним прибыла через двадцать минут. Все это время Тер, как ему приказали, сидел в тесной и душной комнатке уполномоченного НКВД по транспорту и пил чай. Выпил пять стаканов, нахально беря к каждому по черному сухарю и по куску сахара.

С вокзала Тера доставили прямо в наркомат обороны - небритого, неумытого. Как велено, так исполнено. Здесь хмурый парикмахер - молодой однорукий парень, у которого из-под белого халата выгладывали брюки галифе, привел приехавшего в порядок. Тер чуть не заснул в кресле, распаренный и разморенный. Из парикмахерской его провели в кабинет одного из заместителей начальника Генерального штаба.

Не зная, как вести себя с высоким начальством в военном учреждении, Тер переступил порог кабинета и произнес сугубо по-граждански:

- Здравствуйте!

Генерал-полковник, плотный, коренастый, с лицом усталым, землисто-серым, тяжело поднялся из-за стола и вышел навстречу. Протянул тяжелую, по-мужицки крепкую руку, улыбнулся:

- Здравствуйте, коли не шутите. - Представился: - Кузнецов. - Предложил: - Садитесь.

Показал на стул, прочный, тяжелый, как все в его - кабинете, в том числе и сам хозяин.

Генерал вернулся за стол. Сел. Открыл ящик стола, достал оттуда папку в красном сафьяновом переплете. Положил перед собой. Опустил на нее крупные тяжелые руки с короткими сильными пальцами.

- По нашим сведениям, Сурен Гургенович, вы специалист в области органической химии. Это так?

Тер смущенно пожал плечами.

- В определенной мере,

- Вы защитили диссертацию?

- Нет. Помешала война.

- Неважно. По знаниям вы ученый. И нас это интересует.

Тер промолчал. Спорить не хотелось. Если быть искренним, то и он считал себя далеко не простым инженером-химиком.

- Можно ли по формуле что-либо сказать о неизвестном ранее веществе? - спросил генерал.

- Да, - ответил Тер. - С определенной степенью точности.

- Как вас понять? - Генерал посмотрел на химика с подозрением. В этих стенах привыкли к тому, что начальству отвечают коротко и ясно: "Да" или "Нет", смотря по обстоятельствам. Но ни при каких обстоятельствах "Может быть, да, а может быть, нет".

- Очень просто, - объяснил Тер. - К примеру, вы называете мне две фамилии: Иванов и Шмидт. В первом случае я скажу, что скорее всего это русский, мужчина, во втором - вероятнее всего немец. А вот мужчина или женщина - нужно выяснить. Узнать это толстые или худые люди, честные или вороватые, добрые или злые - по фамилии невозможно. Для выяснения истины нужно увидеть Иванова и Шмидта собственной персоной.

- Вы мне нравитесь, Оганджанян, - сказал генерал и улыбнулся.

Тер, всегда сохранявший ершистость, спросил:

- С чего это?

- Логично мыслите, доходчиво объясняете. А то я тут двух химиков уже видел. Они крутили, вертели, говорили много, но, как видите, пришлось искать третьего.

- В науке не все однозначно и просто, - сказал Тер. Он не желал поддерживать выпад генерала против коллег-химиков. Тот это разгадал.

- Да, конечно, - иронически произнес он. - Это только у нас, военных, все просто, и ноги главнее головы.

- Я так не говорил.

- Но подумали. - Генерал раскрыл папку и вынул из нее плотный продолговатый листок, похожий на визитную карточку. Протянул Теру. Спросил:

- Итак, что вы можете сказать об этом Шмидте?

Тер прочитал формулу, отпечатанную удивительно четким текстом на пишущей машинке.

Вещество оказалось незнакомым, но кое с чем подобным Тер был знаком. Подсказку давало и то место, где ему показали формулу. Здесь, судя по всему, новыми средствами парфюмерии не интересовались.

- Фосфорорганическое вещество. Скорее всего жидкость. Достаточно высокая температура кипения. Кое-какие соображения позволяют говорить о токсичности вещества.

Генерал слушал химика с видимым вниманием: так военные слушают своих начальников.

- Все? - спросил генерал, когда Тер замолчал.

Тот пожал плечами.

- Я многого не обещал.

- А сказали больше других.

Генерал замолчал. Тер крутил в руках карточку с формулой, не зная, что с ней делать. Подумал, положил на стол, пальцем подтолкнул к генералу. Тот взял листок и вложил в папку. Постучал по красной сафьяновой крышке пальцем, потом сказал:

- Может быть, Сурен Гургенович, мы ломаем ваши планы, но идет война. Каждый должен быть там, где он нужнее. Вы сегодня нужны армии.

Тер пожал плечами.

- Я подавал три заявления послать меня на фронт…

- Считайте, ваше желание удовлетворено.

Генерал снова раскрыл папку, достал стандартный лист с машинописным текстом. Взял с подставки ручку, обмакнул в чернила и аккуратно расписался. Посмотрел на подпись, как смотрят художники на дело рук своих, и, видимо, остался доволен.

- Вы призваны в кадры с сегодняшнего дня и назначаетесь начальником специальной лаборатории химзащиты. Кадры для нее практически подобраны. Нужен только опытный специалист для руководства. Вам присваивается звание майор. Выписку из приказа, аттестат на снабжение получите в канцелярии.

- Какова цель лаборатории?

- Наши люди, Сурен Гургенович, достали образцы новейшего химического оружия гитлеровцев. Формулу одного из отравляющих веществ вы сейчас видели. Обстоятельства требуют срочной разработки методов защиты войск и населения. Это раз. У нас должен быть и ответ на тот случай, если фашисты попробуют новое оружие применить. Это два…

Так Тер стал военным химиком. В последний год войны, когда Советская Армия шла по земле поверженной Германии, он вслед за войсками побывал в тех местах, где гитлеровцы производили и хранили боевые отравляющие вещества. Сотни, тысячи тонн жидкой и газообразной смерти. Озера, моря токсинов, предназначенных для массового убийства. И в том, что катастрофа не разразилась, немалая заслуга безвестных людей из разведки, скромных химиков, подготовивших достойный ответ на вызов врага.

Шло время. Новый вызов, еще более грозный, чем в давние времена, рождался в новых местах. Рождался вопреки международным договорам, конвенциям, запретам.

Когда Теру позвонил генерал Григорьев и дружески попросил поработать с молодым офицером, у которого прорезался интерес к химии, профессор понял все. Опытный военный, он прекрасно понимал, что человек, о химическом образовании которого заботился его старый знакомый, может быть, со временем положит на стол своего шефа прямоугольный листок, похожий на визитную карточку, с формулой нового страшного зла, грозящего миру и всему живущему. А раз так, то кому, как не ему, генералу Оганджаняну, вложить в эти акции свои знания и опыт?

- Как мне вас называть? - спросил генерал Андрея. - Давайте не будем играть, словно я не знаю, в чем дело. Чтобы я занялся с вами, мне позвонил генерал Григорьев. Мы с ним знакомы долгие годы. Я осведомлен о его ведомстве.

- Меня зовут Николай. Фамилия - Лукин. Как вы заметили, я из ведомства генерала Григорьева. И очень нуждаюсь в освежениизнаний химии.

Генерал встал, высокий, худой, костистый. Андрей заметил на его кителе несколько разномерных пятен - следы каких-то реактивов, попавших на ткань и обесцветивших ее своим воздействием.

- Мне приходилось работать в контакте с людьми вашей фирмы, - сказал Тер задумчиво. - Во время войны в Германии встречался с неким Таубе. В сорок пятом году он помог мне обследовать химическую лабораторию в Шпандау. Позже я встречал его в Москве под фамилией Васильева. Григорьев, помнится, называл и другую. То ли Кривицкий, то ли Комарницкий… Вы его знаете?

Андрей понял, кого имел в виду генерал. При этом сделал для себя открытие: у Алексея Павловича, оказывается, была когда-то фамилия Таубе. Забавно. Однако Теру он ответил твердо, без тени колебания:

- Прошу прощения, я его не знаю.

- Впрочем, что это я, - сказал генерал и усмехнулся. - В вашей фирме никто никогда ничего и никого не знает. Оставим это. Скажите, в какой мере вы считаете готовым себя к серьезной работе? Что предварительно изучали?

- Книгу Кэмпбелла о фосфорорганических соединениях и Дэвиса о нервно-паралитических отравляющих веществах.

- Серьезные работы, - сказал Тер задумчиво. - Главное, честные. Оба автора заслуживают доверия. Думаю, вы теперь представляете и медицинские аспекты фосфорорганических ОВ.

Сказал и внимательно посмотрел на Андрея. Тот удивленно вскинул брови.

- Напротив, товарищ генерал. Ни у первого, ни у второго авторов в работах медицинские аспекты не затронуты.

Тер улыбнулся. Потер переносицу, чтобы скрыть смущение. Пояснил:

- Я часто задаю такой вопрос слушателям. Это позволяет выяснить, сколь глубоко они проработали источники. - Генерал помолчал, еще раз потер переносицу. - Так с чего мы начнем?

- Как прикажете.

- Если так, то я позволю вам взглянуть на боевую химию собственными глазами. Вы лучше поймете, что нас беспокоит.

Генерал Тер-Оганджанян, пройдя большую войну, не сделал ни одного выстрела, не отдал ни одного приказа стрелять по противнику, тем не менее свыше тысячи дней провел лицом к лицу с незримой и беспощадной смертью. Три его лаборанта, нарушив в мелочах правила, которые предписывали сугубую осторожность при работе с ОВ, пали на передовой, куда ездили из дома на трамвае.

В жизни военные чаще всего высоко ценят только те вещи, которые им необходимы в данный момент. Пистолет-пулемет Шпагина - ППШ, пистолет-пулемет Дегтярева - ППД - в глазах солдат-фронтовиков были вещами. Они помогали отбиться в обороне, пробиться и выйти из окружения, прикрыться в наступлении. Потому, кто такие Шпагин и Дегтярев, знал каждый, кто побывал на фронте. Противогаз во всех трех видах боя всякий раз оказывался предметом ненужным, лишенным смысла. Никакие увещевания войсковых химиков, строгость ротных и взводных командиров не могли понудить солдат видеть в противогазе вещь столь же необходимую для войны, как ППШ или ППД.

Назад Дальше